Как построить обсерваторию?

Аудитория освещается светом окон с помощью мягкого дневного света, который образует тени, причудливо играющие на поверхности столов, стульев и большой доски. Она была выполнена в светлых цветах, которые располагали к себе, а на стенах висели портреты именитых ученых. Слуха достигает тихий, но строгий голос: «Показать, что луч света, последовательно отражающийся от трёх взаимно перпендикулярных зеркал, меняет своё направление…» — она слышит это сквозь воду, полностью погружённая в свои мысли. «Что я здесь делаю? Почему меня одолевает такая скука. Каждый день я живу обывательством, которое поглощает и не оставляет надежды на лучшее. Эта страна и эти люди.», — девушка бросает взгляд на окружающих ее людей. «Страна, которая гордится своим прошлым, — взгляд на портрет Льва Давидовича Ландау, — но совершенно не умеющая его приумножать. Наука мертва, бесперспективна в этой стране, а люди», — юноша был увлечён общением со своей избранницей, которая так же постоянна, как грамматические признаки, являющие собой число или падеж. Его соседка уже с другой стороны была увлечена тем, что ей говорят: глаза горели, рука писала, мозг анализировал. «Похвально, но не достаточно. Одного усердия мало, милочка, тут нужен талант. Или же добро пожаловать в среднюю образовательную школу на пост обычного преподавателя физики. Но ты молодец, старайся, может быть ты справишься и осилишь пару задач из общего курса физики. Ведь сейчас твои глаза горят, но потом ты поймёшь как бесперспективно все, что т.» — Я обращаюсь к вам, — Василий Анатольевич имеет располагающие черты лица, уставший взгляд, который может уколоть и поощрить. Средний рост, средняя фигура, средний он, облачённый в обычный костюм, включающий в себя пиджак в клетку коричневого цвета и штаны серовато-чёрного цвета; рубашка в тон ботинкам, которые имели не то кремовый, не то белый цвет, — Ваш ответ? Она поднимает взгляд и встречается с его карим укором. — s3=-s0. — Как вы пришли к нему? Девушка имела вид обычного человека, который спит три часа, ест по графику, который диктует ему время, и абсолютно не заинтересован в жизни. — Почему вы спрашиваете? Если ответ тот, решение логично, зачем тратить время? — мужчина не знал что ответить на это. Хамство, не иначе. Он развернулся на каблуках и посоветовал: «Если вам хоть как-то интересен этот факультатив и если он поможет вам. Нет, не так. Хм. Абсолютно нет» — эти слова венчали так и не состоявшийся совет. Аудитория ответила общим безразличием, почти, нашлось пара заинтересованных или осуждающих взглядов. «Неплохо, всеобщий принцип наплевательства или укора потому, что так нужно. Я хочу одного — нет, ничего… Мне больше ничего не нужно». — Представление Пифагора о природе света… — «Хорошая попытка, давайте, увлекайте эти неокрепшие умы», — далее мысль юной девушки понеслась в Лондонское Королевское общество, где Исаак Ньютон публиковал свои лекции по оптике. Ее внимательные и цепкие зелёные глаза сконцентрировались на уже другом великом ученом, портрет которого так удобно располагался для ее взгляда. Спина была чуть сгорблена, руки согнуты в локтях, а пальцы рук обрамляли подбородок. Чёрное платье с длинным рукавом с в образным вырезом, чёрные колготки и красные ботинки. Образ венчали гранатовые часы с массивным циферблатом. Когда разум привёл девушку на заседание Парижской академии 1678 года, а Гюйгенса прервал «не менее уважаемый» кандидат наук, который вёл данный факультатив, то она успела опомниться не сразу. Конец занятия. Выход из аудитории располагался внизу по лестнице, куда последовали все. — Вам стоит быть внимательнее, Александра. — Я последний человек в этой аудитории, которому вам надо советовать проявить внимание и больший интерес к тому, что здесь происходит, — карие глаза смотрят не остро, даже ласково, что приводит ее в изумление. — Вы слишком в себе уверены, верно? — Моя уверенность очень непостоянна. Я верю в свой ум и в тоже время не верю в него. Могу ли я являться человеком умным и в тоже время таким недалёким? — Если вы внимательно слушали меня, хотя давайте будем честны, — он позволил себе небольшую ухмылку, — вам это и не нужно, то вы вспомните спор о природе света. Пока ты учёный, нельзя быть уверенным в чем-либо на все сто процентов, пока не появится доказательная база. Согласны? — Александра скрещивает руки за спиной. — Внимательность, не нужно… Я обдумаю, что вы мне сказали. — Физика — это лучший учебник жизни. Помни это. — Что вы вообще здесь забыли? — аккуратная бровь изогнулась дугой, — Вам бы лекции вещать более благодарной публике. Он долго молчал, направив взгляд с девушки на сложенные руки, так и сохранив позу за своим преподавательским столом, в которой он начал беседу. — Я неописуемо рад видеть взгляд, который иногда встречаю. Подлинный интерес. Пускай без таланта и природного ума, — быстрый колкий взгляд в сторону Александры, — Но такой чистый энтузиазм и желание познать. Я однажды беседовал со монахом из одной очень именитой лавры, которую превратили в туристическое место. И знаешь что я его спросил? — ожидающий взгляд. — Как в двадцать первом веке можно продолжать верить в Бога? — кривая усмешка была ответом. — Ох, остра ты на язык, юная девушка. Нет, не это. А как они допустили все это. Из святого места сделать туристический пикник, — «Хм, как из храма науки… неплохо, старик», — Георгий ответил: «Я провожу экскурсии по древним жилищам монахов, в основном это дети и их родители, иногда целые классы. И как много я смог наблюдать неуважения к этому месту, и как мало я видел иного. Но это малое — большое благо», сказал он мне. Он был благодарен малому. Понимаешь? — в аудитории повисла тишина. Ее давно покинул последний человек, а она стояла и понимала о чем он. По-настоящему понимала. — Но зачем довольствоваться меньшим? Если при всем желании можно взять больше? — Это жизнь. Тут такой принцип не работает, моя дорогая, — взгляд его в тот момент был таким глубоким, преисполненным опытом и грустью, смирением и надеждой, которая перетекала в счастье, — Перефразирую свои слова — начни уже использовать свои возможности, а не расходуй их. Пускай имеет место быть и корпускулярно-волновой дуализм, но он уживается в каждом из нас. А теперь иди. Мне пора отобедать. Если решишь начать делать что-то, кроме пустого проседания своей жизни, то обращайся. Всего хорошего, вы свободны, — взгляд вновь не выражает никаких эмоций. И руки начинают собирать указку, листы с лекциями в кожаную сумку-планшет. «Я забыла собрать вещи. Надо больше спать. Что за нерасторопность. Просто необходимо», она собирает iPad, ручку и пару листков А4 в кейс, стараясь не думать о последнем разговоре. Когда девушка уже готова выходить, вновь спускаясь по лестнице, Василий Анатольевич на тот момент уже успел покинуть аудиторию. Время обеда означает, что большая часть студентов данного университета собиралась во всех ближайших местах питания. А коридоры могли наполнять не такие частые в это время студенты, некоторые из которых старательно пытались выполнить задание к следующей лекции, воспользовавшись временем, отведённым на приём пищи или же просто люди, которые не обладали достаточным материальным благом для питания и просто ожидающие конца занятий. Александру Алексеевну Старобинскую не интересовал ни один расклад из возможных. Она спешила взять своё пальто и попасть обратно в свою квартиру-студию для того, чтобы уединиться и обдумать сегодняшний день. Вы ошибочно могли предположить, дорогой читатель, что она является студентом данного учебного заведения. Нет, она всего лишь посещает его на правах, которые ей предоставил единственный человек, который способен поддержать ее интерес к беседе — Королев Василий Анатольевич. Их знакомство знаменовало стечение многих исходов возможных реальностей — совпадение, судьба или как их ещё именуют. И оно было спасением для юного ума, который уже успел окрепнуть, но не успел приспособиться к жизни в провинциальном городке нашей необъятной родины, который не оставлял и шанса для удовлетворения его жажды. Конференция по физике давно не была такой занимательной для судейства, а особенно для вышеупомянутого учёного. Осенний ветерок мягко покачивал деревья, сохранившие свежий полулетний вид. Солнце радовало своим ярким светом, но уже неуловимо направлялось с юга на запад, чтобы в конечном итоге его кванты света покинули атмосферу данной области. «Хм. А сегодня неплохая погода», — девушка поправила пояс своего чёрного пальто с запахом и покрепче ухватила кейс, чтобы направиться вглубь парка, который располагался рядом с университетом, — «Кажется мое одиночество достигло максимума, если я все ещё продолжаю посещать это сборище. Вершить что-то, нет, не здесь. Здесь не вариант. Учиться чему-то, зачем? Потому что так наказали нам более опытные жильцы данной прекрасной страны. «Образование — это все», а за умом ни гроша. Нет, пора себя одернуть, они не виноваты в своём мнении. Я другая, я другой — ненормальный фактор, который отравляет и вызывает болезнь у любого контактирующего со мной. Непринятие — это лишь потому, что не вписываюсь в их систему координат. Все мрачнее и мрачнее… Ах, 1678 год, Гюйгенс, меня прервали. «Трактат о свете» 1960 года, вот что мне нужно. Больше никаких лишних мыслей. Он не должен отравлять мне мозг своими надеждами. Я не учёный — здесь им не место». Девушка шла, погружённая в свои мысли, по парку прогуливались студенты, некоторые из которых удачно расположились на лавочках с контейнерами для еды, жизнь текла мерно и ничто не нарушало этот строй. Ее фигура все удалялась и удалялась, а мысли в ее голове были всего лишь началом. Ведь не бывает абсолютно одиноких людей. Она не нейтрино…