***
— ДеЕеЕееЕку... — протянул светловолосый, явно намереваясь выбить дверь. — Прекращай пичкать себя таблетками! Сколько уже можно?! На что тебе я? — посыпались вопросы в закрытую дверь. Течка. О, как же это сложно для Бакуго, ведь его любимый омега неимоверно сильно стесняется своего поведения в этот период, из-за чего очередная течка проходит у него в одиночестве. Альфа в ярости. Глотать таблетки при наличии пары, он что, совсем дурак? Кацуки планировал смириться, ведь желания Изуку для него закон, но тому же хуже будет от большого количества препаратов, ведь течка у омеги бурная, из-за отсутствия контакта с истинным. Ему тяжело, больно, плохо. Альфе также, ведь он чувствует запах тревоги и желания, яростного желания, которому не может помешать закрытая дверь. Он слышит как омега скребётся в дверь, которую сам же закрыл, как скулит и хныкает от безысходности, как стонет при провалившейся попытке самоудовлетворения, как зовёт альфу. Постоянно за дверью, как под гипнозом повторяют: "Каччан, Каччан, Каччан." И Кацуки не знает куда себя деть. Он пытается распространять свой собственный запах, чтобы тот окутывал омегу и хоть немного облегчал боль. Бакуго устаёт. Моментально звереет. Довольно этого ребячества, они давно уже не в детском саду. Последнее предупреждение, на которое не реагируют, прежде чем Кацуки наваливается на дверь. Ещё пару раз и дерево не выдерживает трескаясь. Ещё пару толчков и там уже сквозное отверстие. Это помогает Бакуго просунуть руку и открыть столь злосчастную дверь. Он буквально врывается внутрь, чуть не спотыкаясь о разложившееся голое тело на полу. Оно что-то поскуливает, когда сильные руки подхватывают его и уносят прочь из комнаты, пропахшей горечью тревоги. Кацуки заносит Изуку в зал, который был заполнен запахом альфы, благодаря ночам проведённым здесь. Тот морщится, после чего невольно начинает ёрзать на руках. Бакуго садится с омегой на диван, опуская того себе на колени и прижимает к груди, согревая, ведь Изуку весь промёрз, лёжа на полу. Темноволосый оживляется, ведь его омежья сущность чувствует истинного так рядом и близко. Он ёрзает, поскуливает и потирается о Бакуго всем телом. Кацуки опрокидывается назад вместе с Изуку, после чего аккуратно пододвигает к себе и накрывает одеялом также пропахшим им, опять-таки согревая. Это буквально убаюкивает вконец расслабившегося омегу, который просто тает в столь желанных последнее время объятьях. Альфа начинает гладить его. Сначала голова, перебирая волосы, прижимает к себе второй рукой. Затем спина, после чего омега покрывается мурашками, невольно постанывая. Чуть ниже поясницы, сжимает талию и опускается на бёдра, также невесомо поглаживая их. Бакуго, видит, что Изуку всё-таки успокоился, лишь слегка подрагивая от никуда не ушедшего возбуждения. Он опускает руку на бедро снова, потирая, слегка надавливая, слушая сбившееся дыхание на ухо. Затем Кацуки аккуратно переворачивает зелёноволосого на живот, тот моментально реагирует и в полузабытье приподнимет зад, прогибаясь в пояснице. Бакуго стягивает одеяло, которое успело немного промокнуть и в голову ударяет запах течки истинного. Будь Кацуки подростком, давно бы сорвался. Благо, годы отношений сейчас очень помогают опомниться. Он с лёгким нажимом проводит по пояснице Изуку и сразу слышит нетерпеливый выдох. Светловолосый чуть приподнимается и наваливается на омегу сверху. Поцелуи всюду рассыпаются по последнему. Сначала загривок, где Бакуго не упускает возможности обвести языком метку, вызывая у Изуку тихий стон. Затем лопатки, которые альфа легонько прикусывает, возвращая темноволосого к реальности. Далее поясница, ямочки на ней, которые Кацуки зацеловывает под аккомпанемент рваных выдохов спереди. Его пальцы перебираются на бёдра, сжимая и поглаживая. Изуку выгибает до хруста позвонков, когда альфа слизывает смазку с прохода. Он, конечно же, пытается вырваться, ведь его стеснение даже в таком состоянии даёт о себе знать, но Кацуки не позволит. Он подтягивает омегу обратно, подхватывая одной рукой под бёдра, а другой надавливая на поясницу и снова приступает к своему делу. Сначала пару мазков языком, затем углубился и тёмноволосый под ним застонал. Ах, как же долго Кацуки ждал этих сладостных звуков, как долго ему их не хватало. Он начал проталкивать язык внутрь, надавливая на поясницу, ибо Изуку упорно продолжал дёргаться, хоть и всхлипывал уже громко. Вскоре тело всё же сдалось и буквально расползалось, лишь сильные руки придерживали под бёдра, ненароком задевая истекающий смазкой член. Постепенно вылизывая Бакуго вставляет палец, что входит довольно легко благодаря естественной смазке. Ещё один палец и он нащупал точку, судя по особенно громким звукам спереди. Омега уже на гране сознания крикнул последнее:«Каччан!» и провалился в забытие, пачкая простыни и руку альфы.***
Истощение даёт о себе знать. Неимоверная жажда. — Кх..кхах.. — с непривычки слова никак не шли — Можно воды.. — Дэку, мать твою, убить тебя мало за такое наплевательское отношение к своему здоровью! — прорычал знакомый голос рядом, после чего губ коснулась влага, затем и на лоб опустилась мокрая тряпка. О, какое облегчение. Мидория медленно приоткрыл глаза. Рядом сидел источник звуков схожих на какое-то шипение вперемешку с ворчанием. — Каччан.. — протянул Изуку, неохотно поднимаясь на локтях. Тело резко потяжелело от столкновения взглядом с алыми рубинами. Глаза постепенно застилала дымка и уже кроме этих глаз смотреть было не на что. Мидория даже не понял как оказался на коленях альфы. — Изуку, успокойся. — произносит Кацуки приобнимая талию омеги. А у темноволосого дыхание сбивается от собственного имени, произнесённого охрипшим голосом. Его мелко трясёт, ведь возбуждение накатило с неимоверной силой. Все тело пылает, а внизу живота сворачивается все, от нежно гладящих рук. —Качча-ан… — скулит Изуку, выгибаясь. Слишком горячо, дышать получается с трудом, ведь запах альфы буквально печёт рецепторы своей концентрацией. Омега начинает задыхаться от обилия ощущений. — Тихо-тихо. — шепчет альфа, распространяя спокойствие и притягивает нежно Мидорию к себе. Его губы опускаются на шею и оставляют лёгкий поцелуй. Бакуго не спешит и делает все максимально мягко, ибо гиперчувствительность омеги при течке его даже несколько пугает. Изуку заходится рваными вдохами и ему очень тяжело. Тело горит и что-либо сделать просто невозможно и если бы Кацуки не придерживал его, он бы просто рухнул на пол. Но Каччан не позволит, он надёжный и крепкий. И лишь от этих мыслей по телу бегут мурашки. Мидория как в тумане чувствует, что Кацуки встаёт вместе с ним и куда-то движется, при этом прижимая к себе и оглаживая спину. Майка чувствуется чем-то лишним и её хочется снять, ведь она препятствует полному контакту с любимым альфой. Трусы намокли и от этого мерзко, ведь омега ужасно не любит такое. Ему кажется, что он грязный и Каччану будет противно, когда он это почувствует. Сколько бы раз Бакуго не говорил об обратном, сколько бы не целовал Мидорию везде, где только можно, не распинался в словах обожания своего омеги, Изуку упорно продолжал себя накручивать. И ведь в таком состоянии он даже не может оттолкнуть альфу и убежать в комнату, ведь ему так не хватало этого. Он лишь способен скулить и обливаться слезами, подрагивая и вдыхая запах Кацуки. Конечно, Бакуго чувствует как стремительно намокает его плечо и как потряхивает его омегу. Обидно очень, ведь он души не чает в этом создании, которое сейчас своими всхлипами просто разрывает его сердце. Они наконец доходят до кровати, на которую Кацуки опускает Изуку как хрустальную вазу. Тот изо всех сил поворачивает голову, мелко подрагивая, только чтобы Каччан ещё и слёз его не видел. Тяжёлый вздох раздаётся сверху и светловолосый опуская руку на живот омеги. Легкие поглаживания не упускают и бёдра, после чего Бакуго наклоняется и нежно целует Мидорию в ушко. Тот чуть не подпрыгнул, ведь уши его эрогенная зона. Затем альфа мягким движением разворачивает к себе заплаканное лицо и сердце его сжимается неимоверно. Дрожащие ресницы, сведённые домиком брови, покрасневший носик и щёки из-за слёз, чуть припухшие губки плотно сжаты. А в глазах плещется лишь желание в перемешку с грустью. Кацуки наклоняет голову, соприкасаясь лбом с омегой. Тот еле как сдерживает слёзы. — Изуку, я тебя очень люблю. — почти шёпотом говорит альфа, накрывая веснушчатую щёку рукой, утирая слёзы, затем он мягко целует Мидорию мгновенно проникая языком. А Изуку забывает как дышать. Слёзы больше нет сил сдерживать и он лишь обхватывает Кацуки за шею, также медленно отвечая на поцелуй. Языки переплетаются, пока Бакуго просовывает руки под спину Мидории прижимая к себе. Затем поцелуи рассыпаются по щекам, шее, ключицам и светловолосый касается языком соска, после вбирая в рот. Изуку несдержанно стонет и выгибается. Кацуки посасывает набухшую бусину, слегка покусывая и его слух ласкают рваные вдохи спереди. Затем дорожка поцелуев спускается до пупка. Бакуго обводит его языком, продолжая целовать живот. Изуку лишь всхлипывает на эти ласки, отчаянно цепляясь пальцами за простыни. Кацуки отрывается и любуется своей работой. Весь животик в засосах и где-то под ложечкой скребет от этого зрелища. Затем рот альфы опускается к бёдрам, он целует, кусает эту бархатную кожу, слушая стоны своего любимого. И после он наконец добирается до аккуратного гладенького члена омеги и сразу полностью вбирает в рот, выбивая из Мидории весь воздух. Дрожащие пальчики сразу зарываются в светлые волосы, пытаясь остановить альфу. Изуку действительно все еще пытается совладать со своим желанием, глаза щиплет, а слёзы лишь вновь наворачиваются. — Качча-ан, п-прекрати, я не могу..— хнычет омега. Кацуки смотрит исподлобья на это заплаканное лицо, а сердце сжимается. Он отрывается, вновь поднимаясь к лицу Мидории и аккуратно целует глазки, носик и накрывает губы в невинном поцелуе. Изуку перестаёт потряхивать и это уже радует, альфа проводит руками, мягко гладит бёдра, успокаивая омегу. Целует нежно, ласково, даже не углубляя. Мидория постепенно полностью расслабляется и прекращает плакать. Вскоре от невинных ласк Изуку начинает постанывать в поцелуй. Кацуки постепенно вновь спускается на шею, облизывает и зацеловывает оставленные засосы. Руки добираются до поясницы, после ниже и он сжимает округлые ягодицы, проводя пальцами между. Альфа шумно сглатывает, чувствуя смазку стекающую по пальцам. Один палец мягко проникает и кажется Изуку этого даже не замечает. Бакуго накрывает ртом одну бусину соска и слегка прикусывает, в то время как Мидория выгибается в наслаждении. Второй палец проник, следом и третий, тело омеги полностью расслаблено, единственное, что пальцы рук сжимают светлые волосы. Кацуки опускается на живот, проводит дорожку языком, в конце оставляя лёгкий чмок и выпрямляется. Он любуется. — Каччан, вставь уже… — шепчет Изуку, а Бакуго не может поверить своим ушам. Неужели это сказано так легко, неужели его любимый откинул стеснение и сам попросил. Так приятно на душе. — Конечно, солнышко, подожди минутку. — мурлыкает альфа, улетая на крыльях счастья за смазкой и презервативами. Параллельно с поисками всего нужного Бакуго раздевается, откидывая вещи на рядом стоящее кресло. Припеваючи возвращается, распаковывая пакетик и чуть не теряет дар речи. Изуку, прикрыв глаза, лежит и изо всех сил пытается сделать себе приятно пальчиками, раздвигая, заталкивая глубже и от бессилия снова начинает хныкать. Не получается у него, это не то, что он хочет, не то, что ему нужно сейчас. Кацуки понимает, что тянуть дальше некуда, надевает презерватив, выливает обильно смазку, чтобы на всякий случай не было никаких неудобств и встает между ног омеги. Его ладонь опускается на пальчики Мидории, аккуратно вынимая, затем подносит руку к своему лицу и целует каждую фалангу, возвращая омегу к реальности. Изуку вздрагивает, стыдливо прикрывает глаза и выдыхает. Бакуго умиляется, конечно, хотелось запомнить этот момент, эту мягкость и нежность ситуации, но из любования его выводит небольшой тычок пяткой в живот. — Кача-ан… — почти стонет омега. И Кацуки понимает, что можно и нужно немного ускориться. Он приподнимает Мидорию, перекладывая на живот и поднимает его зад повыше. Затем проводит членом между ягодиц, слыша довольный стон спереди и входит лишь только головкой. Извуку выгибается, стараясь самостоятельно насадиться, потому что терпеть уже просто нет сил, но альфа не позволяет, придерживает за поясницу и дразнит. Омега хнычет и Кацуки вставляет сразу по самые яйца. Протяжный и громкий стон срывается с губ Мидории, он прогибается до хруста позвонков и застывает, глотая воздух. Так хорошо, что кажется он сейчас потеряет сознание. Перед глазами плывет, накатывают слезы от долгожданного ощущения, колени трясутся, руки комкают подушку. Наверное, если бы Бакуго не сделал толчок омега бы попросту задохнулся, забыв как дышать от наслаждения. Кацуки двигается медленно, тягуче растягивая удовольствие, его руки блуждают по телу омеги. Ощупывая ягодицы и расставляя их шире, оглаживая бедра, ощутимо сжимая, проходятся легкой щекоткой по животу, вызывая дрожь. Изуку стонет громко, очень громко. Стонет, что любит, что хочет, что нужно сильнее, теряется в своих же словах, выстанывая под каждый толчок «Каччан». Он забывается, заходится дрожью от переизбытка эмоций, а Бакуго лишь ускоряет темп, вбивает мягкое тело в кровать, целует и кусает шею, плечи, лопатки, трогает, мнет каждый миллиметр тела Мидории. Еле разборчивая фраза вырывает Бакуго из омута наслаждения. —Каччан, хочу видеть…тебя… — еле как выговаривает омега. Его тут же переворачивают и впиваются в губы. Нежно, властно, мокро, вкусно и невозможно необходимо. Альфа ловит стоны губами, шепчет в ответ разные нежности, ласкает, обнимает, окутывает теплом и любовью, в которой Изуку растворяется без остатка. Яркие вспышки мелькают в глазах, темнеет, но красные рубины отчетливо видно, они манят и восхищают. Тело трясет, а голос сорван полностью, но это не мешает стонам. Мидория выгибается, это пик наслаждения, он заходится дрожью и обильно кончает себе на живот. С его губ срывается последнее «Каччан» перед тем как омега отключается. Слишком много и слишком хорошо. Омега не знает, что в этот момент кончает и Кацуки, затем аккуратно выходит, выкидывая презерватив. Также Изуку еще не знает, что Бакуго обтирает его и сам принимает душ, не знает с какой нежностью его целуют, укладываясь рядом, не знает как крепкие руки прижимают его к разгоряченному телу, как заботливо накрывают покрывалом и гладят по спине еще долго, пока альфа не засыпает также мирно, окутанный любовью и ароматом вишни в сахаре. Изуку не знает, но чувствует все это, поэтому его лицо озаряет улыбка. Они обязательно завтра обсудят течку омеги и наверняка Кацуки будет ворчать, а Изуку стыдиться, но а пока все это подождет. Сейчас они рядом, а это самое главное.