настоящий

— как давно ты влюбился в меня? — тонкие пальцы перелистнули очередную страницу книги. — ща, доиграю, — видимо, атмосфера событий на мониторе компьютера была накалена до предела. молчание. такое свойственное для них, отнюдь не тяготящее или неловкое, а спокойное, словно водная гладь холодного озера. оба воспринимали это как что-то обычное, оно порождало «семейную» атмосферу, когда каждый может заниматься своими делами в присутствии друг друга без всякого стеснения. почти каждый день они сидят до полуночи после школы у чун юня, вместе делают уроки, обедают, ужинают. в часы молчания син цю читает новую книгу, а юни (так любил син называть своего возлюбленного) играл в компьютер, смотрел видео на ютубе и тик токе, присылал мемы рядом лежащему сину. — ну... — несколько протянул букву «у» голубоволосый парниша, — ты же и так все знаешь. чун юнь откинулся на спинку игрового кресла и обернулся на син цю, лежавшего с книгой на кровати. — мне нравится слушать это каждый раз заново, — перекатываясь на другой бок, ответил син. — а что ты читаешь? — резко перевел тему чун. — «афоризмы житейской мудрости», но ты же и так видишь по обложке. — нуу... — казалось, кроме этого пресловутого «ну», он больше не мог ничего ответить. на самом деле чун юнь считал син цю невероятно умным и мудрым, он верил, что синеволосый мог бы и сам написать несколько своих философских трактатов. удивительная вещь — эти двое могли разговаривать в равной степени столько же, сколько и молчать. сидя вместе на кухне, син цю рассказывал о темной материи, пока чун доедал свой бутерброд с колбасой и запивал его холодным чаем. споры на балконе о тех или иных исторических событиях, во время которых син цю специально подкалывал своего парня, чтобы тот начал эмоционально доказывать что-то, жестикулируя, полностью отрицая точку зрения провокатора и подкрепляя свою нерушимыми аргументами. в такие моменты син просто наблюдал за пылким чунем, который столько держит в себе. синеволосого завораживало то, как искрятся его бледные глаза, как голос срывается с привычного тембра и как он верит в свою правоту. но несмотря на это, чун все равно переживал о том, не переборщил ли он, спрашивал, все ли в порядке. и тогда син цю нежно гладил василькового цвета волосы, слегка причесывая их рукой. — юни, мне так нравится видеть тебя свободным, — теплый поцелуй в щеку ожидал беспокойного чуня. — только с тобой я могу быть таким. — я знаю, — син брал его за руку и они продолжали обсуждать тайны этого мира. *** у син цю строгие родители, он живет в частном доме, ему не прощают ошибок и неудач, поэтому с детства он выработал особый навык — быть идеальным. чун юнь живет в пятиэтажке, у него есть компьютер и предки, которые воспитывают «мужчину». эти двое похожи, им нельзя быть настоящими. на дворе зима, декабрь. в небольшом поселке начали расставлять глупые светящиеся фигуры оленей, деда мороза, снегурочки и коробок с подарками как из американских фильмов. но мы в россии и здесь самый главный подарок — не быть одиноким. темнеет рано, снег выпал только недавно и дорожки еще не успели обсыпать песком и солью. укутанные люди в черных пуховиках совсем редко появляются на улице, а вот продавщица ларька, куда чун в детстве забегал за жвачкой по рублю, все еще сидит на покрытой корочкой льда скамейке и допивает свое пиво. в такие вечера мальчикам бывает особенно тоскливо, потому что реальность догоняет и бьет топором по затылку, напоминая, что у них слишком много ограничений. им хотелось бы спать в одной кровати, прижимаясь друг к другу, вместе готовить завтрак, идти за руки в школу и обниматься в раздевалке как те парочки. — уже поздно, ты собираешься домой? — самая нелюбимая часть дня чуня. — ох, точно, пора-пора, — син цю тоже был совсем не рад, но старался этого не показывать. пока син собирал свои вещи, чун юнь вышел на балкон. снежные хлопья медленно падали, создавая завесу, сквозь которую был виден лишь желтый свет фонарей. чун протянул руку к этим белым танцорам, но они мгновенно таяли на его ладони. парню вдруг захотелось покататься на коньках или взять ледянку и побежать на горку, как тогда, в далеком беззаботном детстве. нечто нарастающее внутри вот-вот грозилось вырваться наружу, чун юнь держался как мог. на самом деле он чувствительный, ранимый, любит танцы и музыку, громко разговаривать в дискорде, когда играет, но вовсе не умеет говорить о своих эмоциях. син цю знает это как никто, поэтому их язык любви основан больше на действиях, нежели на словах, однако синеволосый все-таки любит смущать горячими комплиментами чуня, например, пока они вместе принимают душ или когда он переодевается. пока парень обдумывал все это, на щеках проступил персиковый румянец и губы сомкнулись в печальной улыбке. — юни-иии! — послышался любимый голос из коридора. — иду, — чунь вышел в комнату, — о, ты уже собрался. син цю стоял в неприлично дорогом пальто, лицо его было безмятежным, глаза как обычно чуть прикрыты. для чун юня он всегда казался невероятно красивым, от природы элегантным и размеренным во всех своих движениях, его поистине это восхищало. они молча обулись и вышли из подъезда, а снег так и продолжал идти, накрывая дороги белесым одеялом. мальчики только успели дойти до нужного поворота, как чун схватил за запястье син цю и твердо сказал: — давай ты не пойдешь домой, — он явно чувствовал вину за эти слова, потому что понимал, что у его любовника могут быть проблемы из-за этого. — прошу. — но.. — син цю, мне почему-то так больно сейчас и я не знаю что с этим делать, — чун юнь ослабил хватку и посмотрел прямо в глаза своему партнеру. — хорошо, я останусь с тобой, — в действительности син вовсе не хотел расставаться сегодня с нежно-голубыми ресницами, на которые уже успели прилипнуть снежинки, покрасневшим от холода носом, лохматой макушкой и душой, что так жаждала свободы. — тогда.. — на секунду чун юнь задумался, — тогда побежали, скорее! — что? — син цю только успел открыть рот, как мальчишка потащил его за собой. и в этот момент син цю и чун юнь поняли, что им хочется одного и того же. они бежали возле садика, в который ходили в детстве, пролетели возле той самой продавщицы ларька и чуть не упали на покрытой льдом дороге. проскальзывая меж панельных пятиэтажек с горящими гирляндами в окнах, чун обернулся и успокоил син цю, что немного осталось. они очутились на огромном заснеженном поле, где весной цветут одуванчики, а летом — ромашки, цикорий, желтушники и пижма. мальчики продолжали бежать через огромные просторы по вытоптанной дорожке и где-то на середине они просто плюхнулись в снег, не жалея ни себя, ни одежду. оба пытались отдышаться. чун юнь не понимал, зачем и почему они побежали сломя голову именно на поле, будто ноги сами несли их прочь от серых зданий и хмурых людей. может, причина в глупом ретроградном меркурии, о котором син цю предупреждал его? почему же сердце так бьется, почему же так больно? — знаешь, я просто хотел побыть с тобой еще немножечко, наверно мне не хватило за столько лет, сколько мы провели вместе, — неожиданно чун начал говорить больше, чем обычно. — ты спрашивал как давно я влюбился в тебя. так вот, расскажу заново, мне нетрудно, я влюбился в тебя еще тогда, когда увидел тебя на школьной линейке в первом классе, вернее, это еще не было любовью, похожей на нашу нынешнюю, но уже тогда я чувствовал какое-то сходство между нами, особенно когда начал тебя узнавать получше. син, мы ведь так похожи. — юни.. — синеволосый расплылся в спокойной доброй улыбке, его голова была повернута на парня с белыми ресницами, от горячего дыхания снег под их лицами подтаял, позволяя приблизиться друг к другу. син цю положил покрасневшую ладонь на щеку чун юня и они оба соприкоснулись губами. теплый воздух испарялся, от этого поцелуй становился мокрее и холоднее, но такие мелочи перестали волновать их еще с того момента, когда пара решила устроить признание в любви, валяясь в снегу. — сегодня видно звезды, — тыкнул пальцем в небо чун юнь, — я вижу малую медведицу! но остальные созвездия я не могу различить. — хмм.. смотри, — син цю взял руку юни, чтобы направлять ее в нужную сторону и обводить линию созвездия. — вот чуть ниже большая медведица, видишь, насколько она крупнее? — ага. — а вот левее малюсенькие гончие псы, — он продолжал водить руку чуня. — правее у нас рысь, чуть выше жираф, вот та яркая звезда называется капелла, она возглавляет созвездие возничего... вот так они лежали, чувствуя себя полностью открытыми, дышать стало гораздо легче. — син, у тебя будут серьезные проблемы.. черт, — вдруг опомнился чун. — юни, моя единственная проблема — это то, что ты меня сейчас не целуешь. им всего лишь хотелось чуточку свободы и одиночества.