Сон

Я не помню, как это случилось и почему. Я лишь помню запах пыльного мешка, в котором раньше хранили зерно, потом холодный пол, на который меня бросили, темноту темницы и сырость моего нового «дома», моей «золотой клетки» и того, что было дальше. А всё было так хорошо. До того, как меня нашли. Мне 15. Меня зовут Акио. Я живу… Нет. Жила в небольшой деревушке на окраине города лишь со своей матерью и маленькой сестренкой, которой едва ли исполнилось 4 года. Существовали мы не богато, но достаточно для того, чтобы не умереть с голоду, жить в красивом доме, тонувшем в цветах и кустарниках, и просто наслаждаться солнечными зайчиками на потолке по утрам. Я очень любила зайчиков. Но однажды всё изменилось. В наш дом ворвались трое стражей, мою сестренку застрелили, а что случилось с мамой, я уже не видела. Помню лишь её истошный крик, когда меня запихивали в какой-то мешок, хохот стражи, этот отвратительный запах пыли, затем гнилья в темнице. Холодно… Там было очень холодно, темно и одиноко. Мне никто ничего не объяснял, никто не отвечал на мои вопросы. Однако тут произошло то, чего я ожидала меньше всего: меня, потянув больно за предплечье, вытащили на свет, осмотрели, как осматривают товар, и поволокли сначала на лестницу, потом по красивому коридору, а затем швырнули на красный ковер. Я стояла на коленях, упираясь руками об пол, и пыталась отдышаться от такой «пробежки», как тут увидела чьи-то ступни. А подняв голову вверх, увидела женщину в бардовом одеянии и черной, расшитой красными нитями, маске. Она смотрела властно и нетерпеливо, рассматривала меня с головы до пят, словно пытаясь найти хоть что-то, что могло бы её заинтересовать во мне, брезгливо хмыкнула и заставила меня немедленно лечь на пол, наступив на мою спину своей тростью. Сказав пару слов кому-то сзади меня, она исчезла из моего поля зрения. Мои глаза перевязали какой-то лентой, а развязали лишь тогда, когда я очутилась в большой и светлой комнате с резной кроватью, большими окнами и мягким ковром. Мне крикнули что-то про три месяца, и ключ в замке двери повернулся, запирая меня в этой «золотой клетке». Меня неплохо кормили и одевали, разрешали читать и вообще делать всё, что я захочу, кроме как выходить из комнаты. На какое-то время мне даже показалось, что так было всегда. Не существует другого мира, не существует моей мамы и сестренки, только научившейся говорить, нет ничего кроме этой двери и окна с решеткой, за которой так красиво поет соловей. И вот эти три месяца истекают… Мне страшно, ведь уже второй день мне не приносят еды, книг и вообще никого нет. Я лишь изредка слышу тихие перешептывания за моей дверью, словно кто-то порывается меня освободить, но его сковывает страх. Легкие, едва слышные шаги неторопливо приближаются к моей «клетке». Три поворота ключа и дверь со скрипом открылась. А за ней юноша, стыдливо прячущий лицо за длинными белоснежными волосами. Его тихое «идем» и ничего больше. Он протягивает руку, хватает меня за запястье и ровными шагами куда-то меня ведет. Кругом люди, все перешептываются, оглядываются и смотрят на меня с сожалением. Сначала я совершенно не понимаю, почему они так себя ведут, но тут до меня доходит страшная догадка, заставляющая мои ноги остановиться, тело покрыться мурашками от ужаса. Я должна быть принесена в жертву. Ей. Этой женщине в маске. Сколько юношей и девушек пропадали тут, и больше никогда не возвращались, и я поняла это только сейчас, когда увидела, куда меня ведут. - Нет! Нет, нет, нет!!! – завопила я, отпираясь от парня, ведущего меня к белой двери. Мое сердце никогда не достанется этим чудовищам! Я вырываюсь из рук ошарашенного парня и со всего духу бегу прочь под удивленными взглядами людей, приехавших, чтобы посмотреть на кровавое действо. Забежав в первую комнату и быстро закрыв за собой дверь, я пытаюсь отдышаться. За моим своеобразным щитом от внешнего мира я слышу бег стражи, чьи-то крики о поимке меня. Надо срочно что-то предпринять… Оглядываюсь в поиске чего-либо, что можно было бы использовать в качестве самозащиты. Какие-то подсвечники, лампы, технический хлам… К черту всё! Бегу к этой груде ненужных вещей. Стараясь издавать меньше шума, но работать при этом быстро и оперативно, заглядываю под каждую тумбочку, под каждую истрепавшуюся подушку. И, о Боги, какое счастье! Я нахожу старый потрепанный пистолет. Пытаюсь разобраться в нём, нахожу какую-то кнопочку, нажимаю, и из ручки выскакивает деталь. Там всего один патрон. Плохо, очень плохо. Быстро всё ставлю на место. И это было вовремя, ведь в комнату вбегает стража. Прячу пистолет за широкий парчовый пояс своего платья. Не будет видно из-за этих складок. Я надеюсь на это. Меня хватают за руки и просто выносят из комнаты, как тряпичную куклу. Я и не сопротивляюсь. А смысл? Всё и так будет кончено. Белоснежные двери открываются перед моим лицом, меня ведут через большую арену прямо к массивному каменному столу. А там она. В чулках, короткой юбке со шлейфом сзади, корсетом и… в маске. Той маске, в которой я видела её впервые. Её рука в красной перчатке указала на этот стол. Меня на него положили. Зрители, сидящие вокруг, замерли в ожидании. Женщина наклонилась к моему уху и тихим, хриплым голосом, даже на удивление заботливо прошептала: «Не бойся, успокойся, всё будет…» Моя рука сама нажала на курок. Раздался оглушительный выстрел. Её синие глаза взглянули на меня с дикой болью, в горле что-то булькнуло, с губ покатились капли крови. Я встала напротив неё, она чуть отошла, что-то прохрипела, потянулась к моей руке и рухнула на пол. Я услышала истошный крик и взглянула на неё. Вспышка перед глазами, отдающая болью куда-то в затылок. Больничная палата, вокруг санитарки. Я, одетая в одежду для больных, сижу сверху какой-то женщины, чье лицо мне показалось знакомым. Из её груди торчит обычная шариковая ручка, и моя рука спокойно её держит. Мое сердце дрогнуло. Мама? Это ты?