Открой глаза, милая

Она закрывала глаза. Каждый раз. Каждый гребанный раз, когда он приближался, она не сопротивлялась. Но закрывала глаза. Ей было страшно жить. Прикосновения, слова, взгляды. Это все обжигало и оставляло след на коже — неприятный зуд, который не пройдет ещё неделю, а то и больше. Холод стены вызывал мурашки, но она словно глотала каждое ощущение, каким бы оно ни было. Как человек, некогда потерявший обоняние, начинает нюхать все подряд, заново его обретя. Любой звук не оставлял сознание, звенел в нем самыми противными нотами. Слова, слова, слова. Предложения, тексты, беседы, информация. Было нереально страшно. Все такое знакомое, такое родное, но невероятное и невозможное. Словно сон. Или даже галлюцинация. — Пожалуйста… — шептал он, горячо целуя холодные губы. — Посмотри на меня… — быстро переходил на шею, возвращался к щекам и снова касался губ. Грел дыханием кожу, мягко сжимал бледные пальцы рук своими, тормошил и не давал уйти в себя. Дыхание сбивалось. Он сделал все неправильно. Нельзя было так резко, нагло, думая только о себе. Ему хотелось скорее увидеть любимые глаза, услышать родной голос, вернуть прошлое. И в итоге все испортил. — Пожалуйста… — большим пальцем руки он нежно вытер слезинку, сорвавшуюся с ее длинных ресниц. — Скажи хоть что-то. Не молчи. Глаза закрыты. Их страшно открывать. Куда ближе мрак, который, казалось, продолжался всего секунду. А мог бы и вечность, к чему все и шло. Но даже одного мгновения было достаточно, чтобы понять, что произошло. Омертвевшие голосовые связки не поддавались. А он все целовал мраморного цвета кожу, грел дыханием и верил. — Я больше не отпущу тебя. Я буду рядом. Прости. Прости меня. Господи… Просто продолжай говорить. Не останавливайся… Пальцы с едва заметным усилием сжались в ответ. Она почувствовала, как он задрожал, начал целовать ее запястье, пальцы. Тепло. Онемение проходило. Он словно стягивал липкий слой какой-то паутины, не дававший вернуться в жизнь. Продолжай… — Вернись, прошу… — он говорил. Видел отклик, и это поддерживало в нем огонь и надежду. — Я буду беречь тебя. Дыхание успокаивалось. За окном давно стемнело, только фонари на улице раздражали даже закрытые глаза ярким светом. А вокруг был забытый, но такой родной запах дома. Она очень мягко опустила одну руку. Пальцы коснулись шершавых обоев, которые они вместе когда-то купили для спальни. Нет, это реальность. Не сон. Тело отказывалось слушаться беспрекословно. Ноги подкашивались, но стена служила хорошей опорой. И его руки. Сильные, родные, нежные. — Ты нужна мне… Посмотри… ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — он закричал. Тряс за плечи, тормошил. — Не уходи! — сорвался и сразу зарылся лицом в шею, крепко обнял. — Прости… Прости, прости, прости… — и снова шепот. И снова горячее дыхание. Опять все испортил. Торопил, не мог ждать. Паниковал. Очередной нежный поцелуй, как извинение за несдержанность. Ему просто страшно. Он больше не хочет терять. Она мягко приоткрывает рот и отвечает на поцелуй. Губы становятся влажными, свободная рука невесомо касается его темных волос. И он делает объятия крепче. Он больше не хочет отпускать. С тех самых пор, как она открыла глаза, лёжа на операционном столе. Теперь все позади. Время обязательно залечит раны. И пусть ему не удастся заживить шрамы, это все равно намного лучше. Теперь они вместе. И это самое главное. Они постараются если не забыть, то спрятать подальше в чертогах памяти воспоминание о сложнейшей операции пару дней назад. О случайном знакомстве с учёным. И о том, что неделю назад ее должны были похоронить.