Раковины

Кацусиро был встревожен. Подготовка к предстоящему сражению шла полным ходом. Все в деревне, начиная от самураев и заканчивая крестьянами, чем-то занимались — а его отправили патрулировать окрестности. «Тебе пойдёт на пользу немного внимательности», — заключил Камбей, посылая юношу на пост. Мальчику казалось, что учитель даже не хотел скрывать беззлобного смешка. Кацусиро упорно хотел делать что-то более полезное. Но понимал — его занятие, хоть и казалось простым, было важно для других самураев и деревни. Бандиты могли делать вылазки или вести слежку — любое подозрительное движение должно было быть замечено, а попытки движения — пресечены. За недолгое время в деревне Кацусиро выучил каждую тропку в ближайшем лесу. Он даже выделил любимый маршрут — от Канны через лиственную рощу и к маленькой речушке. Он сидел у неё в первый вечер в Канне, а юные крестьянки следили за ним из кустов в полной уверенности, что молодой самурай их не видел. В этот раз он решил проследовать той же дорогой. Кацусиро смотрел на цветы и слушал пение птиц высоко в кронах деревьев. Он думал, что всё это может быть скоро разрушено, сожжено, отравлено. Бандиты ни перед чем не остановятся — они уничтожат всё на своем пути, и тогда Канна оставит после себя лишь пепел. Нельзя этого допустить. Кацусиро нервно стиснул зубы и посмотрел вперёд. Знакомый силуэт у реки вывел из размышлений. «Господин Кюдзо?..» Кацусиро нахмурился. Он не ожидал увидеть здесь молчаливого самурая. «Разве он не должен тренировать крестьян?» Тут же Кацусиро вспомнил, что занятия с крестьянами начинались после полудня. Сейчас стояло раннее утро. Старший самурай сидел над водой и внимательно вглядывался во что-то у самого берега. Не посмотрел на Кацусиро — но юноша понял, что он услышал его приближение. — Господин Кюдзо? Лёгкий поворот головы — заметил. Но не прогнал. Кацусиро сел рядом и посмотрел в реку. Сквозь прозрачную рябь воды сверкали небольшие раковины — коричнево-чёрные, овальные, как камушки. «Он смотрит на мидии?» Кацусиро нахмурился. Он был удивлён, но не подал виду. Кюдзо, словно почувствовав смятение юноши, посмотрел на него и вздёрнул острый подбородок. Он долго собирался с мыслями, прежде чем начать говорить. Со всей его серьёзностью это выглядело немного странно. Наконец, он спросил: — В вашей провинции есть легенды о духах… которые живут в раковинах? — Духи раковин? — невольно улыбнулся Кацусиро. Он ожидал от Кюдзо чего угодно, но не интереса к местным сказаниям. — Я слышал о них. Они похожи на маленьких детей и спят в ракушках, как в колыбели. Говорят, они живут только в самой чистой воде. — Это правда… — Кюдзо помолчал, подбирая слова, — что они могут исполнять желания? — Не знаю, — Кацусиро пожал плечами. — Я никогда их не видел. Ещё давно мой учитель истории говорил, что когда-то нашёл духа раковины, и тот исполнил его желание. Только отказался говорить, какое, — Кацусиро нахмурился. — Сказал, я ещё мал, чтобы такое слышать. Кюдзо коснулся пальцами глади воды. Тонкие, изящные. Сложно было поверить, что этими руками было оборвано… наверное, очень много жизней. — Увидеть бы одного. — Зачем вам? Кацусиро не понимал, что творилось в голове старшего самурая. Как он мыслил, чего хотел на самом деле — вряд ли бы юноша получил ответы на свои вопросы. Но вот — раковина, и маленький дух в её створках. — Интересно, — Кюдзо наклонился ниже к воде и добавил. — Там, откуда я родом, раковины — лишь способ пропитания. Про них нет историй. Здесь — есть. Кацусиро посмотрел на маленькие мидии в речушке. Коснулся одну пальцем — холодная и шершавая. Прозрачная вода переливалась на солнце. — Откуда вы? — осмелился спросить Кацусиро. — С севера. — Север большой. Кацусиро никогда не бывал в северных землях — и никогда не хотел. Туда мало кто ходил, мало кто возвращался. Он слышал, что север полон диких животных и ядовитых растений, невиданных здесь. Ещё там, в непроходимых чащобах, жили варвары и дикари, которые поклонялись луне, как своей жестокой богине. Однажды в детстве Кацусиро видел самурая, вернувшегося с севера. На рыночной площади он собрал вокруг себя толпу зевак и рассказывал небылицы. В его историях было много ужасных вещей, но лишь одна по-настоящему впечатлила маленького Кацусиро. Самурай говорил о людях-волках — огромных разумных зверях, которые могли принимать человеческий облик по собственному желанию. Их племена прятались в тенях лесов, а когтистые лапы бесшумно ступали по земле. Они были гораздо больше местных волков — и куда опаснее. Толпа только рассмеялась — в подобные сказки никто не поверил. Но самурай, не желая оставаться в глазах людей бесчестным лгуном, распахнул верхнюю часть кимоно, обнажив ужасный шрам на груди. Глубокий и кривой, плохо заживший, он не был похож на след от клинка — да и выжить после такого удара катаной было невозможно. Его явно оставил кто-то очень крупный. Люди всё равно не поверили. Они, успокаивая себя, сочли это раной от когтей очень злой собаки. Но маленький Кацусиро понимал: никакая собака, даже самая большая, не могла нанести такую травму. Тогда он несколько лун боялся волков. Ему казалось, что во дворе родового поместья мелькают звериные тени, клацают зубами и стучат когтями по каменным дорожкам садов. В одну из ночей Кацусиро проснулся от дикого воя где-то вдалеке. Он забился в угол и плакал, пока его не нашли слуги. Утром мальчик узнал, что сторожевая собака поймала вора. Кацусиро было стыдно вспоминать свою трусость — хоть он и был ребёнком. — Вы давно там не были? — Давно. Кацусиро снова тронул раковину. Ему казалось, что моллюски внутри съёживались от каждого прикосновения. — На севере есть истории? — осторожно спросил он, заметив, что обращался, скорее, к раковине или, даже, к реке, чем к сидевшему рядом Кюдзо. — Смотря, что ты про него слышал. — Что там живут дикари, которые танцуют под луной, и… — Кацусиро запнулся, поймав на себе укоризненный взгляд Кюдзо. — Простите. Кюдзо коротко усмехнулся. Его не сильно задели слова мальчика. Он понимал, что Кацусиро не со зла не дружил с языком. — Есть несколько историй. — Расскажите! — Кацусиро воодушевлённо повернулся к самураю. — Я ничего не знаю о северных преданиях. — Хорошо. Ты слышал о людях-волках? Кацусиро сразу же вспомнил самурая из детства и его страшный шрам на груди. И как потом боялся ночей и луны, светившей в окно. — Я слышал о них, — подтвердил Кацусиро. — Но не знаю правды. — Правда в том, что среди глухих северных лесов бродят огромные волки, которые могут сбрасывать шкуру и сливаться с людьми. Ты никогда не узнаешь, кто перед тобой — зверь или человек. А забудешься, подпустишь близко, — Кюдзо склонил голову — так, что волосы почти закрыли глаза, — они убьют тебя и съедят твоё сердце. Юноша промолчал. Север — жуткое место, и истории там такие же. Мрачные, злые, с примесью крови и запахом холодного ветра. Ему показалось, что он снова маленький мальчик, который боялся ночей. — Это может быть и сказкой, которая учит, что внутри каждого живёт зверь. Здесь нет волков, — добавил Кюдзо чуть тише. — Я не испугался. — Скажи это бандитам, когда встретишь их лицом к лицу. Кюдзо поднялся с земли и отряхнул плащ. Прежде чем уйти, он коротко посмотрел на Кацусиро. Юноша заметил, что во внешнем виде самурая, в его походке и лице, было что-то звериное. Худое тело, длинные руки, осторожные движения — как у хищника на охоте. Глаза — алые, до ужаса спокойные. Проводив самурая осторожным взглядом, Кацусиро вспомнил слова самурая. Того самого, из детства. «У тех волков — красные глаза».