Talk me down — Troye Sivan
Ты такой красивый. Хмуря брови и закрыв глаза, прижавшись ко мне лбом, постоянно щекоча мое лицо кончиками мокрой челки, ты сосредоточен и расфокусирован одновременно, пока я лежу под тобой, точно такой же, смотрю на твои черты вблизи и влюбляюсь еще больше. Сопровождаю взглядом каждую каплю пота, медленно стекающую по твоей бронзовой коже, иногда сам закрывая глаза, полностью отдаваясь тебе. Умираю каждый раз, когда ты открываешь свои — глубокие, черные, отбивающие мерцание моего желтого ночника. Возрождаюсь, когда твои губы вновь и вновь накрывают мои и целуют, целуют, целуют, отрываясь к скулам, двигаясь ниже по шее к моим ключицам, ноющим без красно-синих рисунков, которые ты так умело вырисовываешь на моем теле. Собираю себя по кусочкам, слыша тихое: «люблю» — и отключаю свой рассудок, живя только сейчас и здесь, с тобой и ни с кем больше. — Люблю тебя, — вновь разрушает тишину твоя обещанная фраза, и глаза медленно наполняются влагой. За окном бушует метель, комната сияет от неброской гирлянды, воздух пропитан запахом моего свежеиспечённого имбирного печенья и хвои; до двенадцати всего пару минут, а я уже получаю свой подарок в третий раз, поданный в лучшей обертке с огромный праздничным бантом после ужина при свечах с дорогим шампанским, которым все еще пахнет твое дыхание. Такой искусственный и наигранный, но желанный подарок, который трепетно раскрываю дрожащими пальцами, потягивая ленты, растягивая каждую секунду до бесконечности, пытаясь запечатать в памяти, потому что срок годности подарка вот-вот истечет. — Люблю… — толчок, — до безумия сильно, Тэхен, — шепчешь ты сквозь сбитое дыхание, а я плачу, цепляясь пальцами за твои темные волосы и выцеловывая каждый миллиметр твоего лица, оживая во время признаний и пытаясь не умирать после них, пытаясь обо всем забыть.«Говори мне, что любишь меня этой ночью. Клянись мне в этом, признавайся раз за разом, веди себя со мной так, словно по-настоящему влюблен, словно я — самое ценное, что у тебя есть. Веди себя со мной так, как раньше. Это все, чего я желаю в новогоднюю ночь».
— Мой, только мой и ничей больше… — продолжаешь, и я улыбаюсь, представляя, что ты правда это признаешь и видишь. Фантазируя о том, что мы с тобой сейчас находимся в нашем общем доме, празднуем наш далеко не последний Новый год вместе, снова как пара, и до безумия сильно любим. Что у тебя нет никакой семьи кроме меня, никакой жены, дочери и двух сыновей, которые ждут отца хотя бы к часу ночи из-за «задержки на работе». Что я по-настоящему твой, а ты — мой, принадлежишь только мне, а не просто трахаешь меня после работы, потому что я прошу, а ты не можешь сделать мне еще больнее. Пожалуйста, Чонгук… — Останься… — шепчу, чувствуя, как ты останавливаешься на миг, но вновь продолжаешь, делая так хорошо, так приятно и нереально, наконец-то целуя, оглаживая меня руками, касаясь моей кожи, моих бедер, ног, груди, словно в те старые годы, когда это все было настоящим. Смотришь на меня, говоришь со мной и играешь роль моего старого Гук-и, максимально успешно, на высшем уровне. Пожалуйста, поговори со мной ещё, прикоснись ко мне, успокой меня… — Я не смогу уйти от тебя, никогда. Навсегда с тобой, Тэхен, иначе не может быть, — «любую ложь, любой бред неси, но говори мне то, что я хочу слышать. Я ведь заслужил это, Чонгук, я достоин хотя бы твоей лжи?». Сердце разбивается с первым салютом за окном. Внутри после того самого последнего толчка разливается горячее семя, а его — сердце — резко пробивает насквозь острым куском льда, пропитывая холодом, который расползается по всему мне за долю секунды. — Люблю, — слышу твой голос на ухо и ощущаю приятный поцелуй в шею, после чего ты отодвигаешься от меня, поднимаясь на ноги. — Чонгук… — пытаюсь хоть что-то сделать я, но понимаю, что больше не услышу ничего из твоих губ. Ты бродишь по комнате, собирая вещи, и уходишь в душ, а я захлёбываюсь, погибаю, вяну, уже с ума схожу без тебя. Чонгук, за что ты так со мной? Почему так жесток ко мне? Меня трясет, бросает по кровати, я хочу собраться, но не могу. Поднимаюсь на дрожащие ноги, иду к зеркалу и не сдерживаюсь, вновь и вновь роняя слезы на пол, параллельно скрывая укрытое твоими, мать его, «татуировками», тело. Настоящую ты не видишь, а она на сердце набита еще с первого знакомства. С нашей встречи в школе, помнишь тот день? Когда ты, только придя в наш класс, одетый в черную кожанку и с байком за окном, подсел ко мне, скромному и невинному заучке в глупых круглых очках. Помнишь, как говорил после наших прогулок о том, что я не такой, как все, что я особенный, что я даже красивый. Помнишь, как после уроков целовались за углом школы, а потом ты вел меня к себе домой и занимался со мной любовью, ломая кровать и выбрасывая из-за нас свои простыни? Как водил к реке на окраине города и бросал меня в воду, затем ныряя за мной, чтобы я не утонул; как вместе ездили домой на такси, а потом убегали, потому что никогда не брали с собой денег; как устраивали вечерами бои подушками, смотрели фильмы и ели дешёвую пиццу из ближайшего продуктового и запивали вином из пакетов? А помнишь, как через четыре года отношений рассказал о том, что хочешь нормальной жизни, что устал скрывать нас, терпеть насмешки, что больше не любишь? Что нашёл себе девушку и готов жениться на ней, а я, как последний дурак, пообещал, что смирюсь с тем фактом, что ты больше не мой? Что все равно готов бежать к тебе, бежать за твоей уже лживой любовью, лишь бы быть рядом? И ты согласился, но больше никогда не говорил мне те два слова и не согревал так, как раньше. А сегодня ты меня этими словами баловал точно так же, как те пару лет назад. Смотрел так же, касался так же, любил так же. Вернул в прошлое, после чего неожиданно нажал руками на плечи, поставив на колени, закрыв мои глаза, и без колебаний пристрелил последним, жестоким и наполненым невыносимой болью «люблю». И поверь, за ним я буду бежать к тебе и дальше, цепляясь из последних сил за твою ложь — без нее побегу лишь по крыше, не останавливаясь на краю. — Тэхен, — прозвучал твой голос, как только ты вышел из ванной. Полностью одетый в ту одежду, которую не дал снять с себя, а осторожно стянул сам и повесил на моих кресле и диване, чтобы не помять. Смотрю на тебя, растрепанный, разбитый, и забиваю болт на то, что должен быть сильнее. Плачу, смотря прямо в твои глаза сквозь зеркальную поверхность, и так сильно хочу обнять, утащить к себе навсегда, но больше не могу. — Мне уже пора, они и так заждались, извини, — говоришь, продолжая смотреть и убивать, убивать, убивать. Так, как не убивают выстрелы или яды. Словами, взглядом и отсутствием места для меня в своем сердце. — Я понимаю, — тихо отвечаю, наблюдая, как ты уходишь к двери, одеваешь куртку и обуваешься, поднимая в руках огромные пакеты с подарками, оставляя один, совсем небольшой, и открываешь двери. — Ты забыл… — С Новым годом, любимый. Первый и последний, которого никогда в жизни не смогу стереть из памяти и вечно буду хранить в своем сердце, которого люблю, как бы ни пытался притворяться, что больше нет. Прости меня, Тэхен, за всю боль, что принес и приношу тебе. Запомни меня таким, каким я был сегодня — таким по отношению к тебе я всегда был и буду, даже если так сильно стараюсь это в себе убить. Люблю и всегда буду любить, даже находясь рядом с той, которую выбрал по огромной ошибке. И если нам не суждено прожить жизнь вместе, в моих снах, мечтах, голове и сердце до конца времен будешь один лишь ты, Тэхен. Пожалуйста, подари себе ту жизнь, о которой так мечтал, попытайся провести ее без меня. А если не сможешь, то я всегда буду рядом, — почти неслышно говоришь ты, не дожидаясь моего ответа и закрывая дверь. А я, спустя пару несчастных секунд, бегу к ней, падая на колени и открывая небольшой пакетик, в этот же момент заливаясь слезами, утопая в собственном вопле и немом крике, когда вижу в руках стопку из писем, которые писал тебе на каждые наши годовщины: знакомства; дня, когда мы признались друг другу в