осторожно уводишь её из центра, танец прекратив. целуешь руку, говоря, что важные дела.
— Благодарю вас за столь прекрасный танец, господин Дилюк, — изящная рука в прозрачной перчатке как бы невзначай задерживается на плечах чуть дольше положенного. — Вам спасибо, мисс Миранда, — вежливая улыбка. Вымученная, как и миллион других эмоций на лице. Девушка, несомненно, красива. Ухоженные каштановые волосы чуть ниже плеч, лёгкий макияж, лицо без изъянов, стройная фигура — всё идеально сочеталось в ней. И, естественно, будь Дилюк младше на три года (цифра, конечно, не такая уж и большая, но значимая), то с радостью бы продолжил их знакомство. Может быть, они бы поженились в итоге, а может, и нет. Но Рагнвиндр уже вряд ли испытает чувство, что люди зовут любовью. — Это был лучший танец в моей жизни. Наверное, ни один учитель не мог танцевать так, как это делали вы. — Вы слишком мне льстите. У меня тоже не всё получалось. Был один человек, что научил меня. Только вот вспоминать о нём не хочется, не так ли? — Ух ты! — негромкое удивление. — А где же он сейчас? — Мёртв, — срывается с губ слишком резко. Сам не верит, что говорит. Как же он может быть мёртв, если он тут. Прямо напротив, в другом конце зала, уже оттанцевал, сколько хотел, и балуется вином. Наверняка наблюдает за всеми, анализирует поведение, улавливает каждый шорох, каждое лишнее движение. Чёртов холодный манипулятор.взгляды сталкиваются. ты замираешь в надежде, что всё прошло, но боль в сердце никак не уходит.
Дилюк спешно прикрывает глаза. Смотрит на лицо собеседницы, ошеломлённой заявлением. — Вы, верно, шутите? — Нет, он просто некоторое время гостил в старом поместье, но потом ушёл, — врёт на ходу он, — и больше не вернулся. — Это… очень грустно. Мне так жаль вашего друга, — возможно, её слова даже искренние. — Он не был мне другом, но его потеря повлияла на меня, я… — Дилюк хотел ещё что-то сказать, но заметил кое-что. Его больше не было на том месте. Он двигался прямо сюда. Медленно, словно издеваясь, но достаточно быстро, чтобы испугать. Дилюк делает вид, что что-то вспоминает: резко распахивает глаза и удивляется. — О, прошу прощения, я вынужден вас покинуть. Нужно занести поставленное на бал вино в реестр. — Ничего страшного, но я рассчитываю на ваше скорое возвращение, — понимающе улыбается девушка.бежишь из зала, завидев знакомое лицо.
*** Снаружи прохладно. Ночь уже полностью вступила в свои права, погрузив Монд во тьму. Глаза сами собой закрываются, и Дилюк вдыхает свежий воздух, не смешанный с запахами свечей, что в обилии жглись на балу. Мысли проясняются, и думать сразу становится проще. Ему безудержно хочется спать. Взгляд цепляется за скамейку, стоящую неподалёку. На улице, кроме него самого, никого не было, но даже если бы и был кто-то, Рагнвиндру было бы плевать. Он слишком устал, а под слегка приглушённую музыку сон всегда был спокойным. Отточенные годами манеры забываются, как только спина касается твёрдого дерева, и мечник успокаивается, позволяя себе расслабиться и наконец отдохнуть. *** — Дурацкий танец! Глупые ноги! И зачем мне вообще знать этот этикет! Я — рыцарь, а не какой-то неженка! Прятаться в самом углу зала после уроков танцев уже вошло в привычку. Загромождённый столами для празднеств, он дарил ощущение защищённости и полной секретности. Никто не найдёт, никто не узнает. Тут можно было дать волю эмоциям. Но всегда найдётся тот, кому жизненно необходимо вмешаться. — Ты чего это тут делаешь? — робкий шёпот заставляет Дилюка вздрогнуть и в испуге обернуться, но тут же нахохлиться, словно обиженный воробушек. — Не твоё дело, Кейя, — бурчит он в ответ. Пронзительно-синего цвета глаз в лёгком смешке щурится. Ещё как его дело! — Опять оттоптал все ноги мистеру Герману? — самое очевидное предположение в данной ситуации. Красноволосый хмыкает, не считая нужными лишние объяснения. — И что с того? Сейчас он даже слишком похож на ребёнка, хоть и старше Олберича на год. Слегка растрёпанные волосы выбиваются из аккуратной косы, заботливо заплетённой Аделиндой. Помятая из-за не особо удобной позы белая рубашка совсем не соответствует статусу сына магната. Тёмные брюки придают хоть какой-то строгости, но даже она меркнет в сравнении с лёгким румянцем на лице Дилюка. Кейя теряет нить разговора. И предлагает интересную идею: — Помочь? Недоумённый взгляд распахнутых глаз слегка сбивает с толку, но в своих словах Кейя уверен. — С чем? — С танцем, конечно. — Не боишься остаться без ног? — до последнего противится старший. Синеволосый психует. — Боже, да согласись ты уже! Тянет брата за руку прямо в центр зала. Останавливается, отряхивая чёрный пиджак и поправляя свои волосы. Смотрит внимательно на уже вдоль и поперёк изученные черты лица. Подаёт правую руку в лучших традициях романов. — Не откажете прекрасной даме, — на этих словах Дилюк забавно фыркает, но Кейя продолжает: — в одном танце? — Так уж и быть, братец. Он по отработанной с учителем привычке кладёт левую руку на лопатки младшего. Тот же с умным видом комментирует: — Расслабь ладонь и держи её чуть пониже. Твой партнёр же не меч какой-то. А сам легко опускает руку на правое плечо Рагнвиндра. — Начинать танец должен ты. Держись ровно, прямо, но старайся не напрягать своё тело. Это выглядит неестественно. И давай сначала потихоньку. Правая нога вправо — это раз. Шаг. — Левая к ней — два. Шаг. — И в сторону — три. Шаг. — А сейчас чуть быстрее. И раз… — шаг вправо. — Два, — приставить ногу. — Три, — в сторону. — Теперь… Кейя наклоняет голову прямо к уху брата и уверенно шепчет: — Веди. И Дилюк ведёт. Сперва не особо уверенно, будто на пробу. Скованность его движений пропадает, когда ненавязчивая мелодия вырывается из уст младшего. Это пение задаёт правильный ритм. И Рагнвиндр отпускает себя, полностью погружаясь в танец. Плавно переставляет ноги, с носка на пятку, следуя грациозным движениям синеволосого. Прижимает того ближе, прочувствовав атмосферу вальса. Возможно, даже шепчет что-то неразборчиво. И просто наслаждается. Видит, что волосы брата, отросшие до лопаток и как всегда распущенные, невероятно красиво переливаются в свете ламп. Что глаз его блестит ярче тех волшебных камней, что отец привозит из других стран. Смуглая кожа его ладони бархатистая и приятная, словно высшего качества шелка. Даже чёрная повязка на лице не уродует его, как считает сам Кейя, а делает ещё более привлекательным. Дилюку бы упрекнуть себя за подобные мысли, но он не может. Слишком прекрасен этот момент, чтобы его портить. Когда ему ещё удастся увидеть такое сосредоточенное и увлечённое лицо брата? Скорее всего, эта возможность будет у него только сегодня и только сейчас. А быть серьёзным Олберич умел, но использовал это своё умение слишком редко, каждый раз поражая своей внезапностью. Когда синеволосый прекращает петь, они останавливаются. Дыхание, несмотря на лёгкость танца, сбитое. Сердце, этот непослушный орган, бьётся так громко, что кажется, его слышит весь Мондштадт. Взгляд бегает по всем окружающим предметам, но не касается младшего. Может, они танцевали всего минуту, а может, прошла целая вечность — это было совершенно неважно. Единственное, что сейчас волнует Рагнвиндра — разгорячённое тело под его ладонями. Рука сама по себе цепляет прядь невероятно гладких волос. Наверняка Кейя успел достать всех служанок просьбами о помощи в уходе. — Нравятся? — с лёгкой улыбкой на лице интересуется Олберич. — Очень, — не пытается увильнуть от ответа Дилюк. Он подносит прядь к своему лицу и касается её губами. Поднимает взгляд и видит ошеломлённое лицо младшего. Даже на тёмной коже видно смущение. Усмехается. Даже этого наглеца можно поставить в неловкое положение. — Почему ты начал их отращивать? — Тебе честно? — утвердительный кивок. — Из-за тебя, братец. — Чего? — Ты надоумил меня на эти муки. Когда отец привёл меня, исхудалого замарашку, сюда, первое, что я увидел — это пожар твоих волос. А когда я коснулся их, то понял, что ничего мягче уже не найду. А когда я сравнивал их со своими, Аделинда предложила мне попробовать отрастить. Вот и всё. — Пожар моих волос… Вот же льстец. — Но ты же меня всё равно любишь? — Люблю, — не стал отрицать Дилюк. — Как брата люблю, как друга люблю. Ты — моя семья, Кейя. Грусть в его единственном глазу была непонятной. Они простояли так ещё какое-то время, после чего старший нехотя отстранился. Он уже собрался отблагодарить брата, но в его голову пришёл один интересный вопрос. — А откуда ты-то знаешь этот танец? Кейя хмыкает, сложив руки на груди. — Я всё знаю, — будто само собой разумеющееся. Он ни за что не расскажет, что сам до этого оттоптал все ноги мистеру Герману в попытках освоить вальс в совершенстве. *** Чья-то рука коснулась плеча. — Давно не видел тебя таким умиротворённым, братец, — уже знакомый по голосу человек. Дилюк открывает глаза и смотрит на этого нарушителя сна. Потягивается лениво и спрашивает: — Который сейчас час? Кажется, Кейя удивился, но быстро собрался и ответил: — Бал уже давно закончился, все разошлись. Рагнвиндр слегка тушуется, но всё же задаёт ещё один вопрос: — А ты тогда почему ещё здесь, сэр Кейя? — Да вот, — показательно вздыхает тот. — Увидел тебя, мирно посапывающего неподалёку от зала, и решил тоже чутка отдохнуть. — Рыцарям Ордо следует больше внимания уделять безопасности города, а не прохлаждаться. Состроив обиженное лицо, Олберич отвечает: — Будто ты сам занимаешься делами винокурни… И они замолчали. Удивительно, но даже этот рыцарь может быть тихим. Даже не столько тихим, сколько не раздражающим. Хочется взять его за руку, сжать крепко-крепко, а голову уложить на плечо. И сидеть так вечность, если не дольше. Спокойно и приятно, тепло. — Ты сегодня неплохо танцевал, — в пустоту бросает синеволосый. — Совсем не так, как в детстве. — Смеёшься? — Просто говорю правду, — пожимает плечами. А потом резко вскакивает, оборачиваясь и протягивая левую руку ладонью вниз. — Господин Дилюк, не покажете ли лично мне, вашему учителю, насколько вы стали хороши в танцах? Чёртов лис. Лис с хитрой искоркой в одном единственном глазу, который то выколоть, то расцеловать хочется. Играет в одному ему ведомую игру, не разглашая правил. И всегда выходит победителем, оставляя брата в дураках.стоит ли свеч эта заведомо проигрышная игра? очевиден ответ один: да.
— С удовольствием, Кейя.