Согласие

Грубый толчок. Хотя, не назвать его таким уж и грубым, скорее просто требовательным или властным. Тело утопает в шёлковых простынях, пока его обладатель недовольно смотрит и принимает попытки встать, но его вжимают в постель и издевательски-подразнивающе проводят кончиками прохладных пальцев по части шеи, которая, к счастью, была чуть приоткрыта. —Отпусти меня! Я тебе не отдамся, сволочь. Шипит Дилюк, отворачиваясь от губ, которые пытались поцеловать. Сейчас его главной целью было оттолкнуть и уйти, но сильные руки крепко держали запястье, пока колено, протиснувшееся между ног, массировало пах, чуть надавливая. —А я тебя и не спрошу. Захочу — возьму: где захочу, как захочу и сколько хочу. В этих словах не было ни капли ненависти, это была всего лишь неудачная шутка. Кэйя бы никогда не взял Рагнвиндра на жёстком столе, Альберих в таком плане очень долго подходил к самому процессу. Обычно пытался настроить морально, но каждый раз получал отказ, мол «Я не буду становиться подобным животному». Поэтому синеволосый решил сейчас немножко надавить, чтобы всё-таки доставить Дилюку удовольствие, пусть тот и брыкается. —Убери свои грязные руки. Сколько ты уже девушек трогал? Меня не пачкай! Красноволосый пытался отпихнуть от себя Кэйю, но получилось лишь ткнуть его подошвой сапог в щёку, после чего его ноги закинули на плечи Альбериха. —Я помыл руки перед тем, как прийти к тебе. Тебе понравится, не переживай. Возбуждающе прошептал на ушко Кэйя и прикусил мочку, чем вызвал томный выдох снизу, и, несмотря на то, что Дилюку было хоть чуточку, но приятно, он всё равно старался прекратить это, свалить с себя хитро ухмыляющегося Альбериха, и вновь одеться… Цепочку мыслей прервал неожиданный укус в шею, который позже перерос в засос. Прикосновения горячих губ словно обжигали кожу, распаляли и затуманивали разум, заставляя забыться в наслаждении. Нет, нельзя, нельзя, нельзя, нельзя-я. Это неправильно, так не может быть. Рагнвиндр отворачивается, не желая даже слушать о том, как приятно потом ему будет. Может, конечно, Кэйя прав, но Дилюк в жизни с ним не согласится. Ни за что и никогда. Слишком гордый, слишком ненавидит проигрывать. И из-за этого не может понять жизнь обычных горожан. Сам живёт вдали от города, не знает, как строить отношения, с девушками разговаривать и подавно не умеет. У него с противоположным полом только официальные отношения. Не больше, не меньше. И сейчас он лежит под парнем, а щёки предательски краснеют, выдавая лёгкое смущение красноглазого. За что ему такое наказание? Хотелось бы верить, что Альберих не сделает больно, но от него можно ожидать всего. Первая золотая пуговица рубашки выскальзывает из петли, позволяя раздвинуть ткань и взглянуть на выпирающие эстетичные ключицы. Вторая пуговица, потом третья, пятая, и вот уже вещи распахнута, а взору Кэйи пристала белоснежная грудь и какой-никакой, но пресс. —Красиво выглядишь. Мурчит над ухом синеволосый, а Дилюк в ответ шипит и кусает за щёку, на что слышит недовольное «ай». Строить из себя пострадавшего у Альбериха не получается от слова совсем, ведь красноволосый прекрасно знает, как его заводят подобные укусы. —Не смотри на меня, это моё личное пространство. Я запрещаю тебе делать что-то ещё! Дай мне одеться обратно. Рагнвиндр недоволен, но кто его спросил? Кэйя слишком самолюбивый, чтобы слушать своего брата. Он и не собирался. И сам Дилюк это понимал, но всё же…нельзя сдаваться с самого начала. Он здесь не девочка на ночь, так просто не позволит. Мысли выбиваются из головы, когда синеглазый медленно стягивает чёрные брюки, попутно отбрасывая сапоги, которые ещё недавно были на ногах. Сам раздевается, швыряя одежду куда-то на пол. Потом постирает или отряхнёт, сейчас важно только то, что находится под ним: разгорячённый, тяжело дышащий Рагнвиндр, который всё ещё извивается и пытается вырваться, от чего на бледных запястьях остаются следы от хватки Кэйи. Дилюк стесняется, сглатывает и последний раз умоляюще смотрит на партнёра, чувствуя руку, которая уже накрыла пах, поглаживая. Контраст горячей кожи и ледяных пальцев вызывал ещё большие мурашки, а Рагнвиндр выгнулся и, закрыв уже свободной рукой рот, глухо, сквозь зубы выдохнул. —Не стесняйся, дай мне послушать твой сладкий голос. Красноволосый шумно выдыхает, всё-таки поддаваясь нахлынувшему возбуждению, отдавая своё тело брату. Тот всё равно никому не расскажет, какими непотребствами они занимаются, пока отца нет дома. Им всего по 16, но кого это вообще волнует? Важно лишь то, что сейчас им будет хорошо. Страшно будет, если кто-то застукает их в постели, прижатыми друг к другу и полностью нагими. Но, видимо, среди них двоих это волнует одного лишь Дилюка, а его брату по барабану, ведь он увлечён оглаживаниями подтянутого тела и оставлением на коже багровых засосов. Завтра Рагнвиндр наденет рубашку с воротником-стойкой, чтобы кто-то не дай боже не увидел этих укусов. А то ещё пойдут слухи… Альберих освобождает брата от оставшейся одежды и подносит два своих пальца ко рту, наблюдая как губы обхватывают конечности, тёплый язык согревает пальцы, а вязкая слюна покрывает их. Дилюку уже наплевать, что со стороны он выглядит жалко. Рядом только Кэйя, который его понимает, они наедине, больше никого здесь нет. Эти мысли успокаивают и помогают настроиться на получение наслаждения. Один палец медленно и неспеша проникает в колечко мышц, которое рефлекторно сжимается, почувствовав что-то инородное. Ощущения такие необычные и захватывающие. Рагнвиндр сжимает в рука простыню и открывает рот в бесшумном стоне. Выходит лишь жалкий всхлип, поэтому Альберих вставляет второй, двигая обоими. Дилюк кусает губы и тихо постанывает, самолично начиная насаживаться на пальцы. Ноготки чуть царапают нутро, а Рагнвиндр захлёбывается в всхлипах. Это было больно, достаточно болезненно для девственника. Кэйя убирает пальцы, вытирает их об постель и быстренько расправляется с бельём, уже захотев войти, но увидел взволнованное лицо брата, поэтому наклоняется и целует в губы, чуть посасывая нижнюю. А рукой проходит по щеке, гладит по румяной щеке, как бы успокаивая, пока медленно входит внутрь, раздвигая податливые стеночки. Красноволосый запрокидывает голову и вдыхает, резко выдыхая в громком стоне. Альбериху сносит башню от таких сладких звуков, и он проталкивается дальше, уже на всю длину, но останавливается, давая привыкнуть. Всё же грубость сейчас неуместна. У Дилюка первый раз всё-таки, именно это входит в список причин, почему он сейчас снизу. Первый толчок. Рагнвиндр стонет и прогибается, прося быть аккуратнее. Кэйя кивает и чуть замедляет темп, слушая ахи и вздохи, которые были спровоцированы наслаждением внутри. Дилюк даже подумать не мог, что заниматься таким, на вид «грязным», делом это довольно приятно. —Мх… Кэйя, мне больно. Шепчет нижний, а партнёр сбавляет скорость, смотря в алые глаза, в уголках которых блестели слёзы. Руки сжимали простыни до побеления костяшек, а ноги подрагивали. Альберих сегодня нежный. Если утром он рыцарь, который с помощью меча обеспечивает безопасность города, то сейчас, ночью, он заботливый брат и просто мягкий партнёр. Дилюк этому несказанно рад. Рад тому, что по сей день, даже после ругани и скандалов, синеволосый всё равно предпочитает компанию Рагнвиндра, нежели какой-нибудь девушки. —Я скоро… Не успевает договорить Дилюк, как изливается, пачкая постельное бельё. Перед глазами от оргазма плывут звёзды, но ему просто сейчас хорошо. Следом заканчивает и Кэйя, прямо внутрь своего братишки. Красноволосый чувствует, как из нутра вытекает что-то горячее, и он улыбается, тихо благодаря своего напарника за такую бурную и сладкую ночь. Кэйя кладёт ладонь на чужую горячую щёку, а Дилюк ластится к ней, словно кот. Они сваливаются рядом и не могут встать, утопая в объятьях друг друга. В этот раз поцелуй без страсти, просто такой, в который вложена бесконечная любовь.