Книжные дети

- Риока? Проходите, вас ожидают. - Спасибо, Варя, - я благодарно улыбнулся миловидной толстушке, занимающей в Горне и Молоте должность личного секретаря Седрика. Секретарша озадаченно моргнула, уставившись на меня как на привидение, а я быстро прошмыгнул мимо нее, загадочно улыбнувшись напоследок. Плевать на конспирацию – через три дня все это станет уже неважным. - Охотник! – Глава крупнейшей ремесленной гильдии Айнкрада даже немного приподнялся на стуле, чтобы поприветствовать меня – немалая честь. Я бы, наверное, возгордился, если бы в моих воспоминаниях не хранилась сцена, в которой я тащу этого могущественного человека на диван после их посиделок с Виктором. Если мне не изменяет память (а она не изменяет), Седрик, Степан Фролов в «доайнкрадскую» эпоху, владел на Той Стороне небольшим заводом по производству спичек – семейный бизнес. В SAO его привело врожденное любопытство и прокол дочери, отчисленной из универа за прогулы. Отобравший в качестве наказания нейрошлем Степан решил «всего одним глазком» глянуть на виртуальную реальность, о которой так много говорят в последнее время. Глупая история, не находите? - Милорд, - я склонился в вежливом полупоклоне, мимоходом отметив, что Хитклиф был бы мной доволен – я потихоньку осваивал правила хорошего тона. Как бы потом от них избавиться, когда мы вернемся в реальность?.. Если вернемся… - Присаживайтесь, Стражник, присаживайтесь, - Седрик улыбнулся мне своей фирменной холодной деловой улыбкой и, дождавшись, когда я устроюсь в глубоком кожаном кресле, продолжил. – Признаться, я был удивлен, когда Варисса сообщила мне, что со мной просит встречи знаменитый Охотник за головами. - Вы преувеличиваете, - я устало улыбнулся. – Я всего лишь притащил Страже несколько бандитов – не понимаю, почему из этого раздули такую шумиху. - Вы хотели сказать – выследили и схватили большую часть гильдии убийц, которая навела немало шороху на средних уровнях? - Это детали, - отмахнулся я. – Давайте оставим причины МОЕЙ известности в сторонке и поговорим о причинах ВАШЕЙ. - Вот как… Интересно… - протянул Седрик, делая вид, что не понимает, о чем я говорю. - «Золотые Руки». - Ах да, точно, уникальный ремесленный навык, - хлопнул себя по лбу этот артист. – Вы хотите, чтобы я выковал вам… клинок, если не ошибаюсь? - Да, у меня есть рецепт и ингредиенты. От вас требуется только немного постучать молотком по наковальне. Ну, и поделиться бонусами, которые дает оружию ваш навык. - А я-то уж думал, вы хотите попросить моей помощи в поимке очередного злодея… - Ну, в некотором роде так и есть, не правда ли? – улыбнулся я. – Но вы ведь вроде пацифист, не? - Помилуйте, да разве в этом мире можно остаться пацифистом? Да здесь любая малолетка метр с кепкой ростом может огреть тебя палицей по кумполу! А у современной молодежи ни тормозов, ни здравого смысла… Я не выдержал и рассмеялся. Пухленький ремесленник всегда умел смешить людей, только редко этим занимался – не по статусу. - Ладно, молодой человек, будем считать, что мы договорились. В честь ваших заслуг я даже не возьму с вас денег. Но с одним условием – не рассказывайте Варе! - Договорились! – Обрадовался я. Чего уж там – моя репутация только что сэкономила мне почти сто тысяч, - услуги лучшего кузнеца Айнкрада ценились высоко. Будет что оставить Александре в случае, если я проиграю… - Давайте сюда ваши ингредиенты с бумажкой – этажом ниже есть кузня. Первым на стол плюхнулся рецепт. Пробежав глазами по нему, Седрик изумленно поднял брови и задумчиво посмотрел на меня. Еще бы – кому, как не ему знать из чего были сделаны мои прошлые клинки. - Это будет необычный клинок… - Я в этом уверен. Забрав остальные ингредиенты, Седрик бросил мне «Жди здесь» и вышел вон, оставив меня в одиночестве наедине со своими мыслями. - Это должен быть чертовски необычный клинок! – прошептал я. Спросите, почему я был в этом так уверен? Когда я впервые взял в руки Гвардейца, когда-то бесконечно давно, я недалеко ушел от обычного подростка, каких миллионы кругом. Холодная закаленная сталь первого по настоящему МОЕГО клинка впитала в себя мой страх, что не оставлял меня первые месяцы нашего знакомства. В те далекие времена страх был моим самым верным спутником, исключая саму возможность того, чтобы я сражался в передней линии. Он парализовал мою волю, мешал мне думать и действовать, отдаваясь противной дрожью в коленках всякий раз, когда поблизости от меня свистела вражеская сталь. Этот страх умер во мне, когда Гвардеец был у меня в руках, в день, когда погиб Коберт и Армия, в день, когда сообщество Проходчиков познало горечь полного поражения. Тот брусок железа, что я отдал Седрику, впитал в себя мою решимость, когда я в одиночку бросился на толпу «викингов», способных с легкостью разорвать меня на полигоны. Бросился, чтобы дать нам шанс на победу. Где-то в недрах той кучки цифр, коей и был мой верный клинок, таится печать моего отчаяния и осознания неизбежности собственной смерти. Эта печать появилась там в тот момент, когда я, спиной к спине с Каной, отбивал атаки «викингов», наблюдая, как остатки моей жизни окрашиваются красным и начинают тревожно мигать в такт отчаянно стучащему в груди сердцу. Гвардеец был в моих руках, когда я впервые нарушил законы этого мира. Уверен, этот старый вояка до сих пор помнит, каково это – чувствовать, как перед твоей волей отступает реальность. А Хранитель… вместе с ним я доказал себе и всему остальному миру, что мое опрометчивое, невыполнимое обещание все же можно сдержать, даже если ценой будет моя жизнь. Он помнит о том, что меня устраивает такая плата. Все то, что помнят эти два клинка, пригодится в грядущей самой важной схватке в моей жизни. Столкновение двух идеологических полюсов Айнкрада: «Армия/Орден» и «Стража/Проходчики» - неизбежно. Пройдут недели, может быть – месяцы и Кибао сделает свой ход, попытавшись остановить прохождение игры и не нужно быть гением, чтобы догадаться, как на это отреагируют мои бывшие соратники. Пройдет совсем немного времени и этот мир узнает, что такое настоящая война – не с безмозглыми мобами, а с такими же, как ты людьми, которые сражаются за то, во что верят, по обе стороны баррикад. Никто не сможет остаться в стороне и Айнкрад очень быстро поделиться на два лагеря: «за» прохождение игры и «против». Добродушному пацифисту Седрику, у которого на Той Стороне осталась жена и дочь придется взять в руки оружие и сражаться за возможность к ним вернуться. Ветреной и задорной Повелительнице Зверей по имени Силика придется натравить своих нежно любимых питомцев на живых людей, чтобы иметь возможность вернуться и доказать, что смерть ее отца не была случайностью. Несгибаемой воительнице с преданным сердцем и бездной понимания в душе придется обрушить мощь «Двух клинков» на людей, за свободу которых она сражалась, потому что она не умеет сдаваться. Александре, девушке, способной прогнать из моего сердца любую печаль, придется стать убийцей, потому что дома ее ждет сын, который растет без матери. Я могу продолжать этот список бесконечно – у каждого из моих близких есть причина сражаться в грядущей войне. Сколько из них погибнет ради того, чтобы мы получили шанс вернуться в реальность? Я отвечу: возможно… все. Предположим, я пойду в Цитадель Союза и расскажу все о Кибао Рыцарям Крови. Предположим, что я, раскрыв свою личность, даже смогу убедить их в правдивости своих слов. Что дальше? Ответ прост – превентивный удар, который выльется… в войну. Это было бы правильным поступком, если бы почти полтора года назад я не дал своему погибшему другу обещание. Я сказал Стэну: «Больше никто не умрет». - Ну, вот и все, молодой человек, принимайте оружие! Обернувшись, я увидел, как непривычно серьезный Седрик протягивает мне рукоятью вперед длинный серебристый клинок с узким лезвием, широкой крестовиной и большим зеленым кристаллом на рукоятке. - Это действительно необычный клинок, - сказал кузнец, когда я осторожно коснулся пальцами обмотанной белой шершавой кожей рукояти. - Тяжелый… - прошептал я, крутанув его в ладонях. – Как его зовут?.. - Дающий Право. Я криво ухмыльнулся, почему-то совершенно не удивившись такому имени. - Ну конечно… Разве могло быть по другому? Поднеся остро заточенную сталь к губам, я еле слышно прошептал слова, которые повторял себе снова и снова вот уже полтора года. Эти четыре слова успели стать частью меня, казалось, что забери их – и от меня ничего не останется. - Больше никто не умрет.