Два одиночества

Крупными хлопьями падает снег, покрывая асфальт белоснежным покрывалом. Снежинки садятся на её темные локоны, рассыпанные по плечам, и поблёскивают в свете разноцветных огней, исходящих от гирлянд, которыми украшены дома, витрины магазинчиков и деревья вдоль дороги. Улица мерцает яркими красками, изо всех окон льется свет и разносится аромат жареного гуся. Давно стемнело. Звёзды в небе, словно внемля Рождественской суете, ярко горят, создавая созвездия, в которых Миллс не смыслит ровным счётом ничего. Следы от её сапог на белоснежном покрывале быстро запорошил снег. Погода набирает обороты. Усиливается ветер и на смену нежным, пышным и мягким хлопьям, плавно летящим вниз, приходят мелкие, казалось, царапающие нежную кожу щёк, белые крупицы, создавая некий туман, накрывающий город, словно купол. Полный штиль в считанные минуты преобразуется в резкие порывы холодного ветра, задувавшего в ворот её пальто. Убегая в спешке из дома, девушка забыла шарф и перчатки, и теперь не только в лицо беспощадно бьет метель, но и нагло пихает свои ледяные лапы к точеной шейке. Где-то совсем близко хлопает дверь и чей-то смех разносится по округе, его дополняет звонкий лай собаки, и из белоснежного тумана прямо на неё выскакивает здоровый далматинец. Реджина втягивает в себя холодный воздух, от испуга широко распахивая глаза, и застывает на месте. Хозяин собаки дергает на себя поводок и поспешно извиняется, даже, кажется, несколько раз подряд. Мужчина с далматинцем исчезают так же внезапно, как и появились, словно их и не было. Постояв несколько секунд, Реджина переводит дыхание и, продолжив путь, прячет прохладные кисти рук в тёплые карманы пальто. Она не хочет быть здесь настолько сильно, что приходится сдерживать слёзы. Она хочет домой, в Нью-Йорк, в свою тёплую квартиру, где хоть и одиноко, но не так противно, как в доме мэра Сторибрука, откуда она сбежала около часа назад и куда вовсе приезжать не хотела. Она хочет укутаться в тёплый плед, растянуть пару бутылок вина на всю ночь и смотреть Рождественские слезливые мелодрамы до утра. Но вместо этого, проклиная всё на свете, вынуждена бродить в поисках гостиницы по улице, где в свете фонарей красиво блестят её темные глаза. Мать, как всегда, тычет носом в якобы недостатки, сравнивает со старшей сестрой, у которой и семья, и дети, а у Миллс ничего из этого, а мать всё продолжает пилить, делает вид, что она в этом не виновата, что не приложила руку к одиночеству дочери, и, как бы случайно, зазывает на ужин богатого вдовца средних лет, ищущего любящую мать для своей дочери. Рождественский ужин, который обещал, наконец-то, примирить семейство Миллс вышел из-под контроля, как и Реджина вышла из себя. Почему она не может прямо сейчас вызвать такси до аэропорта и улететь домой? Да потому что всё в этот вечер против неё: рейсы отменены из-за нелетной погоды. Робин сидел в кафе, за столиком возле окна. Пожелтевшая от времени шторка давно прохудилась и давала возможность сквозь неё разглядывать пустую улицу. Он не последний посетитель, а единственный в этот Рождественский вечер. Скучающий взгляд наполнился интересом, когда он увидел стремительно приближающееся чёрное пятно. Неужели кому-то в этот чудесный вечер так же одиноко, как и ему? Кого-то тоже пробирает дрожь от осознания того, что не с кем разделить былой восторг от витающего повсюду волшебства в предверии праздника? Колокольчик над дверью звонко клацнул, и, стряхивая с себя снег, Реджина переступила порог. Образ Санты впечатался во взгляд и она фыркнула, обходя горящую яркими огнями ёлку. — Есть свободные номера? — не удосужившись даже поздороваться, брюнетка смахнула снежинки с волос, глядя на старушку в вязаной кофте, до блеска натирающую поверхность за барной стойкой. — Все номера заняты — с опаской во взгляде разглядывая девушку, бабушка продолжала работать тряпкой. — Серьёзно? — удивилась Миллс — Скажите хотя бы, что вы работаете до утра — не надеясь на это, взмолилась брюнетка. — Закрываемся через пятнадцать минут — отрезала бабуля. — Да вы, должно быть, издеваетесь — тяжело вздохнула Миллс — Круглосуточные заведения хотя бы есть в этом городе? — Не думаю, что ночной бар подходящее место для такой девушки, как вы — раздался позади мягкий с хрипотцой мужской голос, который показался смутно знакомым. Шлейф древесных ноток уловило её обоняние, что свидетельствовало о нахождении незнакомца прямо у неё за спиной. Или знакомца. Реджина резко развернулась, взмахивая густыми прядями волос, уже готовясь пустить в ход острый язычок, но успокаивающая прохлада голубых глаз мигом укротила этот нрав, запечатывая рот на замок. — Робин? — покрытые темно-вишневой помадой губы почти бесшумно произнесли его имя, пелена слёз застилала глаза, и девушка быстро заморгала, сбрасывая наваждение. — Реджина? — родной взгляд темных глаз заставил сердце упасть в пятки.

***

Его однокомнатная квартира была слишком уютной и совсем не подходила под образ холостяцкой. Но она этого не заметила, потому что принялась срывать с него одежду почти сразу, как только за ними захлопнулась дверь. Секунды показались вечностью, когда взгляды сплелись в прочную паутину. Хотелось что-то спросить, что-то сказать, но в тоже время не вспоминать прошлое. Было и прошло. Смылось многолетними дождями, растаяло под палящим солнцем, улетучилось с порывами ветрами. Хотелось бы сказать, что они продолжили жить дальше, друг без друга, что года расставили всё на свои места и время стёрло отпечаток юношеской любви. Вот только бешено колотящиеся сердца готовы с этим поспорить. Не удержавшись, Робин протянул руку и коснулся тёплой ладонью её холодной щеки. Невинное касание разожгло в ней огонь, то ли страсти, то ли былой любви. В тёмных глазах в миг загорелись игривые искорки, а губ коснулась хищная улыбка. Это была не его девочка, которую он любил нежно и трепетно, утешая в объятиях после ссор с матерью, не знающей границ. Это не его девочка, которую он окружил заботой и лаской, восполняя недостаток материнской любви. Это не его девочка, добрая и милая, которая растоптала свои к нему чувства, разбив сердце и себе, и ему, потому что Кора Миллс — мэр города с огромной властью — узнав о беременности своей несовершеннолетней дочери грозилась засадить её любимого, который был старше неё на пять лет. Это не его девочка, которой родная мать устроила выкидыш и перед отъездом в Нью-Йорк заставила разорвать с ним отношения. Это не его маленькая девочка, которая сломалась под угрозами матери и сделала всё, чтобы Робин жил дальше, без неё, но на свободе. Это не его девочка… Это женщина, взрослая и непокорная, одинокая и холодная, дьявольски красивая и сводящая с ума одним лишь своим взглядом дикой кошки. Это женщина, которой нужен этот брутальный мужчина, такой же одинокий, как и она. Это женщина, которую он будет любить до дрожи в теле, горячо и страстно. Его рука медленно скользнула вниз, ласково касаясь шеи, такой же холодной, как и её щека. Улыбка заиграла на губах Робина, и он, запустив пальцы в её густые, влажные от мокрого снега волосы, надавил ладонью на затылок, притягивая к себе. Горячее дыхание опалило её лицо и губы жадно вцепились в рот. Поцелуй был нежным с преобладающими нотками страсти, легкая щетина царапала нежную кожу, приятно покалывая, а язык вытворял какие-то Рождественские чудеса. За окном раздались праздничный салют и восторженные крики горожан, детский смех и младенческих писк. Звуки торжества послужили толчком к чему-то большему. Его куртка на пол и её пальто туда же. Скинутая поспешно обувь осталась валяться где-то рядом. Не разрывая поцелуя, они медленно двинулись вглубь квартиры. Робин отлип от вишневых губ и на ходу снял джемпер совместно с футболкой. Карий взгляд оценил его подкаченное тело, представляя себя под ним. Прервав на секунду движение, мужчина резко дернул тонкую блузку вверх и ткань, взлохмачивая волосы, скользнула через голову и упала на паркет. Голубой взгляд похотливо прошёлся по груди, обрамлённой плотными кружевными чашечками лифа. Реджина, обвивая руками его шею, завлекла мужчину в страстный поцелуй, смело блуждая языком в чужом рту. Ладонями он очертил тонкий стан, опускаясь к ягодицам, и сжал их, оценивая упругость соблазнительной пятой точки. Плотная ткань юбки чертовски мешала воплощать фантазию в реальность и Робин незамедлительно потянул молнию вниз. Теперь он мог прикоснуться к обнаженной попе и оценить всё по достоинству. Локсли подкинул девушку, крепко хватая за бёдра, и она сцепила ножки на его торсе. Они упали на мягкую перину, густые волосы рассыпались по пушистому пледу, а матрас отпружинил прекрасное тело. Локсли прикусил тонкую кожу на шее, языком провёл по пульсирующей венке и, поглаживая стройное бедро, дорожкой быстрых поцелуев побежал вниз. Поцеловав выглядывающие из бюстгальтера выпуклости, он приподнялся, встав на колени, и потянул девушку на себя. Два горящий страстью взгляда встретились, Робин расстегнул бюстгальтер, а Реджина — его ремень. Мужчина сжал в ладонях упругие груди, разминая их, пока Миллс расстёгивала молнию и стягивала его джинсы вниз. Внушительных размеров орган выглянул из боксеров и она совершила рукой несколько поступательных движений, вызывая рык у мужчины. Робин, на секунды оставив без внимания желанную женщину, снял с себя остатки одежды и, прильнув губами к твёрдому соску, повалил девушку обратно на постель. Вся нежность улетучилась с очередным залпом фейерверка за окном, на смену пришла дикая страсть, доводящая до сумасшествия. С треском порвался тонкий капрон под натиском сильных рук, а следом и кружевные трусики потеряли былую форму. Реджина, шире расставила ножки, впилась ноготками в его плечи и громко простонала, когда он вошёл в неё резко и во всю длину. Сладкая боль смешалась с удовольствием, заставляя жадно хватать ртом воздух, но и этой возможности он её лишил, меняя грудь на губы. Она стонала ему в рот, кусая до крови его губу и оставляла красные отметины на спине. Пришлось разорвать поцелуй, когда воздуха стало катастрофически мало. Испарина выступила на телах, что страстно желали друг друга, и, приближаясь к кульминации, Робин надавил на её клитор и принялся его растирать, вызывая новую волну наслаждения и более громкие стоны. Его органу стало невыносимо тесно в ней, но он держался, желая привести её к оргазму вперёд себя. Реджина вскрикнула, сдирая ногтями кожу на сильных плечах, и прогнулась в спине, инстинктивно сведя ножки вместе, зажимая мужчину между ними. Тёплая жидкость разлилась внутри неё, а мужские стоны заставили улыбнуться. Выскользнув из девушки, Робин, не приемля отказа, сгрёб её в объятия. — Поедешь со мной в Нью-Йорк? — пальчиком выводя узоры на его груди, спросила Реджина — Я так понимаю, здесь тебя ничего не держит? — Не держит — ответил, поглаживая её по спине. — Поедешь? Насовсем. — С тобой хоть на край света.