Истина во сне

У подножья статуи лежал черноволосый человек в чёрной же мантии. — Том! — Гарри бросился к нему и, опустившись на каменный пол, перевернул Риддла на спину. Глаза у него были закрыты, а бледная кожа — влажной. — М-Мерлин, Том, пожалуйста, очнись... Серые глаза вдруг распахнулись и уставились на него. Страх сменился облегчением: с ним всё нормально... — Том, — выдохнул Гарри, смахивая кудри с высокого лба. — Давай, нужно выбираться отсюда... где-то рядом василиск... я помогу тебе встать... Но Риддл и не пытался подняться, разглядывая Гарри так пристально, что это начинало нервировать. — Гарри Поттер, — мягко выдохнул он. — Да, — с готовностью кивнул Гарри, — да, это я... Мы в Тайной Комнате, и нам нужно уходить... если василиск вернётся... Губ коснулись чужие пальцы, и Гарри растерянно моргнул, когда другая рука вплелась ему в волосы. — Гарри Поттер, — с нечитаемым лицом повторил Том и потянул его на себя, касаясь губ дыханием. — Я так долго этого ждал. И меж рёбер, сквозь кожу и плоть, вошёл клинок. Крик Гарри утонул в жёстком голодном поцелуе. «Ты и не представляешь, как искусно Лорд Волдеморт манипулирует людьми», — вспомнились слова Дамблдора. Лезвие провернулось внутри, и рубашка мгновенно пропиталась тёплой клейкой кровью. Откуда-то сверху загромыхал камень, и вокруг словно потемнело, когда на пол тяжело сполз что-то одобрительно шипящий громадный длинный змей. — Раз мы не в силах подчинить тебя, — прошептал Риддл Гарри в рот, не вынимая клинка, — остаётся только убить. Василиск сжимает его со всех сторон, а по комнате разносится высокий, холодный смех, пока чешуйчатые кольца смыкаются всё крепче и крепче... Гарри проснулся от собственного крика, его заколотило от ужаса, ведь — чёрт возьми! — василиск был здесь, свернулся вокруг и собирался порвать его, сожрать его. Плохо соображая от страха, Гарри с воем скинул огромную змею с кровати.

— — —

Волдеморт встрепенулся. В коконе его мыслей вдруг забился перепуганный до смерти Гарри, и он, как арахнид, чью паутину потревожили, потянулся к связующей их нити, пытаясь понять, что произошло... Нагини взвилась над полом, распахнув пасть, и убийственно шипела. = Прекрати! = Тёмный Лорд попытался вразумить мальчишку, но тот просто взял и вышвырнул его вон. Больно. Волдеморт закричал, оказавшись в своём теле: не успев вернуться в собственную плоть по всем правилам, он мучительно завыл, пока остатки его души обрастали костями и сухожилиями. Тёмный Лорд будто снова оказался в котле. По простыням разлились реки крови, обращаясь венами, и наконец оголённое мясо начало обрастать плотью, будто тугую перчатку натягивало.

— — —

Крик Волдеморта привёл Гарри в себя не хуже ножа под рёбрами. Перед глазами медленно проступила спальня: тусклые расплывчатые стены, взбешённая змея, большая кровать и… паника накрыла с новой силой. На извивающуюся на простынях будто освежёванную кровящую плоть было до тошноты больно смотреть. Но он смотрел — испуганно и беспомощно — как корчится Тёмный Лорд. В воздухе шипела магия. — Том! — закричал Гарри, срывая голос, и схватил его за руку, как недавно держал Риддла из сна, будто мог облегчить его боль прикосновением, будто мог исцелить. — Что случилось? Что с тобой?

— — —

Как же это прекрасно: дышать полной грудью. Ровно как и ощущать простыню кожей, ощущать собственные влажные руки и запахи; обоняние, осязание... он вновь во плоти. Обнажённый, как в ночь своего возрождения. Плоть, кровь и кости. Он потянулся тонкими пальцами к Гарри и тихо зашипел обоим своим хоркруксам: — Шшш, тише, тише... Это был сон, моё сокровище. Просто сон, — утешающе нашёптывал Волдеморт. — Ты в безопасности. Здесь нечего бояться. Душа моя... — присмиревшая Нагини вернулась на кровать и, вторя каждому его слову, покровительственно сомкнулась вокруг. — Тише… тише... — Но... твоё тело... — Тёмный Лорд под пальцами Гарри снова был гладким и жемчужно-белым. Он завороженно ощущал, как бледные — и совершенно точно целые — пальцы погладили его по лицу и волосам. — Дело не в дурацком кошмаре! Ты только что... я так испугался, что ты... чёрт, да я видел твои внутренности! Я так испугался... — слабо закончил Гарри, не выпуская Волдеморта из рук, будто боялся, что он вот-вот снова раскроится до костей. Безгубый рот растянулся в крошечной улыбке. «Я так испугался». От звеневших по их связи чувств становилось безмерно приятно. Гарри за него переживает... так и до веры недалеко. Волдеморт чуть повернул голову, вжимаясь плоским лицом в ладонь мальчишки. — Ты так испугался, что просто вышвырнул меня из сна, и мне не хватило времени — за неимением лучшего слова — собраться. Такие резкие переходы всегда болезненны. Не бойся, Гарри. Я бессмертен, а боль не вечна, — улыбка стала шире, и алые глаза заблестели от странного возбуждения. — На самом деле, я даже рад этой боли: ведь она не сравнится с радостью воскрешения.

— — —

Гарри беспомощно посмотрел на Тёмного Лорда. — Ммм... если ты уверен, — ему вообще суждено понять Волдеморта? Ведь только-только ему начинало казаться: вот оно, как Тёмный Лорд опять вытворял что-нибудь эдакое. — Прости, — тихо продолжил Гарри. — Я не хотел делать тебе больно. Мне... мне снятся кошмары, и иногда они... — ночь за ночью просыпаться в общежитии Гриффиндора, до крови раздирая шрам и путаясь в простынях под опасливыми взглядами Симуса, Невилла и Дина. «Утомительны», — Гарри отвёл взгляд, не желая заканчивать. — Гарри, Гарри... ты извиняешься за то, что тебе снится Лорд Волдеморт? — бледный палец поддел подбородок, и зелёные глаза встретились с так часто преследующими его в кошмарах алыми. — И я до сих пор так тебя пугаю. Эта... связь между нами иногда непроста. — Я не боюсь тебя, — нахмурился Гарри. — То есть, сейчас мои сны о... другом. Я боюсь, что... (василиск распахивает пасть, безжизненное тело Волдеморта в кровавом море, холодные беспощадные глаза Тома Риддла) ...с тобой что-нибудь случится. Что ты исчезнешь из моей жизни. Да, знаю, ты можешь сделать очень больно, если захочешь. А теперь мне, наверное, будет ещё больнее. Но ты пообещал не вредить мне, и я... я верю тебе. Я не боюсь, — отчего-то говорить такое, лёжа у Тёмного Лорда под боком, казалось безопасно. Гарри не понадобилось собираться с силами и смелостью: слова шли на ум сами собой.

— — —

И пусть отчасти Волдеморта радовало разрастающееся в Гарри доверие, но отсутствие страха в зелёных глазах за стёклами очков будило холодную ярость. В нём тут же проступили очертания угрюмого недоверчивого Тома Риддла. Страх — лучший инструмент управления. Тёмному Лорду не нравилось ни то, что Гарри освободился от этого поводка, ни его обыденный тон. А если ему что-то не нравилось... это необходимо было исправлять. — Почему? — холодно спросил раздражённый невежеством Волдеморт.

— — —

Гарри был знаком этот взгляд: он появлялся у Дадли в те редкие моменты, когда тётя Петунья делала что-то не так, как хотел он. А ещё Гарри знал, что после этого взгляда следует истерика и в него обязательно прилетает чем-нибудь тяжёлым. — Эм... это не значит, что ты не пугаешь, — тут же исправился Гарри, давя просящуюся на губы улыбку. — Ещё как пугаешь. Просто... сейчас я боюсь другого, понимаешь? Потому что теперь ты дорог мне. Эй!.. Ты почему помрачнел? — добавил он и всё-таки ухмыльнулся. — Это ведь хорошо! Если бы я постоянно тебя боялся, нам было бы совсем невесело. Нельзя получить и то, и другое. — Вот как... Нам... весело... вместе, — лицо Тёмного Лорда стало непроницаемым. — Мне казалось, что отношения между нами можно назвать бесполезным антагонизмом с проблесками подпитанного адреналином бреда, — он насмешливо усмехнулся. — Хочу заметить, твоё понимание «веселья» оставляет желать лучшего. Хм, впрочем, моё — тоже. Гарри фыркнул. — Это потому что ты не умеешь развлекаться: читать дни напролёт это невесело. Если ты не Гермиона. Но, поверь, ты не она, ты куда... занимательнее, — на лице его появилась улыбка-вызов. — Вот тебе мысль... покажи, как любишь развлекаться ты, а я покажу, как это должно быть. Если нам не понравится, вернёмся к прежнему сценарию: ты будешь меня... эм, антагонировать, а я тебя — бояться до потери сознания. — Твой тон и намёк, что я проиграл это пари, даже не начиная, возмутителен, — Волдеморт встал всем своим обнажённым, костлявым и синеватым в лунном свете телом, подхватил с тумбочки палочку и оделся лёгким взмахом в шёлковые чёрные мантии. Алые глаза прожгли взглядом мальчишку, что по-прежнему сидел на кровати. — Уверяю, Гарри, когда мы закончим, ты никогда больше не усомнишься в моём умении развлекаться. — Ну конечно, — Гарри тоже схватился за палочку и вскочил с кровати, становясь в полный рост и доставая Тёмного Лорду разве что до плеча. Но выглядел он при этом очень воинственно, как перед матчем по квиддичу: расправив плечи и решительно сведя брови. Лишь в уголке губ притаилась понимающая улыбка. — Да ты удивишься, как жил, нормально не развлекаясь! Вот только... — Гарри тут же растерял всю свою пафосность и смущённо улыбнулся, — давай сначала позавтракаем.

— — —

— Разумеется, — ответил Волдеморт, чуть помедлив. Если честно, он привык обходиться кровью с ядом и совсем забыл, что Гарри — человек, которого кормить следовало нормальной едой. Чудесно. Теперь донимать его кормёжкой будут два хоркрукса. Терпение… Терпение... — Хозяин, Нагини тоже хочет есть... да, да... Хозяин обещал Нагини вкусного человека... да, да! Тёмный Лорд подавил вздох и шагнул к смежной комнате с узкой облезлой дверью и заставленными полками стенами. Два шатких стула здесь были завалены книгами по зельеварению. Ингредиенты стояли на полках в банках и коробках и свисали с потолка, несколько котлов аккуратно мостились в углу, а посередине комнаты находилась длинная высокая скамья. В общем, всё здесь выглядело… упорядоченным бардаком. Словно у человека, кто расставлял всё это, было своё понимание удобства, ведь книги были расставлены в алфавитном порядке, а ингредиенты — по свойствам. Над дверью была приколочена высушенная иссиня-чёрная голова с раздувшимися губами и зашитыми глазами. Волдеморт взмахнул палочкой, и из ящика на скамью приземлился поднос и крошечный котелок, тут же раскалившийся докрасна. Ещё один взмах, и поднос превратился в миску, а в котелке закипела вода. Смазанная маслом миска осторожно опустилась сверху, и тут же в неё разбилась пара яиц, взбиваясь внутри. С полок повыскакивали закупоренные бутылочки с травами, а старомодная банка с сухим молоком отворилась и прямо в воздухе замешалась с водой, прежде чем кремовая жидкость пролилась в яйца. Тёмный Лорд же деловито призвал из сундука мёртвую козу, вернул ей нормальный размер и мгновенно разморозил для вьющейся у его ног змеи, а яичница-глазунья тем временем аккуратно сервировалась на тарелку. Волдеморт распахнул заклинанием входную дверь, впуская в комнату свет, пение птиц и шум прибоя, закрыл глаза и отлевитировал козу наружу. А потом взмахом тисовой палочки захлопнул за Нагини дверь и налил себе кубок густой серебристой жидкости.

— — —

Пока Тёмный Лорд готовил со сноровкой, которой позавидовали бы Молли Уизли и тётя Петунья вместе взятые, Гарри осматривался. Просто не верилось, что Волдеморт собрал столько всего интересного — и местами однозначно полезного — в одной комнате. Теперь становилось понятно, чем Тёмный Лорд завлёк юного, голодного до знаний Северуса Снейпа; он, наверное, просто показал свою кладовку с зельями. Да и это была скорее не кладовка, а личная аптека: здесь были корешки, тритоны, яйца и жуки всех размеров и расцветок. Кажется, Гарри даже заметил банку с чем-то подозрительно похожим на человеческие ногти. Он вздрогнул и попытался не думать, где Волдеморт их достал. А ещё здесь были книги. Так много книг, что не верилось, будто их можно прочесть и за всю жизнь: словари и очерки, кулинарные и энциклопедии, ежедневники, исписанные рукой Волдеморта странными названиями и с обложками, разрисованными непонятными знаками. Некоторые книги почти рассыпались от старости, были книги на иностранных языках, были переведённые Тёмным Лордом, а на некоторых даже не указывался автор. Гарри разглядывал их и понимал, что не прочёл бы и половины даже тех, названия которых его заинтересовали. Неужели Волдеморт и правда читал столько забавы ради? Гарри усмехнулся. Да уж, Тёмный Лорд на самом деле не умел развлекаться. Тем проще будет победа. В бок вдруг толкнулась тарелка с яичницей, и желудок голодно заворчал, напоминая, что они слишком давно не ели. Но Гарри замялся, увидев поданный к тарелке прибор. — Эм... — он с завороженным отвращением пялился на серебряную вилку. Всю её ручку до самого начала зубцов охватывал неестественно изогнувшийся крошечный скелет с распахнутой от хохота... или крика челюстью. Гарри перевёл взгляд на Волдеморта и снова посмотрел на зависшую перед ним тарелку. Да он издевается?! — Кажется, ты перепутал вилку с чем-то... ритуально-разделочным.

— — —

— Что? — рассеянно переспросил Волдеморт, слизывая серебристые разводы с уголков бледного рта — кровь единорога и яд всегда бодрили его — и, открыв шуфлядку, достал оттуда длинный изогнутый разделочный обсидиановый нож со странным блеском. На нём изображённые скелетами ацтеки вырезали сердца жертв для ритуала воссоединения с Тонатиу, сутью солнца, и те в кровавых разводах вздымались ввысь. — Ничего я не... Алый взгляд зацепился за брезгливо держащего двумя пальцами вилку Гарри, и Тёмного Лорда накрыло таким же остро заточенным, как клинок в его ладони, весельем. — О... это просто кухонная утварь. Уверяю тебя, её отличает лишь изысканный дизайн, — смех затаился в уголках тонких губ. — Разве это не кажется тебе... забавным?

— — —

— Эм... — Гарри не знал, как поудобнее взяться за вилку, не осквернив это крошечное тельце, пока не умудрился очень деликатно обхватить подушечками большого и среднего пальца костлявые колени. — Тебя веселит упирающаяся во время еды в подбородок мёртвая голова? — он поморщился, всё с таким же ужасом разглядывая вилку. — Это что... хвост? Не хочу придираться, но что здесь забавного? Волдеморт осторожно вернул ацтекский клинок на место и убрал книги со стула, чтобы Гарри было куда сесть. — Смотреть, с каким лицом ты её держишь? — невинно спросил он и накрыл бледной ладонью рот, душа холодный смех.

— — —

Гарри застыл. Не сразу, но до него дошло, что Волдеморт разыграл его. — Ты! — он попытался нахмуриться, но губы сами собой разъехались в дурацкой ухмылке. — Ты меня поимел! — похоже, Гарри недооценил противника. Он неверяще хохотнул и тут же скорчил осуждающую физиономию, но улыбка никак не сходила с губ, пока он усаживался на освободившееся место и устраивал тарелку на коленях. — Задумка хороша, но нужно поработать над исполнением, — Гарри задумчиво побарабанил пальцами у подбородка. — Эффектнее было бы, предложи ты мне сам ритуальный нож, мимолётом упоминая... знаешь, кого и как им порешили. Но для первого раза неплохо, с практикой придёт и мастерство. — Предложи я тебе к омлету разделочный нож вместо вилки, ты бы сразу что-то заподозрил, — закатил глаза Волдеморт. — Не говоря уже о том, что резать еду проклятым обсидиановым клинком весьма неблагоразумно, — он покачал головой и трансфигурировал жуткую серебряную вилку в самую обычную. — Впрочем, мне льстит твоя уверенность в моих способностях. Детали не так важны. Получив в руки нормальную вилку, Гарри тут же вонзил её в яичницу. Улыбка Волдеморта до сих пор будто согревала под кожей, и Гарри поклялся, что сделает всё возможное и невозможное, чтобы ещё не раз увидеть её. — Детали всегда важны, — Гарри проглотил кусок и усмехнулся. — Но попытка многообещающая. С правильным подходом ты можешь стать лучшим! — он помолчал, а потом хитро улыбнулся. — Но этого мало по сравнению с тем, что задумал я.

— — —

— Вот как? — Волдеморт занял другой стул, призвал пару журналов с записями, которые он вёл на этом острове в последний раз, и пролистал страницы, исписанные языком народа наакаль. В них были подсказки для его победы. Пусть Гарри презирал книги, но достойная подготовка — путь к успеху. Можно было устроить для мальчишки какое-нибудь опасное приключение. Ведь именно их гриффиндорцы находят забавными? Тёмный Лорд углубился в текст, попутно пытаясь вспомнить позабывшийся язык.

— — —

Гарри закончил удивительно вкусный завтрак и теперь то и дело посматривал на погрузившегося в чтение тех самых ежедневников Волдеморта. Губы растянула улыбка: Тёмный Лорд, похоже, воспринял их пари очень серьёзно. Но Гриффиндор как раз и хорош в соревнованиях... Гарри не проиграет. — Я пойму, если ты передумаешь, — он облокотился на колени, заглядывая в один из журналов. Тот был вдоль и поперёк исписан витиеватым почерком Волдеморта и изрисован непонятными символами. — Эм, особенно если ты вздумал преподать мне урок иностранного языка. И я с радостью приму свою безоговорочную победу. Тёмный Лорд даже взгляда не поднял, осторожно водя кончиками пальцев по пергаменту. — Да, языковые элементы присутствовать будут, но не они основа моего... забавного плана. — Какая самоуверенность, смотри, я ведь могу и воодушевиться, — Гарри усмехнулся Волдеморту, который всё не отводил взгляда от журнала, и, поставив пустую тарелку на длинный стол, потянулся всем телом, сгоняя остатки сонливости. Хотя пробуждение было не из приятных, чувствовал себя Гарри отдохнувшим и собранным. В объятиях разума Тёмного Лорда вообще спалось удивительно легко и... мирно. Просто. И так уютно, что думать об этом было даже неловко. — Вообще-то, — произнёс Гарри, запрещая себе краснеть, — веселье не требует столько чтения. Раз ты новичок, я пока только намекаю об этом правиле. Волдеморт закрыл записи и отложил их на край стола. — Хорошо. У тебя есть в чём плавать, или мне что-нибудь трансфигурировать? — Плавать? — у Гарри брови взлетели выше чёрной оправы очков. Уже ближе. — Ну, в школе мы не то чтобы часто плавали... но, может, я что-нибудь найду... — он вылетел в соседнюю комнату и вернулся через минуту в алых плавках, с горящими предвкушением глазами и заткнутой за пояс палочкой. Плавки немного жали: в последний раз он надевал их на Турнир Трёх Волшебников. — А где твои? Тёмный Лорд встал и ударил кончиком тисовой палочки по рукаву. Мантия тут же облепила его и растеклась от шеи до пят жидким дёгтем, а пальцы его ног и рук стали ещё длиннее, как у гриндилоу. Теперь Волдеморт напоминал чёрного морского демона. Он накинул сверху ещё одну мантию и опустил на лицо глубокий капюшон. Вокруг тут же сомкнулся плотный туман, откуда виднелись лишь горящие алым глаза. Похоже, так Волдеморт защищался от палящего солнца. Он открыл дверь и протянул Гарри невообразимо длинную ладонь. — Идём же. Глядя на по-животному перепончатые пальцы и тёмное облачение, которое уместнее было бы на похоронах, чем на пляже, Гарри приуныл, но с улыбкой принял широкую ладонь: он ведь сам затеял этот спор. Да и честнее будет, если Волдеморт хотя бы попытается, прежде чем Гарри его разгромит. Со стороны они наверняка казались колоритной парочкой: зловещий Волдеморт в чёрной одежде на белом как снег песке, а рядом с ним Гарри — в одних тесноватых красных плавках. Яркое небо над головой было безоблачным, а свежий воздух пах солью, и Гарри опять просиял: целый день они могут заниматься чем угодно! Ни тебе уроков, ни Снейпа, ни войны. И почему он вообще в чём-то сомневался? Гарри ждал, что Волдеморт поведёт их к берегу — они ведь плавать собрались? — но когда тот зашагал вглубь леса, Гарри нахмурился и выпалил, стараясь поспевать за размашистым шагом: — Эм... там же нет воды! Тёмный Лорд призраком скользил между тропических деревьев. Цветастые птички тут же засновали вокруг, а ящерицы и жуки разбегались под их ногами. — Этот остров — коралловый атолл, Гарри. Он появился вокруг жерла вулкана, со временем вулкан погас и ушёл под воду, а кораллы остались. Прямо за этим лесом лагуна, где на склонах острова жила древняя магическая цивилизация. Туда мы и идём. Тёмный Лорд умудрялся быть лучшим даже в чём-то столь тривиальном, как прогулка по лесу: он огибал ветви и кусты изящно и бесшумно, а Гарри продирался сквозь них с неуклюжим треском. Нечестно. Лес становился всё гуще, а шум прибоя стихал, сменяясь гулом насекомых и пением птиц. — Древняя цивилизация, — недоверчиво повторил Гарри. — Похоже, я недооценил тебя. Древняя цивилизация кажется... чуть интереснее чтения дни напролёт, — на самом деле, это казалось куда интереснее. Не то чтобы Гарри собирался в этом признаваться... по крайней мере, не до своей честной победы, и он как мог скрывал всколыхнувшийся интерес. — Я однажды чуть в озере не утонул, — решил поделиться Гарри. — Мне было четырнадцать, и кое-кто втянул меня в печально известный — и часто смертельный — турнир, — за ушами заныло призрачным воспоминанием, когда жабры на коже уже заросли, а лёгкие запекло без воздуха. Гарри сморщил нос. — Надеюсь, мы не будем есть жабросли. В тот раз это было, эм... невесело. Пока он говорил, они вышли из леса к песчаному берегу широкой спокойной лагуны, и Гарри забыл обо всём на свете. От вида прозрачной, лазурной на солнце глади захватывало дух. Он вбежал в воду, завороженно смотря, как от голеней расходятся круги, и подгрёб пальцами на ногах песок. Неужели где-то здесь действительно жила древняя цивилизация? — Итак, моё сокровище, — Волдеморт тенью замер на берегу, — мне наложить на тебя чары головного пузыря или превратить в тритона?.. — Здесь... здесь так красиво! — задыхающийся от восторга Гарри повернулся к Тёмному Лорду с шалой улыбкой на губах и только потом сообразил, что тот задал вопрос. — О, эм... лучше чары, — даже жабры отращивать было весьма неприятно, а уж если полностью превращаться в подводного жителя... Волдеморт сбросил на песок мантию и вошёл в воду. Тёмная дымка развеялась, и его лицо на фоне чёрного, лоснящегося на солнце костюма показалось ещё бледнее обычного. Глаза были крепко зажмурены. Перепончатые ноги Тёмного Лорда будто инстинктивно оттолкнулись от песка, и он легко рассёк воду. Заплыв поглубже, он нащупал их с Гарри связь и слепо протянул к нему тонкую руку. Гарри продрало дрожью от страха вперемешку с предвкушением, и он послушно обхватил ладонью чёрные пальцы. = Под водой будем общаться через нашу связь. И я настаиваю, чтобы ты беспрекословно меня слушался: мы не в озере Хогвартса, и руины под водой хранят не только древнее наследие, это ясно? — Конечно, — начал Гарри, но тут же вспомнил, что сейчас должен говорить не вслух. = Конечно, = и улыбнулся. Не то чтобы Волдеморт видел это с закрытыми глазами. Улыбка стала нежной и восхищённой. Тёмный Лорд покинул Британию, а сейчас стоял перед ним в чудноватом трансфигурированном костюме ослеплённый солнцем — и всё это ради Гарри. В груди защемило, и он подался вперёд, ловя тонкие губы. = Я буду осторожен. Обещаю, = улыбнулся он Волдеморту в рот. = И я буду очень послушным. Но если будем чересчур осторожничать, я выиграю. Тёмный Лорд поцелуй принял, и Гарри ощутил на языке сладко-металлический привкус. Они смаковали его пару недолгих минут, прежде чем Волдеморт отстранился и коснулся его носа кончиком тисовой палочки, из которой появился будто огромный мыльный пузырь, тут же смыкаясь вокруг головы и защищая лёгкие с очками. Мир странно смазался. И Гарри обеспокоенно потянулся его пощупать. А что если он лопнет под водой? Что если исчезнет, прежде чем Гарри успеет всплыть? И только он хотел задать мучавшие его вопросы, как Тёмный Лорд стремительно ушёл под воду. С нечеловеческой гибкостью он спускался всё ниже и ниже, распугивая косяки блестящих разноцветных рыб. Что ж, выбора не осталось. Гарри вытащил палочку и опасливо нырнул следом, так и не сдержав порыва глубоко перед этим вдохнуть. Обманчиво спокойная вода у берега таила в себе целый морской цветастый мир. Чары головного пузыря теперь не смазывали зрение, а напротив — делали его острым. Гарри видел полосы на рыбах, покачивающихся полипов на коралловых рифах, крапчатых медуз и — его прошибло возбуждением, и по согретой тёплой водой коже пробежали мурашки — глубокую тёмную пучину на самом дне, что манила обещанием невероятных приключений. Гарри уже начал жалеть, что так воспротивился жаброслям или превращению в тритона. Ведь руки и ноги его оказались без перепонок, и под водой он двигался заторможенно и неуклюже. А вот Волдеморт, на суше казавшийся диковатым в своём необычном костюме, плыл как истинный гриндилоу. = Эй! = рассмеялся Гарри, и сотни крошечных пузырьков устремились к поверхности. = Это не честно... мне за тобой не угнаться! = А когда мир был справедлив? = Волдеморт схватил его за лодыжки длинными чёрными пальцами и потащил вниз, как морской дьявол — добычу. Острые зубы игриво прикусывали икры, а алые глаза казались в воде почти фиолетовыми. Они погружались всё глубже, и теперь Тёмный Лорд одной рукой крепко держал Гарри за талию, а другой освещал им путь. И хотя пока им встречались лишь рыбы, поедающие светящиеся кораллы, да ярко-зелёные водоросли, он и не думал расслабляться, готовый встретить и хищников покрупнее, и таинственных стражей лагуны. И там, на самом прозрачно-чистом дне за розово-оранжевыми кораллами, выступили руины. Длинные монолитные камни складывались в запутанные улочки с утопающими в песке ступенями. Многоколонные храмы некогда гордого акрополя, полуразрушенные за тысячелетие, манили древней магией. — Вау, — не сдержал восхищённого вздоха Гарри. Предвкушение, пока Волдеморт спускал их вниз, сменилось священным трепетом перед распростёршимся под ними величественным городом на дне. = Что это? = спросил Гарри, когда пришёл в себя и вспомнил, как они договорились общаться под водой. = Кто здесь жил? Что с ними произошло? = руины казались настораживающе пустыми по сравнению с кишащей над ними морской жизнью. Город будто сеял вокруг себя невозможно могучую древнюю магию. И впервые Гарри усомнился во всей этой затее. Да, он доверял Волдеморту и уж тем более не сомневался, что он сможет их защитить, но Гарри так часто влипал в неприятности, что чуял их приближение ещё до того, как случалось непоправимое.

— — —

= Это остатки исконной магии. Магии без палочек и заклинаний. А сейчас тише — стражи близко. Замри, моё сокровище. И пока он говорил, из глубин словно соткались зелёные и жемчужно-белые существа. Они были обнажённые и тощие, будто сложенные из сплошных углов, с водянистыми глазами навыкате и обвисшими дряблыми губами. Тела их были обвиты такими же склизкими древними водорослями, что и здания, из пустот которых они повылазили. Раздутые бледные трупы напоминали инфери, охранявших в пещере медальон Слизерина. Породила этих тварей магия палеогенового периода, давным-давно обратив покойников в стражей, но несмотря на это, глаза их до сих пор горели потусторонним огнём. Тёмный Лорд долго пытался найти источник их существования — истинную некромантию, связавшую дух с телом. Тем временем существа двинулись на них с Гарри. На их бесформенных когтях засияла сила, а жуткие губы монотонно нашёптывали слова, очень похожие на песнь русалок. Волдеморт крепче обнял Гарри и поплыл навстречу. Его высокий холодный голос не говорил — повелевал. Язык народа наакаль, утробный и грубый, срывался с губ пузырями. И значение этих звуков пронеслось по их связи: смерть — вечная ложь, ведь в вечности даже смерть смертна. Твари возбуждённо завизжали и почтительно поклонились, прежде чем снова ушли под руины, юркнули под них серо-зелёными косяками рыб. Волдеморт с Гарри остались одни в тишине лагуны.

— — —

Гарри не отводил взгляда от морских трупов, пока они не скрылись под камнями, но даже тогда его не отпустило. Он всё думал над словами Тёмного Лорда "ведь в вечности даже смерть смертна". Гарри вздрогнул в чужих объятиях; разговоры о смерти не имели ничего общего с весельем. И когда он предложил развлечься, то вовсе не утро в компании подводных оживших трупов имел в виду. Наконец, он отвёл взгляд от затихших руин. Онемевшее в присутствии тварей любопытство снова зашевелилось. = Кто это был? Чего они хотели? Они не нападут? = Как я говорил, это — стражи руин, что ждут пробуждения хозяев. Они больше нас не побеспокоят, = узкие ноздри Волдеморта возбуждённо затрепетали, выпуская крошечные пузырьки, и он обвёл палочкой мёртвый город. = Говорят, хоркрукс впервые создал Heгpo из Афин, но я нашёл упоминания о них в куда более ранних культурах. Ведь сам ритуал держится на начале начал магии — жертвоприношении. Думаю, твоя мать не подозревала, к каким силам невольно воззвала той роковой ночью. Ведь лишь в столь древних местах можно понять законы исконной магии. Именно здесь, на скалах, я нашёл схемы для моего возрождения, и именно здесь мы сможем узнать больше о нашей связи. Незажившие раны словно щедро присыпали солью, и в груди взвилась злость: конечно, мама не знала! Она никогда не принесла бы эту жертву, если бы понимала, что ею связывает своего сына с чудовищем! И от того легкомыслия, с которым Волдеморт будто мимоходом упомянул её смерть, хотелось вывернуться из его рук, и Гарри, не сдержавшись, выплюнул: = Я рад, что её убийство кажется тебе таким занимательным. Но он тут же взял себя в руки и сосчитал до десяти, не позволяя наговорить того, о чём потом пожалеет. Волдеморт — не чудовище. Нет. Лили Поттер не знала этого, но если бы она была жива, то гордилась бы своим сыном. Сыном, который спасал жизни, который учил заново жить несчастного, всеми нелюбимого ребёнка. Точно. Гарри глубоко вдохнул в наколдованном Тёмным Лордом пузыре и со всей искренностью произнёс: = Прости. Всё это очень... интересно.

— — —

= Гарри... Злость и отвращение неприятно ожгли Волдеморта через их связь. Он же старался сделать Гарри приятно, как было приятно ему самому оказаться в месте силы, изучать впечатавшиеся в камни знания о древней магии. Да весь магический мир и мечтать не мог побывать в одной из колыбелей самой магической сути! Но Гарри был совсем на него не похож. Точно так же от него когда-то шарахались дети в приюте, а он не понимал почему. Перед ним как наяву встал взгляд Эми, когда он хладнокровно пригвоздил пробегавшую мимо мышь вилкой. А ведь это она кричала: "Хватай, хватай её, хватай!" Он же убил эту тварь для неё. Но когда грызун пискнул в последний раз и затих, а Том с улыбкой поднял взгляд, Эми смотрела на него не благодарно, а с ужасом и отвращением. Тогда-то он и начал её презирать. Недалёкая неблагодарная девчонка. = Я не... это имел в виду... тебе здесь не нравится?.. = Нет... не в этом дело, = Гарри выдохнул ворохом крошечных пузырьков и поёрзал у Волдеморта в руках; без силы притяжения в воде из-за этого движения он почти уткнулся носом в плоское лицо. = Здесь здорово. Но иногда мне... непросто, = его взгляд потяжелел. = Ты убил их. Убил моих родителей. И совсем не жалеешь об этом. Тебе не понять, как это тяжело. Тёмный Лорд не знал, что сказать. Фальшивые извинения лишь сделают хуже. Ведь ему на самом деле безразличны были родители Гарри, отец грязнокровки, и — в самом-то деле — собственноручно убитый отец. Они — сгнившие в земле трупы. И не сосчитать, сколько таких же людей он видел во вспышке зелёного света. Вина — удел слабаков. Тех, кто не в силах с гордостью принять собственные деяния. Мир зиждился на крови и борьбе. На хищниках и добыче. На великом карнавале смерти. Ведь мир был куда мудрее всех этих поборников морали и справедливости, что так далеки от правды. Разве родиться без этих глупых предрассудков — не благословение? Волдеморта оскорблял взгляд Гарри, как оскорбляло в своё время отношение работников приюта, Дамблдора и малышки Эми Бенсон. Поэтому он и отвёл девчонку в пещеру: там она познала, что такое истинный страх. Так много голосов: «Ты не понимаешь... вопиющее невежество... посиди здесь и подумай о том, что натворил... чудовище... не такой, как остальные дети... ты никогда не поймёшь...»

— — —

= Прекрати, = шёпот Гарри прошёл сквозь голоса, как нож сквозь масло. Он обхватил бледное лицо обеими руками и прижался лбом ко лбу, так, что их с Волдемортом разделял лишь тонкий магический пузырь. Зелёные глаза вглядывались в алые. = Ты не чудовище. Ты уже доказал мне это. Ты — не чудовище. Поверь в это ради меня, = Гарри прерывисто вздохнул. = Просто иногда... мне больно из-за того... что я никогда их не узнаю, что я... не узнаю, какая у них любимая песня, как они полюбили друг друга, что я никогда... ни о чём с ними не поговорю... = он зажмурился, а когда снова открыл глаза, в их глубине затаился блеск. = Разве ты не понимаешь, каково это — терять кого-то? Разве тебе не было бы... больно или грустно, если бы ты потерял Нагини? Если бы потерял меня? Повисла долгая тишина, прежде чем Тёмный Лорд заговорил. = Думаю, в детстве я испытывал схожие чувства. Как и у тебя, у меня не было фотографий, и я выдумывал их, пытался представить, что они за люди. Когда Дамблдор рассказал мне о волшебстве, я был уверен, что магия передалась мне по линии Риддлов, ведь ведьма не могла умереть родами. Она бы использовала магию и выжила бы ради меня. Я ненавидел их обоих за то, что они бросили меня, но когда узнал о предательстве отца и о том, кем была моя мать — возненавидел ещё сильнее. = Я многое терял: слова, голос, мысли... Дневник и кольцо деда... Силу, власть, тело... Но ни разу я не чувствовал печали. Боль и ненависть — да. Но боль рано или поздно отступала. И это — доказательство жизни. Доказательство непрерывности моего существования. Всё когда-нибудь обратится прахом. Кроме Лорда Волдеморта. Ненавистного и ненавидящего. Бессмертного. Гарри вздрогнул и весь покрылся гусиной кожей. На него из алых глаз смотрела оголодавшая тьма, готовая поглотить то немногое, что осталось от здравомыслия Тёмного Лорда. Василиск, защищая его от приносящих боль чувств, всё сильнее смыкал кольца, медленно душа Тома Риддла. = Я тебе не верю, = горячо прошептал Гарри, сверкая глазами. = В тебе есть не одна только ненависть. Я видел это, касался, сжимал в руках. Чувствовать печаль и боль — нормально, Том. Ведь если ты чувствуешь их, значит можешь ощутить и радость. И любовь. Это значит, что ты человек. В голове звенели слова Дамблдора. Боль от утраты Сириуса ещё даже не зарубцевалась, но вина за его смерть меркла рядом с тем счастливым временем, которое он успел провести с крёстным. Сириус не хотел бы, чтобы его смерть смыла все хорошие воспоминания о нём, сделала Гарри черствее; напротив, он бы хотел, чтобы его крестник повзрослел и стал сильнее, пронеся с собой и их счастье, и его смерть. = И в том, чтобы быть человеком, нет ничего плохого, = шептал Гарри, тянясь к осколкам человечности, которые — и он знал об этом — ещё теплились в Волдеморте. = С одной только ненавистью даже вечная жизнь будет жалкой, = он отчаянно вцепился в Тёмного Лорда. — И в тебе есть не только она. Я понял это и сделаю так, что поймёшь и ты.

— — —

По Волдеморту скользнула тень — где-то сверху проплыла акула — и его словно придавило тоннами воды над головой, трепещущими белыми жабрами под челюстью и крепкой хваткой Гарри. Омерзительные слова мальчишки душили его. Он — не человек. Содрать с себя кожу, волосы и глаза маггла, которому случилось быть его отцом, стать чем-то по-настоящему великим было облегчением для него. Как и видеть в зеркале не человека, но существо, свободное от притворства. Много лет назад он сбросил маску и наконец стал тем, кем был: Лордом Волдемортом, внушающим ужас. Сердце бешено колотилось в груди, и он забился в чувствах Гарри, как рыбёшка, попавшая в сеть. Отчаянная надежда мальчишки обжигала. Тёмный Лорд закричал, сотрясаясь в объятиях охватившей его разум души. "Ты не найдёшь того, кого ищешь. Ты обнаружишь лишь собственное отражение". Он стал паразитом, питающимся счастьем Гарри. Только поэтому он не запер мальчишку подальше от чужих глаз. Ему жизненно необходимо стало, чтобы Гарри был счастлив... счастлив с ним. Но не потому, что мальчик стал ему небезразличен. Не потому, что в нём вдруг зашевелились остатки человечности. Волдеморту было плевать на всех, кроме себя. Но счастье этого глупого ребёнка наполняло его... чем-то, превращая Гарри в истинное сокровище. = Во мне от человека есть только ты, Гарри. Ты — моя милость, моя печаль, моя радость. Без тебя я то, чего ты боишься, что презираешь. И человечность в моих глазах — это твоё отражение.

— — —

Иссохший и тонкий осколок души Тёмного Лорда затрепыхался в мыслях, но Гарри не собирался его отпускать. Он прижал душу Тома к самому сердцу, топя в воспоминаниях об их разделённом смехе, о "разве ты не счастлив сейчас?", о задушенных смешках сквозь долгие, не дающие вдохнуть поцелуи. Гарри помнил о совете хоркрукса и не отступал: он не позволит Волдеморту переубедить себя. — Разве ты не чувствуешь? — слова сорвались в вихре пузырей и парселтанга, хотя Гарри собирался произнести их только в сопротивляющемся ему сознании Тёмного Лорда. Он обхватил бледное лицо ладонями и сквозь воду вглядывался в алые глаза. = Когда мы вместе, я чувствую себя... цельным. Будто недостающие кусочки пазла встали на место, а когда ты смеёшься или улыбаешься мне... я так счастлив, что кажусь себе завершённым, = Гарри мягко улыбнулся. = Разве ты не понимаешь? Твоя радость — не отражение моей. Она всегда была в твоей душе... ты просто искал её не в той стороне.

— — —

Натиск слов и чувств Гарри давил его убеждённость. Но Волдеморт верил, знал, что до Гарри в его душе не жило этой мучительно обжигающей надежды. И он боялся — боялся до смерти — что однажды она испарится, и он вновь останется один. Вот почему Тёмный Лорд так хотел, чтобы мальчишка понял, чтобы принял, что он — та шаткая основа, на которой держится здравомыслие Лорда Волдеморта, чтобы не отрицал очевидного, чтобы пообещал... = Восьмой осколок моей души... Обещай хранить его во что бы то ни стало, Гарри. Он ведь так хрупок и изломан. Ты спрашивал, что я почувствую, если потеряю тебя? Ты же знаешь ответ, знаешь, что я такое... что произойдёт тогда... = эти слова могли бы прозвучать угрожающе, но в мыслях Гарри они оседали мольбой.

— — —

Восьмой осколок. У Гарри подогнулись колени, и он обязательно бы осел, не пари они сейчас невесомо на дне лагуны. Неудивительно, что Волдеморт чаще всего бывал не в себе. Разве можно ожидать от человека, оставшегося почти без души, сочувствия и сострадания? Удивительно, что Тёмный Лорд вообще хоть что-то чувствовал. = Теперь этот осколок — часть меня, часть моей жизни, и я о нём позабочусь, = Гарри крепче прижал к себе Волдеморта. = Но и ты пообещай заботиться о собственной душе. Пообещай принять мою помощь. Если ты будешь стараться — по-настоящему стараться — мы исцелим тебя. Вместе.

— — —

Волдеморт разглядывал Гарри сквозь бликующие чары головного пузыря. Что за наивность... что за невинность. Прикрытый одними лишь плавками, мальчишка прижимался к Тёмному Лорду, но смотрел на него с той же свирепой убеждённостью, как однажды на кладбище. Время текло, а вместе с ним и его — или Гарри? — отчаяние перетекало в безграничную усталость. Многие говорили, что глаза у Гарри Поттера от матери-грязнокровки. Но Волдеморт никогда не обращал на это внимания. Он помнил миссис Поттер мертвенно-бледной, молящей женщиной, со взметнувшимися тёмно-рыжими волосами, когда она бросилась перед сыном, разведя в стороны руки. Но теперь, разглядывая её до глупости искреннего сына, Тёмный Лорд видел её зелёные, полные любви глаза, видел, как похожи они были — мать и её дитя. Как доверчивы, как глупы... и неимоверно отважны. "Обещаю, я о нём позабочусь". Неужели это на него смотрит хвалёная Альбусом Дамблдором любовь? Рот Волдеморта искривила горькая улыбка, а из плоских ноздрей взвились маленькие пузырьки, обтекая заострённые черты бледного лица. Этого, всего этого, было через край: непоколебимая уверенность Гарри, что Тёмного Лорда можно исправить... сшить, как разодранную мантию... мальчишка не понимал, что это был его выбор, его достижение. Говоря о собственном безумии, Волдеморт всегда имел в виду лес, обративший его разум в неукротимую ярость... но не ту ясную, спокойную взвешенность, что была дарована ему с рождения. Он — Лорд Волдеморт, а не разбитая чашка, которая только и ждёт, когда Гарри Поттер её починит... Хотя, именно ею он и был. Всю жизнь он боролся за уверенность в себе, в своих силах; за собственную независимость... и вот он связан с Гарри. Гарри нужен ему так, как сам он никогда не понадобится мальчишке. И оттого что-то внутри него распадалось с грохотом: то была стена из его гордости. С каждым камнем из неё расшатывалась и её основа: я — Лорд Волдеморт, мне не нужен никто и ничто, у меня есть всё, чего только может желать человек... а под ней проглядывали тлеющие жилы совсем другого желания, которое почти затухло от безнадёжности. Желания близости. "Гарри любит тебя", — вспомнились слова из сна. Но Поттер не мог... просто не мог. Он всего лишь нашёл того, кому хотел помочь, кого хотел спасти. Мальчишка в лепёшку расшибётся, желая разыскать за легендарным бессмертным Тёмным Лордом кого-то несчастного и мучимого сомнениями. Что такое любовь, как не болезнь, что ослепляет и магов, и магглов, не давая трезво смотреть на мир? Змей в нём отторгал это ненормальное чувство... ему не было места в одиноком мире Лорда Волдеморта. Гарри не понимал, что просит невозможного. Но вместо того, чтобы разочаровать его, Волдеморт впервые в жизни захотел сохранить эту наивность. Защитить её от жестокости мира. Ведь она тоже — его. Так что он улыбнулся сквозь рвущийся из груди надрывный смех, сквозь ранящую его надеждунадеждунадежду, горящую у мальчишки в груди. И так легко было притвориться, что и она — его. И разве можно было признаться, что он готов остаться чудовищем, лишь бы не чувствовать всего этого?.. Волдеморт крепче прижал к себе Гарри, решительно поднимая взгляд — никто не отнимет у него это — и ответил: = Обещаю. И на секунду сам поверил в собственную ложь.

— — —

Потускневшие было алые глаза вдруг вспыхнули, как угли от дуновения ветерка. Зажглись таким искренним, неподдельным обещанием, что и у Гарри в груди вновь расцвела надежда. Когда-то такая решимость в глазах Тёмного Лорда была предвестником жажды крови и опаляющей боли в шраме... но на сей раз их не заволокло безумной дымкой. Волдеморт хотел этого. Гарри видел это в его глазах, в мыслях. Волдеморт хотел этого, и он правда, действительно попытается ради Гарри. А значит, и сам Гарри сделает всё возможное и невозможное, чтобы помочь. Ведь как там говорил Тёмный Лорд? В невозможном кроется вызов. = Спасибо, = Гарри осторожно поцеловал плоское лицо сквозь пузырь, по-прежнему крепко хватаясь за непривычное тёмное тело, пока их течением сносило чуть в сторону. = Я не сдамся, пока не помогу тебе, обещаю, = прошептал он, и магия сковала их этой клятвой. = Я верю в тебя. И я не брошу. Гарри научит Волдеморта любить. Научит состраданию и счастью. И тогда Тёмный Лорд поймёт, что такое убийство, и никогда больше не захочет отнять чью-то жизнь. Гарри просиял, представив мир без василисков, без войны и смертей. Мир с Томом Риддлом, счастливым, самодостаточным Риддлом... который сможет всё начать заново. = Идём, = высокий шёпот Тёмного Лорда осторожно прокрался в его мысли. = Я покажу тебе город, = и Волдеморт, по-прежнему крепко обнимая Гарри, поплыл ко дну, ловко гребя длинными продолговатыми ступнями. = Это место одно из немногих уцелевших наследий древних магических цивилизаций. Ты никогда не задумывался, какими же законами крови и жертвами маги объясняли твоё чудотворное спасение и моё возрождение? = ниже, ниже, ниже. Они проплывали мимо покосившихся башен, обросших кораллами, где тут и там в мрачном свечении призрачных руин сновали мелкие рыбёшки. Пару раз Гарри даже будто бы увидел пустые глазницы утопленников в окнах мёртвого города. = Я не случайно взял наши примеры, ведь они в точности отражают два убеждения, касающиеся столь мощной магии. Одни древние народы верили, что жертва для подобной магии должна быть добровольной, = чёрные пальцы погладили обезглавленную статую коленопреклонённого человека. = Другие — что призвать такую магию проще силой, = алые глаза скользнули по прозрачному дну и упёрлись в валяющуюся вдалеке голову. = Как думаешь, кто из них оказался прав? Гарри осторожно высвободился из рук Тёмного Лорда и подплыл к отрубленной голове. И ему померещилось, что та вдруг посмотрела на него глазами мамы. = Кто, спрашиваешь? Меня спасла добровольная жертва, = Гарри задумчиво нахмурился и перевёл взгляд с пустых глазниц на Тёмного Лорда. = И если по мощи она превосходит ту, что принесена насильно, ответ очевиден, да? = Ты заблуждаешься, Гарри, пусть и не полностью. Древнейшая магия... добровольная жертва... они стали народом, который... который принял смерть... принял простирающийся за ней бесконечный путь, = мысли Тёмного Лорда дрогнули от страха и отвращения: зелёная вспышка, зелёные глаза, и он — бестелесный дух, отпечаток самого себя, летящий по лесу и не способный ничего в нём коснуться. Беспомощный, одинокий и злобный. = Я должен был помнить... Ещё несколько недель назад эти слова вызвали бы в Гарри целую бурю чувств. Принять смерть... пожертвовать собой ради друзей... он думал об этом, когда узнал, что носит в шраме осколок души Тёмного Лорда. И даже отчасти успел смириться. Но всё изменилось. Его будущее изменилось. Разглядывая это могущественное, но сломленное существо, Гарри видел это как никогда ясно. Его ждало ещё немало жертв — он не был так наивен, чтобы верить в обратное — но цель у них будет совсем иная. = Тебе следовало бы помнить об одном, = пробормотал Гарри, = мне — о другом. Но мир не стоит на месте, Том, и теперь мы знаем наши ошибки, главное не повторять их. И... вынести из них урок. = Я — Лорд Волдеморт! = вскинулся было, но тут же смягчился Тёмный Лорд, притягивая Гарри ближе и сквозь пузырь утыкаясь носом в его лоб. = С другой стороны, эти ошибки даровали мне нечто бесценное. Я и подумать не мог... Я верил, что родился, обделённый чувствами, которые ведут тебя. А Гарри так преисполнился их близостью и тихой, но чистой радостью, что совсем не подумал, прежде чем открыть рот. = Это потому что ты был... но... но значит, хоркрукс прав! Ещё не всё потеряно... тебя ещё можно... Он замолчал, когда бледное лицо Лорда Волдеморта исказилось от изумления. = Что? Откуда ты?.. = Хоркрукс говорил со мной, = выпалил Гарри, хватая Тёмного Лорда за руки. = Вчера, когда я... вырубился... ну, я встретился с хоркруксом, и он рассказал, как твоя мама полюбила твоего отца и ну... о том, как ты был рождён... = он сглотнул. = Она опоила его любовным зельем. Вот почему ты никогда не... понимал. Но... но в моей крови есть любовь, понимаешь? Любовь моей мамы. А значит, она и в твоей крови, и может быть... = Гарри сжал тонкие пальцы, едва не разрываясь от переполнявших его надежды и отчаянного стремления. = Может быть, и ты, наконец, почувствуешь её.

— — —

Лорд Волдеморт всегда предпочитал верить, что Том Риддл бросил Меропу Гонт, узнав о её магии. Он не готов был признать отца жертвой обстоятельств, а себя — нежеланным плодом нежеланной связи. От одной этой мысли всё внутри немело. Но именно поэтому он ничего не почуял, когда профессор Слагхорн знакомил их с амортенцией... недостающий кусочек человеческой сути, который Гарри звал любовью, но который — Волдеморт был в этом уверен — считался чем-то большим. Это было особое, почти животное понимание — связь — которое открывалось ему лишь с Поттером, с мальчиком, приземлившим его в мире. Тёмный Лорд не знал, его ли это чувства или Гарри, но сейчас его переполняло горе. Ведь как знал он, что он — особенный, так и знал о собственном одиночестве и о чувствах, что у других были в избытке. Но раньше ему на это было плевать. Разве это не благословение — родиться без этого бремени? Дыхание Тёмного Лорда выровнялось, он сжал руки Гарри в ответ и произнёс, тщательно скрывая свои размышления от ярких зелёных глаз: = Не знаю... Но, возможно, ты научишь меня? Их связь вдруг ядовито опалило отчаянием, Гарри открыл рот, но его слова пузырьками устремились вверх. = Верни нас на поверхность, = послышались сердитые, требовательные мысли. = Нам нужно поговорить. = Хорошо, = пари Лорд Волдеморт, похоже, всё равно проиграл: Гарри получил мало удовольствия от их маленького путешествия, а раз так, причин задерживаться здесь не было. Он рассёк воду палочкой, и они оказались на усыпанном песком пороге хижины. Волдеморт тут же выпустил руку мальчишки, развеял чары головного пузыря и собственную трансфигурированную одежду, а потом отступил в прохладную мрачную комнату бывшего убежища на Ноктюрн Аллее. Когда дверь за спиной захлопнулась, он повернулся к Гарри. Тот был насквозь мокрый, со взлохмаченных потемневших волос стекала вода, а и без того тесные плавки очертили бёдра мальчишки совсем уж неприлично. Гарри так крепко сжимал кулаки, что натянувшаяся на костяшках кожа побелела. А когда он заговорил, его охрипший голос казался неестественно звонким, а мягкие нотки вибрировали от злости. — Повтори, что ничего не чувствуешь, глядя мне в глаза. И Волдеморта вдруг накрыло такой же удушливой злостью. — Я не знаю... понимаешь ты или нет? Ты хоть представляешь, каково это: лицом к лицу столкнуться с чем-то, чего ты всю жизнь был лишён? — он вглядывался в зелёные глаза, с лёгкостью выдающие чувства Гарри. — Я чувствую всё — всё, что ты обрушиваешь на меня — но не понимаю и половины этих чувств! — Я не о том! — закричал в ответ Поттер. — Чёрт тебя побери, Том! Посмотри на меня и скажи, что ты чувствуешь! Или тебе было плевать, когда мы были не вместе... или ты час за часом не лежал, проснувшись, пытаясь вспомнить каждую минуту сна, пытаясь ничего не упустить? Я не знаю, когда это началось... когда я понял, что с ума схожу от тебя... от твоего рта, глаз и блядских пальцев... от того, как весело подрагивают кончики твоих губ, когда ты пытаешься спрятать от меня улыбку... от того, как дрожат у тебя руки от наших поцелуев... Не знаю, когда это началось, но началось и продолжается, и я ни за что не поверю, будто это чувствую только я! Я же видел, как ты на меня смотришь! Чувствовал то, что чувствуешь ты, когда разглядываешь и касаешься меня... и дело не в том, что я хоркрукс, и не в моих... обрушивающихся на тебя долбаных чувствах! Посмотри на меня и скажи, что не любишь! И, несмотря на желание защитить мальчишку от своих убеждений, укрыть столь яростную красоту обманом, Волдеморт не мог промолчать. — Я не... — собрав всё оставшееся пренебрежение, начал он. — Я... — и хотя губы двигались, с них не сорвалось ни звука. Тёмный Лорд пытался опять и опять, начав уже злобно шипеть. Он боролся. Боролся с этой зависимостью, с этим ужасом, пока они не прорвались из него с воем. — Я ТЕБЯ НЕ ЛЮБЛЮ! — но столько фальши было в этих словах, столько отрицания, что крик больше походил на истеричный выкрик ребёнка, не готового признать чужую правоту. Даже правоту того, кто одним своим присутствием согревал изнутри. Поттер схватил его за мантию, едва не плача от злости. — Так я здесь только потому... ты делаешь всё это только лишь... потому что я... потому что ты... — его голос сорвался, а потом он рыкнул, ощерившись, и рванул Волдеморта на себя так близко, что тот не мог отвести взгляда от зелёных глаз, что смотрели, казалось, в самую его душу. — Повтори. — Я не... — он не мог. — Я... — не мог. Волдеморт зашипел и сплюнул собравшийся во рту яд, но на этом и остановился. Ни собственная убеждённость, ни обжигающая язык сырая сила не приносили ему облегчения. И негде было спрятать страх. Тёмный Лорд боялся, что Гарри покинет его, что устанет от него и попросит отпустить, прозреет и презрит бездумную его жестокость и возненавидит за безумие. Он боялся, что одного желания — даже самого искреннего — недостаточно, чтобы каждое утро просыпаться рядом с Гарри. От этой ужасной правды к горлу подступала тошнота. С губ мальчишки вдруг сорвался истеричный задушенный звук. И далеко не сразу Волдеморт понял, что Гарри смеялся. — После всего, на что я пошёл... после всего, что оставил, чтобы уйти с тобой... после всего... ты правда думаешь... — его губы растянула широкая удивлённая улыбка. А потом по челюсти скользнули тёплые руки, и Гарри прижался к нему поцелуем с привкусом солёной карамели и отступил. — Ты через такое меня провёл, но я всё равно здесь. Ты пытал меня... ты... ты убивал дорогих мне людей... но я всё бросил и ушёл с тобой! И если ты думаешь, будто напугаешь меня чем-то ещё — хотя мне кажется, что пугать уже просто нечем — ты ошибаешься. Ведь... ведь я тебя люблю. Люблю. Несмотря на всё, что ты есть, и ты ничего с этим не поделаешь. Это неправда, это не могло ею быть. Но именно она смотрела на Тёмного Лорда зелёными глазами. "Я тебя люблю". И Лорд Волдеморт, всю жизнь принижавший сантименты, вдруг почувствовал, как в него просачивается вера существа, за плотью которого было сокрыто величайшее его сокровище. Волдеморт не мог ответить такими же сильными непоколебимыми чувствами, но отрицать, сколь пронзительна оказалась речь мальчишки, было глупо. Вечная, нерушимая преданность... этого он всегда требовал от своих последователей, и очень немногие могли предложить хотя бы её подобие. Тёмный Лорд не готов был снова так ошибиться. — Если бы я лишился этого тела, ты бы нашёл меня, — пробормотал он, осторожно подбирая... верные слова. Но его мягкий голос звучал убийственным ультиматумом. — Ты бы сделал всё, чтобы возродить Лорда Волдеморта, невзирая на последствия? — Ничего такого не случится! — вскинулся Гарри, прожигая его взглядом. — Я никому не позволю... Ты же не думаешь, будто я дам тебя... — короткие пальцы обхватили его руки и сжали почти до боли; казалось, мальчишка даже боялся это произнести. — Но если такое произойдёт... даже если... как-то кто-то... думаешь, я смогу жить, зная, что ты... где-то там? Мучаешься от боли? После того, как я побывал у тебя в голове... после того, как понял, чего тебе это стоило? И неважно, что раньше ты вёл себя как последний мерзавец... я... я ни дня... Волдеморт протяжно выдохнул, будто вытолкнул из себя что-то застарелое и безымянное. Что ж, похоже, он начинал понимать благоговение Дамблдора перед любовью... если это она и была... если это она Непростительным растекалась по мыслям и венам, но разливалась теплом... Его бесценный хоркрукс, его отважный неугомонный гриффиндорец. По плоскому лицу покатились слёзы... виной им, разумеется, были чувства мальчишки... и Тёмный Лорд стиснул в крепких, немного неловких объятиях самый невозможный сосуд своей души. — Ты ни в чём не будешь знать нужды! — почти свирепо зашипел он. — Лорд Волдеморт весь мир положит к ногам своей... любви, — сердце сжалось от столь непривычного для него обещания. — Всё, что пожелаешь...

— — —

Гарри впервые ощутил, как это его переполняет счастье Волдеморта. Чувства Тома просочились в его душу, как морская вода в песок. Они были дикими и необузданными, как и его ярость, но не низвергали вниз, а возносили к самому небу. Гарри лихорадочно пытался найти в них подвох, который почуял в лагуне. Если Волдеморт опять ему лжёт... если за словами прячется что-то ещё... Но нет. Гарри чувствовал лишь мрачную решимость: человек перед ним — самый могущественный волшебник их времени — действительно был готов ради него двигать горы и разорять города. И на секунду Гарри и самому показалось, что он готов всем на свете пожертвовать ради этого чудного — жуткого — мига. Что он, как никто ценивший чужие жизни, готов простить всё на свете, если в ответ это сломленное создание откроет ему своё сердце. Только ему. Но, может... может, этого и не нужно было. Ведь в эту самую секунду Гарри как никогда чувствовал свою власть. Лорд Волдеморт весь мир положит к ногам своей... любви. На что готов пойти ради него Тёмный Лорд? И — что пугало куда сильнее — на что сам Гарри готов пойти ради него? Неужели в этом и кроется любовь?.. В готовности жертвовать всем и каждым, лишь бы заставить Тома улыбаться? — Тогда ты... останешься здесь, со мной? — несмело спросил Гарри, обнимая длинное бледное лицо пальцами, чувствуя, как они мокнут от катящихся по щекам слёз. — Ты остановишь войну? "Разожмёшь ли ты, Лорд Волдеморт, свою смертельную хватку ради этого мальчишки"? В ушах зазвенел шёпот василиска, перемежающийся другими голосами, что ядовито высмеивали слабости Тёмного Лорда и разжигали манию величия. Волдеморт закусил тонкую губу, а алые глаза словно заволокло туманом, и на секунду Гарри показалось, что вот-вот случится страшное. Но Тёмный Лорд кивнул, и его прерывистое дыхание невесомо пощекотало кончики пальцев. Он прошипел, будто превозмогая боль, весь одеревенев и одновременно ссутулившись. — Если... если этого ты хочешь... — Я хочу, чтобы мы были счастливы, — тихо, почти умоляюще ответил Гарри. — И тебе для этого вовсе не обязательно убивать... я ведь доказал это? Мы можем быть... просто счастливы. Друг с другом. Правда? — Я уже говорил, я... — Волдеморт замолчал, и мягкие слова растворились в тишине. А потом его губы искривила такая же мягкая, но странная улыбка. — Что ты чувствовал, Гарри, впервые играя в квиддич? Если бы не жуткий контекст, Гарри бы рассмеялся. — Квиддич никого не убивает. — Случается, что и убивает. Иногда. Гарри свирепо уставился на него. — Том. И получил такой же взгляд в ответ. — Я не даю обещаний, которых не могу сдержать! Я, наследник Слизерина, уже отказался от своих амбиций ради тебя. Тебе мало? Может, отберёшь у меня всё? Даже имя? — Не только ты пошёл на уступки! — отрезал Гарри, чувствуя, как опять начинает закипать, а ведь всего секунду назад ему казалось... что надежда ещё есть... Он отступил и нахмурился. — Я бросил всё ради тебя! Но ты не готов сделать то же самое, хотя... хотя только что сказал... Ты что, действительно не понимаешь, почему я злюсь? — Я не лгал! — выкрикнул Волдеморт и отпрянул, будто обжёгся. — Ты поработил меня, Гарри Поттер, почти все мои желания превратил в их тень, в подобие тени... но я не собираюсь перекраивать себя тебе в угоду! — Дело не в этом! — заорал в ответ Гарри. — Ты забыл, скольких убил? И сколько среди них было дорого мне? И так уж вышло, что я об этом забыть не могу! Он повернулся к Тёмному Лорду спиной, хрипло дыша и борясь с желанием расколотить все эти проклятые побрякушки о стену. Похоже, пришло время считать до десяти. Руки коснулась бледная ладонь. Волдеморт качал головой и смотрел на него опустошённо, но холодный голос звучал безгранично мягко. Почти печально. — Не знаю, кем ты видишь меня, моё сокровище, но ты явно мне льстишь. Гарри сердито фыркнул носом. — Я знаю, каким ты можешь стать. Ты сказал, что позволишь мне помочь... но ты даже не слушаешь! Длинные пальцы обхватили одну из банок у Гарри над головой, и на секунду ему показалось, что Волдеморт швырнёт её в стену, но тот лишь достал из неё нечто напоминающее забальзамированного грызуна и положил на скамью. Он изящно взмахнул рукой, и тельце вдруг повело головой и содрогнулось всем своим раздутым туловом, а Волдеморт вдруг размахнулся правой ладонью и с громких хлопком размазал грызуна по дереву, забрызгивая внутренностями и себя, и Гарри. — Какого дьявола?!.. — отскочил тот, с подступающей к горлу тошнотой лихорадочно стирая кишки с очков. Это что ещё за игры? Гарри нахмурился, резко обернулся, окинул взглядом полки и, схватив — как ему показалось — самую ценную банку, швырнул её через комнату. Та врезалась в стену, брызнув во все стороны безоарами. — ВОТ ТАК МЫ ТЕПЕРЬ БУДЕМ РАЗГОВАРИВАТЬ, ДА? — ЭТО КУДА ДЕЙСТВЕННЕЕ СПОСОБА ЭТОЙ ДУРЫ ГРЯЗНОКРОВКИ! — Волдеморт разбил очередную банку. Мир перед Гарри окрасился красным. — НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ О ГЕРМИОНЕ! — взревел он, налетел на Тёмного Лорда и, схватив его за грудки, припёр к стене. Зашатались полки, и на них посыпались книги. Некоторые — с пронзительными воплями. — Я БУДУ ГОВОРИТЬ О НЕЙ ТАК, КАК ПОЖЕЛАЮ! — заорал в ответ Волдеморт. — НЕТ. НЕ. БУДЕШЬ! — раскрасневшийся от бешенства Гарри отстукивал каждое слово на тощей груди. В воздухе вдруг загудела магия, и секундой позже он больно врезался в дверь спальни, заваливаясь в комнату. — Я ЛОРД ВОЛДЕМОРТ, А ТЕБЕ ПОРА ЗАТКНУТЬСЯ! Гарри сорвался на ответный крик, но ни звука не вылетело из его рта, а за спиной вдруг что-то зашуршало, приближаясь, и раздалось такое же злобное, как у Волдеморта, шипение. — Видишь, человек? Хозяин всегда позволяет Нагини порвать, сожрать... да, да... — Нет! — Волдеморт с треском появился между Гарри и взбеленившейся змеёй — впрочем, сейчас они ничем друг от друга не отличались — и Гарри далеко не сразу понял, что теперь Тёмный Лорд что-то убийственно высказывает Нагини. Что ж, с него довольно. Распалённый от злости и разочарования, по-прежнему под проклятием немоты, Гарри вскочил на ноги и вылетел на улицу. Дверь за ним захлопнулась с такой силой, что с полки сорвалась очередная банка.

— — —

Лорд Волдеморт понял, что Гарри пропал, только когда закончил с забившейся от обиды под кровать Нагини. И тут же его обуял страх: его хоркрукс ушёл... а он даже не знал, куда... но потом опомнился. Поттеру не сбежать с атолла. Мальчишка не умел аппарировать на дальние расстояния, а до ближайшего обитаемого острова не добраться на метле. Тёмный Лорд отправится на поиски, только если Гарри не вернётся к сумеркам. Он обвёл взглядом учинённый ими бардак, и внезапно на него нахлынули воспоминания. С этим местом было так много связано; оно застало конец его юности и становление настоящим могучим магом. А сейчас на полу валялись книги, ингредиенты, банки и алхимические компоненты — разбитые на куски истоки. Кончик языка зудел, и Тёмный Лорд сглотнул пересохшим горлом. Если он сейчас не приберётся, всё это намертво въестся в пол, а если ещё и смешается... последствия представить было сложно. Один из гримуаров до сих пор завывал. Использовать магию рядом с такими реагентами и проклятыми предметами нельзя. Так что убираться придётся руками, но Лорд Волдеморт был почти рад: за это время он успокоится и подумает над положением, в котором оказался. Записи о поклонении змеязычным волшебникам в Буркина-Фасо были загублены... пергамент размяк от взрывоопасного, резко пахнувшего формалина, но всё остальное ещё можно спасти. Это было так странно: погрузиться в собственные, ещё не окрепшие тогда размышления и записи. Волдеморт перечитал половину ранних исследований о создании инфери и далеко не безупречных теорий о возможности полётов без метлы. На скамью с верхней полки капала серебристая жидкость, и Тёмный Лорд провёл по столешнице пальцами, размазывая кровь единорога. Его столько всего отделяло от волшебника, которому это место служило приютом. Слишком много и слишком долго. Волдеморт вдруг понял, что часть него навсегда осталась там, в лесах Албании. А все те знания и силы, которые он так скрупулёзно собирал в юности, он так и не вернул, словно застыв во времени, в суждениях и в действиях. Всё это: память о его блестящем прошлом и слова упрямого хоркрукса... заставляли впервые за много-много лет по-настоящему задуматься о собственных желаниях. Хотел ли он снова стать тем, кем его запомнили во время Первой Магической Войны? "Наши сны просты, наша связь проста... править миром — не просто". Ведь то, что так нравилось ему тогда, отвращало сейчас. Пожиратели Смерти, что преклонялись перед гением Тёмного Лорда, либо предали его, либо как последние глупцы позволили Министерству себя схватить. Когда-то он верил, что заполнит пустоту в себе, только если завоюет мир. И горькое, разрушительное поражение поставило перед ним одну-единственную цель: вернуться и победить. Ничего больше не существовало. Волдеморт выскреб из-под ногтей остатки грызуна. Я — Лорд Волдеморт. Мантра, святая вера в то, что он не может... не должен проиграть; что он одной лишь силой воли преодолеет все препятствия. Но, похоже, со временем его кредо закостенело настолько, что его буквально переклинило на страхе поражения... да, это кредо верно вело его к цели, но лишило разума и воображения, которого и без того осталось немного после испытания бестелесным существованием. Но жизнь — не проложенный курс, это движение, преобразование разума, тела и души, которыми правят удача и случай. Ни один провидец или стратег не в силах предсказать цепочку событий, что повлечёт за собой даже самое незначительное движение. В таком мире тех, кто застывал, кто не подстраивался под обстоятельства, ждало забвенье. Таковы законы природы. И если рассуждать о выборе между амбициями и хоркруксами... о чём вообще речь? Когда его перестанет сковывать собственное прошлое, когда он оступится от желания снова стать Тем-Кого-Нельзя-Называть, Гарри даст ему куда больше, чем возможное царствование над Магической Британией. Мальчик сумеет показать то, чего сам он никогда не увидит. Да, Волдеморт не станет тем, кем хочет видеть его Гарри, но меньшее, что он может сделать — отпустить прошлое. И если мальчик говорил правду, если главное — оставить в покое его друзей, то он примет Лорда Волдеморта с его тягой к тёмной магии и желанием убивать. Непременно примет. Вооружённый новым осознанием, Тёмный Лорд вышел из прибранной комнаты в ночь и отправился искать заблудший хоркрукс. Над головой сверкал южный небосвод, а лунный свет оттенял белоснежную кожу идущего по песку Волдеморта почти в синий. Шелест волн убаюкивал, пока он ступал босыми ногами по мокрому, омываемому океаном песку, чёрная мантия знаменем развевалась на солёном ветру. Поттер стоял чуть поодаль перед тёмной водой. Волдеморт не бросился к нему, а приближался спокойно и размеренно, глубоко вдыхая прохладный запах океана. Он прождал мальчишку до самого вечера, пара минут ничего не изменит. С тихим шелестом мантии Тёмный Лорд остановился рядом. Молча. А потом провёл кончиками пальцев по изгибу шеи мальчишки, связывая их росчерком удовольствия. Он не собирался извиняться.

— — —

Злость давно отпустила Гарри. Её словно смыло прибоем, а сам он растворился в запахе океана и мягком бризе, обдувающем волосы и лицо. Он не знал, сколько простоял так. Волдеморта Гарри почувствовал раньше, чем услышал: по пляжу медленно растеклась темная, знакомая сила. Обнажённую кожу начало покалывать, и он вдохнул глубже, ощущая соль на языке. Гарри не открыл глаз, даже когда Тёмный Лорд остановился совсем близко, окутывая его своей магией. От прохладного прикосновения к шее он разом покрылся мурашками. Глаз он так и не открыл. — Я... ничего важного не разбил? — Ничего по-настоящему важного, — легко ответил Волдеморт. Мягкий голос почти тонул в шуме прибоя. Гарри слабо улыбнулся. — Вот чёрт. Теряю хватку, похоже, мне не хватает практики. — Ах вот оно что. Уверен, в будущем ты ещё не раз исправишь это упущение, — Волдеморт ответил почти весело. — Если твоя змея не сожрёт меня раньше. — Нагини упрямая, но она меня слушается, — "в отличие от тебя" так и слышалось окончание. Гарри открыл глаза. Перед ним во все стороны простирался чёрный бескрайний океан, и он только сейчас понял, что солнце уже село. — Это, наверное, приятно, когда тебя слушаются. — Приятно. Поначалу. Но через полвека приедается... — алые глаза блеснули во тьме. Если б ещё и желание поработить всех магглов Британии со временем приедалось. Гарри звучно вздохнул, пытаясь разглядеть границу, где океан и небо перетекали друг в друга. Повисла тишина, и прежде чем Тёмный Лорд успел бы отбить у него желание извиниться, Гарри выдавил: — Я не должен был на тебя кричать. — Благодарю, — любезно ответил Волдеморт и тут же всё испортил: — Я рад, что ты осознаёшь свои ошибки. Гарри недоверчиво покосился на него. — И?.. Он готов был поклясться, что губы у Тёмного Лорда подрагивали. — Что ж, исполнение было ужасное. Видел я истерики и получше. Тебе действительно не хватает практики. Гарри с трудом сдерживал растягивающую рот улыбку. — Здесь, знаешь ли, было бы неплохо извиниться в ответ. — Вот как? — с наигранной растерянностью удивился Волдеморт. — Или ты хочешь, чтобы я действительно устроил мастер-класс и разгромил твою комнату по всем правилам? Тёмный Лорд окинул его надменным взглядом. — Что-то подсказывает мне: специалист по разрушениям из нас двоих — не ты. — Зато я как никто могу залезть в твою шкуру и поиграть на нервах, — улыбка всё-таки прорвалась. — Это верно... — Волдеморт вздохнул, словно признавая поражение, и только Гарри подумал, что вот сейчас он, наконец, скажет что-то серьёзное, Тёмный Лорд добавил: — Но справедливости ради, милый Гарри, это всё же я чаще залазил в твою... Гарри схватил его за отвороты мантии и накрыл губами болтливый рот. Он думал всего лишь заткнуть Волдеморта, этого не к месту брехливого мерзавца, но изголодавшаяся связь без остатков растворила горький привкус их спора. И Гарри, расслабившись от ставшего ласковым поцелуя, обхватил Тёмного Лорда за шею. Волдеморт извинялся губами и языком; нежно и вдумчиво, ничем не напоминая о своей ярости и вспыльчивости. В нём чувствовалось лишь умиротворение и непривычное для Гарри смирение. Их поцелуи и мысли смешались в темноте, и Тёмный Лорд довольно зашипел, посылая у Гарри по спине волну мурашек. Все тревоги отпустили его. Это было так знакомо: холодный, почти ледяной запах Волдеморта в лёгких, неторопливое соприкосновение ртов. Это было выражение близости — любви — которую они заполучили давным-давно, но так и не поняли этого. Гарри вспомнил, как согревались кончики пальцев, когда они лежали на полу среди осколков, испуганные и поглощённые друг другом. Как всё внутри трепетало, когда он прижимал крошечного хрипящего Волдеморта к груди, а тот касался его дрожащей ладонью... Их связь казалась такой простой и понятной, пока Тёмный Лорд не открывал рот. Но во время сегодняшнего их разговора Волдеморт... Волдеморт не только кричал. Его любовь. Сердце зашлось от радости столь сильной, что стало почти больно. Тогда, в разгар дня и ссоры, Гарри очень скоро забыл об этих словах, но сейчас, под звёздным небом и тёплыми поцелуями, перед бескрайним океаном, он вспомнил о них. Вспомнил и готов был поверить. — Повтори, — эта просьба была скорее мыслью, чем словами, которую он выдохнул Тёмному Лорду в губы. — Люблю тебя, — прошептал в ответ Волдеморт так легко, словно эти два слова были для них привычны, словно ничего не меняли между ними. Когда на третьем курсе профессор Люпин просил отыскать самое счастливое воспоминание для Патронуса, Гарри перебрал всё, что случалось с ним за недолгую жизнь. Победа Гриффиндора в соревновании между факультетами, первый полёт... Тогда Гарри ещё не знал, что счастье может быть таким... тихим и простым, а не радостным взрывом адреналина. Что оно может теплом разливаться по телу, наполняя внутренним светом. Гарри никогда не ценил спокойное время, как Гермиона, а бросался в омут приключений с головой. С другой стороны, он никогда и ничего так ярко и самозабвенно не любил, как в эту самую — тихую и спокойную — секунду. — Помнишь... ты как-то сказал, что я предпочёл бы быть связанным с кем угодно, кроме тебя? — тихо спросил Гарри. — Так вот: ты ошибался. Я рад, что связан именно с тобой. Горячую щёку погладила прохладная гладкая ладонь. — Я тоже рад, — мягко прошипел Волдеморт. — Наша связь исключительно... — он не договорил, обводя языком изгиб уха Гарри. Тот прерывисто выдохнул и опустил голову на твёрдое плечо. Прохладный морской бриз лизнул затылок. — Раньше я думал, что всё дело в ней, в нашей связи, но это не так... даже без неё я бы чувствовал... чувствовал себя так... Гарри потёрся носом о пропахшую солью, мускусом и пряностями мантию, но ярче всего она пахла тёмной, густой силой — Волдемортом. — Да, — собственнически зашипел тот, зарываясь плоским лицом во взлохмаченные волосы. — Ведь ты — мой, мой, мой... И Гарри не собирался возражать, ведь впервые он не чувствовал, будто Тёмный Лорд хочет что-то у него отнять; наоборот, это Гарри вручил ему крошечную часть себя, чтобы между ними родилось это невероятное чувство. — Твой, — мягко согласился он, и с плеч словно скинули тяжкий груз. Казалось, Гарри стал физически легче, пока вжимался в Тёмного Лорда и дышал запахом шёлковой мантии. — Но это значит, что и ты мой, — упрямо добавил он, усмехаясь Волдеморту в плечо. — Разумеется, — вкрадчиво ответили ему, — целиком и полностью. Забыв об игривости, Гарри вскинул взгляд. В лунном свете глаза Тёмного Лорда казались почти фиолетовыми. — Целиком и полностью, — пообещал Гарри, и тут же нечто странное случилось с его магией — она встрепенулась в самом нутре и словно оплела хоркрукс, привязанный к его душе. — Я ведь уже поклялся позаботиться о твоей душе, помнишь? — Ты — моя душа, — весомо ответил Тёмный Лорд, благоговейно ведя кончиками пальцев вниз по чужой обнажённой груди. Гарри вздрогнул: набежавшая на берег волна вдруг омыла их босые ноги холодной водой. Согревшие его недавно слова — "люблю тебя" — вдруг опалили таким жаром, что у Гарри закружилась голова. Он медленно, даже лениво, изогнул спину и весь напрягся, притираясь к почти невесомо касающимся его рукам. В лёгких дрожал солёный воздух, а зелёные глаза потемнели от возбуждения. — Тогда... я твой тоже целиком и полностью. — Значит, мы договорились, — рассмеялся Тёмный Лорд. Нет — Том. Ведь в его мягком, приглушённом смехе не было ничего мрачного или зловещего. Как и в осторожных прикосновениях рта, скользнувших по коже. Гарри задрожал и прерывисто вздохнул, цепляясь за плечи Волдеморта. — В кои-то веки, — заметил он с тут же смазавшейся от вздохов улыбкой: по животу скользнул раздвоенный кончик языка, и под кожей словно закопошились бабочки. И почему раньше Волдеморт казался ему безобразным, как он не замечал его очарования... и почему, чёрт возьми, у всех остальных языки самые обычные?.. Волдеморт вдруг обхватил его за талию, жадно прижался ртом к пупку, и у Гарри подогнулись пальцы на ногах, зарываясь во влажный песок. Он так увлёкся ощущениями, что не заметил, как сильные ладони принялись растирать его бёдра, пока не забрались кончиками пальцев под плавки. Превозмогая желание, Гарри отстранился. — Стой, — прошипел он и толкнул Тома в плечи, возможно, чуть переусердствовав, ведь сейчас был напряжён, как готовая вот-вот лопнуть струна. Волдеморт раздражённо зашипел, но отступил, и разгорячённой кожи Гарри коснулся прохладный воздух. Он пошатнулся, пытаясь — напрасно — сохранить равновесие, и полетел задницей в песок. Гарри недовольно нахмурился — полегче, Поттер — и, оттолкнувшись от земли, сел. Волдеморт возвышался над ним стеной с затемнённым лицом, и Гарри вдруг очень пожалел, что не может как следует его разглядеть. Собравшись с силами, Гарри встал на колени, по-прежнему не касаясь Тома, и поднял голову, позволяя луне осветить себя. Его охрипший от возбуждения голос казался чужим. — Я... очень хочу потрогать тебя... можно? Удивительно, но ответ он услышал раньше, чем договорил. — Разрешаю, — и этот ответ ничем не напоминал данное однажды дозволение. Гарри, втайне ожидавший отказа, застыл на секунду, как никогда жалея, что не видит лица Волдеморта. Смотрят ли на него с тем же подозрительным недоверчивым прищуром, как в доме Руквуда... или теперь Том относится к этому проще? Впрочем, неважно: Гарри сделает так, чтобы ему было проще. — Спасибо, — выдохнул он одновременно благодарно и многообещающе. И осторожно, словно к пугливому животному, протянул руку, обхватил костлявое запястье и потянул его на себя, почти невесомо целуя каждую костяшку тёплыми губами.

— — —

Гарри Поттер стоял на коленях и целовал его руку, словно воздавая почести. Не выбивай бы сейчас каждое ласковое прикосновение воздух из лёгких, Лорд Волдеморт бы рассмеялся. Набежавшая волна снова омыла его ноги, всколыхнув подол мантии. В темноте все чувства обострились. Он был в своей стихии. Шум прибоя и шелест пальм приправлял солёный запах водорослей и сухих кораллов; поцелуи Гарри мешались с жужжанием насекомых и блеском далёких звёзд. Мягкие губы застыли на самом кончике его указательного пальца, а потом тёплый язык коснулся подушечки мокрым поцелуем. Они отстранились друг от друга со змеиным присвистом, и Гарри поднялся. Даже в бледном лунном свете было заметно, как он раскраснелся. Лицо Тёмного Лорда обхватили грубые от мозолей ладони, и Гарри потянул его на себя, касаясь рта невесомыми быстрыми поцелуями, а потом прижался кончиком носа к трепещущим ноздрям. — Спасибо, — мягким шёпотом поблагодарил Гарри и принялся неспешно, благоговейно оглаживать его веки, уши, подбородок, затылок и рот, словно истосковавшись по прикосновениям к коже Лорда Волдеморта. На кончиках его пальцев жадно бился хоркрукс. Они прижались к подрагивающему горлу Волдеморта, легонько касаясь быстро бьющейся жилки. Гарри сглотнул, его зрачки возбуждённо расширились, а горящие глаза заклинали Лорда Волдеморта позволить ему продолжить. Мокрый, прилипший к ногам шёлк неприятно холодил ноги, но Волдеморт, не обращая на это внимания, лишь выгнул шею под прикосновениями. Дыхание его окончательно сбилось, когда кожу опалило горячее дыхание, а губы невесомо скользнули к мочке уха. По выступающим под чёрной мантией рёбрам нетерпеливо пробежались кончики пальцев, прихватывая ткань, а севший от возбуждения голос прорычал на ухо: — Давай... снимем это? — Хорошо... — прошипел Волдеморт и наклонился, помогая стащить через голову одежду. Обнажённую кожу тут же овеяло ветром, но изнутри её опалял неизвестный жар. Он отошёл от мальчишки и волн, аккуратно складывая мантию на песке. Не облачённый в шёлк, Тёмный Лорд казался высоким, вытянутым как струна неземным существом с настолько белой кожей, что она, казалось, светилась. Алые зрачки горели в темноте как у тигра, когда он повернулся к Гарри и увидел себя его глазами. Он сам стал Гарри и теперь не мог отвести глаз от собственной смягчённой темнотой, но будто бы сияющей лунным светом кожи. Красиво. Вот было самое точное слово. Нечеловечески красиво. Его пальцы — пальцы Гарри — подрагивали от желания коснуться. Везде. От желания приласкать каждый дюйм белой, как песок у них под ногами, плоти, чтобы Волдеморт шипел и хватал ртом воздух. Его жажда была отражением жажды Тёмного Лорда, как и похоть. Он сглатывает, проталкивает воздух в лёгкие, не позволяя себе броситься на Волдеморта. Такой напор спугнёт Тома и заставит снова взять всё в свои руки. Ему преподнесли ценный дар, и он ни за что не облажается. — Хочу кое-что прояснить, — выговорил Гарри охрипшим, не своим голосом. Во рту было совсем сухо. — Я сказал, что хочу прикасаться к тебе, и это значит... везде. Везде, где касался меня ты, — и Волдеморт вдруг увидел себя на чёрных простынях, взмокшего и выгибающегося под руками и губами Гарри. Образ обжёг адским пламенем, и он вздрогнул, выбираясь из мыслей мальчишки. Смущённый и возбуждённый подробностями. — Ты правда уверен, что... что мне можно? — Я... — как же это изумительно, когда плоть твою ласкают одной мыслью, одним взглядом зелёных глаз. Когда ты одновременно в собственном теле и вне его. Сквозь густое в ночном воздухе удовольствие вдруг пробилась растерянность. Мальчишка закусил губу, с заметным усилием держа руки по швам. — Но если тебе неприятно... — Едва ли, — он опустился на собственную мантию и вытянул ноги. — Просто я... я... — что ж, быть во плоти тоже изумительно, но в то же время — отвратительно, ведь его собственные руки сейчас помимо воли ходили ходуном! Гарри шагнул к нему: натянутый и тонкий на фоне залитого лунным светом океана. И воздух между ними сгустился и затрещал, когда мальчишка медленно — очень медленно — опустился на колени и навис сверху, не касаясь. Но Волдеморт всё равно ощущал его почти горячечный жар и видел, как подрагивают у Гарри пальцы, когда он почти невесомо провёл по его теперь обнажённым ключицам. — Ты... что? — Везде... — несвязно зашипел Тёмный Лорд. — Везде... ты должен... — он пытался держаться с достоинством, пытался не изгибаться под тёплыми прикосновениями: — Я приказываю!.. — но к его стыду, эти слова прозвучали скорее мольбой. И даже в темноте алые глаза разглядели, как на губах мальчишки появилась улыбка. — Приказываешь? Кажется, ты перепутал слова... — обжигающие пальцы скользнули по животу, и Гарри подался ближе, игриво водя носом по его уху. — Сейчас нужно просить. Хорошенько просить. Волдеморт вздрогнул и напрягся. — Я читал твои мысли, Гарри... не смей увиливать! Тёплый воздух от мягкого смеха коснулся мочки. — Ммм... вышло не мило, — мальчишка принялся вдумчиво целовать его шею и накрыл ладонями руки, подавшись так близко, что стоило лишь чуть-чуть выгнуть спину, и они обязательно бы прижались друг к другу. Дюймы между ними палили огнём. — Ты сможешь лучше, если постараешься, — охрипший голос Гарри вибрировал на его горле. Волдеморту хотелось наказать мальчишку за дерзость. Как смеет он затевать эти игры! Непростительно... Лорд Волдеморт не позволит насмехаться над собой. Но тогда Гарри остановится... Тёмный Лорд мучительно застонал и выплюнул: — Я — не милый. Я Лорд Волдеморт, и ты оставишь этот непочтительный тон, или я... я... — но в голову не приходило ни одной угрозы. Что он мог сделать своему хоркруксу? К горлу подступил тошнотворный ужас от собственной беспомощности. Волдеморту даже не у кого попросить совета, что делать с любовью, которая так походила на расщепление души. Её нельзя было обернуть вспять, и она не оставляла места для сожалений. Тёмный Лорд словно впервые обрёл друга... спутника, которого нельзя было подчинить... Он не понимал, как люди с этим справляются. А вот Гарри понимал. Он оторвался от его шеи и поднял горящие упрямством зелёные глаза, улыбка на его губах стала совсем уж коварной. — Ты всё усложняешь, — и неугомонный мальчишка прижался шрамом к его лбу, связь прошила их до самых костей, дыхания смешались, и возбуждение Гарри забило узкие ноздри. — А ведь я могу сделать тебе очень хорошо... «Хорошо» было не совсем тем словом; слишком блёклым, не способным передать полноту всего, что происходило сейчас между ними. Хорошенько просить, сделать хорошо... Отринув это скудное слово, Лорд Волдеморт с шипением вырвал запястья и обрушился на мальчишку ненасытными губами и руками.

— — —

Гарри, твёрдо решивший заставить Лорда Волдеморта просить, внезапно едва не оглох, когда к нему очень тесно прижалось холодное обнажённое тело. Они дёрнулись навстречу друг другу, и Гарри буквально вжал Тома в песок глубокими кусачими поцелуями, рукой прихватывая его с такой жадностью и одержимостью, каких сам от себя не ожидал. Бёдра будто сами собой толкались в бёдра Волдеморта, и перед глазами поплыли разноцветные круги. Гарри с присвистом втянул в себя воздух прямо из безгубого рта, а единственная рука, которая помогала ему окончательно не завалиться на Тома, казалось, вот-вот подломится.

— — —

Вот он. Вот исток этой жертвенности. В этих руках, сжимающих, впивающихся, дающих, берущих... теперь он не тонул в мыслях Гарри, а почти отчаянно прислушивался к тяжёлому дыханию, к шлепкам плоти о плоть... к неодолимому удовольствию, которое вело к началу нового превращения. Длинные пальцы впились в чёрные непослушные волосы, рассекая кожу ногтями, а рот дрожащими стонами обозначал каждую секунду этого нового преобразования.

— — —

Слишком быстро. Гарри силой заставил себя приподняться на колени, не позволяя остаткам здравомыслия раствориться в ритмичных толчках. Волдеморт пронзительно зашипел, и Гарри тут же заткнул его очередным поцелуем, а потом спустился ниже. — Везде, значит? — узкая грудь ходила ходуном, тонкая гладкая кожа натянулась на остро выступающих рёбрах. — Думаю, с этим я справлюсь... — Гарри закрыл глаза, прижался губами к набатом стучащему сердцу, потёрся носом о местечко, где нормальному человеку полагалось иметь сосок, а потом обхватил ладонями хрупкую грудную клетку так осторожно, будто сжимал птенца. На длинном, обтянутом потрясающей кожей туловище не было ни следа, присущего потомку человеческого рода. Рот Гарри спускался всё ниже по подрагивающему впалому животу, а пальцы осторожно поглаживали Тома по бокам. Он и не думал, что сможет возбудиться ещё сильнее, пока не уткнулся в длинный, напряжённый член. Гарри тряхнуло будто на электрическом стуле. Он раньше не понимал, кому захочется тянуть это в рот. А теперь понимал. До звёзд перед глазами и мучительно пересохшего рта. — Я хочу... можно... это... — залепетал Гарри, сам не понимая, что несёт, и протягивая дрожащие пальцы к паху Тёмного Лорда. — Даааа... — простонал тот, вскидывая бёдра, и это "да" было как вингардиум левиоса, вознёсшая к самому небу... как набежавшая на берег волна... как "откройся" на парселтанге, открывающая всё в Волдеморте: глубины, двери, змей с изумрудными глазами, ноги. Гарри почти с благоговением коснулся чудесной гладкой кожи на длинном члене. На секунду пришлось закрыть глаза и перевести дыхание: сердце заходилось в груди, как бешеное. Чуть придя в себя, Гарри потянулся и осторожно погладил Тёмного Лорда так, как понравилось бы ему самому. Чуть тепловатая плоть под ладонью дёрнулась и стала ещё твёрже. Обрадованный, Гарри склонил голову, повторил путь пальцев кончиком языка, обдавая бледный член горячим дыханием, и с осторожным любопытством лизнул крайнюю плоть. Свистящее шипение Волдеморта сквозь стиснутые зубы встало у Гарри в животе комом. А насыщенный мускусный запах пропитал, казалось, от макушки до пят. Гарри вдохнул поглубже, водя носом по твёрдому стволу, а потом ткнулся в показавшуюся головку. И без того напряжённые бёдра Тёмного Лорда дёрнулись и совсем закаменели, а длинные бледные пальцы попытались ухватиться за песок. Гарри обхватил член поудобнее и запустил в рот, старательно облизывая и посасывая так, как однажды показал ему Волдеморт. Язык покалывало удовольствием Тома, и они оба дрожали всем телом под напором их связи. И Волдеморт хотел этого. Его желание обжигало шрам калёным железом. Гарри ощущал собственные губы на бледной коже, чувствовал, как в него втекает наслаждение Тёмного Лорда. Тот самый Тёмный Лорд, который никому не позволял прикасаться к себе, который никогда никого не хотел, сейчас раскинулся под ним, захлёстывая Гарри стрекочущими волнами удовольствия. Он услышал, как скрипнули стиснутые зубы, а потом Том протяжно застонал. И Гарри не смог бы остановиться, даже смой их очередная волна в океан, даже если весь мир вспыхнул бы синим пламенем. Ведь во всём мире сейчас существовали только они: терпкий запах Волдеморта, его отрывистые и задушенные стоны сквозь зубы, жар и тяжесть у Гарри на языке. Он открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тёмный Лорд напряжённо выгнулся на песке от жажды... жажды Гарри. = Посмотри на меня, = потребовал он, и Том распахнул дикие, совершенно чёрные от расширившихся зрачков глаза, ярко блеснувшие в ночи. Гарри застонал и понял, что у него затряслись руки, ведь прямо сейчас он остро чувствовал то, что ощущал Волдеморт: шершавость собственного языка, неосторожные прикосновения зубов, и то, как жарко скользит его рот, туда и обратно, туда и обратно. Гарри запустил руку между ног и неуклюже приласкал себя, дрожа, захлёбываясь стонами и никак — ни за что на свете — не в силах остановиться. Он хотел, чтобы Том хотел этого... хотел его, и — ох чёрт, чёрт — хотел ублажать Тома каждую ночь, целовать его, касаться, любить и трахать. Он всё это перепробует, всё и всюду. Том кончил ему в рот, будто опаляя изнутри, и Гарри громко застонал дрожащим голосом: — О, боже, господи, — он почти судорожно двигал рукой, вжимаясь лбом в бедро Волдеморта. — Да, да, да, Том... Секунду погодя Гарри опустился рядом, загнанно дыша в бледную шею. — Да, — почти беззвучно шептал он. — Да, — в острый подбородок. — Да, — потёрся носом об ухо Тома и закинул ногу на неподвижные и даже как будто обмякшие бёдра Тома. Целую вечность спустя Гарри приподнялся на локте, заглянул Волдеморту в лицо и только тогда заметил что-то в уголках его рта. Мутноватое, но блестящее, оно странно смотрелось на белой коже, медленно стекая на шею. — С тобой... всё хорошо? — неуверенно прохрипел Гарри. — Да... это ничего... — на впалых щеках расползлись иссиня-багровые, словно синяки, пятна. — Но у тебя... изо рта что-то течёт... — и не успев толком задуматься, Гарри отёр подтёки пальцами. Чем бы это ни было, на ощупь оно оказалось очень тёплым, почти горячим. — Всего лишь наследие моего перерождения, — вздохнул Волдеморт, и Гарри увидел, что и рот у него, и острые зубы в этой же мутной, как яд, и блестящей в лунном свете, как кровь единорога... оу... Тёмный Лорд не остановил его, когда Гарри поднёс кончики пальцев ко рту и облизал их. Язык обожгло, будто он хлебнул слишком горячего чая. Чая с мускусным, металлическим привкусом крови. Том перевёл взгляд на чёрный в ночи океан. — Яд, плоть, кровь и кость... моё тело было создано ими и ими же поддерживается. Гарри вдруг понял, что Волдеморт смутился. Не давая себе времени на раздумья, он подался вперёд и впился в рот Тома поцелуем, слизывая яд с кончиков тонких губ. Не прерывая поцелуя, Гарри снова принялся неспешно поглаживать бледный член, и в рот вдруг хлынуло ещё больше обжигающего яда. — Ммм... — Гарри отстранился, смакуя послевкусие во рту и не отнимая руки от паха Тёмного Лорда. — Это... чертовски горячо. — Ты... ты не против? — Против? — уставился на Волдеморта Гарри. — Конечно нет! — а потом растерянно уточнил: — Но ведь в прошлый раз, когда мы... ну... ничего такого не было, да? — Не было... В прошлый раз я полностью себя контролировал, — задумчиво и как-то грустно ответил Тёмный Лорд. — Прости, я иногда и сам забываю, как мало похож на человека. Гарри тут же вскинулся и обхватил бледное лицо ладонями. — Ты — человек, иначе ты не мог бы чувствовать, смеяться... любить. Именно с этого и начинается человечность, — холодные белые пальцы накрыли его губы. — Ты просто невозможно милый, — приглушённо пробормотал Гарри, целуя их кончики. Пальцы сменил раздвоенный на кончике язык, сперва облизавший уголки рта Гарри и потом коснувшийся его же языка. И мир вдруг предстал перед ним чужими глазами. Смазанные цвета сменила небывалая чёткость: Гарри разглядел собственные вставшие дыбом волоски на руках и как пересыпаются под ними от легчайшего движения песчинки. Сквозь него хлынули воспоминания. Красивый темноволосый ребёнок подаётся ближе к зеркалу, хмуро разглядывая полопавшиеся в глазах капилляры... он зачёсывает пятернёй чёрные, но уже прореженные сединой волосы... тонкие пальцы толкают скорлупу яйца... явиться на свет дрожащим, уродливым, но счастливым этому явлению, чтобы столкнуться с брезгливым отвращением... его бросают в кипящий каменный котёл, кожа пузырится, но скоро мучительная боль растворяется на кончиках сильных пальцев, вцепившихся в обод котла, и он — возрождённый — упоительно и глубоко вдыхает исходящий паром воздух... глаза за прорезями масок блестят от страха перед демоническим алым взглядом, буравящим их слабые разумы... он чует липковатый душок их страха и разражается смехом... какой бесцветной кажется его рука на разрумянившемся лице мальчишки… и вспомнить вдруг, что его тело — не только инструмент устрашения… «Волшебно», — шепчет он… позволяя тёплой ласке на лысом затылке смягчить себя… Он не знал, чем ответить на все эти слова. Его возлюбленный не видел ничего отталкивающего в этой форме. Его не смутил даже змеиный яд во рту. — Ты невозможно прекрасен, дорогой Гарри; в своём несдержанном влечении, в каждом движении... — Гарри что-то пробормотал ему в кожу, — даже в поспешном или нелепом, — как же дорого ему стало это создание, его первый и самый важный на свете... друг. Острым в ночи зрением Волдеморта Гарри видел, как закрылись его собственные приглушённо-зелёные в темноте глаза... секунда, и он вернулся в свой разум. На этот раз его возвращение не напоминало ожесточённую борьбу за собственные мысли, нет, он словно прошёл сквозь дымку, словно проснулся ото сна. Но это был не сон, и Волдеморт — самый настоящий — был рядом с ним. — Знаешь, я об этом мечтал, — тихо признался он. — Даже когда просыпался один.

— — —

Как же выразить горячечный бред, который будил в нём этот мальчик? Печалью, яростью? Да, Тёмный Лорд тоже мечтал об их единении, но всё в нём сейчас было обострено до предела, а по-другому выражать себя он не умел, хотя был уверен, что Гарри не найдёт его привычку чуть что впадать в бешенство хоть сколько-нибудь романтичной. — Ты тоже всегда был в моих мыслях. Гарри поёжился, и до Волдеморта только сейчас дошло, что мысли у них сейчас одни на двоих. — Было бы здорово, если бы... хм, понимаешь... если бы ты не думал об убийствах, пока меня обнимаешь. Тёмный Лорд погладил Гарри по левому виску и мягко признался: — Это будет непросто. Да, ты — моё будущее, но моё прошлое, мои мысли всегда будут тебе невыносимы. — Тогда просто начнём заново, — упрямо сказал Гарри. — Звучит легко и просто, драгоценный мой Гарри. Но ты юн, мне же почти семьдесят, и хотя я решил попробовать измениться, это дело небыстрое и непростое. — Тебе не надо изменяться, — Гарри провёл пальцами по рёбрам Волдеморта, по груди, там, где билось сердце его нового тела. — Ведь у тебя уже есть всё, что нужно. Тёмный Лорд собственнически сжал его пальцы, но не выдавил ни слова. Он сглотнул и отвёл взгляд. Всё же Гарри слишком юн и слишком переполнен надеждами. Он сам не понимал, о чём просит Лорда Волдеморта. — Да, выбраться из этого будет... трудно, — еле слышно прошептал Гарри, большим пальцем поглаживая руку Тёмного Лорда. В его мыслях вдруг мелькнул громадный, свирепый змей. — Но я смотрю на тебя со стороны и вижу то, чего не можешь увидеть ты. — Я... — неужели он настолько закостенел в своих убеждениях, что кажется угодившим в западню? Тёмному Лорду всегда казалось, что его достижения расширяют его горизонты, а не ограничивают их. Он, дальше всех зашедший по дороге к бессмертию, всегда презирал препятствия на этом пути. И на что сейчас намекал Гарри? На его эмоциональную нестабильность, на так часто накрывающую его пелену ярости или на то, что Волдеморт уже начал осознавать свои недостатки? — Тебе не надо изменяться, — мягко повторил Гарри. — Я видел тебя всего... я заглянул даже туда, куда не смотришь ты сам. Я видел твою душу, Том, и... — хоркрукс потянулся к его губам. — И она сильнее, чем ты думаешь. Если бы речь шла о чём угодно другом: о его проницательности, о силе — Тёмный Лорд находил в себе массу поводов для гордости — он тотчас же возразил бы, что ни на гран не сомневается в своих способностях. Но что касалось души... он ведь сам недавно убедился, насколько она хрупкая... немощная. Она стояла у самого края, готовая вот-вот сорваться в бездну. Тёмный Лорд замотал головой. — Сильнее, — упрямо повторил Гарри, обхватив его лицо. — Она разбита на осколки, она задыхается, но она всё равно невероятно сильная... Как жаль, что ты не понимаешь этого... И Волдеморт ощутил трепыхание в груди, почувствовал, как жадно тянется к Гарри ноющий осколок души. В нём не было силы. В нём вообще ничего не было, кроме наивных сантиментов. — Как ты умудрился разглядеть в уязвимости Лорда Волдеморта — в той самой его части, которую можно одолеть взмахом руки — силу? — Я считаю силой саму эту «уязвимость», — отрезал Гарри. — Без души… всё стало бы неважным… пустым. Какой в этом смысл? — Смысл в том, — прошептал Тёмный Лорд, — что всё и так было неважным… и пустым… до тебя. Гарри заткнул его поцелуем, оцарапывая ногтями шею, и Волдеморт всем телом ощутил, как колотится сердце мальчишки. — Чувствуешь? — выдохнул Гарри прямо ему в губы. — Для меня это нечто неповторимое. С чего ты взял, что это — слабость?.. Это чувство, оно такое… такое… — безграничное. Каким словом можно назвать нечто настолько непостижимое, засевшее под кожей? Нечто, от чего всё внутри переворачивалось? Поттер вдруг вскочил на ноги, разметав вокруг песок. Холодный морской воздух тут же обдал обнажённого Тёмного Лорда. — Вставай, — сказал Гарри. — Я докажу… Волдеморт обхватил себя за плечи. Он бы предпочёл, чтобы ему не доказывали невесть что, а опять обняли. — Что докажешь? — это прозвучало почти раздражённо. — Давай же, — нетерпеливо подначил мальчишка, — или тебе обязательно всё усложнять? Я сейчас всё покажу, — и он протянул руку. Тёмный Лорд принял её, не столько идя на уступку, сколько желая сжать эти тёплые пальцы. — Намекаешь, что меня ноги не держат от наших развлечений? Гарри ухмыльнулся в свете луны. — Сейчас я покажу тебе кое-что получше. — Получше? — недоверчиво вздёрнул брови Волдеморт. — Теперь я обязан это увидеть… веди, милый Гарри. — Тебе понадобится палочка. — О?.. — Тёмный Лорд хищно улыбнулся и призвал палочку из тиса. Разве на свете существовала магия, с которой он, Лорд Волдеморт, был незнаком? Он накинул на плечи мантию, защищаясь от прохладного бриза, и Гарри повёл его вниз по берегу, пока ступни не продавили влажный песок, а холодный прибой не омыл ноги до лодыжек. Мальчишка остановился, прислонился к нему тёплой обнажённой спиной, а потом обхватил его руки небольшими ладонями и обнял себя ими. Они проделали это так просто — без малейшего намёка на неловкость или неуклюжесть — будто нечто привычное. Что-то похожее происходило между Волдемортом и Нагини, но только похожее, ведь это… это было словно воплощённый наяву их общий сон. Они единым целым замерли перед мерцающим далёкими звёздами океаном. А потом Гарри откинул темноволосую голову Волдеморту на плечо и посмотрел на него. — Закрой глаза. Тот окинул его подозрительным взглядом, но послушался. Гарри погладил его запястья, тепло дыша в шею, и пробормотал: — Да, вот так. Теперь подумай о том, как мы здесь оказались. — Подумать об аппарации? — растерялся Тёмный Лорд. — Или ты говоришь абстрактно? Гарри ущипнул его за руку, и даже с закрытыми глазами Волдеморт почувствовал его улыбку, как чувствовал ступнями холодную воду. — Не умничай. Я говорю о нас. Счастливых здесь и сейчас. — Как мы здесь оказались… — задумчиво повторил Тёмный Лорд, вспоминая, что привело их к этой самой секунде: от первых снов до бегства от всего мира; он стоит на заснеженной улице, и поцелуи Гарри клеймят его обещаниями, их прошлая ночь и эта ночь… Пальцы на ногах поджались, глубже зарываясь в мокрый песок. — Сосредоточься на этих воспоминаниях, — мягко зашептал Гарри ему в шею. — Закупорь их. Представь во всех красках. Получается? И он пытался вспомнить мельчайшие детали: колючий ветер в лицо, дыхание Гарри, его руки и голос… то, как всё внутри переворачивалось, как что-то расцвело в груди, когда Гарри потянулся к его губам… их первый поцелуй… безумная радость, от которой перехватывало дыхание… и — вдруг осознал он — это была не только радость Гарри. Это у него щемило сердце, когда его обхватили за шею, даря поцелуй за поцелуем. Тёплые пальцы Гарри — здесь, наяву — обхватили левое запястье, вытягивая руку с палочкой. — А теперь повторяй за мной: Expecto Patronum. Волдеморт будто очнулся ото сна. — Я не могу, — он покачал головой и попытался отстраниться. Половину седьмого курса Том Риддл безуспешно пытался сотворить патронуса, и позориться сейчас перед Гарри он не желал. Всё, на что его тогда хватило: одурачить иллюзией профессора Кеттлберна, чтобы попасть в Азкабан для эссе по Уходу за магическими существами. Старый дурак так и не понял, что его обвели вокруг пальца. Мальчишка не уступал. — Можешь. То, о чём ты сейчас думал, вызывало правильные чувства. Просто сосредоточься на них и произнеси заклинание. Попробуй. — Я не могу, — прошептал Волдеморт, — это невозможно. Гарри вздёрнул бровь. — Ты говоришь со змеями. Ты воскрес из мёртвых. Умеешь летать без долбаной метлы. Невозможное — как раз по твоей части. — Я… подчинить дементоров можно и по-другому, и я… я пытался… шесть месяцев подряд. Каждый день. — Том, — Гарри повернулся к нему, обхватил лицо ладонями и прижался лбом ко лбу. — Закрой глаза и сосредоточься. Волдеморт даже не заметил, каким именем его назвали, ведь сейчас, в эту самую минуту, он превратился в старосту Хогвартса, которому никак не давалось единственное заклинание. Он послушно закрыл глаза и буркнул: — Expecto Patronum. Как и ожидалось — ничего. — Я твои мысли читаю, не забыл? — сухо напомнил Гарри. — Ты не сосредоточился. Волдеморт зашипел и переступил с ноги на ногу на шероховатом песке. Оплошать перед этим неучем Поттером совершенно не хотелось. И он снова попытался воскресить все детали того чудесного утра на Диагон Аллее, прежде чем снова произнёс заклинание. Сорвавшаяся с кончика палочки серебристая дымка растворилась в воздухе. Тёмный Лорд вздохнул. — Превосходно! — просиял Гарри. — Видишь, это уже что-то… а теперь сосредоточься получше. Вспомни о чём-нибудь хорошем… самом лучшем… лучшем, что с тобой происходило, и представь, что это произошло только что… И Волдеморт подумал о прошлой ночи. Когда исчезло всё, кроме их связи. Когда Гарри предложил ему свой разум, тело и душу, и он ответил тем же: отрицание, счастье, ярость, страсть и невозможная любовь… — Expecto Patronum! Совершенно чёткий Патронус галопом сорвался с кончика тисовой палочки, взмахнув гривой. Он, словно сотканный из лунного света, прогарцевал вокруг Тёмного Лорда, пронёсся по чёрным волнам и вернулся обратно. А Волдеморт только и мог, что смотреть на него с отбивающим в такт копытам сердцем.

— — —

— Твой патронус... это же... — лошадь. Мысли смешались, пока Гарри переваривал произошедшее. Откуда у Волдеморта такой... травоядный патронус? Но потом он вспомнил занятия с отрядом Дамблдора в прошлом году... патронусом Джинни тоже был жеребец... — О, — выдохнул Гарри и нащупал ладонь Тома, переплетая на тисовой палочке их пальцы. Искать счастливое воспоминание долго не пришлось: улыбка Тома, пока они, кружась, парили над Лондоном. Раскатистый смех, перемежающийся поцелуями под самыми облаками... — Люблю тебя, — шёпотом признал Том, крепко его обнимая, — любовь моя, — сказал он с мокрыми от слёз щеками. Из палочки Лорда Волдеморта вырвалась серебряная тень, но то был не олень. Змея. И она всё росла и росла, развеивая все сомнения. Секунда, и за лошадью по воде мчится василиск, игриво прикусывая её за ноги, но не пытаясь поймать и сдавить. — Мой олень! — выкрикнул Гарри и прожёг Тома взглядом. — Ты испохабил мой патронус! — Что ж, — Волдеморт ухмыльнулся раздосадованному мальчишке. — любовь моя, я признаю поражение. Это определённо самое забавное событие за сегодня.