Время план покажет

Он ненавидел всё на свете. Тот вечер, слитое видео, Андреа, собственную глупость. Это же надо — через несколько дней после подписания контракта настроить против себя весь близкий к автоспорту мир. Полчаса назад ему крепко влетело от отца, и он еле выдержал пытку по телефону из нескончаемых криков в перемешку с матами. Был бы в Москве — досталось бы как в детстве. Потому что из-за ребячества чуть не просрал все вложенные в его карьеру деньги. Придурок. Загорелся экран телефона, и несколько секунд ушли чтобы сфокусировать взгляд в темноте и прочитать имя абонента. Чёрт. Когда и где они обменялись номерами, в паддоке? Или ещё во времена картинга и по счастливой случайности не меняли мобильных операторов? Не ответить было невежливо, хотя Никита и не горел желанием выслушивать очередную нотацию. Кто только не пытался до него дозвониться — Гюнтер, мама, сестра, друзья, телевизионщики. После разговора с отцом он каждый звонок флегматично сбрасывал, наслаждаясь моральным самобичеванием, сидя на холодном полу большого гостиничного номера и картинно страдая. Но пальцы сами потянулись к зелёной кнопке. — Слушаю. — Привет. Мягкий, приятный, успокаивающий голос. Кажется, собеседник привычно улыбался дежурной скромной улыбкой, а глаза светились дружеским огнём. — Как ты, Ник? — Хреново. — Я ви... слышал про ту ситуацию... и, вообщем, хочу сказать... — Что я полное говно и тебе неприятно иметь такого напарника? — Что хочу поддержать тебя, хотя и не оправдываю этот поступок. Понимаешь, люди слишком резко всё восприняли. — Спасибо, — тихо ухмыльнулся Мазепин. — Как думаешь, Гюнтер разорвёт контракт? — Нет, ты что. Конечно, нет. Сейчас, шумиха уляжется, подожди, приедешь в команду. И начнём работать. Последние остатки здравого разума предательски подкинули ему воспоминания столетней давности. Картинг, две тысячи тринадцатый год. Два милых блондина, совсем ещё дети. Где они сейчас? В королеве автоспорта. Кстати, так её называют только в России... — Ник? — Мм? — Ты «окей»? Хочешь поговорить? — Не знаю, — отстранённо прошептал Никита, погружённый в свои мысли. Голос Мика действительно быстро расслаблял, и сейчас в нём не было ничего общего с тем четырнадцатилетним пацаном-хулиганом, сыном легендарного Михаэля Шумахера. Года их выступления в одной команде выпали на трагедию с травмой отца, и в какой-то момент Мик действительно остался один: матери было не до гонок, и она даже хотела запретить ему строить карьеру в столь опасном виде спорта; попутно отбивалась от назойливых журналистов и пыталась найти лучших докторов чтобы спасти жизнь супругу. Временами они часто разговаривали на откровенные темы и делились проблемами: для Мика отец был путеводной звездой, поддержкой, примером для подражания; Никита пережил развод родителей и из-за гоночной карьеры стал больше времени поводить с авторитарным отцом. — Ладно, как придёшь в себя, напиши или позвони. Может, пообщаемся вне командной работы, — резко оборвал поток его мыслей Мик. — Пока. Никита благодарит кивнул в ответ, запоздало — когда собеседник уже отключился — поняв, что Шумахер его не видит. Не страшно, он всё понял. Это будет странный год и для них, и для всего пелетона. Два новичка американской команды будут докатывать старую технику, Мик — окрылённый славой отца, которая может его как возвысить, так и морально сломать, Никита — в атмосфере абсолютной ненависти со стороны болельщиков. Сейчас у него есть контракт, и дай бог Хаас не поддадутся на скандальные призывы. Но у Мика впереди гарантированное будущее в Феррари, а ему придётся пробиваться самому. И даже деньги в какой-то момент перестанут что-либо решать. С равной вероятностью один может опережать другого и с равной вероятностью они могут выстроить как доброжелательные, но конкурентные, так и пропитанные ядом и желчью отношения. Время план покажет.