Братишка навсегда

Спросили меня: «Как ты стал геем?». Попытаюсь ответить… В детстве меня никто не насиловал, ничьи «зайцем» я не был… Как-то все само-собой получилось… В моей большой семье отец присутствовал, но как-то номинально — всем всегда заправляла и заправляет мама. Чудовищно активный человек. Подрастая, мне приходилось заботиться о младших, подчас заменяя папашу. Дом наш всегда был набит мамиными учениками, которых мама таскала с собой в походы, на речку, на базы отдыха. Я же всегда был рядом. Рос я вместе со своим братом, который младше меня на два года. Но получились мы очень разные. Если я всегда был маменькин сыночек, книжный червячок и музыкантик, то брат рос почти на улице. Дом ненавидел, в голове только подвалы-хаты, с возрастом — девушки. Если их можно было так назвать. Мы жили с братом все время в тихой войне — дрались иногда, но получив несколько оплеух от мамы, мирились. Сквозь зубы. Вот с братом я впервые и начал какие-то дурацкие эксперименты. Первые опыты. Потом, когда мне было лет 16, а брату 14, мы с ним разругались так сильно, что вот уже почти 20 лет не разговариваем, только если вынужденно надо решить какие-то семейные вопросы. Хотя немного лукавлю… Несколько месяцев назад брательник пригнал фуру за товаром в Москву и пришел ко мне в гости. Напились с ним водки и я впервые почувствовал, что он брат мне, хоть и совершенной другой — у него сеть магазинов, фуры с товаром по России… Супруга, доча и море любовниц… Но вернусь в юность… Когда в нашей семье появилось еще двое младших — сестренка со вторым братишкой, я стал няней, стараясь изо всех сил помочь маме. Я утирал им носы, гулял с коляской, читал им глупые детские книжки… Пищал и отбивался от этих обязанностей, но кто еще? Так и бежали годы… Ребетня мелкая была вокруг меня всегда. В основном мамины воспитанники. Когда ходили в походы, я как самый старший, получал в свое ведение мужскую половину. Решал их всякие бытовые проблемы, которые женщина решить не могла — пацаны стеснялись жутко. Я уже тогда понял, что мой удел — педагогика. Мне было интересно. Нет — никаких похотливых влечений, просто интересно. В те же года я открыл для себя книги Крапивина и буквально заболел ими. Я стал искать в жизни Друга. Светлого и чистого мальчишку-ровесника, с которым мы бы….. мы бы…. Дружили так классно и что бы ОН был рядом всегда-всегда… Ну, да, наивный. И если вы, ребята, скажете, вот так вот и появляются геи, то вы в корне не правы. Именно творчество этого писателя стало для меня чем-то вроде учения Человечности и Любви к Другу. Он стал мои Учителем на многие года. Без его книг, слов и мыслей я бы, что очень возможно, скатился бы в такие тар-тарары. Опустился бы на самое дно. Без проблем… Попытки были! Да, в детстве у меня почти не было друзей. И если появлялся человечек, который только посмотрел в мою сторону с симпатией и интересом, то я кидался во все тяжкие, привязывался к нему изо всех своих пацанячьих сил… И часто был за это наказан, высмеян и избит… Потому я с возрастом просто ушел в себя, в книги, глубже ушел в концертно-театральную жизнь. Это было не сложно, так как вырос я на сцене, за кулисами, пока мама вела спектакли, концерты или утренники… Вокруг всегда было много девочек и девушек (это самое активное племя в концертной жизни), но я был настолько «своим», что при мне спокойно переодевались, просили застегнуть лифчик, принести юбку, найти потерявшиеся чулки… Я никогда не краснел, увидев девчоночью грудь или что-то еще — я их море насмотрелся. Хм… морей грудей… :) В этом для меня не было тайн. Это так что ли обыденно было. Многие девочки делились со мной своими любовными тайнами и я всегда поражался такому каскаду сильных чувств. Мне было сложно это понять, но я пытался изо всех сил. ПОЧЕМУ вот этой девушке так нравится какой-то прыщавый Витёк… Меня смешили одноклассники, которые со сверкающими глазенками рассказывали друг другу, что «у Светки видели бретельку лифчика! О!!!!». А я сам ей этот лифчик подбирал и гладил, так как Светка была солисткой маминого хора. :) Сейчас, я уже понимаю, что для меня тайной оставались именно мальчишеские тайны. Тайны ровесников. Куда я не был допущен. Учительский сынок, тихий забитый троечник. Безответный тюла, которого все шпыняли. Постепенно я начал замечать за собой, годам к 15, что присматриваюсь не к девушкам, а к пацанам-ровесникам. Это испугало меня, но растущий организм хотел чего-то и затмевал мозги…

***

Первый раз я победил в драке в 17 лет… Я тогда уже имел первого странного любовника, которого считал своим Другом — жутко жеманного и манерного ровесника, пишущего стихи и рассуждающего высокопарно о музыке и культуре. Как-то его пытались «опустить» парни из его же двора, а я зашел в гости… на свою голову. Всех конечно я победить не мог, потому меня скрутили, жгли зажигалкой ногти, выламывали пальцы, стараясь добиться криков о помощи… Счастье-то какое! Педика и его дружка поймали… Знаете, я впервые выдержал, не заплакал, терпел изо всех сил, ради моего Друга… Только выдохнул в лицо самому активному: «Я тебя урою, гнида!»… Тот плевался в ответ, веселясь. Ну я и добавил: «А один на один слабо, сучара?». Друзья парня это услышали и решили устроить бой один на один. Впервые мне не было страшно. Были у меня драки в школе, но я часто, расплакавшись, бежал с позором под улюлюканье зрителей… Теперь же я вырос, я почти наизусть знал Крапивина. Я НЕ имел права бежать и плакать. Я терпел ради Друга. Все повторялось как в дурном сне. Парни встали кругом. В центр вытолкнули меня и моего мучителя. Я слышал, как ему шепнули: «Не ссы! Если че, мы его запинаем!» Впервые мне не было страшно. И впервые я победил… Нескольким четкими ударами я свалил подростка в пыль. Все-таки не зря я ходил месяц в секцию карате. Правда мне это быстро надоело… Секция, в смысле… Парень покатился, завывая. Я же, ополоумев, еще и влепил ему ногой по лицу, разбив губы. И отскочил к дворовым гаражам, спиной к железным воротам, ожидая возмездия от дружков. Один из них понесся на меня с криком: «Да ты на наших, суууука…». Но вот странность, ему поставили подножку свои же… Не добежал. Ко мне подошел один, самый взрослый и тихий из гопников. — А ты ниче так его уделал! Впечатляет! Лана, пиз..уй отсюда! Потом повернулся к своим: — Ша, молекулы… Пусть гуляет! Отвалите! Друг, из-за которого надо мной измывались, уже давно убежал в свой подъезд и не открыл мне дверь, когда я пришел к нему, попросив только умыться… Больше мы с ним не встречались… Я не терплю предательства и не смог простить ему побега и той тишины в темной квартире, когда я звонил в его дверь… Глупый мальчишка! К чему такое длинное вступление? Да я просто хочу вас подвести к одной своей странной мысли, что отношения с моим первым настоящим ДРУГОМ были ничем иным, как просто Дружба. Хотя я и старше его на 10 лет. Ничего больше! Не хотел ничем таким пачкать отношения. Я уже работал преподавателем. Вокруг меня тогда крутились ученики-любимчики разных возрастов. «Хвостиками» я обзывал ребятню. Если вы думаете, что это были одни пацаны, то вы ошибетесь. Было еще две девочки. Шебутные и веселые. Которые в своих классах были командирами. Эдакие пацаны в юбках. Иногда я собирал после уроков всю эту развеселую ораву и водил их в кино или за город в небольшие горы, которые окружали наш городок. Как-то меня, в окружении детворы, встретили на улице девушки-подружки из толкиенутых. Фраза: «А ты хорошо смотришься. Прям на своем месте!», запомнилась навсегда… Возможно так оно и было. С ребятней мне было легко — я также как и они дурачился и кувыркался в траве с детьми, я учил их делать бумажных голубей, ловил ящерок… Может я добирал дружбы и любви, которой не хватало в собственном детстве? Не знаю… Среди этой ватаги человек в десять был тихий семиклассник, Лешка… ну был и был. Самый маленький в классе… Я сильно не заострял на нем внимание — все остальные тоже требовали внимания к себе. Я старался среди своих «хвостиков» ровно распространять внимание и заботу, не выделяя никого особенно. Прибежало лето и все мои «хвостики» разлетелись кто куда — кто к бабушкам-дедушкам в деревню, кто в пионерлагеря, санатории… В какой-то миг я вдруг остался совершенно один. Пока шли всякие преподавательские ремонтные дела в школе было еще ничего, а как ушел в отпуск — стало муторно. Толкинутые осточертели до чертиков… Всех их игрища с деревянными мечами, полигонками и бесконечной «травкой» да пьянками с потрахушками стояли поперёк горла… Сидел дома, перечитывал Крапивина, или лениво ковырялся на дачном участке… Вечера были пустыми и нудными… Младшие тоже поразъехались по лагерям… Мама вечно на каких-то слетах… Ну а средний брат меня не интересовал, да и домой он только приходил под утро… Если вообще приходил… Вот в какой-то такой тоскливый вечер пришел ко мне в гости один из «хвостиков», семиклассник Лешка… Просто так взял и пришел, чего никогда раньше за ним не наблюдалось… Мама обрадовалась, что у меня хоть какая-то компания появилась. Лешка стал приноситься ко мне каждый день, потом вытащил меня в горы и мы целый день ползали по невысоким скалам и дурачились или уходили купаться на речку, где я как заведенный швырял пацана в воду. Ха! Это было не сложно — он был легонький, как перышко. Жизнь стала наполняться смыслом… Вот он, этот «смысл», сидел напротив меня на моей кровати и, обжигаясь горячим чаем из моей же чашки-бадьи, лопал мамкины печености и трещал-трещал без умолку. И куда подевался тот тихий парнишка-семиклассник, которым для меня всегда был Лешка? Как-то быстро замелькали дни и проскочило лето. Все! Все остальные «хвостики» безнадежно отстали — у меня появился Друг… Именно такой о каком я мечтал, словно сошедший со страниц книг Крапивина, Леха… Потом, много позже, я назову своего сына в его честь. И еще была странная мысль: «Раз у меня не получается найти ровесника-друга, то я выращу и воспитаю себе Друга.» :) Идиотик да… Сам еще молодой… Воспитатель, блин. Пришел сентябрь со своими заботами и нервотрепками, но мне всегда было легче на душе, когда после уроков ко мне в кабинет врывался Леха, швырял свой потрепанный портфель мне под стол, деловито устраивался скраю и сидел, учил свои уроки, пока я заканчивал 7-8 урок у старшеклассников. Ждал, чтобы потом проводить до дому, а то и заскочить ко мне — что-нибудь перекусить… Вот тогда-то и спросила меня одна девочка: «А он что — Ваш брат, что все время у Вас в кабинете сидит?» Я подрастерялся. А Лешка задиристо и с вызовом провозгласил: «Ага! А тебе че, завидно? Вали давай…» Девочка фыркнула и ушла, а я вопросительно посмотрел на маленького Друга, на что нахал показал мне язык и засмеялся. Так в моей жизни появился Братишка-Лешка, Братишка-хвостик… О нем я уже упоминал в разных рассказах… Чем больше он подрастал, тем сложнее были наши отношения. С каждым месяц в его характер добавлялись новые черты и мне, честно говоря, было иногда сложно распознать что скрывается за его очередной хмуростью. Начались проблемы с дамами сердца. В первый раз я ОЧЕНЬ болезненно среагировал и даже напился, проговорившись маме о своем Друге и своей странной привязанности. Но пережил и это, хотя мама прямо заболела идеей скорее меня женить и выбить из головы ТАКИЕ привязанности. 🙂 Что я ей и горяче пообещал, через год женившись на веселой девушке-барде, хоть и немного полной, но так же как и я любящей Крапивина. Этим она меня и купила! Лешка открывался все с новых сторон. Иногда он меня злил по-страшному, но так, чисто по-родственному я его и ругал. Любому другому ученику я просто влеплял двойку…. Хотя, помню, и Лехе я закатил пару за поведение от всей души… Хм! Ну разбесился он однажды на уроке… Класс и так стоял на ушах… Я гаркнул раз, другой. Леха отмахнулся от меня, типа «Ну и че ты мне, Саныч, сделаешь?!»… Он уже добрался до девятого класса и мы дружили два года. Уже многое пережили вместе. За спиной остались летние походы, когда мы сидели у ночного костра и делились самыми сокровенными тайнами. Уже пожелтели листики Лешкиного сочинения, которое я хранил в ящике своего стола. Это сочинение принесла мне его классная руководительница… Тема была простая: «Мой любимый учитель». Там корявыми неровными буковками Лешка рассказывал обо мне. Я уже был женат и Леха дневал и ночевал в квартире нашей молодой семьи, подружившись с моей супругой с первых минут знакомства. Она его никак по-другому, как «Братишка» никогда и не называла… Уже давно любимой нашей игрой было озвучивать чаепитие. Я шумно и со всхлипом втягивал воздух, когда Леха прихлебывал чай. Он фыркал, обрызгивая меня кипятком. Иногда так доводили друг-друга, ржа на всю кухню, что оба были мокрые в сладком чае и кончалось всегда тем, что из комнаты приходила супруга и крутила пальцем у виска: — Забодали, пацаны! Ща соседи придут. Устроили ржачку на весь дом! А в этот раз Лешка меня взбесил… Даже не тем, что дурачился, а что пользовался своей безнаказанностью… Ах так, зараза? Ну ладно! — Алексей! Дневник на стол! Быстро! Леха сначала не поверил. Недоверчиво улыбался. В глазах так и стояло «ты наверно, Саныч, шутишь?». Но я завелся. — Не хлопай глазами! Жду! Или выходи вон из класса! Ну? Леха весь сжался в разозленный комок и, швырнув на стол свой дневник, вылетел из класса, грохнув дверью. Я спокойно (чисто визуально спокойно — внутри все бушевало), открыл дневник и закатал ему пару, с припиской для родителей «Безобразно вел себя на уроке!». Глупо! Ага! Я себя вел не лучше обиженного Лехи — сам обиделся, как мальчишка… Вот никогда не получалось быть взрослее и умнее своих друзей. Мы конечно не первый раз ссорились. Это за два года дружбы бывало и не раз. Фыркали друг на друга и дулись дня два-три, но потом мирились обязательно… В этот раз Леха мириться не приходил неделю. Я уже весь извелся, измотал себе нервы, несколько раз полаялся с супругой. Но от этого легче не стало. Но сам его искать не шел. Ты вредный и я вредный! Фиг тебе! На мой урок в их классе Леха не пришел. Я уже готов был пойти к нему домой… В его семью я был вхож — знаком с мамой и отчимом. Ну а как я мог забирать с собой ребенка за город или на пляж, не спрося разрешения у родителей? Да и был я не просто мужик с улицы, а его учитель… И вот когда я уже нарезал круги по классу от нетерпения, Лешка пришел и сел угрюмый в сторонке. Там мы и сидели — я за своим столом, что-то бестолково заполняя в тетрадях, деланно не замеча Леху, но краем глаза наблюдая за ним. Он у двери, ковыряя парту. И вот когда я уже был готов заговорить, в класс ворвались одноклассники Лехи. — Можно Леху, Саныч? Нам с ним поговорить нужно. Он чужой картридж зажилил от «Денди» и не отдает. Леха! Быстро тащи картридж! А то ща по ушам получишь! Ну! Кому сказал! — заорал один из самых шебутных Лехиных одноклассников. — Смотри сам по ушам не получи. Мне картридж дали на неделю. Вот и отдам в понедельник. Отвали! — буркнул в ответ Леха, не поднимая головы. Тут я вмешался: — Так! Все заткнулись! И брысь из класса! Отношения выяснять на улице! — Пошли-пошли, Леха! Поговорим! — орал тот же одноклассник. — Че за Саныча прячешься? Ссышь? — Кто ссыт, тварь? — Леха вскочил и вылетел с кодлой одноклассников в коридор. Я же остался на месте. Да и правда. Я НЕ мог его защищать всегда, он должен сам уметь разбираться с обидчиками… Да, я мог, пользуясь учительским правом, разогнать всю шушеру и ничего бы не было. Но я остался сидеть. До сих пор не знаю — прав ли был я в этой ситуевине? Пацаны из школы не вышли, а устроили разборку тут же, за моей дверью. Когда я услышал крики пацанов: «Давай-давай, вдарь ему! Вот так! В грудак бей!», то не выдержал и выскочил в коридор. Не успел — все уже случилось. Пацаны, завидев меня, сбрызнули, оставив сидящего на полу у стены Лешку, с разбитым носом, держащегося за грудь и судорожно плачущего сквозь сжатые зубы. Не знаю — кто там победил, но мой Братишка явно не сплоховал, но я то, бл…, я то — скотина. Взял да и бросил Друга в толпу идиотов. — Извини меня, Братишка! Пожалуйста! — Мне хотелось реветь вместе с ним. Такого острого приступа жалости я давно не испытывал. — Забей, Саныч! — только и сказал Леха. Я утащил его в туалет, вымыл разбитое лицо, осторожно вытер полотенцем и был готов удариться своей дурной башкой о стенку. Гад я, ох и гад! Мне очень хотелось приласкать человечка, но Леха был довольно ершистым и никаких ласк не допускал в нашей Дружбе. Ершистым-то ершистым, но все равно очень верным и преданным Другом… Свои чувства он проявлял косвенно, особенно это стало ярче с возрастом. В то время вокруг меня прямо-таки нарезал круги малыш-третьеклашка, окрыленный моим хорошим расположением к себе и заботой, малыш прямо готов был у меня сидеть всеми уроками. Мне даже приходилось выдворять пацана на его же уроки. Это был очередной подрастающий «хвостик». И конечно же малыш не мог не пересекаться с Лешкой. По наивности своей, малыш, решил, что раз мы с Лешкой друзья, то и Лешка его самый большой друг… 🙂 Как-то Леха заскочил ко мне после уроков и с раздражением рассказал историю: — Прикинь, Саныч! Идем на биологию, а тут из-за угла это твое чудо мелкое вылетает и кидается мне на шею! Нашелся, блин, дружок! Еле отцепил его от себя! Все вокруг ржали! Ты скажи ему, блин! Че он как маленький? — Лех, он и есть маленький! Да ладно! Я скажу-скажу, не булькай! И тут же залетает ко мне в кабинет мое «мелкое чудо» и с воплем: «Лешка!», повисает на шее Братишки. Леха поджал губы и развел руками, смотря на меня, ржущего, с укоризной. Но почти через день-два случился другой случай. У меня был урок как раз с классом моего «мелкого чуда». Точнее закончился и все дети носились по классу, мутузя друг друга. Я подписывал дневники, получившим оценки, и время от времени беззлобно покрикивал на класс, выгоняя всех в коридор. В какой-то момент отвлекся, листая чей-то дневник и тут аж подпрыгнул от резкого окрика знакомого голоса: — Ну-ка отпустил его быстро! Только тронь его, руки все переломаю! Понял, шкет! Дети, окружившие мой стол, мигом расступились и я смог лицезреть любопытную сценку: у входной двери, стоял разозленный Лешка, нависнув над валяющимся на полу двумя третьеклашками. Сверху лежал толстый хулиганистый парнишка, а под ним шмыгающее носом мое «мелкое чудо». Леха поднял толстячка за шиворот и пинком отправил в сторону группы одноклассников. Потом поднял с пола моего хныкающего «хвостика». Стал отряхивать ему штаны и приговаривать раздраженно: — Ты че, сдачи, дать не можешь, блин? — потом посмотрел поверх головы в сторону толстячка-обидчика. — Ты меня понял? Тока тронь его, закопаю! «Мелкое чудо», сообразив что он спасен, да еще Лешкой, сразу повис на шее у Братишки. Тот только вздохнул и закатил глаза… — Все-все! Отчепись! А потом я ушел из школы в компьютерную фирму. А Лешка устроил дома истерику по этой же причине. Накричал на родителей и закрылся в своей комнате, расплакавшись. Сам он об этом не рассказывал никогда мне — его мама рассказала как-то при встрече… Вот же… Братишка мой… Ну это он зря — куда бы он от меня делся? Точно — никуда! Я тщил себя надеждой, что смог вложить в Леху все то хорошее, что хотел. Из забитого семиклашки он превратился в нормального человека, легко находящего общий язык с окружающими. У меня дома всегда толпилось куча народа — мои друзья, друзья-барды моей супруги и Леха быстро стал в нашей компании своим. Девчонкам он нравился. Парни его считали также за младшего брательника и все поголовно называли его «Братишкой». И никого не удивляло, что мелкий пацан был моим Другом. Вообще появляющиеся малыши у меня дома были не в диковинку. Иногда друзья-приятели посмеивались надо мной. Беззлобно…. Как-то на очередную тусовку заявилась девушка со своим младшим братом лет 10-11. Девушка тут же влилась в гомонящую толпу, а мальчик испуганно сел в уголке и таращился на разношерстную компашку, украшенную фенечками, хайратники и гитарами. Пацану было скучно жутко. Явно его навесили сестре родители. Сестра же сразу забыла о братике, повиснув на шее у какого-то лохматого приятеля… В то время у меня дома завелся мой первый компьютер ZX Spectrum… Я же, заметив скучающего пацана, разозлился на безбашенную сестру — все-таки компашка была несколько неподходящая ребенку — накурено, бутылки из под пива и вина во всех углах. Многие целуются беззастенчиво. Короче, проснулся во мне «пейдагогас». Я поманил ребенка за собой и привел его в спальню, согнав какую-то парочку с кровати. Включил комп, стоящий на столе. Пододвинул стул. Пацан оказался знаком со Спектрумом и, подавив скованность, которая охватывает многих детей в присутствии незнакомых взрослых, стал ковыряться в ящике стола, набитого доверху аудиокассетами с играми (для не знающих — у первых Спектрумов вся инфа хранилась на простых аудиокассетах, а загружалась в комп с помощью простого магнитофона)… Зажурчал мафончик и вот на мониторе высветилась игра. Я решил немного отдохнуть от шума гостей и предложил пацану сыграть на пару в какую-то рубиловку. Устроился на краю стула. Начали играть — я явно проигрывал — парень играл хорошо. Увлекшись игрой, пацан несколько раз вскрикивал, вскакивал и смеялся. В конце-концов он уже устроился на моем колене — так было выше. И вдруг он смухлевал, применив запрещенный прием. Я возмутился: — Ну ты чего? Зачем добивал? Так нечестно! — Да ладна, Саныч! — Мы уже познакомились. — Извини, я случайно. А сам ржет и скачет на моем колене, давя на клавиши. Ага! Случайно! Так я тебе и поверил! Пацан смухлевал еще раз. Я обиделся: — Да ну тебя нафиг, дружок! Мухлюешь, так играй один! Я сбросил пацана с колена и ушел в зал, грохнувшись в случайно освободившееся кресло, потянулся за пивом. Тут же за мной вылетел пацаненок и хлопнулся ко мне на колени по-свойски и начал трясти за плечи: — Да лана, Саныч! Не обижайся! Ну пошли еще раз сыграем! Ну пожалуйста! Мне одному скучно! И вдруг все присутствующие в зале захохотали в голос. Мы с пацаном недоуменно заозирались. Тут сестрица пацана пояснила, давясь от смеха: — Мы тут поспорили — час тебе нужно будет или полчаса, что бы пацан спокойно сам забрался к тебе на колени. За 15 минут управился! Это рекорд, Саныч! Я тоже рассмеялся: — Идите в задницу, уважаемые! — и пацану. — Лана, пошли еще сыграем! Тут все идиоты! Только без мухлежа! Усек? Ну а с Лешкой не все так просто было. Как-то, когда я уже работал в другом месте, Леха залетел ко мне домой и возбужденно рассказал, как он с друзьями избили в парке какого-то панка. Я сухо уточнил: — Панкуша был один? — Ага! Мы его ногами пинали — че руками пачкаться… Да панки на прошлой неделе одного нашего побили там же в парке, а мы теперь отмостили, тварям. Я опять тихо: — Вас сколько было? — Шесть или семь… Я не считал! Прикинь! Мы его пинаем, а он… — Лешка, — перебил я радостного подростка, — а ты не находишь, что это подловато одного вшестером. — Ты че, Саныч? А они нашего испинали ваще в десять рож! Убил бы всех, уродов… Мне стало грусто-грустно: — Лешка! Я и не знал что ты такое дерьмо. Что можешь спокойно избивать в толпе уродов одного человека. Да какая бы он гнида не был — это подло. Он тоже человек! Вали домой, дружок! Ты мне неприятен до тошноты… Я и не думал что ты на такое способен… С гопотой я ничего общего иметь не хочу… Пошел вон, молодой человек! Братишка сплюнул и ушел, красный и разозленный… Конечно мы потом помирились, но эта история камнем легка на сердце… Надеюсь что он что-то понял из моих слов… По крайней мере больше о таких поступках Лешки я не слышал… Ну или мне не рассказывали. 🙂 Сейчас он уже взрослый парень, занимающийся ювелирным бизнесом в нашем городке. У него оказались золотые руки и я долго носил на пальцах серебряное колечко его работы, а у супруги до сих пор несколько красивых цепочек. Да… Сейчас нас жизнь разбросала по России, но я знаю, что только позову и Братишка прилетит на помощь, как и я, собственно… Он, Лешка, из тех Друзей, что роднее всех родных. Он — Братишка мой! А это навсегда! Март 2002