Хрупкое чувство

«Помни». Смерть Спока оставила странное ощущение. МакКою казалось, что с того момента вся реальность сменилась сном. Он не пытался поделиться этим с кем-нибудь, даже с Джимом, объяснив себе, что это скорбь и не более. Ведь разве все они не скорбели?.. Но, если начистоту, он боялся, что действительно оказался в некой искажённой вселенной. Такое с ними уже случалось, не так ли? В обычной вселенной Спок… не мог умереть. Не мог вот так просто прекратить существовать. Разве они не пробыли бок о бок слишком долго, чтобы он исчез в один миг?.. Чтобы был траурный саван, капсула, чтобы… МакКой даже не успел до конца разобраться, что чувствует к нему. Не успел понять, умеет ли что-то чувствовать сам вулканец. Не успел решиться на разговор об этом. Чем ближе USS Enterprise NCC-1701 подходил к Земле, тем сильнее нарастала тревога внутри. МакКою хотелось броситься к Джиму и убеждать его — Спок жив. Нельзя, ни в коем случае нельзя оставлять его там, поблизости от Генезис! Нельзя считать его смерть настоящей. В какой-то момент реальность вокруг и вовсе качнулась, заставив МакКоя искать опору у ближайшей стены. А в следующий миг — или он каким-то образом выпал из времени? — он обнаружил себя у запечатанных дверей каюты Спока. Будто кто-то привёл его сюда и оставил. «Войди», — шепнул-приказал знакомый, но неузнаваемый голос. Возражать ему не хотелось. Как заворожённый МакКой вошёл, запуская сигнализацию и не обращая на это внимания, пробираясь в темноте, а следом за тем — почти теряя сознание. *** — Джим, помоги мне. Ты бросил меня на Генезис, почему? Помоги, мне нужно домой. Может быть, ещё не поздно? Поднимись по ступеням, поднимись на гору Селея. — Помни. *** «Помнить?» Головокружение подсказало, что он действительно терял сознание — и надолго. Время утекло водой между пальцев, МакКой не смог сразу понять, как оказался в собственной квартире. Хотелось пить, а чудовищное ощущение неправильности, натужного кошмара, от которого не получалось проснуться, всё разворачивалось, подавляя любые размышления. «Они посчитали, что так сказался стресс, — подсказал внутренний голос, совсем не похожий на его собственный. — Транквилизаторы скоро перестанут действовать, нам нужно спешить». — Спешить? — повторил МакКой вслух. — Я дома, мне некуда больше торопиться. «Иначе будет поздно», — голос замолчал, и эта внутренняя тишина показалась МакКою зловещей. Он приблизился к зеркалу и посмотрел в глаза своему отражению, будто надеясь увидеть там ответы на вопросы, теснящиеся в груди. — Должно быть, я просто не могу привыкнуть, — сказал он негромко. — Что его больше нет. Да и как к этому привыкнуть?.. Сердце отозвалось болью. Возможно, он никогда не показывал, но… МакКой закрыл ладонями лицо. Его чувства к Споку были далёкими от дружеских. Но это была и не вражда. За колкостями он скрывал уязвимое и хрупкое чувство, которое считал неуместным. С которым пытался сражаться, пока не оставил попыток изжить его. Которому не хотел давать и шанса. Оно никуда не пропало. «Именно поэтому мы должны спешить», — снова всплыл изнутри голос. МакКой моргнул и снова посмотрел на себя, но за спиной никого не оказалось, как не было заметно безумия по глазам. Да и можно ли было поставить себе подобный диагноз на основании только лишь взгляда? Собрался он быстро, направившись в бар, где — он знал точно — можно было утопить любую скорбь в алкоголе… найти и нанять корабль, чтобы отправиться почти в любую точку галактики. Мысли теснили друг друга, разбегались рябью, и МакКой никак не мог разобраться, зачем всё-таки отправился туда. Ощущение сна, искажения реальности всё нарастало, и часть дороги вовсе ускользнула от внимания. МакКой внезапно обнаружил себя за столиком — ровно в тот момент, когда попросил воды с Альтаира. — Прежде вы выбирали иную отраву, — усмехнулась знакомая официантка, вот только имя не пожелало подниматься из глубин памяти. Вместо него внутри закипало лихорадочное: «Мы должны встретиться с ним». С кем?.. В висках запульсировала боль, когда он попытался вспомнить. — Ожидать, что я буду пить в баре отраву, нелогично, — сорвалось у него, и удивление заставило сердце тревожно сжаться. Он никогда не сказал бы ничего подобного, не собирался так отвечать. Его голосом… кто-то воспользовался. Официантка хмыкнула и отошла, а он всё ещё сидел, точно поражённый молнией. «Спок?» — мысленно задал он вопрос. «На объяснения не осталось времени», — всплыло откуда-то изнутри. МакКой прикрыл глаза, и снова реальность изменилась, исказилась, выплюнула его прямо в следующий момент, когда напротив него замер человек, убеждающий, что ему нужно отправиться домой. — Если бы я хотел домой, стал бы я искать космический корабль? — возмутился МакКой, и ему показалось, что даже голос его изменился. Кто-то снова говорил за него! — Нет времени на логическую дискуссию! «Спок?!» — повторил про себя МакКой, и на моменте, когда попытался — безуспешно — применить вулканский смертельный захват, сознание покинуло его. *** Унылые стены подсказывали, что попытки нанять корабль на Генезис не увенчались успехом. Тяжесть в затылке, медленно поднимавшаяся к вискам, говорила, что его накачали чем-то… чем-то гадким. Голос внутри молчал, и он будто бы принадлежал только сам себе. МакКой свернулся на неудобной койке и задумался. Сошёл ли он с ума от горя? Разве это было на него похоже — сойти с ума вот так? Собственные чувства он хоронил глубоко внутри, и потому странно было бы ожидать такой реакции. «Я ведь и не собирался ничего говорить ему, не хотел…» Формулировать до конца было вдвойне тяжело — и из-за боли, ставшей сильной до тошноты, и потому, что он лгал себе. Дело было не в желании, а в уверенности, что доктор с Земли никак не пара вулканцу, даже будь тот наполовину человеком. Хрупким чувствам не суждено было получить ответ. *** Когда в камеру — иначе назвать это место МакКою в голову не приходило — ворвался Джим, боль в висках как будто бы стала меньше. Дальше всё происходило слишком быстро, и даже казалось, что это сознание рассыпается на части, что это реальность превращается в фарс. Его утаскивали прочь, а он даже не мог понять, действительно ли это происходит. — Как у нас дела? — спросил Джим. — У нас? — удивился МакКой, а голос внутри… он… как будто усмехнулся, хотя если уж это был Спок, разве мог он смеяться? — Так вышло, что Спок поместил в тебя часть… катры… собственной сущности, — непонятно объяснил Джим. А может, и не объяснил. Может, понимание поднялось изнутри вместе с этим смехом. — Лучше бы я отдал ему почку, чем позволил рыться в собственных мозгах, — привычно проворчал МакКой, но внутри него всё задрожало. Отдал ему себя на сохранение? Почему?.. Что это значит?.. Но если прежде голос подталкивал его, торопил, то теперь он замолчал, будто был удовлетворён тем, как всё повернулось. «Так это ты здесь», — мысленно обратился МакКой к той частице Спока, что обосновалась внутри и даже могла, как оказалось, частично перехватывать контроль над телом. «Я, доктор», — всплыл ответ. Прятать мысли или чувства не имело смысла. Они делили одно сознание на двоих, и МакКой был уверен, что его тоска, скорбь и… то самое, то хрупкое, то уязвимое чувство уже были придирчиво изучены пытливым вулканским сознанием. «Потому я и выбрал вас, — подсказал голос. — Вы были расположены стать хранителем катры». «Расположен?!» — для МакКоя это было сродни признанию, что Спок разгадал его и… ровным счётом ничего не сделал. Что он не попытался… А что он должен был сделать?.. Снова нахлынуло обескураживающее ощущение — он никогда не был нужен Споку, только теперь пригодился. Голос внутри молчал, словно не находил слов. Чтобы отвлечься, МакКой приблизился к приборной панели, а потом — само собой получилось — увлёкся процессом работы, работы, что прежде была ему чужда и незнакома, а теперь получалась так просто и быстро. Прежде он бы разозлился — кто-то снова проник в его разум слишком глубоко. Прежде, но не теперь, когда его опустошило осознанием, что Спок — возможно, вероятно, скорее всего — прекрасно знал о его чувствах к нему. *** Клингонам МакКой был даже рад. Опасность и необходимость быстро ориентироваться помогли забыться, перестать тонуть в размышлениях. Пусть они по-прежнему делили со Споком один разум на двоих, не это ли показывало, насколько они на самом деле разные и не подходят друг другу? Вулканец смог прочитать его, как открытую книгу, а сам остался бесплотным голосом и не более того. И хорошо, что он никогда не пытался объясниться! Не глупо ли было пытаться, когда… «Ошибаешься», — возразил ему голос и снова пропал. На USS Enterprise NCC-1701 запустился режим самоуничтожения, и дальше каждое мгновение было пропитано напряжением, исключающим возможность задать вопрос. *** МакКой всё ещё ощущал реальность не настоящей, а всего лишь глупым искажённым сновидением, в котором ему пришлось вывернуть собственную душу перед лицом безразличного к подобному вулканца. Его использовали, будто пустой сосуд, и теперь он нёс драгоценный разум — разум того, кого он действительно любил, пора было сказать это хотя бы себе! — в надежде, что сохранил его в той степени, в которой было необходимо. — …Это опасно и для вас, и для Спока, — напомнили ему. И МакКой согласился, не колеблясь. Быть может, опасность сожжёт его разум, так что же? Он хотя бы не столкнётся взглядом с тем, кто выбрал его из чистой логики. Выбрал того, кто был более подходящим кандидатом. И всё же… Он столько лет нёс в себе эти чувства, не собираясь открывать их. И теперь, когда вероятность того, что вулканский мистицизм сработает, была крайне мала, он не смог промолчать: — Я скажу тебе кое-что. Никогда не думал, что мне придётся говорить об этом, но… Я по тебе скучал. Не знаю, смогу ли снова потерять тебя. В этом не было ни слова о любви. В этом была только та самая уязвимая и хрупкая любовь. «Не смогу потерять». *** Спок пришёл в сознание, но это был не он… Не совсем он. МакКой видел в его глазах удивлённое выражение, свойственное детям, впервые открывающим что-то для себя. Он едва узнал Джима, но всё же сказал: — Я всегда буду твоим другом, — и это болью резануло по сердцу. «Другом, слышишь? — напомнил себе МакКой, впечатывая в сознание. — Другом, а не кем-то ещё. Запомни лучше это». Ему стало одиноко, будто бы он привык уже хранить внутри голос, беречь частицу Спока. В конце концов, разве это была не единственная доступная ему близость?.. Возвращение, что должно было принести радость, отдавало горечью. Внезапно взгляд Спока остановился на его лице. Даже дыхание перехватило от того, насколько цепким и внимательным он стал на краткую долю секунды. Губы его чуть шевельнулись, но он не сказал ни слова. Возвратиться на Землю и попытаться забыть. Прийти в бар и заказать привычную отраву, а не воду с Альтаира... Забыть. Помнить. *** Вулканские церемонии и праздники утомляли. МакКой нашёл себя в полумраке, под выцветшим до черноты небом с колкими звёздами — разворачивалась ночь. Он стоял один и смотрел на пустынный пейзаж, находя в нём сходство с собственной душой. Неприятное сходство. — Я не отвергал твоих чувств, — вдруг услышал он голос позади. Спок? — Они нелогичны, — вырвалось у него. — Не так ли? Тёплые ладони коснулись плеч. — Я отдал часть себя. Плохое доказательство?.. Над вулканом неслись ветра, и порыв словно заглушил их слова друг другу. МакКой развернулся, чтобы встретиться взглядом с этим новым — и всё тем же — Споком. Им не было нужды и дальше говорить друг с другом, ведь их души уже бывали едины, а какая близость может с этим сравниться?.. Хрупкое чувство набирало силу.