Равновесие

— Нет, стой! Но демон не успел среагировать на голос своего господина, и последнее, что мне удалось разглядеть — невероятный отражающийся блеск от его стального меча. Холодное оружие устремилось прямиком в грудь, рассекая нежную и некогда вздымающуюся область вокруг сердца, которое, в свою очередь, начало болезненно пропускать удары, будто бы касаясь острия меча. Сделав рефлекторный вдох, в который я вложила всю свою надежду на жизнь, мое тело тут же упало на землю, встречаясь с холодной, сырой и, казалось, прогнившей почвой. Все голоса смешались в одну сплошную мелодию, смысл которой было весьма сложно понять, периодически весь поток непрекращающейся речи заглушали громкие крики, вынуждая мой слух заострять своё внимание то на правой, то на левой стороне. Аккуратно прикоснувшись к окровавленной груди, я почувствовала, как горячая алая кровь сочится из небольшой раны, лишь воткнутый меч не позволяет кровавой лавине вырваться из хрупкой грудной клетки. Устремив взгляд высоко в небо, я столкнулась с ослепительно белыми, будто покрытые морозным инеем, облаками. Они так медленно двигались в неизвестном направлении, что подобная картина завораживала...или же это мое сознание угасало? Постепенно облака замедлили свой ход, а после и вовсе остановились. Так выглядит смерть? Для меня время прекратило свой размеренный ход? — Вики! Веки показались настолько тяжёлыми, что я с трудом подняла свой взор, встречаясь с чёрной бездной обеспокоенных глаз. Это был Мальбонте. Он склонился надо мной, подобно палачу, решающему жить мне или умереть, и потянулся к острому мечу, олицетворяющему мою скорую кончину, но в последний момент его рука предательски дрогнула, так и не позволив себе вытащить этот стальной капкан страданий и боли из моей груди. Сильно зажмурив глаза, он провёл рукой по холодной земле, и от каждого его прикосновения, под натиском могущественной силы, с недр окровавленных следов, окружавших мое тело по кругу, начал пробираться красный свет. Создавая определенный купол над нами, он сосредоточенно бормотал что-то себе под нос на неизвестном мне языке, и как только свет сомкнулся над моей головой, Мальбонте открыл глаза. — Это древнее заклинание, в этом куполе время остановилось. С трудом подняв обессиленную руку, я вновь прикоснулась к свежей ране, замечая, что кровь перестала медленно стекать по моим рёбрам. Повернув голову в противоположную сторону от полукровки, я с интересом наблюдала, как остальные ангелы и демоны продолжают отчаянную борьбу за свои идеалы. Было понятно, что нашей стороне уже не одержать победу, но мои товарищи самоотверженно продолжали схватку, борясь за былые устои. Я слегка улыбнулась при мысли о близких друзьях, и в ту же секунду почувствовала, как шершавая ладонь бережно вытирает с моих щёк бесконечный поток соленых слез. Как давно я плачу? Почему я плачу? От осознания, что больше никогда не увижу Дино, Мими, Энди, Люцифера...или же просто от страха смерти? А может от отчаяния, что мне пришлось быть врагом для Мальбонте? Слова дались тяжело, но тем не менее я заговорила: — В тот день на крыше...на мою просьбу о снисходительности ко мне перед лишением меня же жизни, ты сказал мне тогда, что всегда будешь жесток с врагами. Так почему же сейчас ты… — Не спрашивай. Я сам не знаю. Закрыв глаза, так как больше не было сил противостоять яркому свету, пробивающемуся сквозь купол, я накрыла своей окровавленной рукой ладонь Мальбонте, который продолжал с трепетом вытирать слёзы, и аккуратно потерлась об неё лицом, подобно ласковой кошке. Такое незначительное движение тут же отдалось в рану, поэтому мне пришлось до скрежета стиснуть зубы, сильнее хватаясь за руку Мальбонте, как за спасательный круг. Над ухом раздался тихий шёпот: — Не шевелись — будет хуже. Повернувшись в сторону нежного шепота, я посмотрела полукровке в глаза. Столкнувшись с моим взглядом, он как-то странно дёрнулся и на секунду отвёл взор, но тут же вновь окинул мое лицо изучающими чёрными глазами. Мне оставалось лишь горько усмехнуться. — Что? Всё настолько плохо? В ответ тишина, которая с каждой минутой приносила намного больше боли, чем стальной меч в груди. Не выдержав больше этой гнетущей атмосферы приближающейся смерти, я попыталась запрокинуть голову, чтобы снова насладиться небом. Аккуратно помогая в моей непростой схватке с собственным телом, Мальбонте сильно, но нежно, сжал мою руку, тоже поднимая голову к бескрайним просторам небесных узоров. Постепенно воспоминания о жизни на земле воспроизводились в памяти с такой стремительной быстротой, что будто на грани смерти кто-то вставил небольшую кассету, позволяя сознанию впитать в себя все моменты прожитой жизни. Интересно, это происходит со всеми непризнанными, когда они вот-вот канут в небытие? — В школе я никогда не отличалась особым умом и сообразительностью, ровно как и красотой. Ты знал, что на земле существует такое изречение, как «гадкий утёнок»? — не дожидаясь ответа, я продолжила — Так вот. Оно означает, что в определенный возраст, если быть точнее — подростковый, внешний облик людей далёк от стандартов красоты: пухлые щёчки, проблемная кожа, постоянно пачкающиеся волосы, проблемы с осознанием своего места и предназначения на земле…— Мальбонте слушал молча, вкушая каждый звук, доносящейся с моих уст — ...так вот. Я тоже когда-то прошла через этот период, — изо рта вырвался мой тихий смешок — тогда мне казалось, что выскочивший прыщ на лбу — проблема вселенского масштаба, я даже как-то закатила отцу ужасную истерику, чтобы он позволил не идти в школу...прости, тебе явно неинтересно, несу тут несвязный бред… — Продолжай. В удивлении распахнув глаза, я благодарно улыбнулась уголками губ и продолжила рассказывать о своей жизни на земле. Нет, у меня и в мыслях не было поменять его мнение о людях и о том, что их жизнь является пробником перед бессмертной. Мне хотелось просто говорить. Говорить с ним...ему. До тех пор, пока последние остатки кислорода не покинут мои легкие, пока последняя капля крови не скатится по моим рёбрам, тут же впитываясь в землю. Мой прерывистый монолог лился с такой стремительной силой, что, казалось, я заполняю своими воспоминаниями все пространство купола, из-за чего эти же воспоминания начинают постепенно душить. Я поведала ему о смене школы, где мне пришлось заново находить друзей, пытаться выстроить хорошие взаимоотношения с учителями, о первой влюблённости и первом предательстве. Не забыла упомянуть о обожаемой классической литературе и ярой ненависти к алгебре. Затронула тему необъятной любви, которая находит своё отражение в стихотворениях и произведениях различных писателей, поэтов. Кажется, я даже процитировала стихотворение Анны Ахматовой, болезненно сглатывая накопившуюся кровь во рту: Ты всегда таинственный и новый, Я тебе послушней с каждым днём. Но любовь твоя, о друг суровый, Испытание железом и огнём. Запрещаешь петь и улыбаться, А молиться запретил давно. Только мне б с тобою не расстаться, Остальное все равно! Так, земле и небесам чужая, Я живу и больше не пою, Словно ты у Ада и у Рая Отнял душу вольную мою. На моменте последнего четверостишься, восхитительное голубое небо затмили слёзы, искажая реальность. Осознавая смысл сказанного, я приоткрыла рот, вобрав в себя как можно больше воздуха. В этот момент Мальбонте склонился над моим лицом, своим лбом прижимаясь к моему. Его чёрные, жесткие волосы слегка растрепались, закрывая небольшой тенью глаза. Я почувствовала, как нечто холодное, и в ту же секунду обжигающее, коснулось моей щеки. Небольшая слезинка, олицетворяющая проблески ранимой души, подставив своего хозяина, скатилась по ровному носу, заканчивая свой путь на его кончике. Мы молчали, не замечая абсолютно ничего вокруг. В ту секунду существовали лишь мы вдвоём. Две души, которые слишком поздно осознали значимость друг друга. Одна из них всегда стремилась к справедливости, поглощенная местью, она покрылась десятисантиметровой пылью, лишь небольшой огонёк периодически виднелся в сплошной мгле страданий и боли. Вторая же, такая светлая и от того ранимая, никогда не сталкивалась с чернотой, потому всецело была готова поглотить ту тьму, что крылась во второй душе, но ей так и не хватило смелости. Им обоим не хватило смелости. Полярность душ. Взглядов. Убеждений. Что объединяет их сейчас посреди войны? Вокруг послышались счастливые возгласы, свистки и смех. Армия Мальбонте одержала победу. Осторожно отодвинув лицо полукровки от своего, я болезненно прохрипела: — Это то равновесие, к которому ты так долго шёл? Но Мальбонте не ответил, он как-то стеклянно уставился на огромное количество трупов, разбросанных по всему месту битвы, а затем наклонил голову, потирая пульсирующие виски. — Пора, Мальбонте. — Что? — Убери купол. Резко взглянув в мою сторону, его уставшие глаза встретились с невесомой улыбкой, предназначенной лишь для него одного. Сжав кулаки до хруста костяшек, он продолжал упорно смотреть на мое лицо, со всей силы сопротивляясь судьбе. Я покорно ждала, пока до него дойдёт, что некоторые вещи изменить невозможно и сейчас ему придётся меня отпустить, как бы больно от этого не было. — Я...не могу. — Ты должен. Тяжело выдохнув, он вцепился в мое тело со всей силы крепкими объятиями, тут же зарываясь носом в шелковые волосы, прилипшие к моей окровавленной спине. — Давай. Я готова. Схватившись за острое лезвие, все ещё торчащее в груди, он одним резким движением вынул меч, отбрасывая эту железяку в сторону. В ту же секунду купол исчез, оставляя после себя тусклый свет, мгновенно рассеянный потоком ветра. Кровь, будто ожидая этого с самого начала, полилась с моей раны настолько быстро, что голова начала кружиться, а руки сильно дрожать. Жизнь угасала с каждой пролитой каплей. Собрав последнюю волю в кулак, я положила свою руку на щеку Мальбонте, нежно поглаживая ее кончиками пальцев: — А как же последнее желание? — тихий болезненный стон сорвался с губ, и я продолжила говорить, понимая, что мою просьбу перед смертью он точно сумеет выполнить — Поцелуешь ме… Мгновенье — и я почувствовала горячие губы, которые целовали мои окровавленные уста с таким напором, такой надеждой и болью, которая передавалась на физическом уровне. Улыбнувшись сквозь поцелуй, я последний раз взглянула в такие любимые глаза и тут же прикрыла веки, навсегда прощаясь с образом сильного мужчины, целующего меня перед небытием.

***

— Господин, все готово. Можем выдвигаться. — Да, минуту. Мальбонте повернулся спиной к своей армии, бросая взгляд на мирно протекающую жизнь бессмертных. Он добился того, о чем так долго мечтал. Больше нет этой несправедливости, страданий, в воздухе ощущалась атмосфера гармонии. Постепенно все признали его. Все реже проскальзывали фразы о том, что он хладнокровный убийца, тиран, свергнувший самого Шепфа. Казалось, жизнь идёт своим чередом. Но что-то не давало Мальбонте наслаждаться одержанной победой. Поднеся руку к лицу, он снял с кисти массивный железный браслет, на обратной стороне которого виднелась небольшая гравировка: «Словно ты у Ада и у Рая отнял душу вольную мою»