Уговори меня

— Геральт… Ну пожалуйста… — простонал Лютик, едва ли не всем телом облокачиваясь на кадку с водой. — Нет, — коротко отрезал ведьмак, стирая с плеч остатки крови Шелки. Очевидно, он был совершенно не в настроении торчать несколько часов на празднестве, чтобы присматривать за задницей барда, точнее, следить, как бы мужи-рогоносцы не превратили её в отбивную. — Я не намерен уже в который раз за эти несколько месяцев тащиться с тобой на какой-то приём, только потому что ты сразу по приезде принялся ухлёстывать за местными бабами. — Столы будут переполнены самой разнообразной едой и заморскими деликатесами, эль и вино из лучших погребов города будут переполнять кувшины, женщины самых смелых нравов ласкать всю ночь напролёт своими умелыми руками, и… — Всё сводится к банальному: еда, девки и вино, — перебил его Геральт, одёрнув руку от напористых длинных пальцев, вынимающих из его волос внутренности монстра. Не хватало ему ещё оказаться обязанным.       Но Лютик был упрямым, и твёрдо для себя решил, что ни одна богатая рожа не изобьёт его до посинения, и, если надо, он подпишет контракт на пожизненное рабство к ведьмаку. Хотя… его глаза украдкой посмотрели, как бугрятся мышцы на сильных руках, как широкие плечи блестят от капель воды и слизи Шелки, как на мутной глади воды просвечиваются очертания мощных ног, скрывающих кое-что очень любопытное, и он решил, что такая перспектива недурна, очень даже недурна. Оставалось под вопросом, нужен ли самому Геральту певчий менестрель в качестве верного раба на ближайшие пятьдесят лет? Интуиция смутно подсказывала, что нет. — Но на этом празднестве не только я получу приличный гонорар, но и тебе возможно выпадет работёнка. Сам понимаешь: лорды, замки, проклятия, призраки — и не такое можно услышать от высокопоставленных господ. У каждого второго найдётся имение с богатой легендой, заставляющей поджилки трястись. — Обычно никто из них не желает лишаться особняка с приведением и другой обитающей нечистью, будь это правдой или лишь выдумки ради историй. Так что работу я там навряд ли получу. — А как же мне потом работать? Ты подумал об этом? Если найдётся лорд по мою душу, а потом изобьёт при всех, то как я появлюсь потом в обществе? Как мне потом играть, если всё моё прекрасное лицо будет разбито до ужасных синяков. Я, чтоб ты знал, зарабатываю не только великолепными балладами и несравненным голосом, но и своей внешностью. Ты когда-нибудь видел несимпатичного барда? Да, согласен, Вальдо — явный пример. Но никакой менестрель не будет пользоваться популярностью у королей и королев, если его лицо будет дурно выглядеть. А эти синяки мне здорово помешают, и я тогда не смогу зарабатывать, — Геральт после такой тирады задумался, нахмурив брови.       Определённо, в его словах был смысл. Лютик демонстративно фыркнул, насупившись. Он встал с табурета и подошёл к склянкам с маслами на полке, с большим интересом разглядывая и слушая аромат, откупорив пробку. А Геральт, тем временем, засмотрелся на ладную фигуру барда.       Крепкие ноги после долгих пеших прогулок смотрелись лучше, чем у другой любой барышни на Континенте. Округлую и упругую на вид задницу до неприличия привлекательно обтягивали штаны. Обычно он носил широкие, похожие на шаровары брюки, не сковывающие движения, что как никогда подходило для длительных путешествий. Но сейчас, очевидно, его цели были несколько иные. Пальцы словно порхали над мисками и склянками с различным содержимым, нарочито медленно касаясь каждого предмета. Его рубашка всегда расстёгнута, ворот чаще всего обнажал ключицы, что выглядело несколько вызывающе.       Геральт облокотился на край кадки и задумчиво почёсывал ногтем застывшую кровь на подбородке, обдумывая сложившиеся варианты в голове. Чтобы такое тело, да милое личико с яркими лазурными глазами избили? Определённо, это будет самое большое горе для женщин и невосполнимая утрата. — Нет, — сухо ответил ведьмак.       Плечи Лютика опустились. Он обернулся и быстро подошёл, практически подбежал к Геральту, садясь на колени. — Всё, что хочешь сделаю. Скажешь молчать во время дороги после праздника — и я умолкну, ты меня не услышишь: ни жалоб, ни историй, ни единой строчки из баллады. Только прошу, сходи со мной… — прошептал бард, волнительно вглядываясь в золотистые глаза Геральта, умоляя согласиться.       Чёрт, это было крайне заманчивое предложение. Вернётся благоговейная тишина, которой так не хватало во время путешествий. Но, возможно, сможет потом, через месяц воспользоваться такой возможностью, когда придётся снова играть роль телохранителя на очередном приёме, а сейчас были немного другие планы, и вынудить Лютика молчать как рыба в них не входило. — Нет, — так же ответил Геральт, уже с долей удовольствия наблюдая, как тот ёрзает от беспокойства, потому что больше уже нечего предложить.       Лютик обречённо выдохнул, уткнувшись лбом в свои руки, напряжённо сжимающие деревянные края. Ведьмак был его единственной и последней надеждой не превратиться в кусок отбивного мяса и не обернуть вечер в полнейший цирк представлений, где он бы уносил ноги от разъярённого мужа девицы, с которой успел провести ночь. — Но, — медленно произнёс ведьмак. — Но? — повторил Лютик, вскинув голову. В его глазах снова вспыхнул лучик надежды. — Есть одна вещь, которую ты мог бы сделать, — пальцы Геральта обхватили подбородок барда, заставляя смотреть прямо на него. — Какая? — Лютик облизнул пересохшие губы, на щеках от двусмысленного действия заиграл румянец.       Но вместо ответа Геральт медленно потянул лицо с выразительными голубыми глазами ближе и ещё ближе, вынуждая менестреля вытянуться вслед за рукой, пока горячее дыхание не опалило губы ведьмака.       Мёд, масло ромашки и полевые цветы — такой запах, исходивший от тела Лютика, почувствовал Геральт. Но было что-то ещё. Тонкое, ненавязчивое, едва уловимое.       Уже совершенно потеряв стыд и не обращая внимание на ситуацию, которая со стороны выглядела весьма двусмысленной, Геральт прижался носом к местечку за мочкой уха. Вдохнув сильнее, заставляя Лютика впиться ногтями в деревянную поверхность кадки и громко сглотнуть, он ощутил четвёртый компонент в запахе, который стал лишь усиливаться, распускаться подобно цветку и ярче выделяться на фоне остальных. Им оказалось возбуждение.       Оно поглощало с каждой секундой, заставляло все мысли думать лишь об одном: чтобы вот эти самые губы, которые находятся в такой опасной близости от шеи, поцеловали его, а потом язык кончиком прошелся по коже, дразня и заставляя судорожно вдохнуть.       Казалось, этот запах одурманивал, хотя Геральт первый затеял эту игру, но, возможно, это он на самом деле попался в сети коварного барда, который продолжает строить из себя невинную овечку и едва не подрагивает, как осиновый лист на ветру.       Но он готов подчиниться.       Его горячий язык едва коснулся кожи, медленно скользнул вниз и немного в сторону, к кадыку. — Боги… Геральт… — прошептал Лютик и что-то неразборчиво промычал вслед, сжимая губы от переполнявших ощущений.       В паху всё сладко заныло. Ох, как же он долго ждал…даже в самых смелых мыслях представить не мог, что всё так обернётся, что он может в таком плане привлекать Геральта, что тот его возжелает как мужчину. Он готов на всё, он не даст разочароваться в своих навыках.       Руки Лютика перешли на сильные плечи ведьмака, сжимая пальцами покрытую давними шрамами кожу. Если бы не слизь Шелки, он бы исцеловал каждый…       В нос ударил запах кишок, и, несмотря на желание, сводившее с ума и сдавливающее всё внизу, при каждом взгляде на это несравненно прекрасное мощное тело, бард не мог позволить, чтобы в воспоминаниях о первом разе между ними возникали внутренности какого-то монстра, который даже расчленённый и дохлый умудрялся всё портить. Нет, так не пойдёт. — Ох, Геральт, — пролепетал Лютик так маняще и завлекающе, что ведьмак рыкнул, схватив его теперь за руки и требовательно дёрнув всего на себя.       От этого тихого гортанного рыка всё прошибло волной. Член дёрнулся, упёршись в ткань штанов. Хотелось безумно и до трясучки. Упускать такой шанс было бы верхом безрассудства и слабоумия. Но эта ужасная вонь…       И Лютик, пересилив свои желания, вскочил, вырываясь из рук Геральта. — Этого не будет, пока ты не смоешь с себя весь этот смрад, — он старался как можно тверже и чётче произнести каждое слово.       Геральт удивлённо и с едва заметной угрозой во взгляде посмотрел на барда, будто говоря ему: «Это ты мне будешь условия ставить?»       Он склонил голову на бок, продолжая недоумённо смотреть на него. Точнее прожигать взглядом, вынуждая прямо сейчас подчиниться, залезть обратно в воду и продолжить с того момента, на котором они остановились.       Но Лютик был непреклонен и непонятно как выдержал этот уничтожающий взгляд, потому что хуже голодного ведьмака был только неудовлетворённый ведьмак. Всему заслугой оказались годы тренировок. Что ему грозный вид и нетерпеливый рык, когда он выдержал удар под дых? Совсем скоро в список освоенных инструментов можно будет добавить струны нервов Геральта. Ведь так пользоваться своим положением, позволять себе то, о чём другие даже боятся подумать, и не получать за свою наглость никаких наказаний, доступно только ему и никому более. — Я не намерен терпеть запах внутренностей монстра. Поэтому домывайся. Я пока подожду тебя, — и он оставил Геральта одного, поставив рядом на табурет флакон с маслом ромашки.       Сначала повисло гробовое молчание: Лютик спрятался за стену, молясь всем существующим богам, чтобы за такую манипуляцию он не схлопотал по своей, как однажды высказался Геральт, «лебединой шее».       Не было слышно даже всплесков: похоже, сам ведьмак оказался немного удивлён, обескуражен такими требованиями. Но потом прозвучало тихое «зараза», и Лютик облегчённо выдохнул, отлипнув от стены, чтобы сразу раздеться и сложить свои вещи. Интуиция подсказывала, что в пылу страсти они не будут думать об аккуратности, и придётся искалывать в кровь пальцы, чтобы подшить оторванные пуговицы.

***

      К тому времени, как Геральт уже помылся и вытерся полотенцами, как понял Лютик по звукам, его стало немного потряхивать изнутри. Дрожь проходилась по всему телу, заставляла ёрзать на кровати, чтобы найти подходящее положение. Даже перед экзаменами он не так сильно волновался (вообще не волновался), хотя практически не появлялся на занятиях по многим предметам, но назло профессорам и, к удивлению многих сокурсников, сдавал всё на «отлично». А теперь сидит, дрожит как кисейная барышня перед первым разом.       «Соберись, быстро! Не девственности же лишают!» — мысленно приказал себе Лютик, пытаясь успокоить свою нервозность. Откуда появилась — неизвестно.       Хотя с таким мужчиной всё как в первый раз…       Услышав тяжелые шаги босых ног, он быстро постарался придать себе совершенно невозмутимый вид.       Да, именно самый невозмутимый, ведь в этом нет ничего особенного. Просто секс. С самым обычным ведьмаком, ведь он каждый вторник с каким-нибудь ведьмаком да спит. Пустяк, подумаешь, ведьмак. Его вообще прозвали сексуальной грозой всех мужчин. А ещё… ему надо уже заткнуться. — Я чистый, доволен? — проворчал, нет, прорычал Геральт утробным голосом, от которого ох как сильно сжало внизу.       Но, да. Лютик был чертовски доволен, потому что теперь это потрясающее тело, исполосованное шрамами, блестит не от слизи, а от капель воды, соблазнительно стекающими по каждому бугорку с влажных распущенных волос, потому что теперь от бледной кожи пахнет не кишками монстра, а ромашковым маслом. — Весьма, — ответил Лютик, облизнувшись.       Он хотел его до трясучки, хотел всего вылизать, а потом позволить делать с собой всё, что тому захочется.       Геральт обратил внимание на этот жест: как медленно язык скользнул по нижней губе, как губы остались приоткрытыми, явно приглашая, чтобы между ними проник язык. На его бедрах осталось полотенце, скрывающее, по всей видимости, самое интересное для Лютика. Ишь, как вытянулась «лебединая шея» в попытке рассмотреть через разрез то самое, о чём с таким восторгом отзываются проститутки едва ли не в каждом борделе. И Геральт скинул его с себя так равнодушно, невзначай, словно не заметил этот жадный взгляд.       Ох…       Если бы Лютик мог себе позволить в такой ситуации крикнуть, он бы определённо крикнул, но вместо этого лишь немного истерично хмыкнул, не в силах перестать разглядывать член.       А посмотреть есть на что. Даже в спокойном состоянии он был крупных размеров, с увесистой мошонкой. И как только в седле не больно сидеть с таким богатством в штанах? — Хочешь? — Геральт с ухмылкой развел руками в приглашающем жесте. Такой неподдельно восхищённый взгляд очень льстил ему.       Лютик зажмурился, шумно выдохнув. Слухи оказались правдивы, он действительно хорош.       Красиво, грациознее некоторых девиц, подобно кошке, бард мягко на четвереньках приблизился ближе к бёдрам, не переставая смотреть в жёлтые глаза снизу-вверх. Холодные простыни приятно ласкали уже разгорячённое тело, а ведь он только посмотрел.       Его губы оказались возбуждающе близко, и член дёрнулся в нетерпении уже оказаться во рту. Медленно, они прошлись по бархатной нежной коже. Невесомо, почти не касаясь, но ощутимо, чтобы ведьмак сжал руки в кулаки.       Лютик, облизнув губы, скользнул языком, обводя, надавливая на каждую венку. То спускаясь к мошонке, то поднимаясь вверх к скрытой под кожицей головке.       И всё медленно, дразня, вынуждая Геральта шипеть сквозь стиснутые зубы. — Издеваешься, — фыркнул он.       А Лютик издевался сам над собой. Бёдра в нетерпении ёрзали, а его собственный член уже стоял, дёргаясь, стоило Геральту что-то произнести.       Ведь такому голосу невозможно отказать ни в чём. Низкий, утробный, он превращался в настоящее оружие для женских сердец и потаённых мужских желаний. Стоило ведьмаку рассердиться, потому что животные повадки брали вверх, и в конце некоторых слов он мог сорваться на рычание, слегка скалясь, обнажая немного острые клыки. Не такие, как у вампиров, но длиннее и острее человеческих.       Облизнув руку, Лютик провёл ею по члену, обнажая крупную тёмную головку.       Слишком красивый, достойный воспевания в балладах, возможно, он действительно сложит ему оду. Воспевая все: от мошонки до уретры. Но, конечно, не исполнит на публике, за такое ему грозит страшное даже для него.       Язык обвёл головку, слизывая с кончика капельку смазки. Губы приоткрылись, слегка посасывая, а язык продолжал скользить по венчику.       Геральт что-то прорычал, запуская руку в тёмные волосы на макушке Лютика, заставляя его взять глубже. И он послушно погрузил член во влажность рта, двигаясь.       Слишком хорошо, слишком приятно. Ведьмак слегка толкался вперёд, не сильно, аккуратно, придерживая второй рукой его за подбородок.       Лютик плавно погружал член внутрь. Его губы покраснели и слегка вспухли, придавая более развратный вид. Хотелось большего. И он позволил себе пропустить его дальше, уткнувшись носом в поросль волос. От вторжения горло стало сокращаться, сдержав рвотные позывы, Лютик застонал, прекрасно понимая, какая реакция его ожидает. — Зараза… — низкий, срывающийся на рык голос заставил барда повторить вновь эту сладкую пытку, чтобы услышать снова и снова.       Да, пусть он покажет, как ему нравится.       Геральт сжал зубами нижнюю губу.       Язык так хорошо и правильно ласкал, а горло так приятно сжималось вокруг чувствительной головки, что хотелось запрокинуть голову и полностью отдаться ощущениям, но он был не намерен кончить прямо в рот, хотя, возможно, сделает это в другой раз.       Сейчас уже хотелось наконец взять барда. — Ложись, — коротко произнес Геральт.       Лютик с некоторым облегчением немного отстранился, лишь напоследок позволил себе подразнить уретру кончиком языка, заставляя ведьмака еле слышно стонать.       Он отодвинулся, позволяя Геральту забраться на кровать, и улёгся на живот, вздёрнув бёдра. Хотя от ведьмачьих габаритов было немного, совсем чуть-чуть (едва не до мандража) страшновато. Как вообще такое может поместиться внутрь и ничего не разорвать — стало главным волнующим вопросом, но бард старался всеми силами не показывать, что готов прямо сейчас вскочить с кровати и убежать.       «Боги, какая же дубина…» — Не бойся, — неожиданно проурчал Геральт у самого уха, прикусив мочку клыками.       Лютик тихо пискнул в подушку, едва не до треска сжав ткань в руках. И совсем не от страха, а от того, что в его коллекцию звуков от Геральта добавился ещё один экземпляр.       У него определённо имеются извращенные наклонности, о которых не подозревал, ведь ничьи другие стоны и страстные шептания не вызывали такой табун мурашек. Никакие барышни, даже самые прекрасные с виду и опытные в постели, не могли заставить сердце так быстро биться в груди от предвкушения и страха, как сейчас. Никакие мужчины не издавали ещё звуки в постели, способные в полной мере услаждать музыкальный слух.       Горячий язык обвёл ухо и спустился к шее, пока руки оглаживали тело спереди, но как назло не притрагивались к члену Лютика. Теперь его тоже дразнили.       Зубы впились в шею, оставляя след, и с губ сорвался вскрик, громкий, звучный, отчего и так крупный член сзади дёрнулся, мазнув влажной головкой по коже ягодицы.       Раздался низкий смешок и издевательское замечание: — У кого-то голос прорезался.       Лютик было хотел возмутиться, его голос всегда мелодичный и звучный, просто шея слишком чувствительная, чем Геральт так нагло пользовался, вылизывая и покусывая кожу. Главное, чтобы следов не оставил, иначе как завтра выступать на приёме? Но все возмущение мгновенно сменил страх, стоило пальцам сначала сжать ягодицы, а потом огладить сжатое колечко мышц. — Геральт, масло! — Уже, — коротко ответил Геральт, надавливая одним пальцем. — Я буду аккуратен. — Уж постарайся, иначе мне придётся выступать с разорванной до самой мошонки задницей. Как ты это себе представляешь? Что вместо своей элегантной и грациозной походки я буду как косолапый медведь передвигаться по всему залу, широко раздвинув ноги, потому что обратно они…       Неожиданно его голову повернули и Геральт грубо заткнул его на половине тирады глубоким поцелуем, сминая губы жадно, собственнически, покусывая, облизывая и снова целуя, пропуская язык внутрь.       Он и в поцелуях был хорош. Слишком хорош.       Пока все мысли Лютика были заняты одними губами, Геральт добавил ещё один палец, аккуратно растягивая узкий проход, поглаживая стенки в поиске той заветной точки, которая бы заставила барда трястись не от страха, а от невероятного возбуждения.       Но как же там тесно и жарко, вот так терпеливо растягивать было невероятно сложно. Геральт выпрямился, любуясь такой красивой картиной, хоть приглашай художника, чтобы запечатлеть момент на холсте: губы, сжимающие ткань подушки; стройное тело, округлые ягодицы, которые так и манили своей молочно-белой кожей и были совершенно без прыщей, чтобы там не говорил тот толстый лорд на смотринах у королевы Цинтры. Мягкие, гладкие и такие упругие. Настоящее искушение, но Геральт не верующий, чтобы воздержаться от такого сладкого плода, и он с радостью окунётся в эту пучину.       Широкая ладонь нежно огладила ягодицу, бёдра Лютика вздёрнулись выше вслед за лаской, и тогда белые зубы с удлинёнными клыками аккуратно укусили соблазнительную округлость. — Геральт, — прошептал, Лютик, а потом вскрикнул, когда пальцы ведьмака нащупали ту самую заветную точку и принялись её массировать.       Он потянулся назад, пытаясь насадиться глубже. Геральт добавил третий палец, немного капнув масла и продолжил растягивать. Рука с мягких ягодиц скользнула к члену, немного поглаживая. Сладкие громкие стоны раздавались в комнате одновременно с пошлым хлюпаньем двигающихся пальцев.       Геральт сдунул с лица мешающую прядь волос и, вынув пальцы, обильно смазав себя, пристроился сзади, наклонившись к спине Лютика. — Я вхожу, — шепнул он, аккуратно проникая под сдавленное неразборчивое мычание барда.       Лютик сцепил крепко зубы на подушке до треска ткани. Больно. Но он ожидал, что будет так, сначала всегда больно, однако к таким размерам вряд ли его задница сможет скоро привыкнуть.       Стоит признать, что могло быть и хуже, Геральт на удивление оказался чутким любовником, он не доставлял удовольствие исключительно себе, полностью забывая про партнёра. Нет, его прикосновения, успокаивающие, поглаживающие, тихий голос, повторяющий «тише», поцелуи в область шеи — всё это заставляло не так сильно обращать внимание на крупный размер, болезненно распирающий задницу.       К тому же, хорошим показателем, что Геральт хороший любовник, было многочисленное количество любовниц, из них большой процент — чародейки, которые, как известно, абы кого к себе не подпустят.       Ведьмак медленно двигался, стараясь при каждом движении задевать простату. Лютик тихо постанывал, не отпуская подушку. Большая рука коснулась его, сплетая пальцы вместе, и тогда Геральт вошёл до упора, шлёпаясь яйцами о ягодицы.       Стало немного легче, и Лютик поёрзал, желая продолжить.       Следующий толчок так правильно и сильно надавил на простату, что бард вскрикнул, обвисший член стал твердеть и покачиваться в такт толчкам.       Сначала не спеша, Геральт плавно двигал бёрдами, не переставая покусывать чувствительную шею. Но когда зубы Лютика отпустили изорванную ткань, он позволил себе более размашистые движение.       Внутри было так приятно, так горячо и узко, что Геральт глухо взвыл как дикий зверь. — Сильнее, — проскулил Лютик, опуская руку к своему члену, но Геральт не позволил ему это сделать. О, нет, он должен кончить только от стимуляции простаты.       Противиться такому умоляющему голосу было невозможно. И тогда ведьмак перестал сдерживаться, чтобы сильнее и быстрее двигаться.       Сводящее с ума желание волной накрывало Лютика. Сначала слабо и постепенно, но вместе с мощными толчками стало усиливаться, заставляя сердце бешено биться в груди и всё сводить внутри приятной судорогой.       Да, сильнее, больше…       Хлюпающие звуки растворились в стонах и скрипе кровати. Высокий, срывающийся на крик голос Лютика, и низкий, утробный Геральта, даже не стон, а самое настоящие рычание, обжигающее небольшое ушко и так приятно ласкающее слух.       Возможно, их было даже слышно внизу всем постояльцам, но это настолько казалось незначительным, что не хотелось думать ни о чём другом, кроме этого потрясающего момента.       Лютик полностью утонул в ощущениях. Волна, до этого ласкающая его как песчаный берег, теперь превратилась в настоящий шторм, захлестнула и закрутила в сильном вихре. Все сильнее, больше, подобно толчкам.       Он повторял как заклинание имя Геральта, чувствуя, ощущая, что тот тоже скоро дойдёт до пика. И когда стоило крупной головке сильно надавить на простату, Лютик громко закричал, кончая.       Ведьмак, чувствуя, как стали сильно сокращаться мышцы вокруг его члена, ускорился настолько сильно, что столбы до этого устойчивой кровати начали стучать по стене. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и внутри всё вспыхнуло огнём, мощный взрыв пронзил его до самых кончиков пальцев, и он застонал, крепко прижимаясь бёдрами к телу Лютика.

***

      Лютик довольно потянулся, не обращая внимание на ноющую боль в заднице и пояснице. Это мелочи, ничто, по сравнению с тем, какой вихрь эмоций он испытал.       Геральт пока ещё спал, собственнически сжимая рукой его искусанную ягодицу. Аккуратно выбравшись, чтобы не разбудить, он лениво прошел к небольшому столику с большим зеркалом, где стоял кувшин с вином. Пить хотелось безумно.       Припав губами к краю, он жадно глотал напиток. Тонкие струйки потекли по щекам, шее, и Лютик, оторвавшись, поспешил все стереть со своего тела, но так и замер перед зеркалом. Кожу украшала россыпь засосов, начиная от задницы и заканчивая на шее, как раз в том месте, где труднее всего будет скрыть последствия ночи.       Звонкий голос разъярённо прокричал имя того, кто эти самые отметины так старательно оставлял.