Меченая

- Пошла прочь! - Прикормыш! - Нищенка! - Меченая! Камень больно ударил в спину худенькой девочки, несшей ведро воды, между лопаток и та непроизвольно дрогнула. Она поставила ведро на землю и резко повернулась лицом к обидчикам. Ватага деревенских ребятишек, громкоголосых, как утренние птицы и злых, как свора собак, стояла в пяти шагах от нее. Они настороженно, с неприязнью смотрели на светло-русую девочку лет одиннадцати-двенадцати, гордо выпрямившуюся перед ними, смотрящую им в глаза своими невозможными бездонными ярко-синими очами. - Что смотришь, пошла прочь! – от ватаги отделился рослый темноволосый мальчик, сын сельского старосты, и замахнулся на девочку кулаком – Меченая! Она, тонкая, как былинка, не опустила головы, продолжая смотреть на обидчика гипнотическими глазами. Мальчик шагнул ближе, недобро усмехаясь и… - Эй! Вы что творите! – невысокая ладная женщина в цветастой косынке и просторном сарафане, быстро шла к детям – Вот ужо я вам! Негодники! Ватага ребятишек бросилась врассыпную, громко взвизгивая и гикая, скатываясь в ближайший овраг клубком из рук, ног и голов. Сын старосты уходил последним, неторопливо, вразвалочку, бросая через плечо на девочку с ведром презрительные взгляды, вспыхивающие в глубине чем-то темным. Он еще возьмет свое. - Обидели?! – женщина подскочила к девочке, застывшей, как статуя, и бегло осмотрела-ощупала последнюю – Ну, что ты?! Марьяна! Девочка, наконец, подняла голову, посмотрела на женщину, тревожно вглядывающуюся в ее лицо, и слабо улыбнулась: - Все хорошо… *** Марьяна и ее брат, Осип, были чужими в этой богатой деревне, раскинувшейся между торговой дорогой и непроходимым лесом, стеной возвышавшимся за пахотными полями. Край хлеборобов, край волков… Волки жили в этих глухих лесах с незапамятных времен: сильные, наглые, опасные, они всегда были дурными соседями, но особенно зимой, когда на версты землю накрывало глубокими снегами и вьюга завывала на пустых полях. Редкий путник отваживался идти через эти земли пешком, все старались найти попутчиков и проскочить волчий край с большими торговыми обозами, но везло не всем. Обозники, зная дурную славу этих мест, требовали плату с каждого, кто хотел остаться живым и невредимым, а заплатить могли не все. И тогда волков ожидала легкая добыча. Мать Марьяны и Осипа была нищенкой, но так было не всегда. Были в ее жизни и крепкий дом, и любящий муж, отец ее детей, но все это рухнуло в одночасье в дыму и пламени пожара, когда одной душной ночью на исходе лета гроза подожгла скирды на краю их деревни. После двухмесячной засухи солома полыхнула, как спичка, и огонь яростным зверем, ревя и бушуя, набросился на дома крестьян. Муж успел вытолкнуть из горящего дома жену и детей, а сам уже на успел выбраться, придавленный рухнувшей стропилой крыши. Родственники, жившие в этой же деревне, не смогли принять несчастную женщину и детьми – сами были погорельцами, и тогда она, отчаявшаяся и обезумевшая от горя, решила отправиться с детьми в монастырь. Попросить убежища там. Ее отговаривали, ведь идти нужно было через волчий край, но ничто не могло остановить женщину: - Авось, не тронут нас волки. Бог защитит… На Марьяну, Осипа и их мать волки напали ясным теплым осенним вечером. Крики о помощи услышали проезжающие мимо обозники и бросились на помощь. То, что увидели они, долго потом стояло перед их глазами: женщина, искусанная, окровавленная, из последних сил пыталась защитить своих детей от обезумевших от крови хищников, рвавших ее и детей на части, щелкающих зубами и сверкавших алчными глазами. Обозники, с рогатинами и ружьями, попытались отогнать зверей, но тщетно – те не собирались отступать. И тогда женщина из последних сил попросила забрать детей, лежащих у ее ног, а сама шагнула навстречу беснующейся стае… Обозники, подхватив на руки детей: мальчик плакал и кричал, протягивая руки в сторону погибающей матери, девочка была без сознания, бегом бросились от дурного места к ожидавшим их людям и лошадям. Вслед им несся торжествующий вой стаи и последние хрипы несчастной нищенки. В деревне, куда обоз свернул с намерением заночевать, спрятаться от обезумевшей от крови стаи и оставить детей, их приняли насторожено, но, узнав о произошедшем, разрешили остаться на ночь. Знахарка, которую позвали осмотреть детей, вышла из дома с поджатыми губами, недовольно качая головой. - Не выживут? – дрогнувшим голосом спросила молодая женщина, забравшая детишек в свой дом. Ее муж-кузнец, высокий сильный, с окладистой темно-русой бородой, печально вздохнул. - Отчего же, выживут, – стрельнула глазами знахарка на женщину - вот только… - Что?! - Метка волчья… на девочке… - старая женщина понизила голос и нервно заозиралась – Мальчонка то ничего, только перепуган да ссадины… А вот девочка… - Что за метка?- удивилась женщина. - Волчья, на ноге… Укусил ее волк, значит… пометил, навроде как… Нехорошо это, Любавушка, нехорошо. Меченая она. Волком меченая… Убери ты ее из дома, беда иначе будет… Любава, жена кузнеца, не послушала знахарку и оставила детей себе. Не дал им Бог своих деток с мужем, так этих вырастят. Как своих. *** - Мама! – стройная девушка с тяжелой светло-русой косой и бездонными ярко-синими глазами коснулась руки женщины, ставящей обед в печку. - Что, Марьянушка? – женщина подвинула чугунок глубже в печь, закрыла заслонку, повернулась к дочери и всплеснула руками – Что ты? Лица на тебе нет! - Мама… Меня Алексей замуж зовет… - опустила голову девушка. - Ох ты… - села на приступок печи женщина. Девушка опустилась рядом, опустив плечи и голову. – А ты что, дочка? - Не хочу… - Ну так и не ходи – светло улыбнулась женщина, оглаживая девушку по спине и плечам, ласково прижимая к себе. Марьяна грустно покачала низко опущенной головой. - Не отступится он, мама… *** Марьяна шла по тропинке от родника к дому родителей. Пять лет она уже жила в этой деревне с братом, а родной здесь так и не стала. Виной всему шрам на ноге, оставленный волком тогда, далекой осенью. - Куда бежишь?! – резкий окрик, преследовавший ее все эти годы, заставил остановиться и замереть, ожидая по привычке камня в спину, удара или грубого слова. Замершую на тропинке девушку обошел статный молодой парень: высокий, темноволосый, косая сажень в плечах, с красивым сильным лицом и холодными глазами. Сын сельского старосты. Алексей. Молодой человек рассматривал молчаливо стоявшую перед ним девушку, тяжелым взглядом скользя по тонкой шее, чистой коже, тяжелой косе и высокой груди, нервно вздымающейся от сбившегося дыхания. - Ты подумала? – спросил он, предвосхищая ответ, и ухмыльнулся. - Нет… - тихо сказала Марьяна. - Что – нет? – не понял Алексей. - Я не выйду за тебя… - твердо ответила девушка. Алексей, усмехаясь, надвинулся на Марьяну, но та не отступила, а подняла голову и заглянула своими синими озерами в ореховые глаза сына старосты: - Отпусти меня… не нужна я тебе… - она умоляюще смотрела на молодого человека, а тот, еле сдерживая дыхание, поднял чуть дрогнувшую руку и коснулся скулы девушки кончиками пальцев, пробуя тонкую нежную кожу на ощупь в невесомой ласке. Прикрыл глаза, растворяясь в острых ощущениях и пьянящих ароматах: - Нет… *** Красивая молодая женщина, откинув за спину тяжелую светло-русую косу, склонилась над люлькой, в которой завозился, закряхтел младенец: - Чшшш… А-а-а-а-а-а – покачивала она люльку, тихонько напевая, успокаивая младенца. Тот снова закряхтел и женщина, взяв его на руки, приложила к груди. Ребенок радостно зачмокал, успокаиваясь. Мужчина, высокий, красивый, косая сажень в плечах, сидя на постели, молча смотрел на свою жену, кормящую в неясных лучах луны их первенца. На ее оголившейся ноге, ниже колена, белел месяцеподобный шрам от укуса. За окнами, от кромки леса, послышался заунывный волчий вой. Мужчина жестко усмехнулся: спасибо вам, серые разбойники. Спасибо за все...