Встреча

Солнце играло резными тенями на земле. Светлые пятна сливались в большие, а те дробились на мелкие, делая землю и стволы деревьев пятнистыми как шкура ягуара. Воздух был напоен запахом цветущей магнолии, а птицы неустанно щебетали, сливая свои голоса со множеством других лесных звуков. По узкой тропе ехал молодой всадник. Тени листьев скользили по его смуглому лицу и черным блестящим волосам, играли на боках тонконогого коня цвета воронова крыла. Посадка всадника была уверенной и непринужденной, осанка прямой, а поза расслабленной и полной достоинства. Весь вид и одежда молодого человека выдавала в нем коренного уроженца Флориды. Рубашка, расшитая причудливыми узорами, штаны из тонкого сукна, большой нож у пояса и мокасины могли бы сказать стороннему наблюдателю, что перед ним индеец. Но, приглядевшись внимательнее, тот понял бы, что эта мысль верна лишь отчасти: черты лица молодого человека были правильными и куда более мягкими, чем у исконных жителей Страны цветов. Тогда наблюдатель мог бы сделать правильный вывод: перед ним метис. Только смесь индейской и европейской крови могут дать такой смуглый, но не темный оттенок кожи и смягчить резкие черты детей лесов. Покачивающийся в такт движениям всадника головной убор из перьев грифа говорил о том, что это не простой воин, а военный вождь. Гордая посадка головы, прямой взгляд и волевая складка губ выдавали в нем энергичность и дар вести людей за собой. Однако сейчас было в его темных глазах что-то такое, что могло бы навести на мысли о глубокой затаенной тоске. Казалось, всадник двигается по давно знакомому пути, совершенно не глядя по сторонам, чтобы запомнить дорогу. Чем дальше ехал молодой человек, тем больше признаков волнения отражалось на его лице. Смутное предчувствие гнало его вперед. Видеть его никто не мог: мало кто знал этот лес лучше него, ведь он с детства бродил этими тропами в погоне за быстрыми оленями и юркими птицами. И жил он тогда совсем недалеко отсюда… Оставив позади лес, метис выехал на берег ручья и стал подниматься вверх по его течению. Вскоре поток вывел всадника к заброшенным полям. Когда-то здесь выращивали маис и батат, но вот уже несколько лет никто не нарушал тишину этого места. Заросли травы расступились и глазам воина предстал дом. Красивая усадьба в испанском колониальном стиле. Но и она носила следы запущенности: лужайка перед крыльцом совсем заросла, скрыв под собой тропинку. Ставни с облупившейся краской покосились и в целом дом походил на землю, на которой он стоял: дремлющий и ожидающий, когда появится тот, кто вдохнет в него жизнь. Видя эту картину запустения, юноша подивился тому, как мало нынешний владелец плантации обращает на нее внимания. При мысли о человеке, из-за которого его семья была вынуждена покинуть свой дом, губы метиса невольно скривились в презрительной усмешке. Впрочем, она довольно быстро исчезла, оставив на лице выражение тихой грусти. Что ж, раз он сюда приехал, повинуясь непонятному чувству, то почему бы не съездить и на остров, где он провел столько незабываемых дней в обществе сестры, лучшего друга и… В тот день он во время охоты увидел на земле странные следы. Это были отпечатки ног человека и небольшой собаки. Они были перекрыты свежими следами крупного аллигатора. Тройная цепочка тянулась на довольно большое расстояние. Удивившись, он решил пойти по ним дальше, посмотреть и выяснить причину такого странного совпадения. Он привык доверять своей интуиции, не раз выручавшей его. А она кричала об опасности. Следы вывели его к одному из флоридских колодцев. Поначалу, подходя к нему, юный охотник, слышал в отдалении плеск и радостные женские голоса. Они щебетали и голос их сливался с гомоном тысячи птиц. И вдруг все изменилось. Сначала откуда-то со стороны послышался срывающийся от тревоги мужской окрик. Юноша расслышал часть фразы: - … тра! Выходи скорее из воды! Ему что-то весело ответил женский голос. Но ее собеседник снова выкрикнул предостережение. Пауза. И тут время стало сжиматься со скоростью растянутой пружины. Послышался громкий визг, потом выстрел и почти сразу - всплеск, будто кто-то нырнул. Затем торжествующий вой зверя и плеск воды, какой раздается, когда кто-то быстро плывет. Охотник уже не думал. Предчувствие беды гнало его через густые заросли со скоростью пули. Он в несколько прыжков преодолел последний рубеж и увидел страшную картину: двое, юноша и девушка, изо всех сил плыли к берегу бассейна. А за ними по пятам неслась смерть. Отвратительное серо-зеленое создание с открытой пастью приближалось к людям с огромной скоростью. Юбка девушки уже почти была в зубах хищника, каждый из которых был острее кинжала. Всплеск. Аллигатор не отвлекся. Слишком занят добычей. Отлично. Время снова замедлило бег. Он будто смотрел на себя со стороны. Опереться о плечо рептилии, подтянуться, прыгнуть на спину, сжать коленями бока чудища. Ага, почувствовал! Теперь, пока тот не опомнился, одним движением выхватить нож и всадить в глаз аллигатора, единственное уязвимое место, до которого он мог сейчас дотянуться. Быстро, как учил отец. Получилось! Теперь можно уходить. Забившийся в агонии зверь ушел под воду, утягивая его за собой. Улучить момент и оттолкнуться ногами от чешуйчатой спины. Обессиливший от боли, он позволил беспрепятственно с себя соскользнуть. Берег. Несостоявшиеся жертвы уже приходят в себя. Светловолосый юноша, по виду его ровесник, то широко открытыми глазами взирает на издыхающего аллигатора в пруду, то переводит взгляд на него, все еще не веря в свое избавление. Охотник снисходительно принимает от молодого человека слова благодарности. Возмущенно отказывается от денег, но при взгляде на подаренную винтовку смягчается. А потом он перевел взгляд на лежавшую неподалеку юную девушку, почти ребенка. Она уже пришла в себя, приподнялась на руках и тоже обратилась к нему. Ее глаза были глубокого синего цвета, какие бывают только у людей, в чьих жилах течет северная кровь. Длинные ресницы отбрасывали легкую тень на скулы, а высыхающие волосы приобретали оттенок расплавленного золота. Кожа была светлая, слегка загоревшая. На щеки постепенно возвращался румянец. Она что-то сказала, он даже ответил. Хотелось просто стоять, смотреть на нее и улыбаться. Он очень надеялся, что пресловутая индейская невозмутимость скроет ту бурю, которую поднял в его душе один взгляд этих невероятных глаз. Они стали его самым ярким воспоминанием о том дне и многих последовавших за ним... - Здравствуй, Лисичка! – в конюшню впорхнула девушка в зеленой амазонке и протянула угощение маленькому белому пони в одном из денников. – Поехали прокатимся! Лошадка мягко взяла из рук хозяйки кусочек сахара и позволила себя оседлать. Утро было волшебным. Солнце еще не дышало зноем, а ласково касалось своими лучами лица, обещая вернуть ее коже тот легкий загар, который, как говорили, ей очень шел в детстве. В пансионе редко удавалось понежиться в лучах солнца, которое она так любила. И дело не в том, что на севере оно греет совсем иначе, а, скорее, в том, что все эти пять долгих лет она не находила места, где могла бы так свободно дышать, наслаждаясь каждым моментом, как в родных краях. Такое полузабытое детское чувство. Ей очень нравилось проводить каникулы с родителями и братом, но в мыслях и сердце навсегда остались бескрайние леса и саванны Флориды, ее живительные источники, извилистые ручьи и ласковое солнце. А именно сюда отец и мать приезжать им запрещали. И все дело было лишь в том, что они с Джорджем вздумали водить дружбу с семейством метисов, живших неподалеку. Она много раз спрашивала себя, могла ли появиться и окрепнуть эта дружба, случись она при других обстоятельствах? И каждый раз приходила к выводу, что, вряд ли они четверо могли бы забыть друг друга. Слишком сильным оказалось родство душ. Хотя брат за все эти годы ни разу не заговорил о семье Пауэлл. Но то, что он, как и сестра, при каждой встрече упрашивал родителей провести следующие каникулы дома, наводило Вирджинию на мысли о том, что и брат скучает по тихим дням в обществе юного охотника и прекрасной Маюми. Вирджиния часто вспоминала молодую индианку. Она, должно быть, выросла замечательной красавицей. Она и пять лет назад обращала на себя взгляды окружающих. Ха-ха! Даже Джордж не устоял. Девушка улыбнулась своим мыслям. «Ах, как замечательно было бы вновь увидеть Маюми и ее брата!» В последние дни она все чаще возвращалась мыслями в то время, когда ничто не омрачало их жизни. Тогда они с Джорджем были предоставлены сами себе и пользовались неограниченной свободой. И часто свое время, почти каждый день, они проводили в обществе брата и сестры Пауэлл. Сейчас, перебирая воспоминания, она почти уверилась в том, что ее брат тогда увлекся Маюми. И, кажется, взаимно. Однажды они приехали на остров посреди реки, где часто проводили время. Пока молодые люди охотились на пернатую дичь, девушки, весело щебеча, плели венки, ведь на полянах росло столько прекрасных цветов! Посмотрев друг на друга, девушки обменялись украшениями и рассмеялись: они сплели друг для друга цветочные гирлянды, которые удивительно им шли. Яркой и смелой Маюми очень к лицу были красное и белое, тогда как ей самой подруга подарила венок из цветов синих оттенков. Они распустили волосы и бегали босиком, представляя себя феями из сказок. Когда они кружились, взявшись за руки и позабыв обо всем на свете, то внезапно увидели, что вернувшиеся охотники стоят и откровенно любуются ими. Ах, каким смешным было выражение лица у Джорджа! Он стоял и смотрел на подругу так, будто увидел королеву Меб. Понимание пришло к Вирджинии много позже, когда она вспоминала эти дни, глядя в свинцовое северное небо из окон пансиона. А тогда она только мельком скользнула взглядом по юношам, наслаждаясь танцем. Восхищенный взгляд молодого Пауэлла тогда немного смутил Вирджинию, но его лицо очень быстро приняло обычное невозмутимое выражение. Они вчетвером уселись на траве в тени раскидистой пальмы, стали что-то рассказывать друг другу и не могли наговориться. Взгляды, которые метис изредка бросал на нее, повергали девушку в тихий трепет. А рядом такими же взглядами обменивались ее брат и его сестра. А через неделю их разлучили… Вороной, повинуясь движению хозяина, поехал вверх по берегу притока Суони и вскоре всадник увидел небольшой остров посреди реки. Воспоминания охватили молодого человека: здесь все напоминало о беспечной юности, отзываясь в сердце щемящей тоской. Зачем он приехал сюда? У него теперь совсем другая жизнь и долг перед соплеменниками, приютившими его семью. Зачем он рвет свою душу на кусочки, вспоминая о том, что потеряно так давно? Внезапно до его слуха донесся шелест травы: кто-то ехал через лес на противоположном берегу реки. Метис тронул коня и скрылся за густым кустарником. Он заехал далеко от владений семинолов. Не будет ничего хорошего, если его обнаружат здесь. На берег выехала белая лошадка. Изящное животное легко ступало по зеленому ковру. Казалось, что пони плывет по лугу. На спине кобылки восседала всадница в широкополой шляпе с вуалью. Она сидела в седле столь непринужденно, что ее можно было принять за лесную нимфу. Ее зеленое одеяние ниспадало широкими складками и эффектно контрастировало с белоснежной шерстью пони, гармонируя с окружающей ее буйной растительностью. Всадница остановилась и спешилась. Привязав белую лошадку к ветке дерева, она немного прошлась вверх по берегу, сняла шляпу и бросила ее на траву. Пристально вгляделась в речную гладь и пышную зелень острова. Раскинула руки и подняла лицо к ласковому утреннему солнцу. Его лучи засверкали в ее локонах цвета расплавленного золота. Тихое восклицание сорвалось с губ молодого вождя: он узнал всадницу! Воздух был свеж и наполнен ароматами цветов. Вирджиния вдыхала его и не могла надышаться. Здесь все осталось таким, каким она помнила. Повинуясь непонятному чувству, она начала кружиться, глядя на чистое синее небо и улыбка озарила ее прекрасное лицо, а щеки разрумянились. Ха-ха! Если бы ее сейчас увидела чопорная мисс Торнтон, преподававшая им в пансионе основы этикета, она бы лишилась чувств, увидев лучшую выпускницу, бродящую подобно дикарке по зарослям и позволяющую ветру перебирать свои локоны длинными прозрачными пальцами. Однако, не только ветер был свидетелем ее маленькой слабости. Уловив краем глаза мимолетное движение, девушка посмотрела на противоположный берег реки и замерла: там был индеец в уборе из перьев грифа верхом на большом вороном коне. До нее доходили слухи о том, что стремление правительства Соединенных Штатов выселить семинолов с их земель привело к разладу среди племен. Далеко не все соглашались переселиться в резервации, оставив родину. Ходили слухи о неизбежности войны. Однако до сих пор никто не видел воинственно настроенных индейцев в этих краях. До сегодняшнего дня. Она всматривалась в воина, лицо которого скрывала густая тень листвы и не могла заставить себя сделать ни шага. Он пока ничем не проявлял своих намерений. Лишь пристально смотрел на нее, будто желая запомнить. Странное дело: она не испытывала ни капли страха. В ответ на этот пронизывающий взгляд она ответила ему тем же. Воин сделал шаг вперед. Солнце осветило его лицо и Вирджиния, вскрикнув, бросилась к самой кромке воды. Индеец, больше не таясь, направил коня в реку и через несколько минут он уже стоял перед девушкой, не сводя с нее блестящих черных глаз. И было в них столько сдержанной радости, что сердце ее зашлось от восторга. - Я напугал вас, мисс Рэндольф? – Он слегка наклонил голову. - Пауэлл! – Выдохнула она, вглядываясь в лицо воина и находя в нем черты давно потерянного, но не забытого друга. – Вы… - Я… - ответил он с едва уловимой улыбкой. Он изменился, но ровно настолько, чтобы говорить не о юноше, но о молодом мужчине. Детские черты лица стали резче, но это его совсем не портило, скорее, напротив, придавало ему какого-то дикого шарма. Взгляд был невозмутим, но в нем плясали такие знакомые теплые искры. Вирджинии на миг показалось, что время повернуло вспять. - Я… слышала о том, как ваша семья лишилась дома – Девушка опустила глаза, будто гнусный поступок совершила именно она. – Несколько дней назад, когда я только приехала, Аренс Ринггольд был у нас и похвалялся тем, что его отец купил плантацию у вашей матери. А дальше я уже не успокоилась, пока не выведала у знакомых все подробности. Как это отвратительно! Пауэлл презрительно дернул уголком губ. - Однажды эти люди сполна получат то, что заслуживают. Обещаю вам! - А я вам обещаю, что вы получите назад свое имение! Не знаю когда, не знаю как, но я это сделаю. Ради дружбы, которая нас когда-то связывала и, надеюсь, еще связывает. Во время этой пылкой речи щеки Вирджинии раскраснелись, а глаза сверкали как два океана. Он откровенно любовался ее лицом, жестами, манерой держаться. Милая робкая девочка выросла в свободолюбивую и яркую юную женщину, готовую отстаивать то, что ей дорого. И тут до него дошел смысл сказанного ею. - Конечно, связывает! Однако, мисс Рэндольф, держитесь подальше от этих негодяев. Не предпринимайте ничего, что могло бы навредить вам или вашим близким! - Не стоит об этом волноваться. Я не буду совершать необдуманных поступков. Я тщательно спланирую каждый шаг. Как видите, - продолжала она более веселым тоном, - вам просто не о чем волноваться! - После всего сказанного я был бы куда более спокоен, если бы рядом с вами находился надежный человек, который не дал бы вас в обиду… ваш брат… он тоже вернулся? - Джордж окончил с отличием училище в Уэст-Пойнте и получил назначение в форт Кинг. Он приезжал домой ненадолго, а затем отправился на службу. - Вуф! Форт Кинг… - задумчиво протянул Пауэлл. – Что ж, возможно, мы скоро увидимся с Джорджем Рэндольфом. - Вы едете туда? В такое неспокойное время?! - На следующей неделе объявлен сбор старейшин всех племен в этом форте. Нас хотят любыми способами заставить подписать договор-согласие на переселение. Эти псы не гнушаются ни уговорами, ни подкупом. – В его взгляде сверкнула ярость. - Что вы планируете делать? Тот Пауэлл, которого я знаю, никогда бы не согласился с такой несправедливостью! - А он и не согласится. Чего бы это ни стоило. Даже если договор подпишут предатели вроде Оматлы, большинство семинолов готовы сражаться за свои земли и ни за что не покинут их. - А вы? Вы тоже будете сражаться? – У нее не получилось скрыть тревогу. - Мое место вместе с моим народом. Война нам не нужна, но клянусь, что если эти белые собаки будут строить козни, то они узнают что такое гнев семинолов. - Будьте осторожны, Пауэлл. – Тихо попросила она. - Вы тоже… Вирджиния. Повинуясь какому-то безумному порыву, он схватил ее тонкое запястье своими руками и крепко его сжал. - Пора. - Пора – эхом откликнулась девушка, и вся печаль мира заплескалась в синих глазах. Он отпустил ее руку и сделал шаг в сторону своего коня, потом еще. Сейчас он уедет и… - Пауэлл! Мы ведь увидимся снова? – Откуда в голосе столько силы и горечи? Он обернулся и радостно, почти по-мальчишечьи, улыбнулся: - Мне бы хотелось на это надеяться, мисс Рэндольф! - Приезжайте после сбора вождей. Я часто гуляю в этом лесу. Приезжайте и расскажите мне о Маюми. - Тогда до встречи! И да хранит вас Бог!