agust d? and kitty gang

если агаст ди целится — объект будет устранен. китти знает это лучше всех, но продолжает дразнить и выводить из себя, гибко уворачиваясь от длинных пальцев и холодного дула. юнги ненавидит наркотики, ненавидит пошлость и разбавленный виски, но больше всего он ненавидит, когда все это сходится в чимине, который седлает чьи-то бедра, мурча в подбородок настоящее имя агаста, а потом кладёт под язык еще одну таблетку, запивая дешёвым пойлом. каждая ночь в таком грязном месте для юнги не более, чем способ заработать, но чимин всегда увязывается за ним, лишь бы окунуться в то самое дерьмо по уши. мужчина несколько часов создаёт образ, а потом выпрыгивает из старой иномарки и делает вид, что юнги не существует. успешно игнорирует, прячась на кожаных диванах, и появляется из ниоткуда, стоит хоть кому-нибудь дотронуться до его слабости. и эта слабость — кожанка на острых плечах и глок с наклейками во внутреннем кармане. чимин свое любит и защищать будет до последнего. юнги иногда кажется, что китти ему горло перережет во сне, ведь порой эта мания владением становится уж слишком безумной. до драки зубами и сломанных пальцев. но дело в том, что даже в зародыше это собственничество не было адекватным. чимин красивый, чимин интеллектуал и соблазнительный до остановки дыхания, но чимин еще и больной, и юнги не знает, что с этим делать. у них дома до пошлого много золота, кругом обертки от баунти, еще след от топора в стене и запрятанные в диване ножи вместе с карточками скуби ду. чимин любит коллекционировать. в их спальне все заставлено винилом и касетами, на которых старые экранизации, в их кухне куча украденных вилок и ложек, а в гостиной на сломанной полке до безобразия огромное количество шляп и беретов. юнги этот бардак не любит, но китти все еще хорошо владеет холодным оружием и его сердцем, а потому все так и остается на своих местах. кроме чимина, которого прямо сейчас не видно нигде. ни его розовой копны, ни блядского латекса, ни запаха lm с яблоком. юнги его еще не терял за эти несколько лет. даже когда выполнял очередной заказ, он либо слышал смех чимина, либо чувствовал, как за ним наблюдают, а сейчас даже ощущения слежки нет. первый опыт, наверное, должен быть тревожным, но агаст только плечом ведёт и улыбается широко, в последний раз за вечер проходясь губами по стакану в разводах. пропажа чимина совсем не беспокоит, даже радует немного, ведь грудную клетку чужие и слишком кричащие о насилии взгляды хотя бы сегодня не сдавливают, а значит можно спокойно уехать домой и переодеться в свои любимые серые и объемные вещи, а не в очередные тугие блядские штаны, которые китти постоянно заставляет носить. юнги выходит из бара немного шатаясь и оглядываясь. по пути к выходу он специально вписался в чей-то поцелуй, но чимин все равно не появился. это все еще странно и больше былой эйфории нет, только волнение за чересчур азартного любовника и немного печали. но чимин больной, а с такими все бывает в порядке. юнги сжимает под кожанкой какую-то неизвестную ему кипу бумаг и медленно идёт к машине, доставая из кармана sobranie. он, блять, ненавидит сигареты с капсулой, и как ему угораздило в чимина, который воняет табаком и ароматизаторами, не совсем понимает, знает только, что вляпался в эгоистичного придурка надолго, если не насовсем. когда за второй сигаретой заканчивается четвёртая, а капот предупреждающе скрипит, агаст думает над тем, чтобы чимина все-таки найти и любой ценой затащить в их старую иномарку. только юнги может позаботиться о китти, ведь кроме него никто не знает, как этот сумасшедший любит объятия, травяной чай и пение сэма смита, но злость и гордость будто запустили процессы, а потому мужчина всего лишь громко хлопает дверцей и кидает ненужные ему документы на заднее сидение. чимин выкинул кольцо утром, при этом наговорив кучу дерьма, которая мешалась со слюнями и всхлипами. юнги смешно, потому что было бы удивительно, если бы они вместе уехали домой, удивительно, что они вообще вместе продержались до вечера. мужчина заводит машину и где-то между первой и второй попыткой закурить плюется, что выкинет нахрен все коллекции чимина. у юнги в горле агрессия клокочет, угрожая переломать грудную клетку, а еще от досады и горечи окна запотевают. чимин пусть и больной, но юнги его и таким чужим для адекватного мира любит. да, любовь у них странная, отвратительная даже, они оба головой двинулись еще давно, но все же она в них есть. самая настоящая, для них даже максимально здоровая, здоровее их самих, кажется. юнги чимина уважает и поддерживает во всем, таскает в дом амброзию, на которую у него аллергия, а потом сидит на чужих бедрах и хихикает с глупых шуток, ласковых касаний к затылку и носу. у него обычно и сопли, и слюни текут, но чимину плевать будто, он расцеловывает лицо и снова заваривает противное лекарство. цветы обычно в день своего появления исчезают, а вместо них искусственные ромашки и шоколад с фундуком, ведь юнги только такой ест. агаст знает, что они преступники, что за гранью закона и морали, но между ними всегда отношения такие трепетные и ласковые, что ему волком выть хочется от одиночества на разломанной парковке. чимин скорости боится, как ни странно, а старая иномарка благодаря этому все еще жива, потому что выше 65 километров в час они не ездят, потому что состояние китти для юнги важно, потому что у него на огромных штанах всегда рука теплая с большим количеством украшений, а в чужой сумке ингалятор и тути-фрути. сейчас же даже еле работающая печка не греет. мужчина снова хочет пойти и найти, обнять крепко, но только выезжает с места для инвалидов и тихо хмыкает. если чимин исчез, значит юнги его беспокоить не станет, уважает все-таки, как бы не дико. только в груди все равно что-то до омерзения точется. агаст не самый идеальный, он, блять, преступник, но самомнение все равно задето слишком. у них же даже скандалов не было почти, животный секс, который банально должен был быть, отсутствовал, вместо него долгие разговоры, иногда слезы и вино белое на двоих. поиски компромисса, решение проблемы и поцелуи-бабочки как целая ночь, а сейчас непонятный холод и взгляд полный неприязни. юнги на самом деле без чимина погибнет, и это уже не больная одержимость, а просто факт. мужчине без китти нельзя, потому что это тот самый случай, когда сошлись эгоистично, чтобы забыться, а вошли друг другу под кожу. он хочется врезаться в ближайший столб, где-то внутри опять что-то противное. умереть из-за другого мужчины? потому что бедное хрупкое сердечко разбили? юнги сухо смеется и набирает скорость. он разбил столько сердец, убивая людей, а со своей горе-любовью справиться не может. у каждого есть слабости. люди, к сожалению, не роботы, и даже такие отвратительные, как юнги и чимин, тоже устают и страдают. агаст думает, что заслуженно, а потому все-таки врезается во что-то, рассекая бровь и добивая уже родную иномарку. столкновение не было сильным, но из-за старости, наверное, машина начинает дымиться, юнги не думает, что она взорвётся, но на всякий случай забирает все вещи из салона, складывая в пыльную сумку, и громко матерится, осознавая, что до дома пешком идти ещё минут сорок. сжимает зубы, сжимает знакомую кожаную перчатку и медленно двигается вперёд, снова мыслями возвращаясь к чимину. юнги думается, что здоровые отношения будут, если и партнёры здоровые, стабильные, а они с чимином, видимо, исключение, ведь у каждого руки дрожат и кошмары постоянные, но в этом же списке тихий успокаивающий шепот и поцелуи в висок. чувства их восстанавливают, заставляют жить, а не просто существовать под плинтусом, и мужчина пытается понять, почему именно на них такой сбой, и чем такие нелюди, как они, заслужили счастье в лице друг друга. чимин стал для юнги спасением, благословением даже, а теперь, похоже, может стать и погибелью. юнги кидает бычок на асфальт, криво усмехаясь, и вдавливает его ногой. чимин — ненормальный, он убил, возможно, больше, чем юнги, но каждый раз продолжает твердить, что бросать на землю мусор — чертово ублюдство. иногда агасту кажется, что в любовнике целый букет психических расстройств, иначе он не может объяснить, как китти убивает с дьявольской улыбкой, а потом дует губы и засовывает мусор себе в карманы, если рядом нет урны. у него в голове опять сплошной чимин. когда юнги почти доходит до дома, он резко вспоминает, что ещё ненавидит и свою работу, которая сама нашла его, когда дно казалось стабильностью. юнги тогда думал, что хуже не станет, а потом первая чужая кровь на ветровке и страх жуткий. он убил человека просто потому что тот кому-то не понравился. он убил человека просто потому что пачка денег стала важнее людской жизни. и проблема даже не в нем, а в мире, где даркнет стал чем-то обычным, где все работает в две стороны. ему заплатили, чтобы убил, а другим заплатили, чтобы убийство рассмотрели не больше, чем кражу карандаша. юнги в школе воровал чужую канцелярию, он знает, что за это не садят, но убивать от чего-то не легче. время от времени он оставляет следы. гадкие и омерзительные, в виде рвоты или когда-то обжигающей слюны, и это потом преследует его во сне. ужасное в том, что ему волнительно не от воспоминаний о вскрытой глотке, а от того, что наследил, потому что уже все прошло не идеально, юнги же — чертов перфекционист, хотя бы в работе, ведь в тех же отношениях он рад хаосу по имени чимин. в агасте жестокость уже сродни жажде в жаркий день, но он только снова кидает бычок прямо в цветы чимина, а сумку оставляет где-то в прихожей. хочется завалиться спать на несколько суток, но он физически не сможет, если рядом нет китти. за все эти годы — сколько вообще прошло? — они надолго не расставались, а тут страшно, что навсегда. у мужчины температура и волосы влажные от избыточной нервозности, все тело ломит и в груди сплошные спазмы. существовать вот так невозможно, но юнги снова пытается, потому что чимин все еще не вернулся. хотя, возможно, он и не вернётся, возможно, мужчина слишком понадеялся и доверился. чимин не придёт и вот тогда жизнь превратится в ад, а сейчас, получается, просто демо-версия в ожидании. юнги успокаивает себя мыслями, что чимин пускай и дитя порока и мерзости, что пускай он недавно сломал кому-то шею и выбил зубы, но по отношению к нему чимин все-таки хороший, он юнги любит и не оставит. чимин хороший, хороший, хороший. чимин хороший, просто все изначально шло не так. детство не в бедности — в нищете, картины жестокости вокруг и политика денег повсюду. все это закрепилось в сознании, вот чимин и стал окровавленный нож вытирать об брюки и звать себя китти. и так хочется все смахнуть на мир, на историю, на людей, но в их ситуации, где сумки набиты пулями, а порох остается на одежде, где сумасшедший смех, дешёвые наркотики и убийство остаётся незамеченным, юнги не может этого сделать. судьба человека стать человеком. юнги нервно и тихо смеётся, откидывая волосы назад. как бы агасту не совали в руки оружие, он сам его взял, он повелся на провокации, поверил в счастливую и богатую жизнь, он сам же и сломался. мог ли мужчина найти другой выход? на их улицах, где кругом примеры настоящей беспощадности? наверное, мог, мог сбежать и попробовать гуманную жизнь, но куда бежать только, и как жить вообще этой нормальной жизнью? забавно получается: ломаясь, ты сам в этом виноват, ты, а не система или государство. и собирать себя тоже тебе самому, даже если разломали все таки устои. юнги смеётся уже во весь голос, ведь это лишь законы вселенной, где человеческая жизнь не дороже карандаша. агаст на самом деле иногда пытается стать хорошим человеком. у них в квартире красивые экомешки, которые чимин сам сделал, из мяса они едят только курицу, а еще каждый месяц переводят кучи денег благотворительным проектам. они те самые прогрессивные люди, которые носят одежду из секонд хенда и сортируют мусор, но делает ли это их лучше? у чимина на руках кровь, когда у юнги в чужой крови буквально все тело. они играют чужими жизнями, будто пазлы собирают, они сами выбрали стать такими, какие к черту хорошие люди? смех отскакивает от стен, врезаясь в сознание. их не реабилитировать, не спастись им, блять, никогда не спастись. невозможно. юнги с лёгкостью могут засадить на вечность, а до приговора адвокатами будут экомешки, потому что даже за самые огромные деньги с агаста не снять ни одно из убийств. хотя, он может попытаться защитить себя тем, что спасал девушку от очередных ублюдков, что просто не рассчитал силы и случайно — как же жаль — рывками рук, раскачивая голову какой-то твари в угаре, выдавил глаза. возможно, девушка (десятки девушек, он спас стольких бедных девушек) даже даст показания, которые что-то смягчат, только юнги знает, что ничего из этого действительно не произойдёт. девушку обвинят в короткой юбке, проигнорируют ее слова про широкие штаны в тот вечер, и все равно отправят агаста за решётку. и результат то будет правильным, убийца должен быть наказан, но юнги даже в фантазии от чего-то обидно. он убивал, но он не убийца. он просто сумасшедший, который убил бы и прокурора и судью за очередные обвинения жертвы в изнасиловании, он бы убил всех присяжных, а потом ещё потребовал бы помощь, потому что убийца должен сидеть, но безумцев должны лечить. хотя юнги сомневается, что лечение в психбольнице можно назвать помощью. мужчина умрет либо там, либо когда его якобы здорового после нескольких лет в психушке все-таки отправят за решётку. юнги так сильно погружается в мысль об исходах, что не сразу ощущает знакомые прикосновения и поцелуи в области висков, а когда все-таки замечает, смахивает на очередную галлюцинацию. — привет, милый. или, возможно, чимин не бросил, как страшилось. — где ты был? — были дела, любовь моя. как ты себя чувствуешь? дела. юнги ядовито улыбается и уворачивается от чужой руки. он видел, с какими делами чимин выходил, и если раньше было забавно наблюдать, как все ведутся и надеются на хорошую ночь, а заканчивают переломанными костями и пустыми кошельками, то сегодня хочется переубивать всех. агаст не китти — он уничтожает только по работе, но так отчаянно хочется свернуть кому-то шею. юнги так сильно болен. — лучше бы ты сдох, чем занимался такими делами. юнги обидно, тошно, а еще прель на языке обильная. он забирает чужие жизни, а сам похож на таракана, который забился в угол мягкой кровати и просит не включать свет. у него же от чимина зависимость, а чимин им играется, наверное, развлекает свою уродскую личность. мужчина так ошибался, так сильно ошибался, что слезы от злости на себя же текут по грязному лицу, пока он пытается закрыться одеялом. китти его не любит, просто ему с ним удобно. — юнги? о чем ты? чимин смотрит внимательно, а потом смеётся, отбирая у мужчины напротив нож. хихикая, надавливает на чужие плечи и садится на бедра юнги, стягивая волосы на затылке. — ты подумал, что я трахался с тем толстосумом? милый, ты обижаешь мой вкус. у юнги руки трясутся, а сам он дрожит, впиваясь ногтями в поясницу чимина. он ненавидит себя за то, что сам с собой и сделал. мысли в голове путаются, а через минуту, кажется, превращаются в ультразвук, разрушающий все тело до скелета. юнги кричит. кусает чимина за плечо, бьёт ладонями куда дотягивается и продолжает кричать, задыхаясь. все те сотни смертей картинками кружатся вокруг, он может услышать хрип каждого, завывания, истерики, сбитое дыхание, он чувствует чужие кровавые пальцы и видит десятки пустых взглядов, но сильнее всего задевает яркий размытый макияж чимина. агасту не жаль, никого не жаль и не перед кем не стыдно, но потерять китти страшно до дежурного безумия. чимин же только в лоб целует и гладит по рукам, по волосам, по спине, шепчет что-то нежное, трется носом об щеку и шею, а когда крика не слышно, выдыхает громко, обнимая до хруста костей. — все хорошо, я рядом, душа моя, все хорошо. — почему ты выкинул кольцо? — потому что это глупо, юнги. ты так хочешь быть похожим на нормального человека, хочешь быть хорошим, правильным, быть, как все, но, милый, где мы? и кто? ты забываешь, что я могу убить пятерых за раз, а сам ты способен на что похуже. какое, мать твою, кольцо? какая свадьба, какая нормальная семья? ты выдумываешь себе реальность, которой не может существовать, юнги. — я просто люблю тебя. — и я люблю тебя, и только поэтому я прощу тебе твои ебанные сигареты в моей фиалке. чимин всегда красиво улыбается, юнги нравится его улыбка и радость в глазах. мужчина снова тянется к чужому лицу и прижимается сначала ладонью, а потом лбом, глубоко дыша в попытках успокоиться. чимин смотрит прямо в глаза, массирует затылок и ерзает, переводя взгляд на губы визави. — тебе лучше? юнги вытирает слюни и тихо хихикает, кивая. чимин не ушёл, он прямо перед ним. держит пальцами за подбородок, сцеловывает пот с лица и смотрит с нежностью, целуя в губы. чимин никогда от него не уйдёт. в них человеческого ничего почти, все держится только на их любви, потому что если не она, то все иллюзии рухнут, а так юнги будет делать вид, что он человек, а потом выстрелит в голову сначала чимину, затем себе. потому что нищета — порок, но она же и оправдание той самой жестокости. или как еще объяснить то, что их обнаружат, только когда запах начнёт разъедает жилой дом? как объяснить то, что их кремирует государство с десятками таких же людей, и никому до этого не будет дела? и как объяснить понимающий взгляд чимина, который попросил только об одном? — я хочу умереть, держась с тобой за руки. — как люпин и нимфадора? детка, ты серьёзно так сильно любишь этот фильм? чимин кивнул тогда и широко улыбнулся, переплетая пальцы с юнги и ощущая ледяное дуло. агаст ди никогда не промахивается, а чимин тоже хотел быть нормальным.