Понятие свободы

Хоук уже давно привык к тому, что Фенрис мог периодически пропадать из поля зрения. Бывали случаи, когда эльф днями не выходил за пределы своего поместья, состояние которого было обратно пропорционально гордости Фенриса за присвоение этого старого здания. Хмурый не появлялся в Висельнике, не заходил к Гаррету, отказывался от работы и просто несколько дней сидел взаперти, не открывая вообще никому из знакомых. Одному Создателю известно, чем он там занимался всё это время, но обычно спустя неделю эльф снова возвращался и вёл себя, как ни в чём не бывало, насколько это для него вообще было возможно. Гаррет после двух-трёх таких случаев сделал вывод, что, видимо, Фенрису иногда нужно проводить время наедине с собой. Конечно, Хоуку сложно было сдерживать себя и свои маниакальные порывы заботиться об этом ворчливом ушастом, но он постоянно одёргивал себя, ибо не хотел рушить их хрупкие, только начавшие своё возрождение отношения. Если Фенрису нужно было несколько дней в пару месяцев на себя самого, Гаррет не считал себя вправе ему в этом мешать. И путём нехитрой техники под названием «займи себя делом, когда очень захочется вытащить эльфа из его пещеры» у мага вполне неплохо получалось держать себя в руках и не лезть на рожон. До сегодняшнего дня. Пошла третья неделя с тех пор, как он видел Фенриса в последний раз, и это уже выходило за все пределы, которые Хоук способен был выдержать. Он перебрал в голове все возможные причины такого долгого затворничества, от болезни до глубокой обиды, но быстро сделал вывод, что ни одна из них не может иметь ничего общего с реальностью. С учётом наличия выжигающего почти любую заразу лириума под кожей, ни одна болезнь, распространенная в Вольной Марке, не могла свалить эльфа в постель дольше, чем на пару дней. Тяжелое ранение Гаррет исключил почти сразу. Звуки каждого боя в Фенрисовом поместье слышал весь Верхний Город, вряд ли Хоук бы пропустил очередное нашествие работорговцев или разбойников на вотчину эльфа. Тем более, что ребятки из первой группы после смерти Данариуса перестали приходить почти сразу, ибо некому было оплачивать такие, без преувеличения, смертоносные вылазки. Обиду или какой-то свой косяк Гаррет тоже убрал из списка, немного поразмыслив и вспомнив их с Фенрисом последнюю встречу. Две недели назад они расстались с улыбками на лицах, эльф ушёл от Хоука поздним вечером на редкость в хорошем настроении, хоть и отказался в тот раз переночевать в его доме. Конечно, всегда была вероятность, что сумасбродный эльф умудрился загнаться по какой-то одному Создателю известной причине уже дома, но в этом случае он бы уже через пару дней снова стоял на пороге поместья мага, вероятно, не в самом трезвом виде и засыпал вопросами, облаченными в размытые формулировки, которые ещё нужно было расшифровать. Но ничего такого не произошло, и Хоук всерьёз начал беспокоиться. И по истечению двух недель он, всё-таки, решился навестить Фенриса, чтобы узнать, не случилось ли чего-то серьёзного. По мере приближения к ветхому особняку нервозность Гаррета усиливалась чуть ли не с каждым шагом. Конечно, эльф может и не открыть ему, как это бывало уже несколько раз до этого, но подобное всегда сопровождалось негромким «Не сейчас, Хоук» из-за двери. Раньше мага расстраивала эта реплика, однако, в этот момент он почти готов был молиться, чтобы прозвучала хотя бы она. Сердце у Хоука ухнуло куда-то вниз, когда, подойдя к двери поместья, он увидел, что она открыта почти настежь. Осторожность эльфа никогда не позволила бы ему оставить входную дверь незапертой, и Гаррету это было прекрасно известно. Маг снял со спины свой посох и медленно двинулся внутрь, теперь уже на полном серьёзе молясь, чтобы с эльфом всё было хорошо, и прикидывая, сколько трупов он здесь найдёт, прежде чем обнаружит самого воина. Каково же было его удивление, когда Фенриса он обнаружил за первым же поворотом в гостиную или, точнее, в комнату, которая раньше так называлась. Эльф сидел на полу перед горящим камином и быстро обернулся, услышав шаги у себя за спиной. На нём не было даже доспеха, одна только рубашка да лосины. И никакой крови на самом эльфе и вокруг него. Не похоже, что бы он вступал в бой в последние несколько часов. — Хоук? – Фенрис слегка приподнял бровь, вопросительно посмотрев на Гаррета и на посох в его руках. — У тебя дверь открыта… — поспешил объясниться маг, убирая оружие на прежнее место и не сумев скрыть выдоха облегчения. – Ты в порядке? — Да, в полном. Я просто хотел проветрить дом. Гаррет решил оставить при себе комментарий о том, что нет нужды проветривать то, что проветривается само по себе круглые сутки из-за дыр в стенах. Единственными отапливаемыми помещениями были только гостиная и спальня, потому что там стояли камины. В другие комнаты без мехового плаща войти было просто невозможно, и Хоук всё никак не мог взять в толк, как Фенрис вообще может здесь жить. — Ты что-то хотел? Вопрос воина вывел мага из небольшого ступора, и он подошёл чуть ближе, только так начиная кожей чувствовать тепло от огня в камине. Неудивительно, что Фенрис иногда спит прямо здесь, на полу. — Тебя не видно и не слышно уже две недели. Честно говоря, я начал беспокоиться. Фенрис слегка сощурился и поднял глаза к потолку, будто бы ища там календарь. Хоук понятия не имел, какие мыслительные процессы происходили сейчас в этой ушастой голове, но, судя по отсутствию пустых бутылок вина на полу вокруг, они хотя бы не были заторможены алкоголем. А, значит, вполне мог получиться адекватный диалог. Ну, или его подобие. — Прости, я, кажется, потерял счёт времени, — вздохнул эльф и слегка подвинулся, как бы приглашая мага сесть рядом. — Мне казалось, что прошло всего несколько дней. Эта версия звучала убедительно, так как в последнее время было довольно пасмурно, и сидящий взаперти, погружённый в свои мысли эльф мог даже не замечать, как сутки сменяют друг друга. Только вот, что это были за мысли, Гаррету всё равно хотелось узнать. Он сел рядом с Фенрисом и пару минут просто молча вместе с ним смотрел на огонь. Лезть с расспросами в душу к любимому не особо хотелось, но как-то обозначить свой интерес к очевидно существующей проблеме точно необходимо. А дальше будь, что будет. — А чем ты вообще занимался здесь всё это время? – непринуждённо спросил он, переведя взгляд на Фенриса. Воин прикрыл глаза и потёр шею левой ладонью, – он всегда так делал, когда ему было неуютно – а потом ответил негромко: — Я думал. Про свой сон. Хоук внимательно смотрел на него, терпеливо ожидая продолжения. Если бы он услышал подобное от кого-то другого, то, честно говоря, отнёсся бы с весьма ощутимым скепсисом, ибо две недели к ряду загоняться из-за какого-то сна – последнее, чем есть время заниматься, когда живёшь в Киркволе. Но сейчас речь шла о Фенрисе. А в его случае многие привычные вещи и явления отличались от представлений Хоука. Да и сам Фенрис много раз говорил, что никогда не видит снов, что автоматически делает это событие чем-то из ряда вон выходящим. — Не хочешь рассказать про него? – мягко спросил Гаррет, видя, что эльф немного колеблется. — Честно говоря, хочу, — кивнул Фенрис после небольшой паузы. Хоук не смог сдержать улыбки, а внутри он чуть ли не визжал от радости на манер Мерриль, когда та в первый раз увидела сэра Ланселапа. На его памяти это был первый раз, когда Фенрис в трезвом состоянии сам захотел с ним чем-то поделиться. Кажется, до конца скрыть свои внутренние восторги Гаррету не удалось, потому что воин провёл тыльной стороной ладони по губам, что было явным признаком попытки скрыть собственную улыбку. — Это случилось, когда я ушёл от тебя в ту ночь… две недели назад, получается, — он немного запнулся, пытаясь правильно высчитать прошедшее время с учётом новой информации. — Той ночью мне приснился странный сон, где я видел себя в роли магистра. Ничего такого, я просто стоял перед зеркалом и смотрел на себя самого, одетого в магистерскую мантию, но я никак не могу выкинуть это из головы. На последних словах Фенрис искривил рот в отвращении, а кончик его острого уха дёрнулся то ли от напряжения, то ли от не самых позитивных эмоций, что вызвал этот сон. — Фенрис, сны - это просто сны – негромко ответил Хоук, качнув головой. – Они ничего не значат. Мне иногда снится, что я лошадь, но это вряд ли значит, я действительно хочу быть лошадью, если ты об этом. — Не совсем. Про эту сторону вопроса я уже успел подумать, и дело точно не в ней. Конечно, это было бы логично, что подсознательное желание захватить власть и править, а не просто получить свободу, было первым, о чём подумал Фенрис и сам Гаррет после его слов. Один раз Андерс затронул эту тему в пылу их одного из немногих ярких споров с Фенрисом. Чаще они ограничивались лишь недовольным фырканьем в сторону друг друга и не шли на прямой конфликт, но иногда, в основном, на пьяную голову, обоих прям прорывало. И вот брошенная уже очень давно в пылу ярости фраза так плотно засела у эльфа в голове по какой-то причине, что он неоднократно возвращался к ней в личных разговорах с Гарретом. Впрочем, если он самостоятельно отбросил эту тему, значит, сейчас не так сильно переживает, что уже являлось большим прогрессом. — Тогда, что именно тебя беспокоит? Фенрис глубоко вздохнул и потёр лицо ладонями, будто бы пытаясь собраться с мыслями и донести до Гаррета то, что он сам ещё не до конца осознал. — Я сам не знаю… Просто, почему меня это не отпускает, Хоук? – он повернулся к магу и посмотрел на него усталым взглядом. – Мне всегда казалось, что после смерти Данариуса всё изменится, что я, наконец, стану полностью свободным. Но я не чувствую этой свободы. Все эти воспоминания, они возвращаются, стоит мне остаться наедине с собой. Сначала я боялся оставаться один, постоянно был рядом с тобой, но быстро понял, что так продолжаться не может. Я пытался превозмогать себя, отсиживался в одиночестве, хотел разложить всё по полочкам в голове, посмотреть в лицо страху и убедиться, что это всего лишь пережитки прошлого, но чем дольше я пытаюсь это сделать, тем сложнее мне становиться прогнать мысли о рабстве и прошлой жизни из головы, даже когда я не один. И теперь это ещё и во снах ко мне приходит. Я просто не знаю, что мне делать. Смогу ли я вообще когда-то стать по-настоящему свободным и не думать об этом часами?.. Степень шока Хоука после такого откровения сложно выразить словами. Нет, Фенрис и раньше мог при определённых обстоятельствах пуститься в монолог о жизни в рабстве, но он всегда смещал акцент с себя на своих мучителей. Не стесняясь в выражениях, он описывал Хоуку Данариуса и Адриану ещё до их убийства, но никогда не говорил о себе, о том, что чувствовал, находясь в Тевинтере. Это была первая его попытка сделать акцент непосредственно на себе, и Хоук не собирался её упускать, несмотря на своё шоковое состояние. — Фенрис, свобода это ведь не что-то материальное, что можно потрогать или увидеть, — начал он немного издалека, приобнимая воина, одновременно радуясь, что тот не отстранился и даже положил голову магу на плечо, — это то, как ты себя ощущаешь, как ты мыслишь, как самостоятельно принимаешь решения, да и просто живёшь. То, что ты можешь осознанно копаться в себе, уже говорит о твоей свободе. Сам ведь рассказывал, что в Тевинтере рабы даже не думают. Фенрис что-то нечленораздельно буркнул ему в плечо, видимо, не особенно проникаясь вполне логичным доводом, и Гаррет решил использовать нечто менее абстрактное. — Ты не раз говорил мне, что рабы могут узнать о настроении своего хозяина даже без слов. По жестам, выражению лица, движения и так далее. Но сами они эмоций почти не проявляют, не делают лишних движений и повторяют заученные фразы, как Орана, когда я только нанял её на работу. — Ну, да, – согласился Фенрис, слегка отстраняясь и смотря на Гаррета, не особо понимая, к чему именно клонит маг. — Но ты ведь не такой, и уже очень давно, – улыбнулся Хоук. – Ты потираешь шею левой рукой, когда расстроен, или тебе просто неуютно, прикрываешь рот ладонью, пытаясь спрятать улыбку в неподходящий момент. У тебя всегда дёргается ухо, когда ты раздражён. А ещё иногда трёшь глаза, когда активно думаешь. И это я перечислил только то, что имело место сейчас, в процессе нашего разговора. А таких маленьких проявлений эмоций гораздо больше, ты их просто не замечаешь. Эльф удивлённо посмотрел на свои руки, как будто видел их в первый раз, анализируя ситуацию. Его ладонь снова потянулся к глазам, и ошарашенный эльф одёрнул её, словно от огня, осознавая правдивость слов мага. — Фаста васс… Я даже и не обращаю внимания. — Так, это не плохо, Фенрис! – воскликнул маг. – Наоборот, это говорит о том, что тебе уже не надо контролировать каждый свой шаг и каждое движение. Начало было положено уже довольно давно, только ты не замечал этого. А сейчас ты ушёл уже намного дальше, но тоже не замечаешь. Ты зациклился на не отпускающих тебя воспоминаниях, но то, что ты пытаешься разложить их по полочкам и справиться со страхом перед ними, уже большой прогресс. Раньше ведь ты над таким даже не задумывался, разве не так? Эльф задумался на несколько секунд, но потом уверенно кивнул. — Ну, вот. Да, это не самый короткий путь, думаю, ты это понимаешь лучше меня. И, наверное, Тевинтер ещё будет тебе сниться, к сожалению, но ты ведь не обязан проходить через всё это в одиночку, – Хоук мягко взял Фенриса за руку и улыбнулся. Воин тоже не сдержал улыбки, но на этот раз уже не пытался её спрятать. Он снова положил голову магу на плечо и перевёл взгляд на уже затухающий огонь. — Спасибо, Хоук. Правда, спасибо. Они сидели так ещё несколько минут молча, смотря на то, как угасают маленькие язычки пламени на оставшихся поленьях. И никто не хотел портить момент, чтобы встать и подбросить в камин ещё немного дров. Судя по всему, обоим это было не нужно. — Я переночую сегодня у тебя? – спросил Фенрис негромко, когда последний огонёк был затушен резким порывом ветра из всё ещё открытой двери. — Конечно.