***
Эйс растёт в море, на корабле, потому что земля слишком опасна для любого ребёнка, рождённого от дьявола. Лицо его внука запечатлено на каждой стене и на каждом плакате, его веснушки запомнили адмиралы и звёзды на вершине иерархии. Публика не знает, что сделал Эйс. Общественность не знает, почему Эйс объявлен в розыск. Всё, что они знают, это то, что охота на сына Короля Пиратов прекратилась, а охота на Эйса началась. Гарп не может этого стерпеть. Ещё больше он ненавидит видеть там своё собственное лицо, прилепленное рядом с внуком. Эйс должен был быть в безопасности. Вместо этого, из-за глупости мира, он вынужден делать свои первые шаги посреди воющего шторма, а первые слова он произнёс посреди гнезда морского короля и своего первого родителя в качестве Гарпа — Гарпа, который, очевидно, никого не может защитить. Гарп, который так нужен Эйсу, и который подвергает его такой же опасности. Проходит три года, Гарп один, если не считать ребёнка, и до сих пор в бегах. Это больно. (Эйс смотрит на него раз, и два, и три, и спрашивает, почему люди в городе не любят его, почему они не пускают Гарпа внутрь, когда идёт дождь, и не позволяют Эйсу есть кусочки их еды. Он такой крошечный, одет в купленную и украденную одежду, держит в руках маленькую плюшевую игрушку (чайку — ирония судьбы не отпускает Гарпа) и смотрит вверх, своими большими серыми глазами на Гарпа. Он ребёнок, который не может понять мир, который его ненавидит. Это больно.) Иногда жизнь становится лучше, когда они достигают мирных городов за пределами ока правительства, где маленькие старушки будут говорить, как драгоценны веснушки Эйса, вместо того чтобы сдать его. Лучше, когда у Эйса есть твёрдая кровать, чтобы спать, и новые игрушки, и трава, чтобы смягчить подошвы его ног вместо затвердевшего дерева корабля. Лучше, когда Эйс смеётся по ночам, а Гарп допоздна рассказывает ему сказки, не обращая внимания на боль, вместо того чтобы успокаивать ребёнка, который слишком боится волн, морских королей и дозорных, чтобы спать на улице. Лучше, когда Эйс счастлив, а Гарп невежествен, и это больше похоже на отпуск, чем на дом, в который они никогда не вернутся. А потом… Потом появляется Драгон со свёртком в руках, и Гарп познает, что такое Ад. — Сын, — говорит он срывающимся голосом, — я не смогу защитить ещё одного. Я не смогу, — Драгон качает головой и всё равно кладёт Луффи в объятия Гарпа. Уходя, не сказав больше ни слова, кроме имени нового внука Гарпа. Эйс смотрит вниз на своего нового младшего брата, удивляясь тому, как Луффи сжимает свои такие же маленькие пальчики, и что-то ломается в груди Гарпа. Он заходит в свою маленькую каравеллу, украденную — второе официальное преступление Гарпа, помимо спасения ребёнка, — и достает старые детские вещи Эйса. Ему нужно вырастить ещё одного ребенка.***
На четвёртый год с неба на палубу падает человек. Он изнемождён, устал, но улыбка расползается по его лицу, стоит ему увидеть Гарпа. (Гарпа, который раньше был героем, а теперь просто предатель. Гарпа, который годится только на то, чтобы поддерживать состояние двух маленьких мальчиков едва живыми. Гарпа, который только наивно улыбается. Гарп.) Гарп сначала не узнает мужчину, но потом фетровая шляпа съезжает набок. И, о… это Богард. Человек, который много лет назад поклялся следовать за Гарпом хоть на край света. (Двое новобранцев, против всего мира, один пробирается вперёд с кулаком, покрытым хаки, а другой — тенью рядом с ним. Я пойду за вами, однажды поклялся ему Богард, когда Гарп сказал, что хочет не только выполнять приказы, пока моря не высохнут, и всё, что я увижу — это конец света. Гарп взял это обещание и поклялся, что Богарду никогда не придётся этого делать.) (И вот они здесь.) — Вы живы, — выдыхает Богард, и счастье окутывает его обычно стоическое лицо, — я нашёл вас, — еще одна широкая улыбка, прежде чем его глаза закрываются, и он погружается в изнуренный сон. Гарп хочет последовать за ним. Как оказалось, Богард съел дьявольский фрукт типа зоан, птичью модель, предположительно, скопа*. Он пытался найти Гарпа с тех пор, как тот пропал, прочёсывая все моря на корабле и небо, пытаясь хоть мельком увидеть своего начальника. Сенгоку дал ему специальное задание для этого. Гарп знает, что он только что спросил. (Богард съел дьявольский фрукт для этой миссии, просто для лучшего шанса. Неужели он не знает, что Гарп не может вытащить его из беды?) — Сэр, — говорит ему Богард в маленьком камбузе, когда Луффи разбрызгивает детское питание по всему пальто. — Вы мой командир. Я же говорил, что последую за вами хоть на край света. Я не шутил. Кроме того, — продолжает он, глядя, как Эйс играет с мечом Богарда в углу, — он милый ребёнок. Я бы тоже не хотел, чтобы он умер. Богард не уйдет, твёрдо решив остаться в этом месте рядом с Гарпом, в этом месте, которое было создано для него, даже если их враги больше не пираты, а дозорные, которые причинят боль маленьким детям из-за крови в их венах. Это делает шаги Гарпа увереннее, а смех свободнее, когда речь заходит не только о внуках или грустном старике, но и о друге. И вот Богард присоединяется к их маленькой команде, и Гарп может спокойно спать всю ночь рядом с другом и плачущими детьми, которых на этот раз успокаивает кто-то другой, а не их дедушка. Дедуля, называет Эйс Гарпа, Балбесом — Богарда, так и не сумев разобраться в дядя Богард, но любя его так же легко, как он любит своего деда. Гарп фотографирует лицо Богарда, когда Эйс называет его так впервые. (Это фотография для фотоальбома; лицо Богарда расширилось и смягчилось от любви. Он находит своё место рядом с Луффи, впервые открывающим песок, и Богардом, подбрасывающим детей в воздух, близнецами, когда хмурятся Гарп и Эйс, когда заканчиваются рисовые крекеры. Именно из-за таких мелочей в море, волны того стоят.)***
Эйсу исполняется четыре года, когда Гарп начинает учить его драться. Луффи тоже, но это не имеет значения. Акаину нашёл их вчера и сжёг всё, что Гарп мог назвать домом. (Маленькая каравелла, которая была с ними в течение четырёх лет, была украдена с какого-то острова в Ист-Блю, наполовину недостроена, но достаточно крепка, чтобы плавать, и по итогу достроена Гарпом, у которого был только опыт латания стен. Он думает, что фигура на носу корабля должна была быть ягнёнком, но ему так и не удалось хорошенько отшлифовать голову. Однако он плачет, когда эта маленькая, прежде веселая каравелла тонет под волнами, и ожоги оставляют на лице следы собственных слёз. Так много воспоминаний ушло — линии, отмечавшие рост Эйса на кухне, пятна краски от рук Луффи, вмятина на палубе, куда рухнул Богард — всё это. Кануло в море.) В конце концов, он просто рад, что Акаину не нашёл его семью. Эйс должен научиться защищать себя. Луффи нужно научиться защищать себя. Гарпу нужен новый корабль. Снова бежать. Мимо проходит пиратская команда, и Гарп хватает Эйса за шиворот и швыряет на палубу, сопровождая его грохочущими шагами. Богард наблюдает с берега в миле от них, сражаясь с дозорными, держа Луффи на руках. — Эйс, — говорит Гарп, улыбаясь, как будто он снова новичок, — вот как надо бить! — он выбивает капитана одним ударом. Эйс хихикает и делает то же самое с первым помощником, разбивая ему коленные чашечки. Он хорошо унаследовал силу Руж, и это заставляет Эйса смеяться, свободно, как и положено ребёнку. Гарп крадёт корабль, и в восторге от того, что Луффи и Эйс снова могут спать на одной кровати и иметь крышу над головой, но он забывает об одной важной вещи. Что делает корабль пиратским кораблём. На следующее утро газеты полны новостей.Перебежчик Морского Дозора, Монки Д. Гарп, поднимает свой собственный Весёлый Роджер!
Он никогда не сможет вернуться, и всё из-за дурацкого, дурацкого флага. (Он бы сжёг его, если бы не абсолютная тщетность этого действия. Кроме того, Луффи, кажется, очарован флагом. Над ними раньше никогда не развевался флаг над головой.) Он плачет в ту ночь, потому что внезапно утратил всякую надежду вернуться к тому, что мир называет справедливостью, к тому, за что когда-то боролся Гарп. Вещь, которую он называл домом, вещь, которую любил, вещь, в которой у него была семья. Гарп чувствует себя одиноким, даже когда Эйс обхватывает его ноги руками, а Луффи утыкается лицом ему в шею. Одиночество гораздо хуже, чем боль. (Он надеется, что его внуки узнают это, научатся этому, чтобы никогда не отпускали своих драгоценных людей. Свои драгоценные мечты.)***
Проходит год. Эйсу — пять лет. Он сильный, голодный и знакомый со всеми видами кораблей лучше, чем даже самый опытный корабельный плотник. В конце концов, он жил на половине из них, после того, как их маленькая каравелла утонула в магме. Однажды он даже жил на военном корабле, когда Богард решил, что Гарп выглядит слишком грустным и заслуживает того, чтобы почувствовать себя дома в открытом море. Эйс любит всё это, и улыбается так часто, что это почти больно. Луффи два года, и Гарп никогда не встречал ребёнка, который любил бы горизонт так сильно, как Луффи. По ночам, когда Богард рассказывает Эйсу сказку на ночь, что-то о шторме на море, о Портгас Д. Руж, Гарп берёт своего второго внука к голове фигуры и сидит, совсем недолго. Возможно, это не самое безопасное место для ребенка, сидящего над волнами на коленях у дедушки, но с каких это пор Гарп стал безопасным выбором. (Роджер так считал. Драгон считает также. И Богард говорит, что Эйс счастлив. Что Луффи счастлив. Иногда Гарп осмеливается думать, что они, возможно, правы.) Там, на этой фигуре, на том корабле, который они сейчас называют домом, Гарп расскажет Луффи о мире, о битвах, о том, как море любит моряков. О славных днях Гарпа и о том, что когда-то он был героем. (Не сейчас. Теперь он пират, и гражданские бегут от его корабля, а хорошие дозорные охотятся за ним так же, как они охотились за Роджером. Его внуки — единственная хорошая вещь, которая не рассыпается в прах в его руках, но он просто ждёт этого конечного, окончательного падения.) На самом деле это его любимое время суток, когда он чувствует себя ближе всего к своему прежнему престижу или чему-то подобному, а Луффи кладёт голову рядом с бьющимся сердцем и с благоговением смотрит на печального старика. Затем, невинно вдохновленный этими рассказами, Луффи спрашивает, что такое герой, и Богард отвечает ему. Герой — это тот, кто помогает другим… и делится своим мясом. Герой — это хороший человек, и Луффи, которому два года, он только учится говорить, говорит: — Дедуля! И Гарп удивляется, почему позволил чёрному флагу помешать ему быть тем, кто он есть.***
На следующий день Гарп отправляется на охоту за кораблем и прибывает на Ватер-7 в маленькой шлюпке, Богард летит над ним с Луффи и Эйсом на спине. Ватер-7 — тонущий город, в котором ещё нет морского поезда, — не место для ребенка. И всё же он находит в мастерской Тома, с двумя детьми, один из которых с ярко-синими волосами пытается выбить ему колено. Хех. Сопляк. (Ну. Эти сопляки на самом деле не сопляки, им, наверное, уже за двадцать, но… Для Гарпа они просто сопляки. Двадцать — это достаточно молодо.) — Та-ха-ха-ха! — слева от Гарпа раздается смешок, и входит Том, такой же шумный, как всегда. — Гарп-герой! Что привело тебя сюда, та-ха-ха-ха! Гарп мрачно улыбается старому другу и мягко поправляет его: — Теперь перебежчик. Том не колеблется. — Ба! Это то же самое, что корабли — неважно, под каким флагом они плывут, герой есть герой, как корабль есть корабль! А теперь, — Том ухмыляется с вызовом в глазах. — Что тебе нужно? Гарп улыбается и наклоняется вперед, не обращая внимания на мальчишку, который продолжает пинать его в голени и бить по спине. — Корабль, конечно. Корабль, пригодный для внуков Гарпа, которые играют и могут раздавить камень голыми руками. Корабль, достойный человека, который умеет летать, и человека, который сражается с адмиралами. Корабль, достойный героя и деда, — всё сразу. Том смеётся над вызовом и заявляет, что они сделают это с удовольствием!***
На постройку корабля уходит три месяца, а в промежутке Том строит ещё и морской поезд. (Невозможный подвиг, но Гарп знает невозможных людей. Том несомненно сделает это.) За это время Эйс и Луффи знакомятся со звуками моря и Аква-лагуны; с тем, как Фрэнки смеётся, и с тем, как Айсберг катает их на спине, если они попросят достаточно хорошо. Это очень мило, правда. Это первый раз, когда Эйс и Луффи оставались на земле так долго. Забавно наблюдать, как они получают свои сухопутные ноги. Похоже, его внуки — истинные сыны моря. Они просто не совсем дома с полутвердой землей под ногами, независимо от того, насколько хорошо они умеют вызывать хаос среди водянистых улиц Ватер-7. (То, как Луффи и Фрэнки стукаются, то, как Луффи слушает Фрэнки, когда никто другой не слушает, то, как Фрэнки понимает болтовню Луффи и заставляет его смеяться с помощью движений робота, — это то, в чём Гарп не уверен. Неужели… неужели это ничего не значит? Конечно же, это не значит, что Фрэнки принадлежит Луффи? Гарп может понять это по тому, как они оба смотрят на горизонт, и по тому, как Фрэнки показывает Луффи свой корабль мечты. Он не может сказать.) Гарп догоняет Тома и Кокоро, делясь секретами в темноте, когда все остальные спят. Они знали Короля Пиратов — даже построили его корабль. Они знают веснушки, усеивающие щеки Эйса, и то, как его глаза иногда становятся холодными, как железо, и знают, от кого они произошли. Руж, Морской Шторм, и Роджер, Король Пиратов. Как и в первый раз, когда Гарп встретил их, новобранец-дозорный и несколько менее новобранец-корабел, они держат рот на замке о секретах, которые им не принадлежат. (Драгон был крошечным в их руках, когда он передавал им своего сына. В сердце каждого жило нежелание, как и хотел мальчик, остаться с людьми, которые вырастили его в первые два года жизни. Иногда, наблюдая, как Драгон поднимает ад по всему миру, Гарп задумывается, не лучше ли было бы ему прожить с Томом и Кокоро всю оставшуюся жизнь.) В конце концов, ни одно слово не выходит наружу. Богард пьёт вместе с Кокоро, а Том и Гарп до глубокой ночи рассказывают истории о славе, перед ними толпа молодых людей, а в рядах работников Тома снова появляются смеющиеся, шумные дети. Ватер-7, тонущий город, не забирает с собой семью Гарпа. Этому Гарп только рад.***
Наконец, корабль закончен. Блестящий синий корпус, заключенный в науку, украденную у флота, которая позволяет морским дозорными пересекать Калм Белт, с чёрными парусами и летящей скопой, гордо украшающей на флаг. Башни и орудия выстроились вдоль палубы, пригодные для управления любым человеком, даже ребёнком, изготовленная на заказ стойка для метания пушечных ядер прямо у руля, а игровая площадка для Луффи и Эйса спрятана в центре корабля. Адамово дерево, весь путь до конца, чтобы защитить драгоценный груз. Это издевательство над кораблями дозора. Это пародия на пиратский корабль. Он подходит для Гарпа, его первого помощника и двух внуков, которые не дозорные, но и не пираты, и всё равно размахивают чёрным флагом. Всё сходится. Собачья Будка, представляет своё творение Том, демонстрируя стилизованный волкоподобный собачий шлем, идеально приспособленный для крошечных рук, за которые можно ухватиться, и место, где можно сидеть и смотреть на солнце. — Это все твое, Гарп, — говорит Том и похлопывает его по спине. — Будь свободен, герой-перебежчик. Гарп смеётся и впервые за пять лет чувствует себя, как дома.***
Первый остров, на котором они останавливаются на своём новом корабле, после того как Эйс и Луффи изрядно потрепались, исследуя каждый дюйм корабля, — это маленький остров у берегов архипелага Сабаоди. Большинство пропускает его из-за ослепительных огней архипелага. Работорговцы этого не делают, особенно с их стрелкой логпоса. Гарп — нет, только не с глазами скопы Богарда. Это не место для детей, но Эйс и Луффи оба говорят свободно, как будто это что-то более ценное, чем всё остальное, так что всё в порядке. Они знают законы моря. (Будьте вольны и идите туда, куда ведёт вас ваше сердце, независимо от бурь на вашем пути. Моряк — это всего лишь глупец, который осмелился потерять берег из виду.) На следующий день газеты поют, как Гарп ухаживает за царапинами на ногах Луффи и синяком на локте Эйса, о том, как Гарп-перебежчик закрыл рабовладельческую скобу, как осмелился появиться из ниоткуда, размахивая бело-черным флагом… Как посмел сделать то, чего никогда не сделает дозор. (Чего не мог сделать дозор, попавший в ловушку несправедливости Тенрьюбито и людей, не знающих свободы.) Гарп чувствует себя ещё более гордым, сражаясь за мир рядом со своими внуками, чем когда-либо в белой форме, перекинутой через спину.***
Гарп выходит из Гранд Лайна вслед за Сабаоди, после своего первого начального пробега. Даже он достаточно умён, чтобы понять, что воды Нового Мира — не место для детей, даже для тех детей, которые всю жизнь росли на корабле. Итак, Гарп идёт в Вест-Блю, потом в Саут-Блю, потом в Норт-Блю, уклоняясь от Ист-Блю и всего, что могло бы напомнить ему о том, кем он был раньше. (В Саут-Блю, в Батерилье, Эйс плачет, когда Гарп отдаёт дань уважения тысячам погибших из-за головы одного маленького мальчика. Хотя плакат с тех пор не обновлялся, детское личико Эйса по-прежнему улыбалось на выцветшей бумаге в старых барах. Начало всех неудач Гарпа, здесь, на этом крошечном, небольшом острове. (Начало новой семьи, здесь, на этом крошечном, небольшом острове.) Он с удовлетворением отмечает, что на могиле Руж до сих пор растут гибискусы.) На юге, после визита в Батерилью, Луффи, трёх лет от роду, ввязывается в драку с каким-то рыжеволосым уродом, и их прогоняют с острова. Гарп позволяет ему выплеснуть весь свой гнев на бандитскую шайку, терроризирующую остров, а потом идёт обедать со своими внуками. Затевать драки и почти побеждать в них — ха! — он гордится своими детьми. Они сильны, как и должно быть, когда мир борется против них. В Вест-Блю он быстро освобождает шесть островов из рук какого-то случайного пирата и еще один — из рук какого-то продажного чиновника. Гораздо легче увидеть недостатки со стороны, верно? (Так легче увидеть разложение Небесного Дракона, погружающегося на каждый остров; так легче увидеть жадность людей и маленьких детей, которые кровоточат из-за справедливости, а не вопреки ей. Гарп знал, что мир никогда не был чёрным и белым, не был чистым и свежим, как Весёлый Роджер. Он просто никогда не знал, что всё настолько плохо.) Эйс начал осваивать хаки, а это значит, что Гарп начал открыто использовать свои кулаки любви! Луффи смеётся над тренировками, в которые Гарп бросает их на любом острове, где они могут остановиться. Они, кажется, никогда не боятся, когда Гарп говорит им сражаться с этими животными или выжить в этом ущелье. Они принимают это с таким рвением, какого Гарп никогда не видел, и смеются на воле, как и подобает всякому маленькому ребёнку. Его внуки до сих пор говорят ему, что любят его, каждый вечер перед тем, как их уложат спать, так что он, должно быть, делает всё правильно. В Норт-Блю Гарп избегает Джермы и их войск, и сосредоточивает своё внимание на бегущих людях Флеванса, помогая им пересечь воды, одному за другим. Люди с белыми крапинками на лицах и мелкими морщинками на щеках говорят ему спасибо, называют его героем, когда он перевозит больных маленьких детей через опасные воды. Эйс и Луффи наблюдают из своей комнаты, держась подальше от людей, которые едва живы и так сильно больны. Мальчик в пятнистой шляпе и девочка рядом машут им, но Богард уводит Эйса и Луффи ещё дальше внутрь, прежде чем Луффи успевает им ответить. Когда люди уходят все вместе на какой-то далёкий остров, мальчик снова кивает. Луффи машет в ответ, когда они исчезают в снежных холмах острова. Гарп не знает, что с ними будет потом. Судя по морским каналам, которые взломал Богард, ничего хорошего из этого не выйдет. (Ему почти удалось. Гарп ненавидит неудачи.)***
Проходят годы. Один, два, три, его внуки становятся старше, счастливее и жизнерадостнее, чем любой ребёнок, которого Гарп когда-либо знал. (Эйс однажды задает вопрос о том, кто его родители. Руж, Морской Шторм, отвечает Гарп, называя героя сказок Эйса на ночь, и Король Пиратов, Гол Д. Роджер. Эйс не спрашивает, было ли плохо, что он родился. Всю свою жизнь он провёл в теплых объятиях своего деда, своей койки, своего брата. Эйс не знает ненависти. Только любовь и освобождающий горизонт моря.) Теперь в их маленькой команде есть и другие. Еще несколько предателей, которым сказали, что говорить «нет» перед лицом несправедливости — преступление. Повар, который быстро завоевывает расположение Луффи и Эйса гораздо лучшей едой, чем у Гарпа, и стрелок, чей штык почти такой же острый, как и язык. Более того, все, кто дорожит Луффи и Эйсом, все, кто хочет сделать всё правильно в этом мире, но не может найти себя в качестве морских дозорных, революционеров или пиратов. Люди, которые считают себя предателями, как и Гарп, в его маленькой команде героев-перебежчиков. По крайней мере, так их называют в газетах. В каком-то смысле ему это нравится. Он верит в это, когда в Мариджоа горят костры и люди с криками спускаются с небес в надежде на спасение. Гарп ждёт там по чистой случайности, и вдруг его корабль полон людей, называющих его героем и говорящих ему спасибо. На этот раз Гарп провожает их всех на более безопасные острова. На этот раз он их не подведёт. Он сделает то, что не под силу дозору. (Эйс и Луффи не знают, что делать с людьми, которые толпятся на их корабле, людьми, которые не совсем знают свободу так, как Эйс и Луффи. Они стараются изо всех сил, предлагая еду и яркие улыбки каждому, кто смотрит на них; предлагая успокаивающие объятия тем, кто примет это, и просто присутствие для тех, кому это нужно. Три сестры из Амазон Лили восхищаются ими, старшие бывшие рабы называют их милыми, и Гарп рад, что его внуки — яркое пятно для потерпевших из Мариджоа Некоторые из старших узнают его по шраму вокруг глаза. Они ничего не говорят, только благодарно кивают. Это к лучшему, думает он.)***
Через некоторое время их маленькая жизнь становится лёгкой, а потом всё становится хуже. Гарп чувствовал себя слишком уютно здесь, дома, под чёрным флагом и над синими водами. Он забыл, правда, всего на несколько мгновений, что адмиралы, старейшины и любой дозорный жаждут крови его и его внуков. И вот теперь с неба падает Сенгоку Будда, чтобы доказать, что он ошибается. (Безопасность разбивается вокруг него, как зеркало, и её отсутствие вонзает осколки в его сердце. Его внуки не в безопасности, его семья не в безопасности, и всё, что осталось — это Гарп, сломленный, но, как и прежде, стоящий перед ними. Кажется, он никогда не сможет долго сохранять иллюзию безопасности. Блять.) Они сталкиваются над заброшенным островом, волны, как цунами, просыпаются от мощи, стреляющей за пределами ударов их кулаков. Опасно, смертельно опасно, если бы Гарп не был тем, кто помог Сенгоку достичь этой точки за годы совместных тренировок. — Сенни, — умоляет Гарп, — пожалуйста. Его внуки стоят в отсеке позади него, сражаясь с дозорными, с Богардом за спиной. Это не может быть больно. Они не могут. Но глаза Сенгоку холодны. — Ублюдок, — говорит Сенгоку и снова бьёт его, ударяя так же сильно, как он бил, когда они оба были новичками, глупыми и верили в правосудие в белом плаще вместе. Проходит много времени, прежде чем кто-то из них отступает. (Достаточно долго, чтобы Гарп задумался, всё ли в порядке с его внуками, спят ли они, смотрят ли, как он истекает кровью и разбивается о песчаные берега, и называют ли они его по-прежнему героем.) Но теперь Гарп не подчиняется никому, кроме самого себя, а Сенгоку прикован к тому, что пятеро старейшин называют правосудием. Если Гарп просто переживёт его, достаточно, тогда… (Не победа. Но безопасность снова превратилась в иллюзию вокруг него.) Сенгоку уходит после пятого дня, кровь капает с его лица и хмурый взгляд обволакивает его черты. Его последние слова Гарпу: «это ещё не конец», но Гарп не может заставить себя беспокоиться об этом. Сенгоку уходит, и Гарп снова может дышать. Гарп стоит на коленях, окровавленный, в грязи, раненый, но живой, и считает свои благословения. Он не обращает внимания на боль, когда девятилетний Эйс бросается к нему и обнимает его со слезами на глазах посреди поля боя. (Если у него больше нет Сенгоку, то, по крайней мере, у него есть внуки.) Но… Нет. О боже. — Эйс, — говорит Гарп, отстраняя Эйса от себя, — где Луффи? Эйс шмыгает носом и снова заливается слезами. Кроме него, напрягшись, Богард произносит слова, которые будут преследовать Гарпа всю оставшуюся жизнь. — Его нет, сэр. Его забрали дозорные. (И как раньше, когда Сенгоку попросил Эйса, Гарп сделал выбор.)***
Его внука больше нет. Его украл какой-то дозорный с фруктами-хамелеонами, украл из того самого места, которое он называет своим домом посреди ночи, когда он должен был быть в безопасности вдали от битвы и ужаса. Он пропал два дня назад, и бог знает, каково приходится Луффи, когда его оставляют одного. (— Дедушка? — однажды вечером позвал его Луффи, притихший после более мрачной истории, чем обычно. — Ты ведь не бросишь меня, правда? Я не хочу быть один.) Когда Гарп впервые взял Эйса с собой, он поклялся, что его детей никогда не захапает дозор. (Он поклялся Луффи, что тот никогда не будет один.) Гарп-неудачник, и цена его ошибок — ужасная, ужасная цена. Но он не позволит своим недостаткам убить его внука. Он не позволит. (Он не может позволить этому произойти.)***
Эйс не отпускает Гарпа до конца дня, пока они охотятся за каждым кораблём дозора на возможном расстоянии. Он перестал плакать на второй день и помогает Гарпу систематически уничтожать любое судно дозора, которое содержало заключённых в течение последних пяти дней. Боже. Гарп никогда не думал, что пойдёт против морского дозора, целеустремленно и прямо. Но вот он здесь — с кровью дозорных на руках, и никаких ответов, чтобы показать это. Ему никогда не нравилось, как выглядит красное на белом фоне. (Он меняет свой старый белый костюм на чёрный — насмешка над правосудием. Насмешка над свободой. (Ха. Как будто он уже им не был.) Он просто хочет вернуть своего внука.) Спасительная благодать Гарпа, на этот раз, — это объявление о розыске. Это небольшая награда, всего около десяти тысяч берри, но она подходит, потому что на ней изображено лицо маленького шестилетнего мальчика. Маленький и неулыбчивый, Луффи смотрит в камеру широко раскрытыми карими глазами. На щеке у него кровь, тёмная и зловещая, а на шее — рука, но… он выглядит сердитым. Он выглядит живым. И если за него назначена награда, значит, Луффи сбежал. Гарп вешает награду Луффи в своей каюте, так что когда Эйс заползает в его комнату в новом кошмаре о том, что может случиться с его братом, с внуком Гарпа, у них есть напоминание, что где бы он ни был… Луффи свободен. (Он всегда был свободен, но Гарп иногда беспокоится, потому что, ну. Луффи остался один.)***
Гарпу требуется три месяца, чтобы найти другую зацепку. В это время Собачья Будка кажется больше похожей на притон, в залах тихо и без смеха радостных детей моря. Рё, их стрелок, каждый день точит штык у кормы. Кондор, их повар, пытается подбодрить Эйса угощением из мяса и сладостей, но мальчик не улыбается. Вместо этого он утыкается в бок Богарда и не смотрит на еду, за которую обычно дрался бы с братом. (В каждом углу есть свидетельства отсутствия ребёнка. Каждый миг — напоминание о том, что Луффи здесь нет. В каждом дне теряется немного надежды.) Что касается Луффи… Гарп не знает, где Луффи. Не знает, ранен ли он, здоров ли, болен ли, жив ли. Он не знает, остался ли его внук прежним Луффи. Таким же, как солнце, с непоколебимой верой и улыбкой, таким же смелым, безрассудным и ярким. Гарп очень скучает по нему. Пока он не просыпается от слухов о маленьком безбилетнике на трёх разных кораблях, и эта тоска превращается в маленькую надежду. Мальчишка выглядит совсем как Луффи, черноволосый и кареглазый, если бы не незнакомый шрам, который все описывают под глазом ребёнка. Глядя на окровавленное лицо в объявлении о розыске, Гарп думает, что всё сходится. Что этот слух — Луффи. Теперь у него есть зацепка — путь кораблей, даже если он приведёт его обратно на Гранд Лайн, обратно в Новый Мир, где Йонко каждый день сталкиваются из-за территорий, саке и жизней. Боже, он надеется, что с Луффи все в порядке. Гарп учит Эйса прокладывать курс к своему брату, и они плывут дальше… Прямо к Императору моря.***
Первоначально Собачья Будка был кораблём, построенным для экипажа из четырёх человек, чтобы иметь возможность легко управлять им. Несмотря на то, что в настоящее время экипаж составляет около двадцати человек, включая двух детей, это по-прежнему не большой корабль. Рядом с Моби Диком, Собачья Будка выглядит маленькой, затененная его огромной мощью, и сам Гарп чувствует себя маленьким. (Он никогда не чувствовал себя маленьким. Не тогда, когда он был в рядах дозора, и не тогда, когда он был пиратом с его внуками позади него. Без Луффи Гарп чувствует, как рушатся вещи, которые он строил для себя.) Сначала он не собирается подниматься наверх, у него нет времени возиться с Йонко, но потом лестницу сбрасывают вниз, и это хорошо. У Гарпа также нет времени наживать себе врагов. Не таких, как Белоус. Только не с Эйсом на борту. Он карабкается вверх по лестнице, перебирая руками, медленно и уверенно. Богард летит рядом с Эйсом на спине, удары крыльев отсчитываются в такт сердцу Гарпа, и Эйс дрожит. Но лучше, чтобы Белоус, защитник и отец, знал, кто находится в пределах досягаемости его океанской ярости. Когда они добираются до верха, на палубе воцаряется тишина. Ньюгейт выглядит внушительно, даже сидя. Гарп одет в чёрное, с внуком за спиной. Дуэль между отцом и дедом. Они смотрят друг другу в глаза. — Гарп, — говорит Эдвард, и Гарп на мгновение задумывается, почему он не назвал Гарпа перебежчиком. — Ньюгейт, — отвечает Гарп, и Эйс выпрыгивает из-за спины Гарпа. — И кто бы это мог быть? — Белоус переводит взгляд на Эйса, и только тот факт, что Гарп знает, что у Ньюгейта есть честь, мешает ему отодвинуть Эйса назад и защитить от всего мира. Рядом с ним Эйс смотрит вверх на великана-императора, и его кулаки сжимаются на плаще Гарпа. (Раньше, с Луффи, Эйс назвал бы этого человека банановыми усами и не испытывал бы страха. Но раньше Эйс не видел, как его дед сражался со своим лучшим другом, и не видел, как его брата захватили твари в темноте, когда они должны были быть в безопасности. В конце концов, всё меняется.) — Эйс, — наконец бормочет Эйс, и Гарп знает, что это Портгас Д. Эйс или даже Монки Д. Эйс на самом деле, но — Эйс боится, а Эйс — семья. Эйс должен сам решить, как его зовут. Белоус улыбается ему, кивает, и Эйс снова прячется, прежде чем Ньюгейт успевает снова представиться. (Гарп чувствует, что Эйс дрожит, и кладёт руку на плечо внука, чтобы поддержать его.) Белоус снова заговорил, громыхая по почти пустой палубе: — Кого ты ищешь, Гарп? — прямо спрашивает он. Гарп не лжет. — Внука, — Белоус должен понимать значение семьи. — Монки Д. Луффи? — спрашивает император. (Даже императоры обращают внимание на охоту дозора.) Над палубой повисает пауза, прежде чем Марко подлетает к плечу Белоуса и шепчет ему на ухо: — Посмотри на восток, Гарп, — советует Ньюгейт, когда Марко садится, и в его глазах что-то блеснуло. — Рассвет. Там ходят слухи, которые могут вас заинтересовать. — Бесполезный ублюдок. — Я стараюсь. С двумя вздохами император и не совсем пират отворачиваются друг от друга. Один на восток, медленно спускаясь по лестнице, неся внука на спине, а другой наблюдая, как герой, превратившийся в деда, начинает отчаянные поиски Это заняло целых пять минут. В конце концов, если разговор затянется, дозорные встревожатся. (Гарп знает это по собственному опыту.) Спускаясь вниз, Эйс смотрит на Гарпа с надеждой в глазах и задает вопрос, который Гарп никогда не слышал. — Дедушка? Почему они называют Белоуса «отцом»? И Гарп, в кои-то веки, не знает, что ответить своему внуку. (Драгон никогда не называл его отцом. Никогда по-настоящему не называл его папой, после того как дедушка слишком часто оставлял его наедине с Бабаном. Это всегда был дерьмовый старик, или ублюдок, или когда Драгону было тридцать и он был сопляком, то повысился до Гарпа. Он никогда не знал «отца». Гарп знал только дедушку.) Эйс, похоже, не возражает против отсутствия ответа. Он только задумчиво смотрит на Моби Дик, когда тот исчезает из виду, сжимая в руках трубу, которую дал ему Гарп. (И хотя Гарп знает, что Эйс — его внук и что Эйс любит его, он также знает, что Эйс жаждет большего, каждый день, что-то в нём жаждет принадлежать, быть дома, где бы он ни был. Гарп, изгнанный из всех портов мира, как морских, так и пиратских, не может ему этого дать. Может быть, годы спустя… сможет дать Белоус.)***
Гарп нервничает, когда они плывут к Ист-Блю. До Рассвета. Он никогда по-настоящему не хотел признавать, что крошечная деревня Фуша подумает о человеке, который бросил всё, чем они гордились — бросил дозор, мир, и всё ради сына дьявола. Он не хочет об этом думать. Он не хочет признаваться, что не уверен, особенно перед своим внуком, особенно перед своей командой. Но Луффи там, на этом острове, один. И как всегда, у него никогда не было выбора ради внуков.***
Гарп отплывает к Ист-блю и прибывает на Рассвет через три месяца. (Он уже полгода без внука. Без Луффи.) Когда он прибывает, в гавани стоит пиратский корабль, чёрный флаг гордо развевается над крошечной деревушкой. По боку черепа тянутся три красные полосы. Рыжеволосый. Второй раз за год Гарп сталкивается лицом к лицу с императором, и всё ради внука. Собачья Будка легко скользит в гавань, Гарп направляет её с привычной легкостью, с легкостью, которую он использовал однажды, когда был дозорным, плавая на своём отпускном военном корабле домой. В доках никого нет; город кажется почти пустынным, как будто все избегают моря. (Когда Гарп приезжает, ему кажется, что это встреча выпускников.) Эйс никогда раньше не был на Рассвете, но, судя по тому, как ему легко, как дышит, выходит из корабля, кажется, что это был его родной порт в течение многих лет. (Про себя Гарп размышляет о том, что могло бы произойти, если бы он оставил Эйса с Дадан, как планировал, или если бы Эйс нашёл дом в деревне Фуша. Был бы он счастлив? Был бы он в безопасности? Стала бы Фуша для него таким же ностальгическим домом, как и для Гарпа? Он качает головой, не успев подумать, как бы всё сложилось, если бы ему это удалось. Это слишком тёмная дорога, чтобы гнаться за ней.) Только Гарп, Эйс и Богард прогуливаются по городу, и каждый местный, проходя мимо, кивает Гарпу, как и в любое другое время, которое он посетил бы десять лет назад, до того, как дал приют сыну дьявола. Это утешает, но впереди бар «Party's», сверкающий огнями и смехом, и это будет настоящим испытанием. Вуп Слэп… Макино… Я дома? Гарп врезается в двери бара, и все замолкают. Из-за стойки бара, поднеся напиток к губам и прижав знакомого ребёнка к боку, Рыжеволосый Шанкс поднимает бровь. Гарп считает, что мужчина помахал бы ему рукой, будь у него другая. Гарп пристально смотрит на него. Шанкс вытаращил глаза. Луффи улыбается, широко и ярко, несмотря на всё ещё заживающий шрам на щеке и царапины на теле, и кричит, смело и без угрызений совести: — Дедуля! И вдруг Гарп снова обнимает Луффи, он уже цел, он жив, и он плачет так же сильно, как и Гарп. Луффи жив. (И с подозрительно знакомой шляпой, замечает он.) Гарп чувствует, что снова может дышать. — Дедуля! — Луффи кричит между рыданиями: — Прости! ТАМ БЫЛ СТРАННЫЙ ПАРЕНЬ, И ОНИ МЕНЯ ЗАПЕРЛИ В КЛЕТКЕ И КОЛОЛИ МОЕ ЛИЦО, КОГДА Я ПЫТАЛСЯ УЙТИ, И ОНИ БЫЛИ ОЧЕНЬ ГРУБЫМИ, НО ПОТОМ БЫЛ ШТОРМ И Я ОКАЗАЛСЯ НА СВОБОДЕ, НО Я НЕ МОГ ВЫЯСНИТЬ, КАКОЙ КОРАБЛЬ, ЧТО ДОСТАВИТ МЕНЯ ДОМОЙ И Я ЗАБЛУДИЛСЯ, И Я СКУЧАЛ ПО ТЕБЕ И ЭЙСУ И БАЛБЕСУ И ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ И МНЕ БЫЛО ТАК ОДИНОКО И… Луффи делает паузу, чтобы перевести дух, и Гарп использует свой шанс. — Луффи, — мягко перебивает он, его голос хриплый от слез. — Всё хорошо. Теперь ты здесь. Мы вместе. Ты больше не один. Всё хорошо. Луффи бьётся о его грудь, счастливый и грустный одновременно, и вскоре Эйс извивается под его рукой, а Богард стоит на страже. Слёзы наворачиваются на глаза — Гарп уверен, что никогда прежде не был так счастлив, как сейчас, когда его внуки обнимают его. (Они в безопасности.) Однако этот момент не может длиться долго, потому что вскоре Луффи отталкивает его, чтобы поговорить о Шанксе. Шанкс, к которому он тянет Гарпа. Шанкс, который нашёл Луффи на самом краю Калм Белт, когда тот тонул в кишащих водах. Шанкс, который однажды спас Луффи, а затем вернул его на единственный остров, который Луффи мог назвать, единственный остров, который, как он знал, посетит Гарп. Шанкс, который мягко улыбается, когда Луффи говорит о нём, хотя и пытается скрыть это за стеклом бутылки. Шанкс, который учил Луффи жизни пирата, а не дозорного, ставшего пиратом, который учил Луффи пению, пиратству и свободе. Шанкс, который рассказал Луффи легенду о Короле Пиратов и подарил внуку Гарпа мечту и корону, а потом стал ждать, когда Гарп вернётся, чтобы тот не оставался один. (Шанкс, который отдал руку за Луффи, морскому королю, властелину побережья. И всё ради Луффи. Луффи…) Шанкс, на которого Гарп снова смотрит, который теперь так сильно отличается от сопляка, которого он знал раньше. Шанкс, которому кланяется Гарп, толкает Эйса рядом с собой, а Богард следует за ним. Шанкс, кому говорит Гарп, искренность рвётся у него из горла… — СПАСИБО, ЧТО СПАС МОЕГО ВНУКА! (И если всё, что Шанкс делает в ответ, — это зовет на вечеринку, то это к лучшему, чтобы слёзы Гарпа не заметили люди, которым он всем обязан.)***
В эту ночь Луффи впервые за полгода засыпает в объятиях Гарпа. Его маленькие руки переплетены с руками Эйса, который спит рядом с Гарпом, и никогда ещё Луффи не спал так спокойно. Гарп снова чуть не начинает плакать, но если он это сделает, то наверняка разбудит обоих своих внуков, а он не может этого допустить. Вместо этого он мягко улыбается на пляже, когда Шанкс устраивается рядом с ним с бутылкой в руке. Если бы у Гарпа была свободная рука, он бы обиделся, что тот не принёс ему ещё выпивки. — Он был храбр, — мягко начинает Шанкс, — но не говори Якорю, что я тебе это говорил. Ха. Малыш погиб бы в Гранд Лайн, затерянный в водах Калм Белта после того, как бросился за борт, и его первая реакция на пиратский корабль было круто и спросить, знаем ли мы его деда, — из уголка губ Шанкса на Гарпа бросается лукавый взгляд. — Вообще-то мы были удивлены. — Спасибо, — снова тихо говорит Гарп. — За то, что спас его. Шанкс качает головой. — Всё что угодно для якоря. И… — глубокий вздох, и голова откинулась назад, чтобы посмотреть на звезды. — Спасибо, что спас сына капитана. Гарп замирает. К счастью, смех Шанкса держится тихо, чтобы не разбудить детей, спящих рядом с ними. — Да ладно тебе. Любой пират Роджера узнал бы веснушки Руж. Спасибо, что сохранил ему жизнь, безопасность, счастье, — в его голосе слышится странное придыхание. Гарп в этом не сомневается. — Да. Шанкс делает ещё один глоток своего напитка. — Мы уезжаем завтра, раз уж ты здесь. Не мог же я оставить якоря одного, верно? — Да, — снова тихо отвечает Гарп. — Счастливого пути. — И попутного ветра. (Сегодня небо было красным. Конечно, это предзнаменование того, что всё наконец-то идёт хорошо.) Когда Шанкс поворачивается, чтобы войти внутрь, Гарп сравнивает его с крошечной креветкой, которая стояла на вешалке для шляп Роджера, и думает, что теперь он может произвести на него впечатление. (Он меньше впечатляется, когда узнает, что у Луффи есть дьявольский фрукт.) (Он совсем не впечатлен, когда Луффи кричит, я тот человек, который станет Королём Пиратов, прямо у Гарпа на руках, когда Шанкс машет одной рукой со своего корабля, но это частично его собственная вина. В конце концов, он не снял этот чёрный флаг. Он отплыл к свободе.)***
Они проводят ещё месяц на Рассвете. За это время Гарп узнает все новые любимые напитки Дадан и отдает дань уважения могиле Бабана на вершине горы. Он узнает, что Макино расцвела, как владелец собственного бизнеса; что Вуп Слэп до сих пор хранит все старые сувениры Гарпа в своём офисе, запертом от любопытных глаз; как его дом был сожжен после Эйса, но Вуп Слэп сохранил все важные вещи, такие, как детские фотографии Драгона и его вивр-карту. Приятно, когда тебя снова встречают в кругу друзей, в тёплом смехе деревни Фуша и бара «Party's». Мальчики тоже отлично вписались в эту компанию, легко выслеживая диких кабанов, даже с новым фруктом Луффи, с лёгкостью покоряя лес. Они становятся быстрыми друзьями с Макино и быстрыми врагами с бандитами, бегая между ними с дикой самозабвенностью. (Гарп думает, что Дадан всё равно их любит. На самом деле внутри она очень мягкая.) Его команда сливается с городом, как будто они были там всю свою жизнь. Некоторые даже могут остаться — Гарп их не остановит. Лишь немногие из них имеют награды, а Фуша — мирная деревня. По этим улицам не проходят никакие подразделения правосудия. Только смех детей и непринужденная беседа деревенских жителей. Его мир, как нигде в мире. (Это ещё одна причина, по которой Гарп не хотел возвращаться — он, одетый в чёрное и размахивающий Весёлым Роджером, был далеко не спокоен.)***
На этой радостной ноте они уходят. Небо чистое и ясное, море спокойное, и теплый ветерок дует сквозь их паруса. Хороший день для плавания — хороший день для жизни. (Эйс и Луффи кажутся грустными, и когда Гарп спрашивает их, почему, они только смотрят на свои грязные руки и ноги и металлические трубы, которые они нашли, и ничего не говорят. Сопляки.) Собачья Будка выходит из гавани Фуши, компас настроен на Калм Белт, и замечает сверкающий корабль справа от них. Небесный Дракон. Чёрт бы их побрал. (Он мог бы стать адмиралом, даже адмиралом флота. Но если это означало подлизываться к отбросам общества, быть вынужденным совершать зверства, то Гарп ни за что не стал бы этого делать. Он бы не стал. (Сенгоку спас его от этого.) Это в прошлом.) Раньше Гарп держался подальше. Теперь он сильнее и свирепее, чем любой корабль Небесного Дракона, и он уже вне закона, уже обратился против морского дозора. Небесный Дракон — зло. (Небесный Дракон — это ещё больший дьявол, чем когда-либо был Роджер.) Собачья Будка подплывает ближе, готовясь к атаке, решив уничтожить ещё одну нечисть на пути из Рассвета. Но тут из гавани выплывает маленькая лодка с чёрным флагом, гордо развевающимся на мачте. Он находится прямо перед кораблем, едва избежав столкновения. На этом корабле есть ребёнок. Рядом с ним задыхается Эйс, и Луффи выкрикивает имя с отчаянием в голосе. — Сабо! На корабле готовят пушку, и Собачья Будка не успеет вовремя. Он не колеблется, особенно когда рядом с ним кричат и пугаются его внуки. Гарп делает выбор. (В последний раз.) Он спрыгивает с палубы Собачьей Будки, с силой в ногах, как это мог сделать только кто-то с хаки, и бьёт Небесного Дракона в лицо. Со всех сторон раздаются вздохи, когда Небесный Дракон падает вниз, и кулак Гарпа впечатывается ему в лицо. Свита Тенрьюбито движется, чтобы перехватить его, но даже Сайфер Пол не может поймать дедушку с новообретённым внуком, которого нужно спасти. Через секунду Гарп прыгает в шлюпку, которую маленький мальчик называет пиратским кораблем, и хватает ребёнка на руки. В следующую секунду он прыгает вверх и срывает с мачты чёрный флаг. (В конце концов, ты не можешь быть пиратом без Весёлого Роджера. Гарп знает эту истину.) В последнюю секунду он приземляется на палубу Будки с ребёнком на руках и флагом на спине, и отдает приказ отплыть. Гарп сделал свой выбор. (Трижды он выбирал. Эйс, ради мира. Луффи, ради морского дозора. А теперь и Сабо, несмотря на всю коррупцию, которую, как говаривал Гарп, он будет защищать.) Он всегда будет выбирать своих внуков Всегда.***
Посреди океана, вдали от досягаемости Тенрьюбито, Гарп столкнулся лицом к лицу с крошечным ребёнком. — Старик! — радостно восклицает белокурый мальчишка, Сабо, и в его улыбке не хватает одного зуба. — Сабо, — признает Гарп, уже мысленно называя его сопляком номер три. — Я СЛЫШАЛ, ЧТО ТЫ КЛАССНЫЙ, И ЧТО УДАР ТВОЕГО КУЛАКА ОЧЕНЬ БОЛЕЗНЕННЫЙ! — в ушах у сопляка, должно быть, звенел взрыв, вызванный этими ублюдками во время его осечки. Ну что ж. Гарп тоже умеет орать. — АГА! НУ, Я НИЧЕГО О ТЕБЕ НЕ СЛЫШАЛ, СОПЛЯК! Тогда Сабо получает свой первый кулак любви. Его братья смеются над ним, когда он держит голову, бормоча о том, что его братья были правы насчет ударов Гарпа. Но он не плачет. Гарпу он уже нравится. И хотя Эйс и Луффи объясняют ему, какого брата они нашли в мусорной куче, а Сабо объясняет, как он хотел уплыть, чтобы догнать их и покинуть этот дурацкий остров, Гарп до сих пор недоумевает, как он оказался пиратом с тремя внуками. (Позже, когда Сабо насильно усыновят, выпив саке, которое делят на подставном лице Собачьей Будки, Гарп вздохнёт и возблагодарит весь мир за то, что у него есть три внука. Если у пиратов всегда есть сокровища — значит, его внуки принадлежат ему.)