***
Слова «с этого дня» были восприняты матерью в самом буквальном смысле. Оказавшись на заднем сиденье, Псих с тревогой поглядывал в окно, нервно потирая потные ладони. В детстве у него не было проблем с гневом, а вот начиная со средней школы, психика этого парня пошла по очень извилистому пути. Поначалу никто из учителей не придавал его вспышкам особого значения: подумаешь, у кого на нервной почве не бывает стресса?.. Только вот агрессивные замашки Гоши становились настолько частым явлением, что каждый ученик, без исключения, даже самая застенчивая и робкая девчонка — все именовали его Психом. Грубая кличка прицепилась к Гоше, подобно репейнику. Язвительное прозвище срослось с его натурой: их уже нельзя было воспринимать отдельно друг от друга. — Ма, а этот доктор злой? — Не злее тебя самого, милый. — Я СЕРЬЁЗНО, МАМ! — огрызнулся парень, с неожиданности толкнув спинку переднего сиденья ногами. Эта выходка привела его мать в такое раздражение, что до конца поездки парень не издал ни звука. В глубине души он искренне надеялся на то, что если доктор будет с ним жесток, то хотя бы поможет избавиться от неконтролируемых приступов необузданного гнева.***
Здание, которое ему предстояло хорошенько запомнить, снаружи было не таким уж мрачным: гораздо приветливее, чем тот дом, что вырисовывался в его абсурдных детских фантазиях. Гоша устало поплёлся за матерью — не хотелось, чтобы в кабинет доктора она тащила его за руку, заставляя парня густо заливаться краской. Было время подумать: как мог выглядеть этот доктор? Непременно старый — пожилой или в возрасте, это точно. Седой и лысый, в круглых очках с мутными стёклами — такими же мутными, как его потускневшие глаза. И трость… Трость непременно! А ещё старый клетчатый костюм, пропахший дегтярным мылом, и идеальные без единой складочки брюки. Тихий, хрипловатый голос — только не такой спокойный, как у гипнотизёров, а устрашающе-тихий. Примерно таким Псих представлял себе доктора и, надо сказать, никогда ещё мир не знавал столь недальновидных детективов. Вот дверь, изящная и ровная. Ничем не отличается от входа в школьный кабинет или на кухню у них дома. Только на кухне радости больше: там хотя бы можно перекусить, чтобы заесть своё плохое настроение. — Доктор, можно войти? — раздался нетерпеливый голос матери. Гоша прикрыл глаза, с силой вцепившись в галстук (нужно же на что-то отвлечь своё внимание). — Войдите. Дверь легко поддалась вперёд, пропуская посетителя в аккуратный кабинет. Ну и где же предостерегающий, хриплый голос? Из-за толщи входной двери Гоше не удалось расслышать, прочувствовать и определить для себя его звучание. Где-то там, во взлохмаченной голове подростка назревало особое любопытство. Впрочем, чувство страха тоже не испарилось бесследно. — О, а вот и вы. Войдите, — мягко повторил Доктор, — вы с Гошей пришли, если не ошибаюсь. Ваш сын — этот мальчик? Псих никак не мог рассмотреть говорящего: доктор сидел в кресле, спиной к ним с матерью, и первое впечатление, произведённое психологом на вспыльчивого мальчишку, был размеренный, тёплый голос. По ощущениям, Гоша мог сказать, что слышать его — всё равно что пить медовое молоко. Как будто он обволакивает тебя, вселяет чувство защищённости и располагает к доверию. Но с Психом всё было не так-то просто. — А чего это он СЕЛ и к нам НЕ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ? — резко спросил парень, но матери не обнаружил; она ушла быстрее, чем захлопнулась входная дверь. — Ну, тише, дружок, не кипятись. Если хочешь меня увидеть, мог бы просто попросить. Доктор повернулся на кресле, представ перед глазами своего юного пациента. Это был молодой мужчина, одетый в однотонный серый костюм с пиджаком и белой рубашкой, под воротничком которой красовалась аккуратная лиловая бабочка. Из-под толстых круглых очков разглядеть его глаза было совершенно невозможно, что ввело Гошу в некоторый ступор: глаза ведь вроде как э-э-э-э «зеркало души» человека? — А я и НЕ ЗЛЮСЬ! — пробормотал парень, присаживаясь на кушетку. Та оказалась на удивление мягкой и удобной, слегка потрёпанной у изголовья и влажной от пролитой газированной воды: видимо, предыдущий пациент оказался той ещё свиньёй, невоспитанным неряхой. — Рассказывайте, что Вас беспокоит, — тактично начал доктор, вооружившись ручкой и блокнотом с пустыми страницами. — А разве ВЫ, СЭР, для начала не должны узнать, КАК МЕНЯ ЗОВУТ? — Ну и как Вас зовут? — простодушно спросил доктор, надкусывая карандаш. — Псих, — коротко ответил Гоша. — Это Ваше имя? — Да, а что непонятного? Меня зовут ПСИХ. — Какое интересное имя, — Док мягко улыбнулся, — а меня Вы можете звать просто — Док. И без официальных обращений. — У вашей семьи на выборе имён фантазия закончилась? — Что?.. Ох нет, я сам к себе так обращаюсь. Мы ведь можем на «ты», верно? — Да что ж вы за ДОКТОР-ТО ТАКОЙ? Что за идиотские вопросы? Нельзя ли перейти СРАЗУ к делу? — Ты же сам попросил меня узнать твоё имя, — всё так же мягко, не повышая голоса, отвечал Док, одновременно с тем делая какие-то записи, — я думаю, мы можем начать сеанс в любое время. Скажи, когда будешь готов. — Я готов с рождения, — отрезал Псих, устраиваясь на кушетке поудобнее и прикрыв глаза, — вот весёленькое предстоит время… — Что-что? — с флегматичной улыбкой переспросил Доктор. — Может хватит уже БЕСИТЬ меня своими глупыми, ненужными вопросами? Моя мать — совершенно невменяемая женщина. Думала, что отвезёт меня к ПсИхОлОгУ и получит новенького сына «с иголочки»? Да как бы не так! ПУСТАЯ ТРАТА ДЕНЕГ, вот что это ТАКОЕ. Псих с чувством швырнул на пол скомканную бумажку, откинувшись на кушетке. Как ни странно, подобное поведение нисколько не расстроило Доктора: он выглядел слегка обеспокоенным и очень-очень озадаченным. — Ты меня не боишься? — С чего бы мне тебя бояться? — тихо переспросил парень. Невротик постарался ослабить узел галстука, но тот никак не поддавался непослушным пальцам. Волей-неволей Гоше пришлось открыть глаза и увидеть… Это. Доктор снял очки, принявшись незатейливо протирать стёклышки рубашкой. Псих и не подозревал, что под толстым слоем шлифованного стекла, точно под маской, спрятаны кроткие небесно-голубые глаза.***
«Как банально!» — скажите Вы, дорогой читатель. А ведь действительно: банально, предсказуемо, блекло, но разве… Разве глаза не «зеркало души» человека?
***
—Так… Всё, НАДЕНЬ ИХ ОБРАТНО! — закричал парень, прикрыв лицо галстуком. Он никак не мог сносить этот простодушный и, вместе с тем, такой проницательный взгляд. Доку хотелось довериться, отдать себя в его надёжные руки и поведать обо всём, что тебя бесит. — Что? Без очков я слишком страшен? — с удивлением спросил Док и тут же воздвигнул на переносицу оправу, скрыв за толстыми округлыми стёклами свои восхитительные васильковые глаза. — Чаю будешь? — Нет! То есть… ДА, чай я буду, а вот очки… С ними тебе лучше, — солгал парень, с отчаянием вцепившись в белую полоску ткани, отчего на месте красных линий остались неглубокие отметины. — Видимо, работы у нас с тобой будет и вправду много, — пробормотал Док, протягивая пациенту чашку чая, — ну ничего, времени у нас тоже достаточно. Ты один будешь ходить на сеансы или с матерью? Ну же, Гоша, можешь на меня посмотреть — я последовал твоей просьбе и, по правде сказать, без очков я вижу совсем плохо… Доктор мягко коснулся его запястья, без особого усилия отодвигая руку с зажатым в ней галстуком от побледневшего лица парня. Псих рефлекторно оттолкнул Дока, неловко взял чашку и подхватил из протянутой ладони собеседника мягкое сдобное печенье. — Нет, я буду приходить один. Видеть никого не хочу — БЕСЯТ все остальные. В школе, дома, в магазине, общественном транспорте, на улице, по телевидению — бесят, бесят, БЕСЯТ! — Ты разъярён нешуточно, — с ухмылкой заметил Док, обмакивая печенье в чай, — всё бесит круглосуточно, верно? — ИМЕННО! А ещё!.. Ещё… — Хейтеры и даже друзья, да? — ДА! — А в час, когда всё хорошо, когда не бесит ничего? — продолжал расспрашивать Доктор, отправляя кусочек печенья в рот. — Я ИСКРЕННЕ БЕШУ САМ СЕБЯ.***
Минуту-две в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь ритмичным тиканьем часов. Постепенно Гоша приходил в себя, с изумлением подметив, что Док — и не доктор вовсе, а какой-то странный, но на удивление приятный тип. Такой тип, в кабинете которого можно запросто прогуливать уроки и не бояться, что тебя будут лечить по-настоящему. Или… Всё ещё впереди? — Ой-ой, — Доктор посмотрел на часы, с досадой отложив недоеденный бисквит, — кажется, наш сеанс закончился. Ну-с, всего доброго, не скучай и обязательно приходи как-нибудь ещё. — Рехнулся что ли? — отмахнулся Псих. — Да я теперь к тебе каждую неделю приходить буду, пока ты меня не вылечишь (парень показал пальцами «кавычки»). Ты ведь докладываешь матери о наших с тобой успехах, правда? — Скажу, что итог первого дня замечательный. Заметь: ты даже перестал повышать голос на каждом слове. Я думаю, это очень-очень неплохой результат. А вместе мы… — Ты чем вообще занимался весь сеанс? Котиков раскрашивал? — резким движением Псих выхватил блокнот из ослабленных рук Дока, нетерпеливо вцепившись взглядом в страницу. — А это ещё что такое… — Это ты, — с доверчивой улыбкой возвестил Док, — нам, психотерапевтам, нужно составлять приблизительный портрет пациента. Узнавать его особенности, предпочтения… — Ты с головой дружишь? «Портрет» ведь не в ПРЯМОМ смысле портрет, а… Ну… Справка какая-нибудь медицинская. Да, чёрт возьми, ты же больше меня об этом знаешь! ДОЛЖЕН знать. Психолог пожал плечами и вырвал из блокнота разрисованный листок. — Держи. Мне он совершенно ни к чему. — А мне и подавно! — бросил Псих, одновременно с этим торопливо запихивая листок в карман. — Покеда! — До скорого, мой юный друг, — отозвался Доктор.***
Дверь закрылась, и Гоша оказался в коридоре. Позднее, спускаясь по лестнице, он грубо напоролся на чьё-то плечо. Обернувшись, Псих заметил кучерявого стройного парня, чья ярко-красная рубашка и чёрный галстук не позволяли сомневаться в личности этого пациента. — Хованский? Парень скрылся за поворотом — тем самым, который ведёт прямо к Доку. Странно, почему его, Психа, это сколько-нибудь волнует? И не просто «сколько-нибудь», а даже очень. — Бесит! — с раздражением пробормотал Гоша, предвкушая нудный разговор с матерью и долгую дорогу домой.