***
Первый раз Йен Галлагер увидел Микки Милковича во вторник ночью, в 03:26 утра, и именно с этого момента данный мужчина практически выбил почву у него из-под ног. — Здравствуйте, я доктор Галлагер, ваш новый акушер-гинеколог, так как предыдущий врач, который вами занимался, вышел на пенсию, Миссис… — Йен смотрел на документы в своей руке, проходя через занавески в нишу своей следующей пациентки. — Мэнди! — оборвала она его, протягивая руку. В этот момент Йен поднял глаза и впервые посмотрел на него. Его сердце замерло, а дыхание застряло где-то в горле. Он никогда не видел более прекрасного мужчины. Черные волосы, голубые глаза, греховно пухлые губы, которые нервно покусывали ровные белые зубы, крепкое и мускулистое тело… а еще запретно горячая задница. Да, именно так, Йен Галлагер рассматривал брюнета с головы до ног, в то время как объект его вожделения лишь искоса взглянул на него разок-другой. Вот и вся его удача. И, конечно же, этот красивый мужчина был натуралом, пришедшим сюда вместе со своей женой, которая совсем скоро родит их ребенка. Невероятно прекрасного ребенка, как полагал Йен. Но он просто не может отвести от него глаз, даже несмотря на то, что его жена лежала рядом с ним почти голая. Черт, ему нужно было сосредоточиться! — Ох, ну ладно. Итак, я Йен, — рыжеволосый врач пожал ей руку, а затем протянул ладонь своей новоиспеченной влюбленности. — Микки, — пробормотал тот, и отмахнулся от рукопожатия. Разочарованный тем, что ему даже не удалось прикоснуться к его коже цвета слоновой кости, Йен снова перевел свое внимание на Мэнди. Как бы это ни было тяжело, она все еще его пациентка и нуждалась в его помощи. — Чем я могу вам помочь, Мэнди? — спросил он, приподнимая вверх ее пуловер, чтобы обнажить бледную кожу, после чего принялся ощупывать ее живот, наблюдая за лицом девушки в поисках каких-либо признаков боли. — Она ждет ребенка, ты что, слепой? — рявкнул на него Микки, указывая на ее живот и закатывая глаза, после чего снова взглянул на Йена. Галлагер усмехнулся, нисколько не обижаясь. Там, откуда он был родом, ты получал глупые ответы, задавая не менее глупые блядские вопросы. Напряжение и нервозность в этом великолепном мужчине были до странного милыми. — Мик! — предупредила Мэнди, бросая на него убийственный взгляд. — Ну, у меня живот болит от пупка вниз. Такая тянущая и острая боль. Понимающе кивнув, Йен устроился на стуле у нее между ее ног. Он надел медицинские перчатки и с абсолютным спокойствием ввел два пальца в ее влагалище, ощупывая шейку матки. — Как мне кажется, она все еще закрыта. — Блядь, Галлагер, предупреждай людей, прежде чем делать что-то подобное, ладно?! — с отвращением взвизгнул Микки, поворачиваясь лицом к синей занавеске. Его руки были глубоко засунуты в карманы, а неловкость, которую брюнет изо всех сил пытался скрыть, была сущей усладой для Йена. Он взглянул на Мэнди, закатившую глаза и тяжело опустившую голову на подушку. — Не обращайте внимания на эту королеву драмы, — произнесла она, указывая на Микки, который шипел что-то сквозь стиснутые зубы. Ну, это было тем, что Йен просто не мог сделать, решил он, пока его взгляд скользил по дразнящему заду брюнета. Он не знал, почему был так очарован этим парнем. Обычно когда Йена влекло к кому-то и он понимал, что тот натурал, он просто позволял оставаться этому как есть. Нет причин думать о чем-то, когда, по сути, и думать не о чем. Микки = натурал, натурал = Микки. Вот и все. Но дело не в этом. На этот раз все было по-другому. Что-то пленило его в этом прекрасном мужчине. Может быть, его поведение, которое Йен считал совершенно уникальным. Хотя Галлагер абсолютно ничего о нем не знал, он сразу же заметил, что под твердой оболочкой находится мягкое ядро. Да, Микки кричал на свою жену (глаза Йена тут же устремились к ее пальцу — нет кольца, ура!) и да, он выдал несколько нахальных и резких ответов своей подруге. И все же Йен видел только любовь и заботу в его ледяных голубых глазах. То, как он постоянно покусывал губу, то, как его зрачки нервно метались от ее живота к лицу и обратно, то, как его кадык подпрыгивал, когда он пытался проглотить комок в горле. Это ошеломляло. И это согревало сердце Йена больше, чем все другие мужчины, которые неустанно говорили своим женам, как сильно они их любят, с целью показать, насколько они замечательные ребята. Их любовь была преувеличенной. Но это? Нет. Это было чем-то реальным. Привязанность Микки была неподдельной. Его грубое и жесткое поведение — вот что было наигранным, и то, вероятно, только для того, чтобы не напугать Мэнди, будто что-то может пойти не так. Это напомнило Йену Саутсайд и вызвало знакомое приятное ощущение в груди. С широкой улыбкой на лице рыжий кивнул и повернулся, чтобы взять ультразвуковой прибор. Он поставил свой стул с одной стороны кровати, напротив того места, где стоял Микки, чтобы отец мог поближе рассмотреть своего ребенка на мониторе. — Теперь вы можете повернуться и посмотреть на этого красивого мальчика, — улыбнулся он, продолжая глазеть на Микки, чтобы иметь возможность насладиться каждой реакцией, которую он мог получить от этого человека. И вот опять — сияние и искорки в его глазах, свидетельствующие о том, как он горд и полон любви к своему сыну. Для Йена это всегда был особенный момент: показывать родителям их еще не родившегося ребенка. Это создавало связь, которую трудно выразить словами. Однако на этот раз для Йена все это было еще более невероятно, чем когда-либо. Когда он увидел, как Микки тяжело сглатывает и начинает грызть ногти, то распознал еще одно чувство, отличающееся от его любви и гордости. Страх. Йен тут же снова взглянул на монитор, размазывая прохладный гель ультразвуковым датчиком по всему круглому детскому животу Мэнди. — С маленьким человечком все в порядке. Не беспокойтесь. У Мэнди, вероятно, были какие-то продромальные боли, ничего необычного для 38-й недели беременности, — он снова посмотрел на Микки, заметив, как вздох облегчения сорвался с его чудесных пухлых губ. Йен мог бы закончить на этом: убрать ультразвуковое устройство, вытереть живот Мэнди и отправить пару домой. Но он этого не сделал. Он хотел еще немного полюбоваться прекрасными голубыми глазами. — Мне потребуется еще минутка, чтобы проверить парочку показателей, — объяснил он, принявшись снова водить сенсором по ее животу. Конечно, он смотрел только на Микки, ее невероятного и совершенного бойфренда, который околдовал его с того момента, как он вошел в эту комнату. — Обследование груди теперь входит в стандартную программу? — Микки вызывающе приподнял брови, склонив голову в сторону Мэнди. — Черт, черт! — Йен выругался себе под нос, когда осознал, что продвинулся датчиком слишком далеко вверх по ее телу, и теперь размазывал прохладный гель по бюстгальтеру девушки. — Ну, я не возражаю. Продолжай, Йен, — Мэнди улыбнулась ему, сцепив руки за головой и явно наслаждаясь ситуацией. — Господи! Я подожду снаружи, пока вы оба не закончите, — раздраженно выпалил Микки, вместе с тем, как его глаза закатились к затылку, насколько это было возможно. Блядь! Он собирался уйти, в то время как Йен выставил себя полным идиотом. Он должен был спасти положение, должен был хотя бы восстановить свою репутацию адекватного врача. — Подождите! — крикнул он, прежде чем Микки успел скрыться за занавесками. — Хотите еще разок взглянуть на ребенка? Брюнет фыркнул от смешка. — Не вижу смысла смотреть на этого маленького засранца еще раз, учитывая, что он выскочит наружу в любую секунду, — с этими словами Микки повернулся и направился через занавески в сторону коридора. — Извини, — усмехнулась Мэнди, пока Йен протягивал ей салфетки, чтобы она вытерлась. — Он бывает грубым, когда не может справиться со своими эмоциями. И вдруг, получив эту маленькую информацию, Йен влюбился в него еще больше…***
— Господи, ты хоть раз в жизни можешь вести себя как нормальный человек, придурок? Что теперь подумает о тебе доктор, а? — кричала на него Мэнди, захлопывая дверь. Широко распахнув глаза в ответ на ее слова, Микки бросил ключи на полку и направился прямиком к холодильнику за пивом. Это была его жизнь. Выслушивать всякое дерьмо от своей сестры в полпятого, блядь, утра, после того, как он был настолько мил, что даже зазря свозил ее в больницу. — Что, бля? С хуя ли меня должно волновать, что обо мне подумает доктор? Сняв пальто и туфли, Мэнди подошла к дивану и тяжело опустилась на него. — Ой, не прикидывайся дурачком, мудила! И не веди себя как гей-версия матери Терезы, притворяясь, что не заметил горячего рыжика в больнице, — она закатила глаза, когда он плюхнулся рядом с ней. Он не станет комментировать тот факт, что Йен был реально горяч. Просто не станет. — Ну, по крайней мере, он тебя заметил, — сестра посмотрела на него одновременно с тем, как озорная усмешка растянула ее губы. Микки крепко сжал переносицу пальцами, вдавливаясь в уголки глаз, сделал глубокий вдох и сосчитал до пяти, прежде чем снова заговорить. — Я, блядь, понятия не имею, о чем ты говоришь. — Господи, Микки, у тебя слабоумие из-за беременности или у меня? Или ты просто тупой? Чувак рассматривал тебя. С головы до ног. Причем не самым деликатным образом. Я пиздец как рада, что он не втер мне этот гель в лицо, так как был занят тем, что пялился на тебя, — заявила девушка, и Микки почувствовал, как по шее скользнула волна жара. Доктор Мэнди — гей? — Пффф! — он не был в состоянии произнести больше, потому что вдруг заметил легкое покалывание в животе. Неужели Йен действительно рассматривал его? Микки был так сосредоточен на Мэнди и ребенке, что у него даже не было времени интерпретировать какие-либо сигналы, которые тот мог бы ему посылать. Он только заметил, что Йен был чертовски сексуальным. А чертовски сексуальный доктор просто не мог хотеть чего-то от бандита из Саутсайда, верно?! — Ну же, Мик, тебе нужно потрахаться. Когда это было в последний раз, а? Один, два года назад? — спросила Мэнди, обнимая его за плечи и с любовью прижимая к себе. — Заткнись, сука! — ответил брюнет самым нежным образом, на который был способен в данный момент, чувствуя, как улыбка подергивает уголки его губ. Сестра положила голову ему на плечо, и Микки быстро поцеловал ее в макушку. — Спасибо за сегодняшний вечер, Мик, — пробормотала она, прежде чем встать и направиться в свою спальню. Он кивнул самому себе, делая еще один глоток пива. Мэнди права. Последний раз он трахался больше года назад. Но это лишь потому, что он никогда не был большим поклонником Бойстауна, он просто ходил туда, когда ему действительно нужно было почувствовать член в своей заднице. А искать гея в Саутсайде — все равно, что самому заказать свое убийство. Так что нет. Микки не очень-то хотел нарываться на неприятности. Особенно с тех пор, как Мэнди забеременела, и он проводил большую часть времени под машинами на своей работе, чтобы помочь ей с деньгами. Ну, и у него все еще оставались порно и игрушки, так что… этого достаточно. Этого было вполне достаточно. Дверь в спальню Мэнди снова открылась. — Если бы у меня сейчас не было огромного живота, в котором живет другой человек, я бы без колебаний прыгнула на его член и скакала на нем, пока у нас обоих не закружилась бы голова. Просто говорю! — дверь снова захлопнулась. — Твою мать, Мэнди!***
Разговор о докторе Йене Галлагере был закончен посреди ночи, три дня назад. Так почему же его мозг не переставал думать об этом веснушчатом рыжем?! Блядская Мэнди! Она заразила его мыслью, что доктор Галлагер заинтересовался им. Теперь он не мог перестать воображать все способы, которыми бы ему хотелось утолить заинтересованность врача. Не говоря уже о том, что он и сам хотел, чтобы его желания были удовлетворены. Боже, эти зеленые щенячьи глаза, эти розовые полные губы, а еще его очень, очень мускулистое и подтянутое тело и сотни тысяч ебучих веснушек по всей его коже. Блядь! Этот мужчина был горяч! Он бы целовал и втрахивал его так сильно в матрас, если бы только мог. Но нет. Микки определенно не запал на гинеколога своей сестры. Просто он внезапно обнаружил, что все чаще смотрит порно с рыжими, и вдруг его очень сильно озаботило здоровье Мэнди и маленького говнюка. Прямо сейчас. Мэнди довольно постанывала, пережевывая корнишон с ванильным мороженым, в то время как ее ноги покоились на маленьком столике в гостиной, пока она смотрела очередное дерьмовое шоу по телевизору. Микки внимательно смотрел на нее из-за кухонного стола, где попивал свое пиво и пытался читать газету. Однако ее кряхтение и поглаживание живота мешали ему оставаться сосредоточенным. — Эй, все в порядке, принцесса Искорка? — спросил Микки, искренне надеясь глубоко внутри, что Мэнди скажет «нет», и они должны будут отправиться в больницу, чтобы увидеть горячего как ад доктора. — Это просто спазмы в животе, еблан, ты когда-нибудь слышал об этом? — равнодушно ответила она, не отрывая глаз от телевизора. Вот, блядь! Может быть, в следующий раз повезет. — Неудивительно, учитывая то дерьмо, которое ты ешь. К тому же, я хочу как можно скорее избавиться от вида твоего огромного кисло-сливочного, чипсо-ванильного живота, — пожал плечами Микки. — Он пока что не планирует выбираться наружу, придурок, — ответила девушка, запихивая в рот полную ложку ванильного мороженого. — Ты уверена? — вопрос сорвался с его губ прежде, чем он успел подумать об этом. Она мать, конечно, она уверена! О боже, этот рыжий действительно сделал с ним что-то, что никак не дает ему заткнуться. — Твой живот уже довольно низко опустился, и, возможно то, что ты чувствуешь, это первые родовые схватки. Я лучше отвезу тебя в больницу. Пробормотал он, не поднимая глаз. Лучше для него, потому что он пропустил ее широко раскрытые глазами высоко поднятые брови. — Что случилось с «перестань скулить, как сука, и держи ноги скрещенными до Нового года», а? Микки сильно прикусил собственный язык. — Ничего. Извини, что мне не насрать, тупица! Конечно, это привлекло ее внимание! Конечно, черт возьми. — О боже! — взвизгивает она. — Ты хочешь увидеть Йена! Пульс Микки участился, а кровь застучала в ушах. — Что? Нет! — он вскочил со своего места, залпом допивая остатки алкоголя, и направился в ванную, чтобы отлить. — Еще как! Он тебе понравился, — крикнула она ему вслед, и хотя старший брат ее не видел, он знал, что у нее на губах в этот момент была самая большая ебучая ухмылка. Он закрыл дверь и подошел к унитазу, по пути расстегивая молнию на брюках. Спустя пару мгновений он услышал, как ее шаги стали все громче и громче, и прежде чем он успел произнести хоть слово протеста, дверь широко распахнулась, а сестра уселась на край ванны. — Боже, Мэнди! Ты когда-нибудь слышала о том, что называется уединением? — выругался он, хотя и продолжил мочиться. Все остальное в любом случае было бесполезно. — Ага, и у тебя его нет! Итааак… он тебе понравился! — повторила она, и в уголках ее рта заиграла довольная ухмылка. — Ага, ты уже говорила это, — еле слышно произнес Микки, стараясь, чтобы его голос звучал раздраженно. Он смыл за собой и снова застегнул молнию. — Ты даже не отрицал этого, Мик, — настаивала она самым мягким тоном, на какой только была способна Мэнди Милкович. Это было пиздец как страшно. От этого ему хотелось кричать, а в ушах звенели тревожные колокольчики. — Это безумие! Ты безумна, — крикнул он ей, топая обратно к телевизору, надеясь хоть как-то отвлечься. К тому же, Мэнди не должна была заметить, как сильно он покраснел. Но, конечно же, она направилась следом за ним в гостиную, останавливаясь возле дивана, на который секундой ранее плюхнулся ее брат. Она стояла неподвижно, из-за чего Микки было так неуютно, что казалось, будто прошла целая вечность. Он снова и снова поднимал на нее глаза, нервно кусая нижнюю губу. Прижав одну руку к животу, она задумчиво посмотрела на него, прежде чем издать пронзительный крик. — Ой! — Что? — усмехнулся он, бросая на нее убийственный взгляд. Он больше не хотел об этом говорить. Почему его сестра не могла просто оставить эту тему? — Ребенок скоро родится, Мик, — объяснила она с чересчур широкой улыбкой на лице. — Ах да? Где же тогда вытекающая из тебя жидкость, идиотка? — спросил он, приподняв бровь и втянув нижнюю губу между зубами. — Мои воды, вероятно, лопнут позже вместе со мной, — объяснила Мэнди, продолжая тереть рукой свой круглый живот с почти болезненным выражением на лице. Микки мог только фыркнуть от смеха. — Тебе всегда не хватало актерского мастерства! — Ты хочешь поехать в больницу или нет, Мик?! — нахально спросила девушка, хлопая второй рукой по животу. Несмотря на то, что она была ужасно плохой актрисой, и ему физически было больно даже притворяться, что он верит в это постановочное дерьмо, которое она устроила, он также был ей благодарен. Ему не нужно было думать дважды. — Поехали!