***
После первого урока выхожу из класса первой. Хочу переодеться поскорее, чтобы не выслушивать возмущения Делинвайн раньше времени. План проходит удачно, так как Анну отвлекает Харпер с вопросами, и моя подруга не успевает за мной. В раздевалке быстро переодеваюсь и спешу на стадион. Сегодня первое занятие на улице, и в Сентфоре наконец-то установилась нормальная весенняя погода. На стадионе подхожу к Мистеру Хатчу, нашему физруку. Он вечно мерзнет, даже в жару, поэтому сидит на скамье в толстом пуховике и шапке. Увидев меня, мужчина щурит глаза. — О`Нил, у тебя кончилось освобождение? — с легкой долей удивления задает вопрос учитель. — Да, — честно говоря нет, но ведь никто кроме медсестры не знает. Мне как минимум ещё неделю запрещены физические нагрузки. — Отлично, я рад! Может скоро и на тренировки вернёшься, — меня всегда поражал оптимистичный настрой Мистера Хатча, хотя чему я удивляюсь, он же физрук в старшей Сентфорской школе. С такой профессией и в такой дыре пессимист бы давно наложил на себя руки. — Возможно, — опять вру, после чего оборачиваюсь, услышав незнакомый гогот. Чёрт! Я перепутала расписание? К стадиону приближаются ребята из параллели, среди них Саймон и Эллисон. Конечно, они идут не вместе. Ну, блин, не могла же я спутать расписание. Совсем что ли крыша поехала? Громко выдыхаю с облегчением, когда вижу светлую макушку Люка Моринга, а затем и Мэйсона Вилльямса в смешном спортивном костюме с принтом из «Симпсонов». Похоже, нам решили совместить урок. Это в мои планы не входило, но навряд ли мне помешает осуществить задуманное. Бросаю в сторону Стелса грустный взгляд, и на душе становится больно. Он смотрит на меня исподлобья. Ох, чёрт! Саймон, скорее всего, в курсе, что у меня ещё действует освобождение от физкультуры. Надеюсь, что друг не сдаст меня учителю. Пока мы с Саймоном играем в гляделки, ко мне подходят Майкл, Анна и Стив. У Роджерса такой вид, что он здесь не при делах и у него нет ко мне никаких претензий. Но вот Тёрнер и Делинвайн, кажется, готовы схватить меня за лодыжки и перевернуть вверх тормашками, чтобы вытрясти всю дурь из головы. — И что это было? А? —сходу выпаливает Майкл, а затем сжимает свою челюсть с такой силой, что я отчётливо слышу скрежет зубов. — Ничего. У вас же тоже ничего не происходит. Верно? — лучшая защита — это нападение, и в данный момент часть моего зловещего плана. — Это другое, малышка… — хриплым голосом отвечает Тёрнер, пряча руки в карманы бомбера. Его глаза смотрят вниз, а не на меня. — Другое? Ну, раз так, слушайте меня внимательно! Сегодня в шесть жду вас здесь. И вы либо мне всё рассказываете, как есть, либо завтра ты, Майкл — начинаешь искать себе новую девушку, а ты, Анна — новую подругу, — несмотря на внутреннюю боль, мне удалось произнести свою короткую, но весьма ёмкую речь, холодно и практически без эмоций. Заметив шок Стива, я поворачиваю голову в его сторону и слегка наклоняю вбок, — Роджерс, если ты хорошо сыграешь Ромео в следующую субботу, обещаю, что тебе я всё прощу. Посылаю блондину воздушный поцелуй и ухожу к скамье. Тёрнер пытается меня окликнуть, но я мысленно затыкаю свои уши, не пропуская бесполезный шум. К счастью, физрук решает начать урок с построения, поэтому наш разговор действительно окончен. Мой ультиматум либо сработает, либо я и в правду останусь одна. Через пять минут переклички и длинной ненужной мотивационной речи Мистера Хатча о том, что мы не должны курить, а если курим — размножаться (если вкратце), оба класса начинают забег по стадиону на дистанцию в семь километров. Чтобы вы понимали, диаметр беговой дорожки вокруг футбольного поля пятьсот метров, а это значит, что нам предстоит пробежать четырнадцать кругов. И не дай Бог ты запутаешься, когда физрук поинтересуется какой круг бежишь, ибо придётся считать сначала. После эпичного ультиматума я решаю начать бег в легком темпе, чтобы не сдохнуть под конец. Не стоит переоценивать мою спортивную подготовку, учитывая приём не самых полезных для организма препаратов. Тёрнер, Роджерс и Холл сразу выходят на полкруга вперед. Майкл сначала пытается поговорить со мной, но я напоминаю ему о том, что разговор состоится в шесть часов, а сейчас у меня не приёмное время. Со стороны может показаться глупым, но теперь его очередь беспокоиться за наши отношения и будущее, а не моя. Саймон же, наоборот, плетется в десяти метрах за моей спиной. Он ничего не сказал физруку об освобождении и, видимо, решил присмотреть за своей камикадзе-подругой. Но я уверена, если я потеряю сознание или мне станет плохо, Стелс тут же отвезет меня обратно в дурку. А от того, что лучший бегун в школе сегодня надумал отдохнуть — Мистер Хатч в полном недоумении, рекорда на семь километров ему явно не ждать. Кругу на пятом со мной равняется Эллисон. Конечно, она же не может упустить момента, чтобы попытаться промыть мне мозги своими бредовыми идеями. — Я слышала, что твоя мама подала в суд на Хоупса, чтобы компенсировать расходы на твоё лечение, — вот так, даже не сказав "Привет", Сейфорт словно сдирает с меня кожу. Я не хотела об этом думать, потому что именно сегодня мы всем семейством отправляемся к адвокату, правда мне никто не сказал зачем. Это вообще нормально, что чокнутая Элли в курсе, а я нет? Откуда у неё столько информации? Она шпионит за всеми? — Эллисон, отвянь, — сквозь зубы из моих уст звучит голос, больше похожий на шипение дикой кошки. Меня раздражает даже её присутствие, не считая того, что она умудряется при этом открывать свой помойный рот. Давно я не испытывала такого негатива к человеку, даже Кэнди Нельсон теперь кажется мне невинным ангелочком. Она вздыхает, но не собирается затыкаться. — Как жаль, я хотела тебя предупредить, — закатываю глаза, давая понять, что мне неинтересно. — Птичка принесла на хвосте, что твой дружок Саймон отказался от иска, и скорее всего не будет давать никаких показаний в твою пользу. Видимо, Молли ему хорошо отсосала, — её последняя фраза сносит к чертям мою голову, и я готова разорвать эту тварь голыми руками на мелкие кусочки. — Блять, Эллисон! Закрой уже свой конченный спермоприемник, который ты называешь ртом! — получается слишком громко, мою несдержанную речь не слышал только глухой, ну и Тёрнер. К счастью, Мистер Хатч только покачал головой. Он и не такое слышал, слава Богу мы не на английском, а на физкультуре. Наращиваю темп, чтобы не впасть в состояние аффекта. Я даже не припомню такого в своей жизни, даже на резкие перепады настроения мне никогда не хотелось вздернуть человека на флагштоке школьного стадиона. Конечно, я не верю этой психопатке, и вообще не понимаю, как Майкл и Анна с ней общаются. Саймон не мог так поступить, он безусловно злится на меня, но не до такой же степени. Сердце выколачивает ребро за ребром в грудной клетке, чтобы выпасть наружу и перестать биться. Ему словно не хватает места, кислорода и сил. Господи, я не представляю, что мне делать. Мой разум просто устал от этого нескончаемого потока дерьма.***
Благодаря невероятной дозе злости, я с успехом пробежала кросс. Меня даже перестало тошнить. Похоже, что физические нагрузки мне наоборот на пользу. Оставшиеся уроки я продолжила играть в игнор с Майклом и Анной. После большой перемены они прекратили свои бесполезные попытки, чтобы поговорить со мной. Надеюсь, мой ультиматум воспринят максимально серьезно. После школы меня забирает мама, и мы едем в центр города, в бермудский треугольник. Так местные называют старую площадь, на которой находятся суд, полиция и здание местной адвокатской конторы. Преступники, попадающие туда, редко возвращаются домой. Это, конечно, не касается потерпевших, но место действительно жуткое. Подъехав к зданию местной адвокатуры, мама глушит мотор. Мы прибыли раньше на целых пол часа. И по тому, как дрожат её пальцы на руле, я понимаю, что она неслабо волнуется. — Ты подала иск на Хоупса? — это больше не вопрос, а скорее констатация факта. Мама должна была рассказать раньше, но я не злюсь на неё. Она не могла предугадать, что эту информацию мне выдаст далеко не самая приятная особа. — Я даже не могу расплатиться с твоими счетами за больницу, которые висят с декабря. И наша страховка не покрывает психиатрическую клинику, — я не понимаю, зачем ей оправдываться. Её хриплый голос выдает желание расплакаться прямо здесь на парковке между зданием суда и адвокатской коллегии Сентфора. — Мам, не надо, я всё понимаю, — кладу руку на её плечо, чтобы хоть как-то успокоить. Она громко выдыхает воздух, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. — Мы говорили с Руни, и у неё есть одна идея, — она замолкает в конце, подбирая слова. — Только не злись на меня, Сара. Лучше сначала выслушай, — я машинально напрягаюсь от услышанной фразы, ожидая очередного удара судьбы. — У Хоупсов очень хороший адвокат, он скандалист и готов идти на любые уловки, чтобы выиграть дело. Мы думаем, что ты пока не готова к такому и… — И? Вы решили отказаться от иска? — перебиваю мать своими сиюминутными домыслами. Волосы встают дыбом от такой мысли. — Нет. Мы думаем, что тебе нужно перейти на домашнее обучение и уехать с бабушкой до конца года… — Что? — Сара, он уже копает под нас. Я не хочу, чтобы его действия привели к твоему очередному срыву, — мама повышает голос, стараясь вдолбить в мою голову каждое слово. Она ожидала такой реакции от меня. — Доченька, прошу тебя, подумай об этом, ради меня… Ради меня. Разве после такой фразы и всего пережитого можно отказать матери, которая вот-вот заплачет. — Хорошо, — сглотнув, отвечаю и ловлю болезненный, но наполненный надеждой взгляд женщины, самой родной и любимой. Сейчас не время включать эгоиста, но мысли в голове запутались настолько, что сложно понять происходящее. Остаток времени до приёма у адвоката мы сидим в тишине, я думаю о Майкле и о том, как мне ему помочь, пока мама не выслала меня из города. Надеюсь, что сегодня вечером всё прояснится, и я не покину Сентфор в статусе отношений «всё сложно». Оказавшись в кабинете адвоката, меня будто покидает ощущение реальности. Мистер Лоуренс очень приятен и приветлив, он знакомит нас с документами, а я даже не способна вникнуть в суть той кипы, что мне необходимо подписать. Обычно Сара-зануда бы перечитала каждую строчку десять раз, но похоже, что она сейчас спит. — Адвокат Хоупсов уже запросил через суд историю болезни Сары в психиатрическом отделении, чтобы выяснить причины приступов амнезии… — это предложение вырывает меня из прострации. Амнезии? Серьезно… — Я что-то не понимаю… Простите… Амнезии, мне не послышалось? — привычка перебивать людей не нравится моей матери, и поэтому она бросает на меня укоризненный взгляд. Нервно сглатываю, словно только что отхватила от родителя ремнем по пятой точке. — Да, Хоупсы считают, что причины твоего расстройства не связаны со случившимся. А амнезия — это один из симптомов, который прослеживается в показаниях с первого нападения… Ох уж эти адвокаты, ничего не понимаю… — Простите, но у меня не было амнезии после первого нападения, да и сейчас… Галлюцинации были, сонный паралич, но не… — в этот момент моя мать издает притворный кашель, и я понимаю, что она что-то скрыла от меня. — Твои показания в некоторых моментах имеют, так сказать, пробелы, по сравнению с тем, что тот же Саймон Стелс говорил в полиции. И твой лечащий врач указал, что у тебя имеются небольшие провалы в памяти. Он правда гарантирует, что она со временем восстановится, если ты не будешь прекращать лечение. Просто охренеть, у меня нет слов, нет мыслей. — Сара, не волнуйся, пробелы если что может заполнить Саймон… — вместо того, чтобы согласиться со словами матери, моя психика не выдерживает. А что, если не заполнит? Что, если откажется? А вдруг он по уши влюблен в Молли? Я наплевательски отнеслась к его заботе, нарушила обещания и продолжаю ранить день за днём. С одной стороны — мои страхи это бред сумасшедшего, но с другой… Я ведь тоже на всё готова ради Майкла… Остаток разговора с адвокатом я пропускаю мимо ушей, мой мозг просто не в силах сконцентрироваться. Мне кажется, что мой разум тихо умирает внутри, издавая последние мучительные стоны.***
Шесть вечера, стадион. С самого утра я думала об этом часе, но сейчас я испытываю дикий страх. Вдали уже виднеются две знакомые фигуры, а в ушах стоит шум потоков крови, которые в бешеном ритме разгоняет раненое сердце. Стадион освещают прожекторы, а на трибунах никого. Все давно ушли, и лишних ушей не будет. Я сижу на скамье, где обычно тусуются футболисты. Она ближе всего к выходу. Анна и Майкл молча подходят ко мне и останавливаются в полуметре. Тёрнер нервничает ещё больше, чем Делинвайн. Я же пытаюсь сохранить ледяную маску спокойствия на лице. — Ну, начинайте. Мне нужно быть дома до семи вечера… — сцепив зубы, начинаю очень тяжелый разговор, который может решить все мои проблемы, ну или хотя бы большую часть из них. — Сара, ничего страшного не происходит. Ты себя накручиваешь, — Майкл пытается заменить нервозность на раздражение, но это бесит меня ещё больше. Вспыхиваю как спичка. — Окей, вступить в банду и вестись на слова подружки из психушки — это по-твоему ничего страшного? — мне так хреново, и даже кажется, что вместо слюны во рту кровь из-за металлического привкуса. — Тебе нельзя волноваться! Прекрати это цирк. Я пытаюсь защитить тебя, — похоже, что былое красноречие Тёрнера застряло где-то в жопе, потому что эти дебильные шаблонные фразы на меня не действуют. — От кого, Майкл? До появления Эллисон у меня всё было в порядке, а теперь мне светит диагноз и счета за лечение, с которыми моей семье не справиться. Какой там нахрен колледж, мне бы в психушке не оказаться до конца дней! — Маленькая моя, успокойся, — он подходит ко мне и пытается обнять, но я шарахаюсь от его рук как ошпаренная. Делинвайн же молча кусает губы. — Ты мне врешь! Может тебе напомнить, что ты обещал мне ничего от меня не скрывать? — я понимаю, что уже срываюсь в истерику, но совсем не могу остановиться, во мне будто запустилась цепная реакция, неминуемо ведущая к взрыву. — У тебя отвратительно получается меня защищать. Ты просто лузер в этом. Пока ты молчал и переводил тему, вместо того, чтобы поговорить со мной, я узнала, что ты состоишь в банде Драконов и шериф точит на тебя зуб. Эллисон Сейфорт распространяет слух о том, что кроме Нельсон, Хоупса и твоего кузена в компашке сентфорских психопатов был четвертый, и якобы это Люк Моринг… — ловлю опасливый взгляд подруги и поворачиваю к ней голову, — О, Анна, не смотри на меня так, я ведь от тебя это узнала. Майкл, похоже, был не в курсе, судя по тому, как исказилось его лицо. Перевожу дыхание и мысленно проклинаю всё на свете, чтобы продолжить свою отчаянную тираду: «Ещё я знаю, что Молли Хоупс и Мелиса Моринг сбили человека... И, какое совпадение, пострадавшим оказался отец Аарона Хилла! Твоего босса, Тёрнер. Бедолага умер спустя полгода после аварии. И теперь мне почему-то кажется, что банда Чёрных драконов собирается отомстить Морингам. Только в моей голове не укладывается одно… Одно, Майкл! Как можно не слушать собственную девушку, и при этом слепо верить ненормальной, в чью вменяемость я слабо верю… " Не осознаю, в какой момент начала плакать, невозможно описать словами как мне больно. Почему мы не можем просто поговорить? Это же так просто... — Малышка, успокойся, — Тёрнер нежно обхватывает пальцами мои запястья и затягивает в свои объятия, у меня нет сил сопротивляться ему. Я устала, и единственное, на что сейчас способна — это слёзы. — Майкл, поговори со мной... Я даже не знаю, чем вы занимаетесь в своей банде, — прижимаюсь лбом к его груди, не переживая, что испачкаю потекшей тушью его бомбер. И какого черта мне пришло в голову сегодня накрасить глаза. — У нас подпольное казино... — выдохнув, сдается парень, он явно не хотел мне этого рассказывать. Возможно, Тёрнер надеялся, что у него получится уйти от ответов, но это не так... Всё слишком далеко зашло. — Наркотики? — осторожно интересуюсь, дабы не спугнуть его. В ответ Майкл лишь смеётся. — Никаких наркотиков, краж, проституток и прочего. Только казино, — я поднимаю голову, и его лоб касается моего. Мы смотрим друг другу в глаза, не в силах разорвать этой связи. — Вы собираетесь мстить Морингам? — облизываю соленые от слез губы. — Мы хотим вывести их на чистую воду, не более того, — он довольно уверенно отвечает на мой вопрос, не разрывая зрительного контакта. — Майкл, зачем тебе это? — шмыгаю носом, а затем громко вздыхаю. — Люк знал, Сара. Я уверен, что он искал тем вечером вас с Саймоном. И ты, кстати, мне до сих пор не сказала, что вы шлялись по комнатам охраны, — на последнем предложении Тёрнер начинает улыбаться столь искренней и заразительной улыбкой. Он не злится на меня. — Тогда мы узнали, что во всём замешан Бобби, и решили ничего тебе не говорить, — про Мэйсона я намеренно умалчиваю, зная Майкла, у него появится ещё один объект для мести, чья вина не доказана. — Малышка, больше не стоит проводить своих расследований, хорошо? Аарон всё уладит. — Тогда скажи Эллисон, чтобы она больше не втягивала меня. И, прошу, прекрати ей верить! — Она мой друг, Сара, но я поговорю с ней, — мне совсем не нравится его ответ, но я проглатываю свою обиду вместе со слезами и утвердительно киваю головой. Тёрнер мягко целует меня в губы, и я закрываю глаза, чтобы отогнать отвратительные мысли и постараться поверить в то, что всё будет хорошо. Мне нужно было рассказать ему об адвокате и предстоящем суде, и конечно о том, что мама хочет увезти меня на время из города. Моя психика нестабильна, и я боюсь, что не выдержу продолжения разговора. Мы поговорим об этом позже, мне сначала стоит успокоиться и привести мысли в порядок.***
Майклу нужно было отъехать по делам, меня это немного взбесило, но я сделала вид, что не злюсь. Перед сном мне стоит принять таблетки, ибо я чувствую себя как на пороховой бочке. Случайная искра — и я взорвусь. В общем, домой я шла с Анной. И мы не разговаривали. Она молчала, а мне хотелось побыть в тишине. Когда Делинвайн скрылась в дверях своего дома, я ускорила шаг, на улице довольно прохладно — не хватало мне ещё простыть после таких прогулок. Пройдя по улице и свернув на свою улицу, меня ожидает неприятный сюрприз. Рядом с моей лужайкой останавливается знакомый пикап Хоупсов, и из него выходит Саймон. Похоже, что Молли подвезла его до дома. Внутри словно переворачивается котёл с кипящей водой, смывая любую положительную эмоцию на своём пути. Мне хочется кричать, рвать и метать. Сжимая кулаки, подхожу к дому. Стелс проходит вдоль тропинки к двери и, увидев меня, останавливается на полпути. Молли машет мне из окна машины рукой. Серьезно? Ты больная вообще? — Привет, Сара, — дружелюбно выкрикивает девушка. — Иди на хуй, Молли! — рычу и одновременно показываю Хоупс средний палец. Глаза невольно ищут лицо Саймона, чтобы оценить его реакцию. — Сара, не надо так, — он произносит расстроенным голосом, когда я проношусь мимо как ошпаренная. — Пошел в жопу! Шаг, ещё один. Почти пинком открываю двери, а затем слышу громкие шаги парня позади. Я не вижу его, но знаю, что ему не понравилось. И похер! — Да что с тобой? — он отчаянно пытается нагнать меня в коридоре. Из кухни на крики выходит бабушка, держа в руках маленькое полотенце. В нос бьет резкий отвратительный запах. Фу! Чем это воняет? — Блять, Саймон, если ещё раз я увижу Молли Хоупс у моего дома, ты соберешь свои вещички и свалишь к отцу! Тебе всё понятно? — выкрикнув это, уже через секунду мне становится гадко. Как у меня вообще язык повернулся такое сказать? — Сара Розмари О`Нил, я сейчас промою тебе рот с мылом! — громко заявляет моя бабушка, встав в грозную позу. На её лбу пульсирует вена, а глаза прожигают меня со всей злостью. — Фу, да чем это так воняет? — меня мутит, и такое ощущение, что из меня сейчас выйдут остатки непереваренной пищи. Пожилая женщина морщит нос, а затем я вижу удивление на её лице. — Я испекла твою любимый пирог с грибами! Мой пищевод сдавливает рвотный порыв, закрываю рот ладонью и взлетаю вверх по лестнице. Еле успеваю добраться до ванной и уже через несколько секунд, простите, вижу унитаз, а он принимает мой непереваренный сюрприз. Во рту невыносимый привкус желчи, а перед глазами плавают белые круги и не только. Жесть. — Сара, дорогая, что с тобой? — в ванной слышится бабушкин голос, к сожалению, я забыла закрыть за собой дверь. Да мне было не до этого. Вместо ответа из меня изрыгаются остатки того, что не вышло несколькими секундами ранее. Обнимаю холодный унитаз, как спасительный маяк. Чёрт, как же это глупо звучит. — Сара, ты не обижайся на меня сразу... — снова начинает говорить со мной бабуля, поглаживая ладонью по спине. — Давно у тебя были месячные? — что? Что за идиотский вопрос? — Ба, у меня сегодня такой богатый на новости день, что беременность я даже теоретически отвергаю, — и даже думать об этом не хочу. — Ну-ну, знаешь как дедушка говорил. Ничего нельзя отрицать, даже самое невероятное, — бросаю на бабушку мучительно усталый взгляд. — Может твоя мама не замечает, потому что уходит раньше. Но я заметила что тебя подташнивает по утрам. — Меня тошнит не только утром, это всё из-за лекарств, — качаю головой, от чего голова кружится еще сильнее. — На твоём месте я бы сделала тест. Так, на всякий случай, — поглаживая рукой вдоль моего позвоночника, произносит она так мягко и заботливо. — Хорошо, мне нужно умыться, — знаю, что бабуля не отстанет от меня, поэтому соглашаюсь. Мама обрадовала её в семнадцать, и наверняка это было ещё тем подарком. — С ней всё в порядке? — в дверях появляется обеспокоенный Стелс. Стараюсь избегать его взгляда, потому что мне стыдно. Во-первых, я не должна была с ним так разговаривать, во-вторых, меня только что вывернула на изнанку в прямом смысле этого слова. — Да, стошнило немного. Наверное, чем-то отравилась, — моя бабуля почему-то врёт, вместо того, чтобы сказать, что меня мутит от лекарств. Не знаю, почему старшее поколение так напрягается, когда дело доходит до рвоты. — Может вызвать врача? — Саймон мечется в дверном проеме и, кажется, уже готов броситься ко мне. Я отсюда слышу, как в его мозгу громко копошатся беспокойные мысли. — Не надо, все нормально, — медленно встаю с колен, неохотно опуская ободок унитаза, и делаю несколько шагов к раковине, чтобы включить воду и в первую очередь прополоскать рот. — Саймон, дорогой, накрой на стол. Скоро ваши мамы приедут, — я всегда поражалась, как моя бабушка ловко может сплавить человека, когда тот, сам не зная того, присутствовал при неловком разговоре. Сейчас она делала то же самое. Стелс замирает на секунду, случайно увидев в отражении мой тоскливый взгляд. Я киваю ему, беззвучно сообщая о том, что всё в порядке, и он может идти. После этого мой друг уходит. — Купишь завтра тест и скажешь мне какой результат, чтобы я не переживала, — начинает причитать бабуля, после того, как перестают слышаться шаги на лестнице. — Хорошо, — закатываю глаза от недовольства, боюсь, как бы этот неловкий разговор не затянулся. — Джен говорила, что ты пьешь контрацептивы, ты ведь не пропускала дни? Хочу снова возмутиться, но потом до меня доходит. Я, блять, не помню. Этот момент просто выпал из моей головы. Сначала у меня начались кошмары, а потом была больница. Секса в полноценном смысле у меня не было почти месяц. Напрягаю мозг, чтобы восстановить воспоминания. Так, к таблеткам прилагается календарик, для таких затупошных, как я. Быстро иду в спальню и открываю тумбочку. В ворохе всякой всячины нахожу таблетки. Твою мать! Можно даже не смотреть в этот долбаный календарик, упаковка практически полная. Это полный пиздец!