Моя Долгожданная

POV Вики

Находясь на небесах уже неделю, я подружилась со своей соседкой Мими — дочерью демона Мамона и просто самой лучшей демоницей, душа которой намного светлее каждого второго ангела. Моё общение с этой безбашенной девушкой началось совсем обычно, всё же не молчать нам, живя в одной комнате. Но за разговорами знакомства мы и нашли множество общих тем. Ночные разговоры являлись определённым волшебством. Мы ведали друг другу о своих жизнях, рассказывая о интересных произошедших историях. Пили прекрасный чай по особому рецепту Мими, который отличался своим насыщенным ароматом цитруса, а вкус был для меня крайне необычен, что-то между зелёным чаем с послевкусием всех возможных фруктов, и смеялись с глупых шуток. Что, в принципе, сейчас и происходит. Мы сидим на большом подоконнике, уложенном подушками, в нашей комнате, залитой блеклым лунным светом, что наводит атмосферу уединённости и откровенности. — Ты говорила, что у тебя не было парня на Земле. А я смотрю и не понимаю: почему? Ты интересная и привлекательная девушка, которой по земным меркам — двадцать три года, в чём была проблема? Отшивала всех и ждала особенного? Или же дело в другом и ты по девушкам, а мне не сказала, м? — игриво ухмыляется Мими, но её серьёзный взгляд, кричащий, что ответ должен быть дан немедленно, так как она по-настоящему недоумевает и хочет узнать причины, заставляет меня сдаться. — Ты даже не оставляешь мне выбора, дочь Мамона! — демонстративно закатываю глаза, отставляя кружку чая. — Рассказывай, я жду! — настаивает на своём дьяволица, упрямо смотря мне в глаза. Я же согласно качаю головой, давая понять, что наш разговор непременно состоится. — До восемнадцати лет я даже не задумывалась о парнях, у меня не было к ним особого интереса. Были друзья парни, но романтического влечения как-то не возникало, но я не фригидная, если что, — уточняю этот важный момент, поднимая указательный палец вверх. — Я была занята учёбой, своими хобби, собой. Ведь мама, как ты знаешь, умерла, когда мне было всего пять лет. Отец всё время проводил на работе, а после, когда мне было семнадцать, сбежал от меня со своей любовницей в другой город под сказкой, что его перевели туда по работе, и он так не хочет меня оставлять, — горькая усмешка выходит из меня, а одинокая горячая слеза былой боли скатывается по щеке. Мими же, смотря на меня с опечаленным взглядом, кладёт ладони поверх моих в знак того, что она рядом, что готова разделить моё прошлое. «— Привет, пап! — крикнула девушка, заходя домой. — Здравствуй, дочка, — показался мужчина из-за угла коридора. На вид мужчине было лет сорок пять. Одет он был в простые брюки тёмно-голубого цвета и тонкий серый вязанный свитер. — Ты ужинал? — интересуется Вики, снимая белые кроссовки. — Нет, заработался сегодня, — оправдывается. — Пойдём на кухню, поужинаем вместе и поговорим, — слова отца звучали немного нервно, словно скрывали правдивый занавес за напускной заботой. Но мужчина уже скрылся за угол коридора, заходя на кухню. — Что-то случилось? — тон отца смутил её, поэтому она поплелась за ним, хмурясь в смятении. Зайдя на кухню, девушка увидела накрытый стол на две персоны. А главным блюдом была обожаемая ею лазанья. — Ты сам всё это приготовил? — недоумевая, спросила девушка, в ответ ей пришёл кивок головой в знак согласия. — Тогда действительно что-то произошло, — подтверждая свой ранее заданный вопрос, молвит Вики. Отец только посмеялся речью дочери и сел за стол. Девушка последовала его примеру, заняв место напротив. Они принялись за ужин. На удивление блюдо было по истине вкусными, учитывая то, что её отец не увлекался готовкой. — Ты хотел поговорить, — напомнила Вики, отпивая сок. — Да... — мужчина немного задумался, положив локти на стол, но встретив потерянный взгляд дочери, продолжил. — Мне предложили новую работу с зарплатой намного выше нынешней, — повествует отец, укладывая подбородок на скрепленные в замок ладони. — Так это же здорово! — улыбается Вики, откладывая вилку на край тарелки. — Неужели ты не рад? — Эта работа в другом городе и штате, — пристально следя за реакцией дочери, проговорил мужчина. — И я понимаю, что здесь, в Нью-Йорке намного больше перспектив для твоего будущего, нежели в Бостоне. Поэтому я не потащу тебя за собой. У тебя здесь друзья, предстоящая учёба в университете, я пойму тебя. Познаешь взрослую самостоятельную жизнь, дом останется на тебе! — такое заявление звучит больше принуждением, а не действительной заботой. — Но как я останусь одна? — из всех вопросов в её голове она задала именно этот, ведь после смерти матери она впервые ощутила одиночество, хоть с ней рядом и находился отец. А сейчас это одиночество так и готово поглотить её полностью, сжирая в своей непроглядной тьме. — У тебя же есть друзья, — робко пожимает плечами мужчина. — Да и я буду прилетать на праздники к тебе, — он словно подкармливал дочь ложными надеждами. — Я не буду отговаривать, это твоё решение, и я уважаю его, — тихо проговорила Вики, а в душе бушевал ураган, который вырвется наружу, как только девушка останется наедине с собой. — Ты не обижаешься? — вкрадчиво спросил отец, смотря на дочь, которая давит из себя милую улыбку. — Нет, что ты, я не могу на тебя обижаться, — парирует девушка, нервно замахав руками. — Я рада за тебя. — Спасибо! — взяв ладонь дочери в свою, проговорил отец. «Спасибо...» — пронеслось в голове Вики, как что-то оглушающее. — Когда ты уезжаешь? — немного опечалено сказала дочь, но после вновь улыбнулась, понимая, что отцу нужна поддержка. — На выходных. — Через два дня? — вскрикнула Вики, не понимая такой спешки. — Да, но я только вчера согласился, поэтому и для меня эта новость оказалась ударом, что так быстро, — в голосе просачивается ложь, но Уокер-младшая этого не замечает в силу своей молодости и наивности. — Ладно, не важно. — Вики не хотелось сейчас выяснять то, почему он раньше не сказал ей о предложенной новой работе, будто она ему и не родная вовсе. — Мы проведём эти дни вместе, до твоего отъезда? — с надеждой был задан вопрос, однако её ждёт полное разочарование. — Я бы с радостью, но мне надо ещё на этой работе закончить дела. У Вики окончательно потерялся аппетит. Проглотив вязкую слюну, с комом в горле девушка проговорила: — Уже поздно, а тебе завтра рано вставать. Да и у меня есть дела, — соврала девушка, ведь сейчас лето и она ничем толком не занята. Однако она просто хочет скрыться от своего папаши. — Я пойду, оставишь посуду в раковине, я утром помою, — встав со стола и положив тарелку в раковину, которую предварительно решила замочить, девушка пошла к лестнице. — Спокойной ночи, пап, — не оборачиваясь сказала Вики, уже поднимаясь по ступенькам. — Спокойной ночи, доченька. Девушка поднялась в комнату, заперла за собой дверь на замок, легла на кровать и уперевшись головой в колени тихо заплакала, ощущая своё одиночество в этом ничтожном мире, где её бросил даже родной отец». — А потом я совершенно случайно узнала, что в этот чёртов Бостон он перебрался исключительно из-за того, что туда перевели не его, а его пассию. Да и оказалось, что он просто жаждал уехать с ней куда подальше, чтобы я не мешалась, — слёзы так и льются по щекам от старой обиды и предательства отца, единственного любимого человека на Земле при жизни. — Они так глупо спалили свою контору. «Через месяц после переезда отца, а также своей самостоятельной жизни, девушка рисовала очередную картину на заказ и звонила своему папе. Они созванивались раз в три-четыре дня. Вики не хотелось отвлекать его от новой работы, ведь она занимала почти всё его время. На том конце ответили на звонок: — Да, здравствуй, Вики, — в телефоне раздался писклявый женский голос и девушка мрачно посмотрела на абонента, но там светилась привычная надпись «Папа». — Здравствуйте. А вы?.. — пытаясь хоть как-то сформулировать свою речь и непонимание от сложившейся ситуации, спросила Вики, осознавая всю глупость своего замешательства. — Ты что, Вики? Не узнала меня? Это же я — Мэрил! — радостный и искренний голос прозвучал на том проводе, однако Уокер точно не раздела подобного настроя. «Мэрил, Мэрил, Мэрил? Что? Пассия отца? Он же говорил, что они не сошлись характерами и прекратили общение! Что происходит?» — так и проносились вопросы в голове Вики, пытаясь сообразить, как вести себя в разговоре дальше. — Ой, что вы, Мэрил, конечно, я вас узнала! — нагло лжёт, приложив ладонь ко лбу. — Просто не сообразила сразу, голова забита другими вещами. А где папа? — задала она, наверное, самый главный вопрос, который только мог её волновать. — Твой отец на собеседование ушёл, ищет работу, но думаю его одобрят на эту вакансию, он как никто другой её заслуживает! «Что она несёт?»: так и звенел объяснимый вопрос в юной голове Вики. — А, да, он что-то мне говорил, — решившись прикинуться дурочкой, продолжила Уокер. — Мы с вами так давно не виделись, Мэрил. Да и не разговаривали. Расскажите о вашем переезде, а то папа мне мало, что говорил. Я его понимаю, ему некогда. — Вики прекрасно понимала, что несёт несуразный бред. Но также она знала, что Мэрил, если мягко говорить — туповатая, поэтому на разговор вывести её было легче, чем пятилетнего ребёнка. — Правда? Конечно же я расскажу, — радость так и лилась с уст женщины. — Мы же с твоим отцом ещё полгода назад решились на переезд, а мне и работу здесь предложили, нам даже место выбирать не надо было. Вот Пол и поддержал меня, сказал, что это судьба нам переехать в Бостон. Мы здесь и квартиру нашли, такая шикарная! Так, о чём это я?.. Ну... Вроде бы всё. Ой, нет, у меня есть новость! Точнее новость с твоим отцом! Он почему-то не хотел тебе говорить, наверное, решил, что тебе пока рано знать, но мне кажется давно пора! Срок то приличный, думаю. Мы с Полом ждём ребёнка! У тебя скоро будет братик! Не выдержав потока изречений, что выходил из поехавшей Мэрил, Вики сбросила звонок, ошарашенная накрывшей её с головой реальностью». — Во всей этой ситуации меня шокировало только то, что отец меня обманул. Это было для меня предательством. Я бы поняла его, если бы он рассказал мне сразу обо всём, но он решил всё скрыть, — тыльной стороной ладони вытираю дорожки предательских слёз, а Мими уже во всю меня обнимает, успокаивая. — Так наше с ним общение и сошло на нет. Но я и не жалею, хоть он и отец, который меня воспитывал и обеспечивал, но он оказался для меня предателем. Такую ложь простить я не в силах, — медленно разрываю наше объятие с Мими, продолжая повествовать о случившемся. — Я тогда уже и зарабатывала на картинах хорошо, поэтому обеспечивала себя сама, так что в этом поддержка от отца тоже была не нужна. Так и поселилось во мне это одиночество. Да и было для меня это приличным ударом, поэтому ушла в творчество по полной и вообще перестала со многими общаться. Все друзья стали лишь знакомыми. И опять же, парней я не искала, а они не интересовались мною. — Вики, это ужасно и мне такого не понять, — конечно, тебе не понять Мими, у тебя же самый лучший отец по твоим рассказам, чему я безмерно рада от всего сердца. — Если ты не хочешь продолжать, не надо, — с печалью и неким сожалением в зелёных глазах глядит на меня Мими. Но сегодня я хочу излить свою душу, не оставляя в нашей дружбе подводных камней. — Я и правда не готова пока что полностью рассказать тебе всё остальное. Не потому, что я не доверяю тебе, нет. Я как раз-таки чувствую, что на тебя можно положиться. А потому, что я никому и про отца не рассказывала, мне тяжело было об этом говорить, но сейчас я почему-то чувствую, что груз с сердца спал, — поглядываю на поникшую дьяволицу, у которой слезятся глаза, и благодарю Шепфа, что мне досталась такая подруга, хоть и после смерти. — В двадцать лет меня пытались изнасиловать мои бывшие друзья. — Мими ахает, прикрывая рот ладонью, а слёзы скатываются по её румяным щёчкам. — Думаю, это объясняет, почему парня у меня не было последующие два с половиной где-то года, до самой смерти, если говорить точнее. Хотя за месяц до аварии я начала общаться с одним пареньком, но уже без разницы на это. На подробности, как эти они пытались изнасиловать меня, я не готова вести речь. — Это же ужасно, Вики. Прости, что вообще начала эту тему, — она снова кинулась на меня, заключая в свои тёплые объятия. — Прости. — Всё нормально. Это было давно, просто гложило меня, но теперь мне легче, правда, — улыбаюсь, почувствовав неимоверную лёгкость в душе. Даже от посещений психолога мне так хорошо не было. — Я надеюсь, — мило улыбается демоница, сверкая глазками. — Знай, что ты всегда можешь мне всё рассказать, и я тебя выслушаю и поддержу, — спрыгивая с подоконника, воодушевлённо уверяет Мими. — Пойдём в кровать! Завтра первый урок у Фенцио, тебе надо выспаться. Мы легли на мою кровать, укрывшись тёплым пуховым одеялом. Ласково обнимая друг друга, мы молчали, но Мими решила прерывать нашу воцарившую идиллию тишины: — Завтра должен вернуться с задания наш друг, — с неким интересом уверяет Мими, но я её бестактно перебиваю. — Наш? — непонимающе смотрю на неё, отодвинувшись, дабы разглядеть её лукавое лицо. — Наш с Ади, — уточняет подруга, ухмыляясь. — Люцифер. — Тот сын Сатаны, про которого без умолку твердят дьяволицы? — смешок вылетает из моих уст, потому что забавно наблюдать за таким рвением раздвинуть ноги перед какой-то важной напыщенной персоной. — Ага, и считают, если он их трахнул, то они непременно заслуживают титул будущей королевы Ада, — фыркает недовольно Мими и морщит носик. — Максимум им уготовлена роль фавориток. — А ты ревнуешь? — насмехаюсь над угрюмым выражением лица дьяволицы. — Дурёха! — подруга выдаёт смешок от моих явно наиглупейших слов. — У меня же родственная душа есть! — Ты меня с ним так и не познакомила! — наигранная обида искажает моё лицо, а на губах растягивается озорная улыбка. — Познакомлю я вас! — Мими шуточно пихает меня в плечо и поправляет свою копну волос, откидывая её назад. — А почему тогда дьяволицы считают, что станут королевами Ада, ведь у этого Люцифера наверняка тоже есть предначертанная? — лицо Мими молниеносно приобретает смятение от моего неучтивого вопроса. — У него нет родственной души, и, наверное, не будет, — печаль так и сочится из уст дьяволицы, выражая переживания за друга. А я, не понимая ответа, решаю уточнить этот момент: — Почему? — Он порождение Ада, сын падших, исчадие Ада, называй как хочешь. И из-за этого он уже долгие столетия не может найти свою единственную, точнее уже и не пытается. Скорее всего, Шепфа так наказал его родителей за предательство, обрекая их сына на вечное одиночество. И могу сказать тебе — это страшная мука — быть чувственно неполноценным и не разделять своё бессмертие с любимым существом. — Мими притихает, давая себе время на обдумывания такой важной для неё темы. — Мне жаль его, потому что я видела его боль и переживания на этот счёт, а потом он ещё больше закрылся в себе, говоря, что ему и одному хорошо, — подруга тяжело вздыхает, поправляя одеяло. — Но я прекрасно знаю, как он жаждет своей предначертанной и хочет быть любимым. — Это всё так печально, — не находя других слов, отвечаю, понимая, что быть одиноким действительно сложная штука. — Но..? — Я поняла твой вопрос, — прикладывая свой пальчик с шикарным маникюром к моим пухлым губам, Мими меня останавливает, а я недоумённо свожу брови к переносице, готовясь слушать дальше. — Люциферу всё равно нужна будет женщина для того, чтобы продолжить свой род, раз у него нет родственной души, а эти шлюхи на это и готовы, даже с учётом того, что у них есть предначертанные. Фу! — лицо Мими принимает гримасу отвращения к такому образу жизни. — Поэтому и считают, что Люцифер и выберет их матерью своего ребёнка, а они станут королевами. Только вот так не хочет Люци, так хочет его отец. А Лилит всё же против, чтобы у её сына был ребёнок от какой-то неотёсанной фаворитки. Но даже если такое произойдёт, то через лет двести, не меньше, — это срок, который поставил Сатана, так как он хочет передать трон Люциферу. Срок такой только из-за Лилит, она верит, что Люци обретёт родственную душу. И я тоже надеюсь, потому что он заслуживает счастье, а не вечного страдания, — утыкается мне в шею носом подруга, заканчивая подробнейшие пояснения. — Мне его жаль. А как понять, что тот или иной твой предначертанный? — После того, как тебя оскорбят, появляется метка. У всех пар они разные. У меня вот такая, — оголяет своё хрупкое плечо Мими, открывая мне вид на ромбик, в середине которого расположены рога, а под ними полумесяцем венок цветов. И я удивляюсь такой красивой метке, которая навечно будет украшать её тело. — После каждого оскорбления твоё тело бросается в агонию и появляется глубокий порез, неподвластный регенерации, то есть, заживает долго и оставляет жуткий шрам. У меня есть такой один, — она оголяет бедро и я наблюдаю розовый нарост кожи на одну треть её бедра. — Но шуточные или любящие "оскорбления" , по типу «дурёха» или «глупенькая», не приносят вреда. — Это ужасно, как вообще он посмел тебя оскорбить, зная последствия? — Всё нормально, я оскорбила его тоже, — довольно хихикает Мими. — Во время измены также горит тело, но только эти же порезы вскрываются и из них начинает хлестать кровь. Такого у меня не было, слава Шепфа! — Звучит страшно, — единственное, что могу выразить я, морально отходя от поучительной лекции Мими. Подруга лишь смеётся моему ответу, и мы решаем отдаться сну, но вот только я вспоминаю, что мы отошли от темы, поэтому тихо уточняю: — Ну так возвращается ваш друг, и что? Ты не закончила мысль. — А! Я вас познакомлю! — Мими улыбается, а я не недоумеваю, зачем мне общение с сыном Сатаны? — Он хоть и не переносит непризнанных, но ты другая, Вики, думаю, вы поладите. — Ага, прям горю желанием завести знакомство с ним. — Не паясничай! — по-доброму фыркает Мими, укладываясь поудобнее. — Новые знакомства всегда хороши, тем более он мой друг детства, друг Ади и приятель Сэми, потому что это единственная парочка геев-предначертанных, и они всегда вместе. А ты, Вики, тоже наш друг, поэтому мы вас и познакомим, дабы не было после разлада в общих компаниях. — Хорошо, хорошо, — сонно соглашаюсь, и отправляюсь в царство Морфея, так как силы продолжать беседу покидают меня.