Принцесса

Когда пламя разгорелось впервые, Шинра почувствовал боль. Сильный жар, словно кто-то приложил раскаленный нож прямо к пяткам. Словно его молочная детская кожа нагрелась и покрылась угольной коркой с запекшейся кровью. Он почувствовал как выгорает кислород, как плавятся нервные окончания, жалящие тысячами игл от пяток к спинному мозгу и дальше в теменную долю. И вместе с тем он ощутил и глухой, выгрызающий внутренности холод в районе сердца. Все вокруг горело: его одежда, его игрушки, его дом, его семья… А Шинра только и мог, что тянуться своими маленькими ручками к маме, полностью поглощенной огнем, только и мог, что надрывно звать маленького брата, скрытого густой, ревущей стеной рыжего пламени. Громкий гул, тихие крики пожарных, запах гари, паленой обшивки и вишневых косточек, от которого кружится голова — то, что осталось от этих воспоминаний. Теперь пятки Шинры не взрываются болью всякий раз, как он создает пламя. Теперь кожа на его ступнях так сильно загрубела, что ей можно затачивать боевые топоры. Наверное. Огонь обволакивает ноги приятным жаром, заставляет кровь кипеть и нестись по венам с сумасшедшей скоростью, разгоняя шипучий адреналин и маленькие смешливые шарики эндорфинов, от которых на лицо ползет жуткая зубастая улыбка. Шинра уже не боится своего пламени. Он с ним подружился, свыкся и даже смог полюбить. Быть может, он просто себя обманывает, просто притворяется что боли и жара больше нет, когда сам лишь прячет их за ширмой вызывающих речей и дерзких ухмылок. В любом случае он рад, что для него все сложилось именно так. Иногда он думает, что чувствуют люди, которым повезло меньше, чем ему. Люди, вспыхнувшие целиком и поглощенные пламенем. Безвольные, горящие изнутри. Чувствуют ли они этот ужасающий жар во всем теле? Как сильно им больно? Похоже ли ядро огневика на раскаленный металлический шар, выплавивший внутренности и обгладывающий жадными, жаркими пламенными языками то, что осталось от живого и мыслящего. Поэтому когда Шинра смотрит на полчище людей, объятых пламенем, карабкающихся по строительному мусору, неловко переваливающихся через разбитые бетонные блоки в попытке добраться до полуразрушенной стены, за которой он прячется, его сердце сжимается больше от грусти, чем от страха. Артур рядом неловко переставляет ногами, вытягивая шею и выглядывая за край плиты. Капюшон на голове, глаза отражают синие светляки откуда-то из глубин его путанного воображения, они бликуют с голубыми полосами на рукавах пожарной формы. Это все очень сильно контрастирует с оранжевостью закатного неба. Словно кто-то разлил над облаками апельсиновый сок. В руках у Артура лишь деревянная рукоятка от меча, дыхание сбитое, взгляд серьезный, но как обычно слегка придурковатый. Будто Артур одновременно в двух мирах: в реальном и жестоком и том, эфемерном, с королевствами и их воздушными замками. Шинра снова переводит взгляд на огневиков, пытается мысленно прикинуть, сколько их. Пятьсот? Тысяча? — Где сестра? — спрашивает он тихо, подмечая какое-то странное движение за полуразрушенным строительным забором. — Дева Айрис была с капитаном Оби, — отзывается Артур. — Это я и так знаю, — бормочет Шинра. Только это было почти 2 часа назад. А потом их раскидали по местности толпы огненных зомби и кое-кто из белых плащей. Ничего удивительного, на самом деле, но вот быть совсем без связи довольно проблематично. Шинра и прежде упокаивал огневиков без сестры, но в этот раз их получается уж как-то слишком много. Может, ему стоит принять обет и стать и служителем церкви и пожарным, как ребята из первого отряда? Чтобы не было так гадко на душе каждый раз, когда приходится буквально выбивать чью-то жизнь из тела. Все же, стань он огневиком, предпочел бы умереть с молитвой о себе, чем без. Странное шевеление у забора снова привлекает внимание Шинры, как и терпкий запах серы, который он чувствует буквально за мгновение до того, как на голых инстинктах дергается в сторону Артура, сбивая его с ног и отлетая на добрых 20 метров от места взрыва. В ушах немного звенит, но это пройдет совсем скоро, поэтому Шинра быстро вскакивает на ноги, несмотря на бухтение Артура и оборачиватся. Однако в месте, где они только что сидели, никого нет. Странно это. Будто их пытаются выкурить, вынудить выйти к огневикам. — Неужто я вижу огромного уродливого тролля? — спрашивает Артур ни с того ни с сего. Шинра переводит взгляд туда, куда смотрит он и… да. Возле того самого забора высится огромный, словно раздутый из глины, вылепленный из множества искореженных тел, огневик. А за ним еще один такой же. Шинра таких уже видел. Шкура толстенная, руки-ноги тяжелые, многотонные, прихлопнут как букашку. И ни у него, ни у Артура почти не осталось сил. Выходи, выходи и становись сильнее… Насмешливый шепот, похожий на шуршание песка или щебня под ногами, слышится Шинре как раз перед тем, как в нос снова бьет запах серы. Шинра не думая хватает Артура за шкирку, под ногами взрывается столп пламени и Шинра взмывает в воздух. Он отскакивает еще на десяток метров и мягко приземляется, отпуская Артура, который довольно ловко для дебила спрыгивает на ноги. — Кажется, долго сидеть нам тут не позволят, — говорит Шинра, пытаясь понять, откуда слышался шепот. — Я сражусь с троллем, — заявляет Артур. И Шинра, в общем-то, не против. Он очень даже за то, чтобы поделиться обязанностями: Артуру — “тролли”, Шинре — обычные огневики. Но Артур пялится на рукоять своего меча, зажигает синие фонари в глазах и… ничего. Ну почти ничего. У самой гарды появляется ослепительно яркое, дрожащее голубым светом пламя. Но оно очень маленькое. Едва на два пальца выглядывает. Таким ни тролля ни даже обычного огневика не прибить. Артур смотрит на меч с удивлением, достойным монаршей особы, коей он себя и считает. Шинра бы похихикал да сказал что-нибудь скабрезное, но сейчас не самый подходящий момент. Огневики ускоряются, переползают через стену, за которой они совсем недавно от них прятались и направляются в их сторону. Шинра вспоминает инструкции капитана по поводу поведения с Артуром: “Если Артур будут сомневаться или выбит из колеи, просто скажи, что ему надо спасти кого-нибудь или защитить. Как благородному королю рыцарей и все такое”. “Я не могу ему просто по башке хорошенько вмазать?” “Можешь, но это делу не поможет”. “Ладно…” Поэтому Шинра душераздирающе вздыхает, представляя, как он отвешивает парочку оплеух Артуру, чтобы тот пришел в себя. Но вместо этого, он только крепко хватается за его плечи. Голубые нашивки с форменных рукавов Шинры подсвечивают светлые волосы, округлые щеки и упрямо вздернутый кончик носа Артура. — Слушай меня внимательно, Артур, — говорит Шинра. — Это — за́мок, — он обводит рукой пространство вокруг, не забывая нервно поглядывать на все прибывающих из-за забора огневиков. Сейчас они в десятке шагов от них, к тому же Шинру и Артура прикрывает подбитая колонна и клубы пыли, которые Шинра поднял, когда отлетал от взрыва. — Ты должен защитить его от страшных троллей. Артур моргает, смотрит в сторону. Крохотный хвостик надо лбом покачивается от движения: — Ты дурак, что ли? — спрашивает он, глядя на Шинру с подозрением. — Чего это я дурак?! — тут же щетинится Шинра. Капитанская инструкция почему-то нихрена не работает. Может нужно говорить более убедительно? Артур все равно дебил, какой вообще помощи от него можно ждать? — Зачем мне защищать замок? Я должен защищать его жителей. Человеческие жизни важнее стен. — А… это… — то, о чем Шинра совсем не подумал. Артур иногда на абсолютном рандоме выдает умные, граничащие с гениальными идеи, и Шинра часто задается вопросом, каким он был бы, если бы его кукуха не отлетела так далеко и резво от ее обладателя. — Да, конечно. Люди важнее. — И принцесса, — кивает сам себе Артур. — В каждом замке должна быть принцесса. — В этом тоже есть, — спешит подтвердить Шинра и невзначай, под локоток, подтягивает Артура подальше за колонну. — Но она боится троллей, а потому спряталась. — Я смогу ее увидеть, когда одолею троллей? — спрашивает Артур и Шинре он на секунду кажется совсем мальчишкой, который выпрашивает пирожное у мамы или старшего брата. — Конечно, она лично выйдет тебя поблагодарить, — Шинра выглядывает за колонну. Горящие зомби уже совсем рядом. — А как ее зовут? — Вот сам у нее и спросишь, — слегка раздраженно кидает Шинра. — Ты с троллями драться собираешься? Или уже струсил, тупой рыцарь? — Я король рыцарей! И ничего я не струсил! — тут же огрызается Артур, и из рукояти меча наконец появляется спрессованное в сверхплотное голубое лезвие, пламя. Артур выныривает из-за колонны, а Шинра делает глубокий, торопливый вдох. Будто это поможет ему восполнить запас выгоревшего из крови кислорода. Ступни привычно обволакивает жаром и Шинра срывается с места, описывая крутую дугу и сбивая с ног сразу несколько горящих, корчащихся в агонии силуэтов, чтобы расчистить Артуру дорогу. Тот ловко перепрыгивает через тела, успевает одному даже разбить мечом пламенное ядро в грудине. Когда Артур добирается до огромных многотонных колосов и начинает рубить им конечности своим мечом, Шинра отвлекается на полчище огневиков, которых непременно нужно отправить к праотцам. Пламя есть дыхание жизни… Шинра двигается быстро, почти как пейнтбольный шарик, одним движением вышибает то, что осталось от жизни в этих существах. Он целится точно в середину грудной клетки, его пятки покалывает каждый раз, когда он соприкасается с пламенем огненных (не)людей. Черный дым — освобождение. Некоторые ничего не делают, лишь стоят, словно ожидая, когда настанет их очередь. Некоторые пытаются на Шинру нападать. Иные просто бездумно мечутся из стороны в сторону, не понимая, что происходит, и почему им так больно и горько. Шинра может понять каждого из них, он хотел бы каждого из них оплакать, узнать историю их жизней. Были ли у них семьи? Друзья? Что они любили? Что ненавидели? Какая у них была любимая еда? Что бы они хотели сделать перед смертью? Но все, что он может, это без устали повторять въевшуюся в мозг и едва ли искреннюю молитву. Ведь сам Шинра уже давно сомневается в церкви и даже существовании бога. Однако пока у него и у человечества есть неоспоримое доказательство в виде слепящего яркими лучами с голубого-голубого неба солнца, он должен проводить этот ритуал. Покуда солнце не погаснет, люди будут верить в его бога. И кто такой Шинра, чтобы сомневаться или обесценивать их веру. Так пусть душа твоя, обратившись пеплом, возвратится в великое пламя. Шинра чуть замедляется. Вокруг него кружатся, взмывая в яркое, закатное небо невесомые кусочки серого и черного пепла — сожженные остатки чьих-то судеб. Если бы огневики не развеивались прахом после уничтожения их ядра, вокруг Шинры сейчас бы высились горы трупов. Но вместо этого на куртке, в волосах и на щеках оседают крохотные частички чьей-то мертвой плоти. Ноги гудят так сильно, что Шинра их почти не чувствует. Ступни ощущаются каменными, обуглившимися до черноты, спрессовавшимися почти в алмаз. Он оборачивается, чтобы посмотреть, что с Артуром и даже делает шаг в его сторону, но коленки предательски подгибаются и Шинра падает ими на твердый, бетонный пол, поднимая облачка пыли и праха. Артур выглядит вполне бодрым. Он выкрикивает что-то этим своим “величественным” тоном, пока шинкует уже второе огромное тело на мелкие кусочки, уворачиваясь от отрастающих конечностей и кусков плоти. Наверняка клянется, что во что бы то ни стало защитит прекрасную принцессу или что-то в этом роде. Шинра прикрывает глаза, почти физически ощущая, как красный, дьявольский свет в них гаснет от усталости. Он складывает руки в молитвенном жесте: четыре пальца прислонить верхними подушечками и соединить тыльную сторону больших пальцев, чтобы ноготь к ногтю. Известный с детства, почти автоматический ритуал. Шинра почти уверен, что Артур забыл про молитву в путешествиях по воображаемой вселенной собственного сознания, а потому тихо бормочет ее, мысленно попросив упокоить души несчастных, из которых слепили этих огромных, уродливых созданий. Шинра надеется, что бог солнца, если он есть, услышит его и приготовит какое-нибудь уютное местечко для этих ребят в своем вечном пламени. — Шинра! Артур! — в отдалении слышится голос капитана, но у Шинры нет уже никаких сил на него отвечать. Он чувствует свое тело, словно это кусок подпаленной ваты. Кажется, он различает шорох и грохот подъезжающего спичечного коробка — их пожарной машины. Шинра просто заваливается на спину, снова утопая в облаке пепельной пыли и сквозь нее глядя на первые загорающиеся звезды. Что если звезды — это сгоревшие в пламени люди? Или целые планеты? Может и земля когда-нибудь станет звездой? Когда все-все люди вспыхнут яркими факелами и станут бездумными зомби без воли и желаний. — Эй. На фоне редких небесных маяков появляется бледное лицо Артура с горящими голубым неоном глазами. Шинра морщится. Ну он хоть не помер, и то хорошо. — Где принцесса? — спрашивает Артур. — Передавала тебе благодарности, — отвечает Шинра. — Ты говорил, что я с ней увижусь, — белесые брови стекаются к переносице, делая лицо Артура еще глупее, чем обычно. — Она не смогла прийти, потому что она э-э-э занята восстановлением замка. И помощью людям. Знаешь, ее подданные пострадали и ей надо… заниматься делами, вот. — Разве она ничего не передала мне в качестве благодарности? — удивленно спрашивает Артур. Голубые светляки над головой Шинры моргают на фоне звезд и редких облаков. — Э-э-э… Ну… — Шинра почему-то не может сказать нет. Сам не знает, с какой стати. Не хочется, чтобы эти его голубые светляки наполнялись грустью. — Она просила передать кое-что, но ты не захочешь принять это от меня. — Почему я не должен хотеть подарок от прекрасной леди? Пусть даже и из твоих неотесанных плебейских рук, — фыркает Артур. — Потому что это… это… — Шинра судорожно вспоминает, что у него есть с собой, но на выезды нельзя брать ничего, кроме формы и оружия, так что у него даже денег с собой нет. Он отчаянно бегает глазами по лицу Артура в полумраке уходящего дня: от глаз к носу, щекам и губам. Губы. Точно. Это ужасно, но это должно сработать. — Потому что это поцелуй! Она просила передать тебе поцелуй в благодарность. Прямо возле уха Шинры шуршит мелкая каменная крошка, потому что Артур неловко переставляет колени рядом с его головой. Будто ерзает от волнения или нетерпения. Его лицо над лицом Шинры приобретает крайне задумчивое выражение, глаза смотрят в сторону, он приподнимает голову, чтобы загадочно вглядеться в точку на горизонте. — Вот видишь, я же говорил, что ты не захочешь это получить от меня, — усмехается Шинра. Он слышит, как рядом тяжело топают несколько пар ног. Кажется, к ним, наконец, подходят капитан и лейтенант. — Артур, Шинра, вы как? — спрашивает капитан. — Порядок, — отзывается Шинра и даже пытается поднять руку в жесте “это не окей — это очко”, но та тут же плетью падает на землю.— Пару минут и буду готов ехать на базу. — Отлично, рад, что вы целы, — говорит капитан и отходит, чтобы обговорить что-то с Лихтом и Маки. Наверное объединяют информацию, дополняют стратегию и все такое. Вещи, в которых Шинра ничего не смыслит, да и не хочет если честно. Его желание очень простое и всегда одинаково: он хочет помогать людям. Оно такое естественное и незыблемое, что Шинра просто не может представить, как может или могло бы быть иначе. — Нет, — говорит вдруг Артур. — Я не могу, — и смотрит на него так пронзительно и строго. Почти обвинительно. Шинре требуется пара секунд, чтобы понять, о чем он вообще. Ах да, о поцелуе от принцессы. — Я сам не горю желанием передавать подобные подарки, — вздыхает Шинра. — Рад, что наши желания совпадают. — Нет же, идиот, — качает головой Артур. — Я не могу отказаться от подарка принцессы. Это же принцесса. Бедное, совсем не готовое к таким словам сердце Шинры вдруг предательски выстукивает что-то крайне взволнованное изнутри. И жжется. Почти как кости в пятках перед битвой. — Но… но-но-но… Я же… Это же… Чего? — бестолково лопочет Шинра, вглядываясь в по-глупому серьезное лицо Артура. — Отдай мне подарок принцессы, — строго говорит Артур. Словно не послушайся его Шинра и он возьмется с кулаками отбирать у него этот “подарок”. — Ты… Боже. Шинра чуть поворачивает голову, чтобы взглянуть на то, как члены восьмого отряда бродят вокруг “спичечного коробка”, завершая дела. Кто-то получает первую помощь, кто-то ее оказывает, кто-то что-то жрет, кто-то ковыряется с оружием или болтает. Все они достаточно отвлечены, чтобы не обращать внимание на непривычно притихших Шинру с Артуром. И… Шинра может послать Артура. Сказать ему не быть идиотом, вмазать по роже или просто проигнорировать его насупленный нос и бурчание. Он может набрехать еще какую-нибудь чушь, чтобы отвлечь его от идиотского подарка или просто напомнить о том, что им пора собираться. Но он всего этого не делает. Почему-то. — Я не могу пошевелиться, — вместо всего, что вертится в голове, говорит Шинра. Голова похожа на набитую спутанной проволокой болванку. — Тебе придется взять его самому. Артур тут же склоняется ниже, заслоняет собой небосвод с мириадами горящих любопытствующих глаз, глядящих из вечной темноты и холода. Глаза Артура вот, несмотря на ледяной голубой свет, горят теплом. Они похожи на безоблачное небо в солнечный день. Такой жаркий, что от кожи будто бы идет пар, а горизонт расплывается, будто подернуый водяной дымкой. И цвет небосвода такой ярко-голубой, что смотреть больно и голова кружится, словно падаешь куда-то. — Так и знал, что ты слабак, — говорит Артур необычайно тихо. Его глаза затмевают весь мир своим светом, останавливают время, и Шинра перестает дышать на мгновение, поверив, что это мгновение застыло где-то в вечности. Однако когда губ касается призрак чужого дыхания, он старается как можно тише втянуть носом воздух и прикрывает глаза. Артур медлит. Мгновение, второе. Губы начинает покалывать и тянуть, будто еще чуть-чуть и там разгорится пламя или проляжет тонкая электрическая нить — крохотная молния, искрящая чем-то, что словами не выразить. Шинра позволяет себе пропустить сквозь зубы короткий, взволнованный выдох, который умирает где-то между стуком его сердца и прикосновением губ Артура к его. Это похоже на отдачу. Только без удара. Ощущение слегка влажного тепла на губах пробегает по нервным окончанием, и бьет в мозг до того сильно, что голова кругом идет, а сердце отбивает чечетку на ребрах. Артур прижимается сильнее, шевелит губами, пробуя прикоснуться больше, подсовывает руку под голову Шинры, чтобы приподнять и проводит языком, пробираясь к зубам. Шинра тут же дергается и распахивает глаза. — Ты что делаешь? — почему-то шепотом спрашивает он. — Целую принцессу, — так же шепотом отвечает Артур. — Ты уверен, что принцесс целуют именно так? — Уверен, — говорит Артур, снова склоняясь над Шинрой и почти касаясь его рта губами. — Каждая девчонка, которую я целовал, была принцессой. — И много..? — начинает спрашивать Шинра, но тут же смущается своих мыслей и чуть отворачивается, заставляя Артура сильнее наклониться вперед, чтобы сравняться с его лицом. В самом деле, зачем ему знать, сколько Артур перецеловал принцесс? — Неважно. — Много, — улыбается Артур. И снова прижимается губами к губам Шинры, отчего у того дыхание застревает в горле и хочется то ли прижаться ближе, то ли сбежать. Шинра все же выбирает вариант “прижаться” и сам тянется навстречу Артуру, оставляя пару неловких, что касания цыпленка, чмоков на его губах и подбородке. Это… заставляет сердце сжиматься. Но не в плохом смысле а так, словно его со всех сторон сдавило мягкими пуховыми подушками и перья щекочут что-то в правом предсердии. — Шинра, долго ты будешь еще валяться?! — кричит лейтенант Хинава. Шинра дергается так сильно, что бьется головой о землю. Или ударился бы, не будь на его затылке руки Артура, которую тот одергивает с шипением. Лейтенант подходит ближе, смотрит на них строго: — Мы выезжаем, — говорит он. — Ты двигаться можешь? — Да! — тут же отвечает Шинра и пытается встать. Но его бескислородное тело отвечает лишь вспышкой жгучей боли в мышцах и полным отказом совершать хоть какие-то движения. К тому же, Шинра чувствует, что его щеки горят таким же ярко-красным светом, что и его глаза. Артур хмыкает, а в следующую секунду Шинра взлетает в воздух. — Я донесу его, — говорит Артур лейтенанту и принимается шагать к машине. — КАКОГО ХРЕНА? — возмущается Шинра, безвольной тушей лежащий на руках Артура. — Опусти меня на землю, быстро! — Нет уж. Ты мой подарок, забыл? От принцессы. Я не могу тебя оставить, — говорит он подозрительно невозмутимо для идиота. — Не я, это не я! — начинает причитать Шинра, но быстро понимает, что ему лучше заткнуться, потому что Маки любопытно выглядывает из-за машины. — Подарок? Какой подарок? — спрашивает девушка, бегая взглядом по живописной композиции из рыцаря и “принцессы” на его руках. — Какой подарок, Шинра? — спрашивает Артур. В его голосе слышатся нотки издевательского веселья. — Никакой! — почти пищит Шинра. — Нет, я точно помню, что принцесса обещала мне по… Ай! — Артур не договаривает, потому что Шинра со всей силой своих острых зубов вгрызается ему в щеку. — Сдурел?! — визжит Артур. — Ты испортишь мое прекрасное лицо! — он в ответ больно прикладывается лбом об лоб Шинры и начинается их обычная, раздражающая возня. Сестра Айрис, наблюдавшая за этим из-за плеча Маки, складывает руки в молитвенном жесте и тихонько, кротко и очень по-монашески, произносит: — Латум. — А почему Артур его держит на руках, они же почти дерутся? — спрашивает Маки, наклонив голову в сторону и задумчиво приложив палец к губам. — Кто же бросает дорогие сердцу подарки на землю? — философски спрашивает сестра Айрис. Капитан командует отъезд, Лихт быстро докуривает сигарету, лейтенант скрупулезно считает каждого, кто был на этом выезде. Словно их 50 и они могут случайно кого-то забыть. Айрис и Маки послушно забираются в коробок, а Артур заползает туда, скрючившись в три погибели и мстительно стукнув Шинру головой об раму. Двигатель сыто рычит, колеса продавливают гусеничный узор на припорошенной пеплом земле, коробок скатывается на потрескавшийся асфальт. Они едут в восьмой. Они едут домой.