Тебе придётся постонать для меня

      Урок шёл до ужаса медленно. Очередной предмет, очередной учитель. Для Пика нет разницы - всё одно, всё бессмысленно. До чего жизнь глупая штука. И чего все эти люди так беспокоятся о своём будущем? Какая разница, куда и на кого поступать? Через несколько десятков лет о твоей жалкой жизни все забудут. Жизнь до невообразимого скучна и бессмысленна, так зачем пытаться что-то делать? Не лучше ли плыть по течению, смирившись со всем этим унылым, серым дерьмом будней, повторяющимся изо дня в день, из года в год? Весь этот класс, наполненный жизнью и какими-то мечтами... Ему это было чуждо, он действительно не видел смысла в глупых грёзах, в выполнении домашки или том, где ему лучше учиться.      Коротко выдохнув, парень быстро обвёл взглядом класс, едва заметно хмуря брови: хотелось закурить. Делая вид, будто он что-то пишет, рогатый продолжал скользить взглядом по чужим спинам, несколько раздражённый собственными мыслями и желанием свалить...      Пик, хоть и учился на двойки-тройки, был далеко не глупым парнем, и все это прекрасно знали. При желании, пожалуй, он бы без труда выбился в отличники, только вот ни стимула, ни мечт, поддерживающих такое решение, у него не было. Были только "друзья" со схожими убеждениями. Друзья, к слову, его побаивались. Высокий, широкий в плечах, достаточно крупный Пик мог напугать не только своей наружностью. Чего стоил долгий пронзительный взгляд, так и обжигающий холодом, полный какого-то невероятного спокойствия и пофигизма вперемешку. Рассудительный тон, басистый голос тоже могли вогнать собеседников в лёгкий ступор. Когда хозяин баса начинал злиться или раздражаться, это прослеживалось куда более заметно: окружающие мигом затихали, заставляя рогатого невольно тихо ухмыляться такой своей победе, свысока оглядывая настороженный народец.       Обычно сдержанного и холодного парня мог выбесить своим существованием только один человек: Вару. Гибкий, взбаламошенный зелёноволосый, полный этой мальчишечьей придурковатости, которую предпочитал не игнорировать даже будучи уже в девятом классе. Он постоянно крутился где-то поблизости, в кучке остальных неинтересных одноклассников, с которыми Пик был вынужден общаться. Непривыкший показывать свой гнев без причины (а Вару умудрялся вызывать и такое просто своим существованием), рогатый, говоря с ним, коротко отшучивался, смеялся, делился историями, хотя глубоко внутри хотелось чем-то заткнуть эту резвящуюся перед глазами фигуру или, того лучше, с силой прижать к стене, парте, полу, чтобы он наконец перестал скакать! Наравне с раздражимостью мельтешила какая-то не то привязанность, не то заинтересованность, не то ещё что-то страно-непонятное, вызывающее лишь путаницу в мыслях и кучу различных вопросов. Иногда даже Пик замечал за собой что-то действительно неописуемое: вроде незначительной ревности, когда, в порыве очередных гейских шуточек, желая поразвлечь нескольких мадам в классе, Вару кто-нибудь из мальчишек повалит на парту, обнимет или наоборот, когда кудрявый сделает это сам. То, что он "клеился" к Зонту, если можно так назвать его вечные приставания, Пика тоже раздражало. Как бы собственнически и нагло это не было с его стороны, стоит всё же уточнить, что Вару и сам к нему частенько без причины лез: как бы невзначай, однако ж весьма открыто, вилял упругим задом, или неловко приобнимал за локоть, пока никто не видит, или коротко касался кончиками пальцев, опять же, как бы нечаянно, совершенно случайно и аккуратно. Но это не могло укрыться от внимания Пика. Он замечал это каждый раз, из-за чего всё чаще и заметнее мог бесится из-за выходок этой спортивной задницы по отношению к кому-то из класса. Парни замечали, как он хмурится, прожигая взглядом кривляющегося Варежку, но не решались что-то выпрашивать, принимая это как факт.       Последней каплей стала сценка на прошлой перемене. Рогатый, по иронии, сидел во главе образовавшейся компашки парней (только сигары и пистолета для вида и не хватало), молчаливо выслушивая рассказ Джокера об очередной катке, пока остальные коротко посмеивались о чём-то своём. Как вдруг к их скромной беседе подключился Вару, сначала мельтеша рядом, а после, потеряв, кажется, страх перед "главарём банды" окончательно, нагло усевшись на край парты прямо перед Пиком. Характер в классе Пик никогда особо не проявлял, да и его новые знакомые мало что знали о его уличной, "второй" жизни, так что мало кто обратил внимание на едва заметное удивление, мелькнувшее в его чёрных зорких глазах, а после и нотки бешенства, скрытые за полуулыбкой... Никто до этого перед ним ещё так не наглел... Кудрявый же, нарочно не замечая этого его поведения, лишь шире раздвинул ноги, чуть выгибаясь, продолжая со смехом рассказывать какую-то историю, заражая хорошим настроением и окружающих... Осматривая гибкое, стройное тело перед носом, Пикуша понял, что он просто обязан показать этому мальчишке его законное место. Вару хоть и казался легкомысленным, даже иногда туповатым и недальновидным, хитрить он всё же умел прекрасно, как и играть различные роли. Пик давно понял: зеленовласка знает, что творит, нарочно злит его - видно по хитрым, то и дело блестящим при каждой выходке глазёнкам, которые, по обыкновению, так же легко, невзначай, метаются на пару секунд к лицу Пика, чтобы рассмотреть его реакцию. Нет, Вару не просто знает, он открыто играется с ним, заглядывает в тёмные глубокие омуты чертовски привлекательных, в какой-то мере даже демонических, глаз, и считывает все эмоции, видит это раздражение, эти возмущение и ревность. Пик до сих пор не мог понять, как такой простой глуповатый паренёк мог быть единственным, кто способен заглядывать так глубоко в душу, в ЕГО невероятно холодную тёмную душонку.       Звонок вывел из мыслей. Пик запоздало очухался только тогда, когда класс по привычке заголдел: ребята повскакивали с мест, засобирались, желая поскорее свалить домой после муторного школьного дня. Щёлкнул свет над доской, парочка дежурных девчонок двинулась мочить тряпки, пока оставшаяся ещё одна пара дежурных неспешно, устало и лениво принялась поправлять парты и поднимать стулья за непутёвыми одноклассниками.       Почти вся компашка смылась. В этот раз рогатый задержался по глупости, сам виноват, что упустил своих. Наскоро закинув вещи в наполовину пустой портфель, парень, не прощаясь, незаметной тенью выскользнул из класса. В раздевалке уже было полно народу. Джо коротко отозвался о том, что сегодня им не по пути, Ромео давно ретировался куда-то вместе с Феликсом, Данте тоже где-то затерялся, впрочем настигнувшее одиночество Пика не расстраивало, всех этих парней он не считал не то, что друзьями, даже товарищами. Так, собеседники, способные развеять скуку в школе, не более...       Уже по пути домой, когда он топал по улице, ему вдруг бросилась в глаза знакомая фигура, мельтешащая впереди. Точнее, зад этой фигуры, на который он случайно наткнулся взглядом, пребывая в лёгкой задумчивости и по привычке смотря куда-то чуть ниже своего носа. Стуча пальцами по экрану, кажется выбирая трек, Вару неспешно, но всё равно как-то дёрганно, шёл по дорожке, наверняка с лёгкой лыбой на губах, пялясь в телефон, в этом Пик не сомневался. Осознание кольнуло как-то слишком неожиданно: совершенно одни на пустынной улице. Вот так удача... За воротами школы, тем более на значительном расстоянии от неё, Пик позволил себе как-то злобно ухмыльнуться, не переставая торжествовать своей удаче. Широкими шагами нагнав Варежку, рогатый схватил того за плечо, одёргивая на себя, из-за чего оба наушника вывалились из ушей кудрявого. Сначала не поняв, что произошло, зелёноволосый коротко оглянулся, едва успев подхватить провода техники, глупо похлопав неприлично большими по мнению Пика глазами, потупив взгляд. Только когда крепкая рука куда более тесно прижала его к чужой груди, укладываясь на плечах, он вдруг смешно встрепенулся, заметно занервничав. Пик упивался моментом, задерживая парнишку на месте, неприлично долго разглядывая названия песен в экране телефона, медленно склонившись ближе к Вару.       – Что слушаешь?... – помолчав, наконец бросил рогатый, впрочем, весьма дружелюбно. Однако лёгкой паники в глазах Вару не убавилось. Он молча зыркнул на руку, обнимающую его за плечи, и щёлкнул пальцем по боковой кнопке, выключая экран. До этого момента оставаться один на один со "здоровяком" (Вару был всё-таки ниже на целую голову, если не больше, и куда более тощим, хрупким на вид) ему не приходилось, а о "другом" лице Пика парнишка знал благодаря куче знакомых, так что нервничал всё сильнее, в панике забегав изумрудными глазами по округе. Он-то думал, что сегодня пройдётся до дома один, что Пик позабудет эту выходку как и десятки других, но в этот раз Фортуна явно отвернулась от него...       – Чего пришипился? – хищно ухмыльнулся рогатый шире. И в его лице проявилась эта короткая желчь, злое удовольствие, наслаждение чужой панике, которые он никогда не показывал прилюдно, только при мальчишках, только при своих. Да уж, действительно другое лицо, словно маску сменил... Или... Снял? На это Вару не нашёлся, что ответить, молча коротко облизнув пересохшие от накатившего страха губы. Он вдруг понял, что они с Пиком далеко не друзья, ощутил, как его напугал этот жест со стороны парня. Напугал, потому что они на улице совершенно одни, далеко от школы и без их общих дружков... – Думаешь, можешь повертеть своим задком и сбежать?... – ухмылка сошла так же быстро, как и появилась, возвращая приятному лицу холодность, серьёзность и отчётливое раздражение. Свободная рука вдруг оказалась в коротких светло-зелёных волосах, безжалостно сжимая мягкие пряди между пальцев, чуть оттягивая чужую головёшку назад, заставляя запрокинуть. Варежка смог лишь удивлёно-напуганно выдохнуть, даже не сопротивляясь, поражённый такой резкой, впрочем, ожидаемой сменой настроения.       – Когда играешь с огнём, нужно учитывать, что можешь обжечься... – Пик неожиданно чуть ослабил хватку, наклонился ещё ниже, шепча в самое ухо, щекоча дыханием и кончиками губ. – Ты знаешь, что я ужасный собственник?... – наслаждаясь во всех смыслах ахуевшем и напуганным одновременно лицом пацанёнка, рогатый искоса прожигал свою жертву внимательным, цепким взглядом, замечая, как розовеют чужие щёки и краснеют кончики ушей. – Так что будь умницей, у тебя теперь есть хозяин... – чуть громче пояснил Пик, касаясь тёплыми губами чужого виска, по которому скользнула капля пота от напряжения. Не выдержав, задира резко наклонился, грубо кусая Вару в тонкую бледную шею, оставляя засос и след от зубов. Тот коротко пискнул, с силой зажмурился, заметно краснея гуще, что-то едва слышно бормоча. Видел бы кто этих двоих: с проявлением непривычных для них характеристик, никогда не появляющихся на публике. – Если будешь выпендриваться, тебе придётся постонать для меня... – бросил Пик, тут же мягко зализывая столь грубо оставленную метку. Вару терпеливо дождался, когда его волосы выпустят, позволив выпрямиться. Нервно потерев место укуса, зелёноволосый чуть надулся, отведя взгляд, как бы говоря всем своим видом, мол, "я понял, заслужил, больше не повторится". Пик с долей неохоты выпустил гибкую фигуру, прожигая одноклассника взглядом, словно ожидая чего-то ещё. Вару прекрасно понял его намёк, но несколько замялся, колебаясь.      – Зайдёшь ко мне?... Чай в знак примерения... – наконец негромко выдохнул он, не поднимая глаз. Рогатый одобрительно ухмыльнулся.      – Наконец-то, дошло... – беззлобно быстро оттчитал он, тут же резко прижав фигуру Варежки обратно к себе, под бок. Рука скользнула по плечами, спине, опустилась по талии, и пальцы сжались на упругой ягодице. Неприлично нагло, неприлично пошло, заставляя Вару снова порозоветь, едва слышно простонать и выгнуться. "Хозяин, так хозяин..." – промелькнуло у кудрявого прежде, чем он, не смея убрать чужую руку от себя, медленно смущённо повёл гостя к дому, закусив нижнюю губёшку...