***
— Это несправедливо, Ньют Саламандер ни в чём не виноват, — голос Альбуса Дамблдора долетал до запертого паникой сознания Ньюта будто через слой ваты. — Он подверг жизнь ученика опасности, — второй голос принадлежал директору Финеасу Блэку, и он был беспрекословен. Директор Блэк всегда имел славу властного и жёсткого человека, который твёрдой рукой правит школой и всегда радеет за правое дело. — Но… — Альбус попытался возмутиться и защитить своего любимого ученика. — Нет! — твёрдые нотки в голосе директора Блэка в одночасье перерезали крылья будущему Ньюта Саламандера. Оставалось каких-то восемь месяцев до завершения школы, но вина, взятая за другого человека, перечеркнула светлое будущее Ньюта. Лита Лестрейндж, его подруга с первого класса, очень любила разного рода эксперименты над живыми и неодушевлёнными существами. И вот такой эксперимент чуть было не стоил жизни их сокурсника. У Литы была истерика, ведь за опасность жизни другого человека грозит исключение из школы — Лита очень боялась, что родители будут злиться на неё — тогда Ньют просто взял всю вину на себя, защищая единственную подругу. Теперь же он стоит перед захлопнувшимися воротами Хогвартса, сжимая в руках мешочек с галлеонами, который сердобольный Альбус Дамблдор дал ему, пожелав удачи. Повернувшись спиной к школе, в которой провёл свои счастливые шесть лет, Ньют побрёл в сторону Хогсмида, надеясь, что там сможет подумать о дальнейшей жизни. Сжимая в одной руке чемодан, второй он придерживал полы шарфа — была поздняя осень, ветер нещадно кренил к полу лёгкие предметы, а чёрное небо грозилось пролиться дождём — Саламандер, перебирая ногами, будто столетний старик, шёл прямо, смотря себе под ноги. Деревушка встретила его приветливыми огоньками в окнах и запахом булочек с корицей. Ньют непроизвольно втянул носом воздух и облизал губы, будто пробуя эту вкуснятину. Но придаваться мечтаниям было некогда, на повестке дня стоял вопрос: «Что делать дальше?». Семья явно уже в курсе инцидента: брат опять будет гневно попрекать его, а бабушке с дедушкой явно опять будет не до него. Очень жаль, что мама не дожила до этого времени — Ньют хоть и не хотел её расстраивать, но мама всегда его поддерживала. Поэтому, усевшись на влажную скамейку, Саламандер поставил свой чемодан по правую руку и опёрся на него, задумчиво блуждая взглядом по фасадам домов. В голове было пусто, будто ветер вместе с тучами выгнал и его мысли из головы. Сунув руку в карман, Ньют уверенно сжал мешочек и поднялся, сейчас главное переночевать, а утром отправиться домой, потому что именно сегодня ему не хотелось в родительское поместье. Будто какое-то чувство скреблось на задворках его сознания, но Ньют не мог определить, что это значило. Решительно встав со скамьи, Ньют привычным движением взял чемодан в правую руку и подошёл к двери бара «Три метлы», но зайти не успел — кто-то чуть не сшиб его с ног, выходя из бара. Этот кто-то попытался удержать молодого человека от падения, схватив за кисть левой руки, и Ньюта в ту же секунду прошибло электрическим разрядом. Видимо, человек испытал то же самое, потому что с его стороны послышалось тихое: «Ох». Во время столкновения Ньют рефлекторно зажмурил глаза, но разряд заставил их открыть и упереться в пуговицы пальто. Чёрные блестяшки приветливо завлекали, поблёскивая в свете ближайшей вывески. А если честно, Ньют боялся поднять взгляд и увидеть лицо человека, ведь он понял, что это его соулмейт. Соулмейт — редкое явление, которое сопровождает относительно малую часть магов. Иными словами соулмейт — родственная душа, что предназначена тебе свыше. Чтобы понять, твоя это половинка или нет, нужно либо прикоснуться к ней, либо увидеть метку, парную твоей. Ньют, сколько себя знал, всегда спрашивал у мамы, что это такое на его левой груди. Мама всегда отвечала, что есть где-то его родственная душа, которая ждёт его и с которой он будет идеально совместим. До десяти лет Ньют плохо понимал значение слов, но когда мама умерла, прямо перед поступление в Хогвартс, Саламандер нашёл книгу про соулмейтов, специально оставленную матерью для него. Там рассказывалась всё: как появились первые соулмейты, что это такое, как распознать своего соулмейта и главное — значение меток. И сейчас, ощущая расходящиеся короткие импульсы тока по своему телу, Ньют чувствовал, как его метка ожила — щекотка пробежалась по груди, но уходить не думала. Очень сильно захотелось почесать то место, но Ньют лишь немного повёл плечом, что заставило прийти в себя человека, который крепко сжимал его руку. Мужчина — по телосложению это был именно он — аккуратно оторвал свою руку от запястья Ньюта и медленно поднёс к его подбородку. Тёплые пальцы сжали кожу не сильно, но ощутимо, заставляя Ньюта поднять голову кверху. Саламандер подчинился воли более сильного и уже через секунду бездумно вглядывался в чёрные глаза, что соблазнительно поблёскивали. Губы мужчины изогнулись в улыбке, а Ньют задержал дыхание, любуясь совершенством. — Привет, — бархатные нотки в голосе мужчины, словно голос сирены, влились в уши Ньюта, заставляя поёжиться от внезапного возбуждения, прокатившегося мурашками вдоль позвоночника. Ньют не ответил, пытаясь совладать со своим дыханием, мужчина же наслаждался замешательством подростка и магией, что морским бризом циркулировала между ними. — Всё хорошо? — мужчина невесомо погладил большим пальцем ямочку на подбородке Ньюта, тем самым ввергая его в ещё большее смятение. Ньют же не знал куда себя деть: голос обволакивал его, лишая рассудка, руки заставляли сходить с ума, а магия горным потоком била по напряжённым нервам похлеще Круциатуса — Саламандер ни разу не испытывал на себе это заклинание, но многое о нём знал. Мужчина же, поняв, что подросток уплыл в дебри своего сознания, принимая новое для себя ощущение, не стал ещё больше донимать его, а решил переместить в более удобное место для выяснения дальнейших отношений. В том, что они будут, он не сомневался, потому что чувство встречи со своей родственной душой била по мозгам похлеще Огневиски. Но он пока что мог держать себя в руках, за годы работы директором Отдела магического правопорядка он смог выработать в себе контроль над эмоциями. Переместившись с так и не пришедшим в себя подростком к себе домой, мужчина попытался убрать руку, чтобы всё-таки выяснить, что за фрукт ему достался, но подросток вдруг резво притянул его к себе и впился в губы поцелуем, сметая остатки контроля мужчины. Правда, поцелуем это можно было назвать с натягом — это было завоевание территории, устанавливание прав на свою собственность. Языки играли в древнюю, как мир, игру, переплетаясь между собой; зубы прикусывали нижнюю губу, оттягивая её на себя; влажное дыхание — одно на двоих — распаляло не хуже Возбуждающего; а приглушенные стоны заставляли крепко сжимать руками предплечья партнёра, чтобы не упасть на пол от переизбытка ощущений. Спустя десять минут мужчина всё-таки смог оторваться от своего чуда, подмечая лихорадочно блестевшие глаза, припухшие губы и частое дыхание. — Подожди, — тихий шёпот разрушил тишину помещения, Ньют чуть вздрогнул, приходя в себя и смущённо смотря на мужчину. — Про… простите, — Саламандер покаянно склонил голову, проговорив это полу. — Посмотри на меня, — мужчина опять взял подростка за подбородок и заставил поднять взгляд. Ньют сглотнул, но подчинился, встречая игривый взгляд. — За что ты просишь прощения? — Я… — хоть лицо Саламандера и было направлено прямо на мужчину, но взгляд блуждал вокруг, опасаясь встретиться глазами с глазами, — я не знаю. — Зачем тогда говоришь, раз не знаешь? — мужчина наслаждался смущением подростка, подмечая малейшие детали. Едва заметные веснушки на носу; искристые, цвета мёда, блики в голубых глазах; чуть влажные кудри каштанового цвета волос и сладкий запах. — Я растерялся, — подросток вдруг уверенно встретил взгляд мужчины, но плавно спустился к губам. — Допустим, — мужчина кивнул, отпуская подбородок парня и отходя на шаг. Ньют вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал. — Будешь чай? — вдруг внезапно спросил мужчина, разворачиваясь спиной к Саламандеру, скидывая с себя чёрное пальто и взмахом руки отправляя его на вешалку. Ньют восхищённо проследил за его действием. — Не откажусь, — пожав плечами, подросток размотал свой шарф и также снял пальто. Мужчина через плечо глянул на него и повторил действие с его одеждой, отправляя её на вешалку. Ньют жадно разглядывал своего соулмейта, пытаясь запомнить как можно больше деталей. Первые ощущения от принятия своей родственной души чуть схлынули, давая время на обдумывания. Но мысли в голове Саламандера упорно не хотели становиться в правильный порядок и носились по сознанию, истошно вопя от переизбытка эмоций. Он чуть тряхнул головой, пытаясь уложить всё по полочкам, но это действие не помогло, тогда он обречённо выдохнул, смиряясь с ситуацией. — Так как, говоришь, тебя зовут? — мужчина отточенным до автоматизма движением нагрел воду в чайнике и заварил две кружки ароматного напитка. — Нью… кх, — Ньют чуть прокашлялся, возвращаясь на грешную землю, — Ньютон Саламандер. — Красивое имя, — мужчина посмаковал необычное имя подростка и представился, — Персиваль Грейвс. — Очень приятно, — Саламандер кивнул, с благодарностью принимая горячую чашку, наполненную до краев, с мятным чаем. — Итак, молодой человек, расскажите мне немного о себе, — Персиваль сделал глоток жидкости и расслабленно откинулся на спинку стула, приготовившись слушать историю. Ньюту ничего не оставалось делать, как рассказать о себе. Рассказа вышел длинным, но занимательным. Персиваль его не перебивал, запоминая историю жизни своего соулмейта. Но когда Саламандер закончил, Грейвс стал задавать вопросы, которые по ходу истории заинтересовали его. Так они плавно подошли к теме соулмейтов. — То есть ты считаешь, что я твоя родственная душа? — Персиваль заинтересованно посмотрел на Ньюта. — Да, — Ньют кивнул, — я сейчас докажу, — отогревшись и поняв, что мистер Грейвс ничего плохого ему не сделает, Ньют осмелел. Не давая себе передумать, Саламандер быстро стал расстёгивать пуговицы своей рубашки, чтобы показать мужчине метку. Грейвс внимательно наблюдал за действиями подростка, жадно поглощая взглядом открывшиеся участки чуть загорелой кожи. Ньют же не стал полностью расстёгивать рубашку, а остановился на середине и уверенным движением распахнул в стороны ткань. С груди парня на Персиваля игриво смотрела татуировка в виде лисы с множеством хвостов, поигрывая ими. Грейвс усмехнулся — подросток всё-таки повёлся на его провокацию, открывая ему самое сокровенное — но в то же время сам стал расстёгивать пуговицы жилетки и рубашки, чтобы показать свою метку парню. Ньют же даже не дышал, впитывая как можно больше, чтобы запомнить эти идеальные изгибы мужчины. Вот его взору предстала подкаченная грудная клетка — мужчина встал и окончательно избавился от верха — и впалый живот с соблазнительной чёрной дорожкой волос, уходящей вниз за пояс брюк. Саламандер никогда не был в отношениях, но чётко для себя определил, что мужчины ему нравятся больше, чем женщины, поэтому так спокойно отнёсся к своей родственной душе. И сейчас его взгляд цеплялся за татуировку, что расположилась прямо под сердцем мужчины и чистила свои крылья и хвост. Дракон, ожившая метка, словно мартовский кот соблазнял лису Ньюта, завлекая порезвиться в пещере. И по барабану им было, что они, двое таких разных животных, смогли образовать пару. — Интересно, — оглядывая своего наконец-то ожившего дракона пробормотал Персиваль, — судьба любит шутить, но дракон и лиса? — Не просто лиса, — Ньют, улыбнувшись, покачал головой, — это кицунэ, лиса-оборотень. В древних мифах кицунэ мог превращаться в получеловека — уши и хвост всегда были при нём. — Допустим, — Персиваль не стал запахивать рубашку и сел на место, — но вот про драконов я что-то ничего такого не слышал. — Есть поверье, — Ньют немного подобрался, — что драконы — это перевоплотившиеся человеко-демоны, потерявшие свою любовь. — Хм, — Грейвс потёр переносицу, задумчиво рассматривая Саламандера. Ньют в ответ приподнял бровь в вопросе. Персиваль больше ничего не сказал, но улыбнулся. Так началась история двух нашедших друг друга родственных душ.***
— Ньют, прекрати, мы же договорились, никакого секса пока тебе не исполнится двадцать один, — Персиваль был непреклонен в интимном плане, крепко удерживая руку Саламандра от поползновения к самому сокровенному. Поэтому Ньют довольствовался поцелуями и иногда взаимной дрочкой без смешивания магических потоков — всё равно, что пить алкоголь без градуса. Довольно большая разница в возрасте сильно могла повлиять на молодой, неокрепший организм. Поэтому Грейвс считал, что магическое ядро должно сформироваться полностью, и только тогда можно будет соединять магию. Все доводы, приводившиеся Ньютом о том, что они соулмейты, разбивались вдребезги о непрошибаемую стену директора Отдела магического правопорядка, который думал, что знает больше всех. Вот и додумался — не дождавшись года до формирования ядра, Ньют заявил, что его посылают попутешествовать по странам в поисках новых неизведанных тварей, как самого молодого и подающего надежды Магозоолога. Споров было много, в основном Персиваль не хотел отпускать от себя далеко Ньюта, но умом понимал, что если Саламандер вбил что-то себе в голову, то его трудно переубедить. Стать успешным Магозоологом Ньюту помог Персиваль, посоветовав направить нерастраченную энергию в мирное дело. Ньют же давно и прочно любил возиться и узнавать много нового и интересного о фантастических тварях. Поэтому Грейвс совсем без задней мысли запихнул его в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними. Но два скучных года, проведённых в Бюро за переселением домовиков, до чёртиков надоели Саламандеру, поэтому он попросил Персиваля, чтобы тот помог ему перейти в другой отдел. Рабочих рук, к сожалению, не хватало только в Секторе фантастических тварей, но Ньют не расстроился, а даже обрадовался — это было ближе его натуре. Благодаря этому он смог продвинуться по карьерной лестнице и стать Магозоологом. Порешили на том, что Ньют успеет как можно раньше закончить своё кругосветное путешествие и вернётся обратно к Персивалю. Грейвс провожал Ньюта на корабль с тяжёлым сердцем, на душе кошки скребли обои когтями и противно завывали, требуя, чтобы Саламандер не уезжал. Но люди предполагают, а судьба располагает. Пришлось в крайний раз крепко сжать в объятиях такого родного, но любимого человека и страстно поцеловать на виду у всех — заявляя всем, что этот молодой человек его и точка! — и, прижав руки в молитвенном жесте к губам, отпустить с напутствием на всё хорошее и скорое возвращение. К сожалению, Ньют немного просчитался и заработался, увлёкшись своим горячо любимым делом, что смог вернуться только спустя девять лет. И вернулся не в Великобританию, из которой уезжал, а в США, город Нью-Йорк — куда переселился Персиваль, когда его повысили. Всё это время, что он путешествовал, Перси и Ньют вели активную переписку через международные камины — посылая письма, а то совам пришлось бы долго лететь — но последние полгода от Персиваля не пришло ни одного письма, и Ньют забеспокоился. В срочном порядке завершив все свои дела, первым же паромом Саламандер отправился обратно к своему соулмейту, решившись наконец-то заключить с ним полный магический обряд, связывающий пару навечно. Ну и покаяться заодно, мурыжить мужика за то, что тот такой привереда в плане секса и «до двадцать одного года, Ньют, ни-ни» — жёстко, пора и честь знать. Приключение в Нью-Йорке вышло знатное. Стоило только спуститься с трапа, как Ньют угодил в толпу митингующих, требующих убивать всех, кто был замешан в колдовстве. Тут-то столпотворение сыграло злую шутку — один из его питомцем сбежал, воспользовавшись тем, что Ньют отвлёкся на речи лидера митинга. Нюхлер, почуяв золото, резво проскользнул сквозь щель неплотно закрытого чемодана и был таков. Саламандер слишком поздно заметил, как чёрный комочек спешно скрывается в переулке, ведомый одним только ему инстинктом. Пришлось попотеть, чтобы поймать неугомонного зверька и, к сожалению, нажить себе неприятностей. Перепутанные чемоданы с не-магом, выговор от поймавшего его мракоборца — милая девушка с интересным именем Порпентина Голдштейн — и совсем не узнавший его Персиваль. Из-за боязни магов о Статуте секретности, Ньюта и — прошу, называйте меня Тина — девушку допросил сам Персиваль Грейвс, директор Отдела магического правопорядка — как хорошо, что Великобритания и США не изменяют своим принципам, называя отделы одинаково, или это прерогатива самого директора? — и чуть было не отправил на смертную казнь. Но, чудом избежав гибели благодаря сестре Тины, они смогли наконец-то разобраться, что происходит. Саламандер же задумался. Четыре года проведённых бок о бок с Перси не могли пройти так бесследно, что тот его просто напросто забыл, поэтому Ньют решился на отчаянный шаг, незаметно коснуться Грейвса и выяснить, что произошло. И такой случай предоставился довольно-таки скоро. По городу в своём обличии им было опасно передвигаться, поэтому, выпив Оборотного, Ньют и Тина незаметно проскользнули в МАКУСА, пытаясь найти там зацепку, что же происходит в стране. Пока девушка спешно рылась в бумагах Грейвса, Саламандер должен был его отвлечь, поэтому не придумал ничего умного, как нечаянно наткнуться на него с кипой бумаг, будто не заметил и коснуться кожи любимого. План был прост, как швейцарские часы и сбоев он не дал, да вот только Ньют не ощутил того трепетного чувства, когда совершенно случайно тронул за руку Персиваля. Совсем ничего. Как? Почему? Что произошло? Тем же вечером, заперевшись в комнате, Ньют споро разделся по пояс и немигающим взглядом уставился на свою метку сквозь отражение зеркала. Метка в ответ смотрела чуть грустным взглядом, но продолжала шевелить хвостами, что говорило об одном — его родственная душа жива. Облегчённо выдохнув, Ньют твёрдо пообещал себе разобраться в этом. И конечно же события опять закрутились вокруг него. Обскур, Гриндевальд и живой Перси без сознания. А дело было так. Узнав из документов, что Тина стащила — скопировала, Ньют — важные бумаги о подростке, что проживал в приюте и заметкой об Обскуре, стоявшей рядом с именем, они решили всё выяснить. В итоге их всех: мракоборцев, авроров МАКУСА, Альбуса Дамблдора и Ньюта с Тиной столкнули в тесном пространстве тоннеля метро, выйдя на след Гриндевальда. Альбус конечно же быстро раскусил своего давнего друга, а ныне врага, но тот не хотел сдаваться и, вызвав у подростка тёмный сгусток, что и являлся Обскуром, Геллерт попытался противостоять силам света. Но Ньют, знакомый с поведением многих фантастических тварей, смог усмирить странное существо — сгусток превратился обратно в подростка с ужасом в глазах. Гриндевальда схватили и допросили. Тот признался, куда спрятал тело Персиваля Грейвса, но усмехался и говорил, что навряд ли тот ещё жив. Ньют, узнав подробности из первых уст — Тину повысили до аврора МАКУСА — как мог и чем мог помог.***
И сейчас, сжимая в своей руке такую родную и до каждого шрама знакомую конечность, Ньют улыбался, вспоминая всё, что с ним приключилось. — Как же тебе идёт улыбка, — тихий шёпот на грани слышимости раздался в тишине, и Ньют мгновенно вскинулся, беря с тумбочки стакан воды и помогая напиться Персивалю. — Спасибо. — Я так беспокоился, думал, всё, потерял тебя, — Саламандер уткнулся в грудь Грейвса, пряча внезапные слёзы. Ему уже двадцать девять лет, негоже плакать как мальчик пятилетка. — О нет, Ньют, ты так просто от меня не отделаешься, — с каким-то предвкушением в голосе проговорил Персиваль. — Не сильно-то и хотелось, — глухо сказал Ньют, не отрывая лицо от груди соулмейта. Где-то в районе груди Саламандера счастливо зашуршала лиса, распушив шерсть, преподнося себя во всей красе. А дракон Грейвса уверенно разминал крылья, готовясь к первому соитию со своей самкой — волнительное действие, скажу я вам. Именно так Ньютон Саламандер знал, что Персиваль Грейвс совсем не Персиваль Грейвс. Ведь соулмейт — это родственная душа, которая ощущается, как продолжения себя.