Болек и Лёлек. Приключения.

— Ты делаешь это специально, — говорит Бестужев и Антон непонимающе оборачивается, смотрит на него. Миша только что едва ощутимо прижимался губами к царапинам под его лопаткой, которые сам же некоторое время назад оставил, а сейчас откинулся на локоть и щурит глаза, разглядывая спину, поясняет. — Ты специально раскручиваешь меня, ты хочешь, чтобы я делал тебе больно. И казалось бы, Антон кончил десяток минут назад, уже насытился, и не скоро захочет снова, но от этих слов желание снова сжимает внутренности, секундно, но достаточно, чтоб он поплыл. И раскрасневшийся взлохмаченный Мишка, его большое тело, вытянувшееся на кровати, пальцы, поглаживающие спину, царапины, что так сладко ноют, не облегчают этого состояния. Антон не отвечает, ничего не говорит, но улыбается из-за плеча так, что все и без слов ясно, а затем разворачивается и забирается на Бестужева. Тот смеется, оглаживает ладонями его бока, легко сжимает соски и замирает пальцами на следах зубов, оставленных на груди под ключицами, снова зависает, проваливается в свои мысли. Арбузову хочется разгладить морщинку между его бровями, хочется его поцеловать, чтобы вытащить из мыслей сюда, к себе, но Миша вдруг говорит: — Всю свою жизнь я был больше всех. В садике, в школе, в универе. Вымахал в самом детстве как-то сразу, резко и все время был больше всех. Миша говорит, а его ладони словно изучают Антона: скользят по груди, оглаживают щекотно ключицы, обхватывают шею, поглаживают большими пальцами ямку в основании. Арбузов выдыхает, подается вперед, упираясь в кровать руками по бокам от мишиной головы, и слушает. — Мама говорила, что раз я больше и сильнее, я должен не обижать, а защищать тех, кто меньше и слабее. Отец говорил, осознай свою силу, пойми, что ты можешь, будь осторожней, контролируй ее, ведь так легко сделать больно, даже не заметив этого. Антон улыбается, склоняется ниже, заглядывает в голубые глаза — как в озеро со скалы прыгает — и говорит: — Со мной не надо осторожничать, Миш, я не хрустальный, — он опускается еще ниже и шепчет в самые губы: — Перестань все контролировать, отпусти. И смеется довольно, когда Бестужев с рыком переворачивается, подминая его под себя и наваливаясь всем весом. Тяжесть его тела, то, как он сжимает антонову шею, больно впиваясь ногтями в кожу, срывают крышу. Член уже стоит, и Антону хочется, так снова адски хочется, но Бестужев лишь царапает коротко шею и выдыхает в ухо: — Значит тебе нравится боль, да? — Антон стонет, соглашаясь, но Мишу это не устраивает, он поднимает голову, сильнее сжимает пальцы на горле и переспрашивает: — Нравится? Антон задыхается, Антону так хорошо, что он выгибается, подставляясь, прилипая телом теснее, молча умоляя о продолжении, но Миша повторяет вопрос, и Арбузов отвечает: — Да. Да, мне нравится, — и шалеет от мишкиной улыбки. Тот снова кусает его в грудь, и острая вспышка боли, заставляет выгнуться, вот только Антон еще не во всем признался. — Но это не все. Бестужев поднимает голову, смотрит на Арбузова, а тому хочется, чтоб он продолжил, чтоб покусал до ноющих синяков, чтоб сжал в своих руках с такой силой, что не вдохнуть, не выдохнуть, чтоб вбил матрас, а в конце вытянулся сверху, придавливая всей своей массой, а Антон бы задыхался, но не разжимал бы рук и ног, не позволял бы скатиться. Антону так этого хочется, но он должен объяснить еще кое-что, поэтому он говорит. — Я хочу, чтоб ты оставлял на мне царапины, укусы и синяки, потому что, когда мы не вместе, я чувствую их, и кажется, что ты рядом. В разгар корабельной суматохи повести лопатками и улыбнуться, чувствуя как жжет следы от мишиных ногтей, увидеть в отражении зеркала отпечаток зубов и будто почувствовать их на себе, надаваить на синяк на бедре и вспомнить, как Бестужев впивался пальцами, чтоб сильнее толкнуться внутрь. — Я будто чувствую тебя на себе и скучаю чуть, совсем чуть, но меньше. Миша замирает и смотрит на Арбузова, хмурится, хочет что-то сказать, но не может, оглаживает большим пальцем скулу, неверяще качает головой и выдыхает наконец «Тош» и «Черт, почему ты такой?». «Какой?» хочется спросить Антону, но Миша сжимает его в объятиях так, как он и хотел — сильно, до нехватки воздуха, до непонимания, где чье стучит сердце — и Антон счастливо выдыхает в мишино плечо и обхватывает Мишу руками и ногами, чтобы не отпустить никогда.