"Sacerdotessa di porcellana" - Фарфоровая Жрица
Жизнь Жрицы, вы скажите, есть блаж. Однако каково будет ваше удивление, когда окажется все иначе? Козни и интриги. Заговоры и сплетни. Верховная Женская Ложа — клубок змей. Змей ядовитых и опасных, что развивались и свивались в клубки, шипели и разворачивались обратно, шаря и качая головами, ползая по зданию Совета. Только были они и убийственно красивы. Белоснежная очень тонкая кожа. Волосы цвета платины. И глаза, словно два кусочка льда. Внешность притягательная и необычная. Струящееся в пол платье совершенно не соответствовало дресс-коду Ложи, однако, и не было запрещено вне заседаний. Наряд столь легкий и воздушный был выполнен из полупрозрачной ткани нежно-голубого цвета и украшен множеством хитрых сплетений. Николлета Велия Уберто Фабио-Паола — талантливая Высшая вампирша, ставшая Жрицей еще в юном возрасте. Девушка вполне могла уже занять место и Верховной, однако, ее взгляды на жизнь были весьма специфичны, а потому ее избрание на такую высокую должность было сомнительно. Лебединой походкой вошла она в свои покои, мягко закрыв дверь на ключик с витиеватой головкой, украшенной россыпью белых камней. Он был и ее кулоном — неизменным украшением. Тонкие белоснежные пальцы девушки потянулись за ленточками корсета. Один легкий рывок и тот мгновенно ослаб. Платье синей лужицей растеклось по полу, обнажая чарующую фигуру вампирши: острые ключицы, маленькую упругую грудь, решетку ребер, безупречную осиную талию, слегка округлые бедра и чарующе стройные ножки. Николлета озорно засмеялась, прикусила нежно-персиковые губы. Глаза ее загорелись дьявольским огнем. Переступив чрез платье, она уверенно сделала новый шаг вперед и оказалась в плене мужских рук, желанных ею и желавших ее. — Скучал? — тихо прошептала она, касаясь устами остроконечного уха мужчины. — Yea, feorh mo, — обжигающие губы его прочертили дорожку от самой мочки столь же остроконечного уха к плечику. Велия выгнулась, отстранившись корпусом, давая любовнику свободу, которой он без промедления воспользовался, начав выцеловывать каждый миллиметр под ее остренькими ключицами. — Виттор’наэль… — Велия уперлась кулачками в грудь любовника, немного отодвигая его. — Может ты и сам разденешься? — пальчик ее, украшенный миндалевидным ноготком, игриво коснулся шнуровки кожаного жилета. В ответ эльф улыбнулся и принялся избавляться от своей одежды, лишь изредка и с неохотой прерывая зрительный контакт с вампиршей, что бесстыдно обводила руками контуры своего тела и облизывала пересохшие от желания губы. Сии действия лишь разгорячили Витор’наэля, что, благодаря многолетним скитаниям в рядах скоя’таэлей, за считанные секунды разобрался со своим нарядом и предстал пред Николлетой полностью обнаженным. Взгляд Велии прошелся по его телу, жилистому и усеянному шрамами, которых не было разве что на лице. Однако они нисколько не смущали Жрицу, более того, она успела пополнить коллекцию эльфа следами от вампирских клыков. Не мешкая, она прильнула к любовнику, впитывая его тепло, царапая коготками его грудь и впиваясь губами в его губы. Спокойная и до боли мирная вампирша будто бы сорвалась с цепи. В ней, как впрочем и в эльфском воине, разгорелся огонь похоти и животной страсти. Желание обладать и быть обладаемым. Тонкие шершавые пальцы мужчины вцепились в молочные бедра. Он приподнял ее, легкую словно пушинку, прижимая к себе еще ближе, еще плотнее. Стройные ноги Велии замком сцепились за его широкой спиной, а руки обвили ему шею, сокрытую иссиня-черными волосами. Непроглядный мрак ночи и мягкий свет луны слились воедино в жарком танце страсти. Резкие прерывистые движения, глухое рычание и сладострастные стоны. И то лишь начало… Мраморная спина Николлеты соприкоснулась с лазурным шелком покрывала — эльф бережно опустил любовницу на кровать и навис. Виттор’наэлль любовался ею — фарфоровой куклой, что была всецело в его руках, в его власти. Так было только лишь отчасти… ведь был куклой и он, очарованный вампиршей — виной тому ее врожденная способность к соблазнению — однако, и власти не лишенный (Велия не лишала его собственной воли). Только не время и не место сим мыслям. Даже без этих чар девушка была ему желана, разве что тогда воин не знал ее сути. Вновь чуть пухлые губы сложились в улыбке, а руки оплели шею эльфа, притягивая. Их губы слились в жарком поцелуе, а тела — в новой волне страсти. Стон слетел с уст вампирши, а с ним и желание. Острые зубы скользнули по шеи Виттор’наэля с новым толчком, язык очертил пульсирующую венку. — Не против? — игриво спросила вампирша, оставляя алые полосы на спине и плечах любовника с каждым новым касанием. — Yea, — он сам куснул ее за шею, оставляя едва заметный след на ее фарфоровой коже, что вскоре и вовсе исчез. В тот же момент острые зубы погрузились в смертную плоть, кровь багряным медом заструилась, заполняя вампирское естество, даря божественное удовольствие. — Esseath eaminne te, — тихо прошептала Велия на непривычном ей языке, на Старшей речи, слизывая его кровь с губ, что тут же были поцелованы им. Вкус собственной крови раззадорил бывшего скоя’таэля. — Shed me, — хрипло произнес он, и сии слова потонули в девичьем стоне. Последний толчок был подобен факелу брошенному в стог сухого сена. Он был полон удовольствия, что охватило их своим теплым, не обжигающим огнем. Будь у них чуть больше времени и свободы, они бы вновь и вновь занимались любовью на сих дорогих шелковых простынях, совершенно позабыв обо всем. Только вместо этого их ожидала горькая грусть, рожденная после того, как минутой ранее они предавались страсти. — Уходишь уже? — он пропустил чрез пальцы белоснежные локоны Жрицы, когда та уже уселась на краю кровати. Она не спешила, ей совершенно не хотелось уходить. — Так нужно, — неуверенно ответила Николетта и абсолютно нагая поднялась с постели. Несколько шагов разделяло ее от шкафа, где висели изысканные наряды, один из которых вскоре оказался на ней. Николетта тянула время: без спешки потянулась за ленточками корсета, дабы затянуть, однако, ощутила теплое прикосновение. Отпустив ленты, девушка позволила мужчине позаботиться о себе. Виттор’наэль с трепетом начал зашнуровывать ее платье. На этот раз оно было лавандового цвета, такое нежное, что грациозно скользило по ее фигуре, охватывая каждый естественный изгиб тела. Лоснящаяся юбка струилась в пол, а лиф был украшен вышивкой белыми нитями с цветочными мотивами. Обнаженные плечи девушки были укрыты вуалью на тон светлее наряда. Невесомый поцелуй настиг основания тонкой шеи, а после и ушка: — Я все знаю, — мозолистые руки легли на девичий стан и притянули ближе к себе. — Знаю, кто ты и что пыталась очаровать… Не вышло, Ника, — бывший скоя’таэль одним ловким движением развернул к себе лицом вампиршу. Ее кукольное личико выражало удивление, уста замерли в немом вопросе. — Не первый раз я встречаюсь с Высшей расой, а потому имею и свои секреты. Давно уже не мальчик. — Отчего же не бежишь? — Отчего же ты не приказывала мне ни разу? — в тон ей спросил он и засмеялся. — Люблю? — неуверенно произнесла Велия, с опаской касаясь плеч любовника. Он не мог причинить ей вреда, ей — Высшему существу, однако, она опасалась… и боялась, что он ранит ее душу. — Shed me… shed me, minne mo, — Виттор’наэль огладил ее щеку шершавыми пальцами, а после припал к ее губам в невесомом поцелуе. Она ответила, оплела шею эльфа. — Тебя, кажется, ждет Ворон… — он тихо засмеялся, отпуская. — Ждет, — согласилась Николетта. — И давно ты все знаешь? — С самого начала, — мужчина был крайне доволен собой. — Думала, что я не приму твоей сути. Расу твою я уже видывал, не так давно по меркам моего народа…и пусть тогда брат твой забрал у меня самое дорогое, я не стал косить всех под одну гребенку. — Меня перехитрил смертный, — вампирша засмеялась, прикрыв кончиками пальцев уста. Смех ее был отчасти истерическим. — И как теперь мне жить средь бессмертных змей? — Уж точно не без помощи смертного эльфа, — в темных глазах его блеснули озорные огоньки.***
Улыбка не спадала с лица девушки. Она плыла по обители Совета, изредка приветствуя сестер по ремеслу. Сложенные перед собой лодочкой руки, королевская осанка и нежно-голубые глаза, в коих горели озорные огоньки — в этот вечер таковой была Николетта. Такой была она и, когда встретилась с Вороном — Высшим вампиром, главой небезызвестного Цеха Тьмы. — Прелестно выглядишь, Ника, — уста мужчины растянулись в хитрой улыбке, за которой последовали быстрые поклон и короткий поцелуй тыльной стороны её изящной ладони — Корбл был галантен, как и всегда. — Тебе удалось узнать что-то о предстоящем суде? — Тебе ли не знать: связь со смертной Детлаффу не простят, пусть и осужден он за привлечение лишнего внимания к Высшей расе. Что же касается Никлоса… — девушка прикусила губу. — У тебя зуб на него, — Ворон подставил вампирше локоть, чтобы та ухватилась. — Пойдем, и у стен есть уши. Легкий кивок, и вот они уже не спеша идут в тени лабиринта коридоров. — Позволь напомнить, и у тебя, — Велия уверенно шла под руку с убийцей, придерживая длинный подол платья свободной рукой. — Некогда ты желал ему смерти. — Смерть чересчур легка, не находишь? Такие как он достойны лишь гниения, однако… — Однако, милый мой Ворон, tua mortalis повлияла на твои взгляды. Они стали мягче. Уверена, еще чуть-чуть, и она веревки вить из тебя начнет, если не уже. — Ника, Ника, — Эрнст цокнул языком, замирая у темной двери с коваными элементами, — не стала ли и ты таковой, общаясь со своим aen seidhe? Гордо вздернутый подбородок и отведенные в сторону глаза цвета морозных льдин были ему ответом. Стала она таковой, познакомившись с Виттор’наэлем — эльфским воином, что некогда был знаком с Никлосом Ульбрехтом. Не напрямую, а чрез подругу свою Сэльвэтрис, чей дух ныне был упокоен стараниями этой самой смертной, о которой смела упомянуть Николлета. Стараниями Вертэнди. — Все мы меняемся под их влиянием, — заметил наемник, отворяя массивную дверь. — К лучшему же то или нет, решать не нам, а времени, — он жестом пригласил Жрицу внутрь. Взору вампирши предстала просторная комната, лишенная естественного освещения. Темные тона ночи подсказывали ей: та принадлежала Корблу. А уж после блуждающий взор ее отыскал привычные атрибуты: склянки с неизвестными ей цветными жидкостями, кинжалы и ручной арбалет. Уверенность вмиг поубавилась, однако, все с той же горделивой осанкой вошла она внутрь. — Я сделала то, что было велено, — голос ее слегка дрогнул. — Ego novi. И я не останусь в долгу, Ника, — Ворон нарочно медленно обошел свою гостью, не сводя своих очей, будто бы гиена, обходящая свою добычу. — А если решение суда будет таковым, как мы договаривались, то ты получишь даже больше. — За свои века я познала главную истину: не заключать договоров подобных с вампирами-искусителями, — осмелев, Велия двинулась вглубь комнаты и опустилась в кресло с массивной спинкой и подлокотниками. — Слышу от такой же вампирши-искусительницы, — хмыкнул он по пути к дубовому шкафчику. Бесшумно открыв его дверцу, Ворон осмотрел полки снизу вверх. Орлиный взор наткнулся на тусклый кусочек пергамента со знакомым названием «nebbia insanguinato». «Кровавый туман» — изобретение вампирских виноделов. Тому свидетельствовала незамысловатая печать. Ворон изъял бутылку из шкафчика, а следом — и бокалы из роскошного хрусталя, кои в мгновение ока наполнились багряной жидкостью. — За дела любовные! — протянул он хрусталь девушке. — Иного тоста от героя-любовника услышать не ждала, — игриво засмеялась вампирша, прикрывая уста кончиками пальцев свободной руки, в другой же красовался сосуд. Ее обоняние тут же объял невероятный аромат: теплые нотки ванили, поджаренных орехов, древесного угля и дымка. — Неужто у самого Рейна своровал? — Меньше слов, carina, иначе найдется острому язычку твоему иное применение, — по-доброму улыбнулся Корбл, делая глоток багряной жидкости. Его примеру последовала и девушка, что пред тем недвусмысленно фыркнула. — И правду говорят, — Велия бесшумно опустила кубок свой на близстоящий комод. Сложив руки на коленях, она с интересом осмотрела наряд стоящего пред ней мужчины и заметила маленькую детальку. Не было на нем излюбленной кожаной брони. Неужели Ворон почувствовал себя в безопасности в стенах Совета. — Верь больше слухам, — Эрнст отошел к окну, резко дернул плотную ткань, пропуская лучи дневного светила. Взор его был устремлен в даль. — Твоя смертная здесь. Ты привел ее с собой, — в голосе ее читались заинтересованные нотки. Девчушка эта была подобна диковинке, и чуть ли не каждый желал с нею познакомиться лично. И вправду сперва один из сильнейших вампиров становится ее наставником, за ним покровителями ее называются еще несколько, а позже и вовсе становится она частью их общества. — Даже если и так, то тебя это не должно касаться, — прозвучало весьма грубовато. Грубость и была в его движениях, произнося эти слова он резко развернулся и обжег льдом своих очей, сидящую в кресле гостью. — Думаю, мы закончили. — Как по-варварски! Уже прогоняешь, — наигранно возмутилась вампирша, поднимаясь. Озорная улыбка расцвела на ее лице, а в глазах заплясали шальные огоньки. Тонкие белоснежные пальцы вмиг оплели хрустальную ножку кубка, и глотком одним она осушила содержимое сосуда. Шальная багряная капелька застыла в уголке губ Николетты, которую она поспешила смахнуть пальчиком. — Чары твои не действуют, Ника. Ты слабее, — происходящее забавляло убийцу, как забавляло и то, что деву, подобную ей, природа наделила такой способностью. Уж трудно было поверить, что за кукольной внешностью скрывался суккубский нрав. — Тебе показалось, — лукаво ответила Велия, протягивая сосуд его хозяину. — Приглядывай за смертной, ты же не хочешь, чтобы… — Tace, mia ghoul, tace… — тихо произнес он. В глазах же его читалось предупреждение. — Иначе и вправду найду языку твоему иное применение. Иди. Девушка демонстративно фыркнула и, подобрав подол платья, поспешила к двери. Ни одного взгляда, ни одного слова не даровали они более друг другу. Разошлись подобно тому, как в море — корабли. Однако вскоре встретятся. Встретятся, когда закончится суд, на ход которого должны повлиять.***
Ночь. Она ничем не отличалась для Высших вампиров ото дня. Свет солнца не страшил их, а потому разделение было условно, однако, несмотря на это суд все же был назначен на светлое время суток. И самое мерзкое было то, что из-за поездки одного Старейшины пришлось отложить его на пару часов. Мучительное ожидание. Да и первым судили Никлоса Ульбрехта, все уж ждали его казни. — Feorh mo, я знаю правила, однако, желаю смерть его узреть своими глазами, — Виттор’наэль обнял за плечи свою вампиршу, ныне облаченную по всем законам: черное платье в пол с кожаным пояском, алая накидка. На шее ее поблескивала длинная цепочка, на коей был кулон в виде розы, на лепестках которой подобно росе рассыпались кровавые каменья. Облик совершенно неподходящий для такой, как она. — Боюсь, оной тебе не узреть, — мягко пропела Велия, касаясь своими холодными пальцами руки любовника, слегка поглаживая. — У безумца иная судьба, и не советую я тебе вершить суд самому. — Что спасло его? — Кто, — поправила его Жрица, отстраняясь. Девушка умело без зеркала — а оно не было ей помощником, ведь не отражается в нем — собрала свои волнистые волосы в высокую прическу, закрепив оную серебристыми заколками-спицами, украшенные витиеватым узором в виде лоз и камнями. — Ворону он нужен. — Не организуешь ли тогда мне встречу с Никлосом? — эльф смиренно ждал, когда Николетта закончит со своим нарядом и прической, не осмеливался подойти ближе. Он не торопил ее и с ответом, видел, как задумчиво ее пальчики коснулись переплета старой книги, что покоилась на туалетном столике. — Зачем? — Старые счеты, — чересчур резко прозвучало в ответ. — Ты любил Сэльвэтрис? — как бы между тем решила она поинтересоваться, поворачиваясь лицом к мужчине, что все также стоял за ее спиной, не смея прикоснуться. — Neen, — воин покачал головой, в голосе его звучала горечь. — Я считал ее сестрой. — Я все сделаю от меня зависящее, — пообещала Николетта. Она нервничала, пыталась сообразить, как же выполнить просьбу эльфа. Дурацкая привычка кусать губы вновь объявилась. Алая капелька крови выступила на персиковых устах, привлекшая внимание Виттор’наэля. Воин усмехнулся и прильнул к вампирше, запечатав поцелуй на ее губах, слизывая багряную бусину крови бессмертной. Уста изогнулись в хитрой улыбке. До заседания оставалось несколько часов, а потому нужно было поскорее воплотить задуманное.***
Темная комната. Ни единого лучика света. Гость сих покоев был всячески против дневного светила. Может не желал он знать, какой сейчас час, а может непроглядная тьмы была его верной спутницей? Так или иначе лишь он знал ответ. Усевшись на краю двухместного ложа, он уставился на свои руки. Пред глазами пробегали вновь и вновь старые картины — воспоминания о былых деяниях, во главе которых была смерть возлюбленной. Кровь Сэльвэтрис Элсирии Раймондо на его руках. Никлос всячески пытался забыться… сперва в крови, после в похоти. Только ничто не могло убрать из сознания его образ юной эльфки. Ее волосы цвета золотого дуба, большие оливковые глаза, обрамленные пушистым веером ресниц, и стройный стан… Помнил он и ее тонкую шею, в коей в одну роковую ночь вонзился своими острейшими зубами. Помнил, как кровь текла из ее тела, заполняя вампирское чрево. Тогда она казалась ему божественным нектаром, но сейчас — ядом. Воспоминания сводили с ума. Ульбрехт был готов кричать от боли, скопившейся в его душе. И пусть отныне невеста его была на Острове Яблонь, он не мог найти покоя. Из мыслей вывел его скрип двери. Алые глаза вампира были направлены на вошедшего. То был высокий эльф с иссиня-черными волосами, собранными в низкий хвост. Он узнал бы его из сотни его собратьев. Пред ним был Виттор’наэль. — Какими судьбами? Неужто стал ты жертвой? — Никлос засмеялся, обжигая крапивой своего смеха. Выходило плохо, прежние маски рушились, были неправдоподобны. — Так приветствуют старших? — эльф развел руками, хитро сощурив глаза. — Я не жертва, а равный. Но того же нельзя сказать о тебе, Никлос. Ты гниешь здесь, окруженный роскошью, ожидая суда. — Значит пришел поглумиться… — сделал вывод вампир, поднимаясь. Выпрямившись, он взглянул Виттор’наэлю прямо в глаза. — И давно ты среди нас? — Достаточно, чтобы узнать вашу культуру, — уклончиво ответил бывший скоя’таэль, скрещивая руки на груди. Он будто бы отгородился от вампира, не давая тому и шанса прочесть его. Эльфу было ведомо о способностях Ульбрехта, однако, невзрачный кулон на шее воина в виде эльфского кинжала был его защитой. Никлос не прочтет его, не сможет наслать свои видения, хотя… помнится рунические символы на мертвенно-бледной шее блокировали его способности. Только не стоит забывать об осторожности: вооружен значит предупрежден — такового мнения был Виттор’наэль и Николетта. — Ignosce mihi, я… я не сберег ее, — Никлос вмиг поник. Узрев глаза эльфа, он вспомнил о ней, о своей мертвой невесте — Сэльвэтрис Элсирии Раймондо. О той, что не уберег… от самого же себя. — Я обезумел тогда… Я не оправдываюсь, Виттор’наэль, нет. С недавних пор я стал видеть яснее, чувствовать ярче. Ее кровь навечно на моих руках, и я буду нести это бремя, — вампир склонил голову, а после… вдруг пал на колени. Он запустил пальцы в свои волосы. — Она тебя простила, но… — что-то блеснуло в руках бывшего скоя’таэля, однако, внимания Ульбрехт не обратил, — … тебя я не прощаю. Подняв глаза, вампир узрел кинжал, зачарованный и древний, тот, что мог погрузить его в сон. Навеки веков. Только Никлос даже и не дрогнул, не стал противиться своей судьбе. — Cedo! — светловолосый оскалился, зашипел. — Cedo! Caedere! В сей же миг по полу растекся темный туман, что вскоре завился около Никлоса, а позже материализовался в фигуру. Резкий удар ребром ладони выбил оружие из рук эльфа. Над ними, выпрямив спину и исказившись в лице, возвышался Корбл Эрнст. — Самосуду не бывать! — прогремело. — И если ты, Виттор’наэль, посмеешь противиться воле Древних, то не миновать и тебе суда, только знай… с чужаками мы жестоки, связь с Жрицей тебя не спасет. А теперь… сгинь с глаз! — последние слова Корбл сопроводил низким рыком, предупреждающим и поставившим точку. Более не было ни у кого никакого желания кроме одного — ждать решения суда. Суда, что вскоре расставил все по своим местам.