По ту сторону дождя

— Вон там, смотрите! Человек! — Руна резко поднимает руку, и шлюпка под ними опасно кренится.   — Где? — Белобрысый Арне перестает грести, оглядывается.   — Там, у ближайшей высотки. Он в воде рядом с лодкой. Должно быть, не может влезть обратно.   Далеко под ними, под черной толщей воды, — город. С домами и улицами, фотографиями детей в рамках, брошенными роликами в прихожей и погасшей рекламой на улицах. Со всеми жителями. Мертвый город без названия. Остались только одинокие небоскребы посреди моря.   Для людей с «Аметиста» эти города — редкий шанс подобрать чудом уцелевших и найти на верхних этажах домов припрятанный на самый последний день запас продовольствия.   Ночная вылазка опасна: хватит небольшого волнения на море, чтобы оторвать шлюпку от корабля. В кромешной тьме они могут не вернуться обратно и станут еще одними душами-призраками утонувшего города. Ветер начинает подвывать, их качает все больше. Забираться в высотки сегодня не рискуют, но задерживаются, чтобы отыскать выживших. Какого черта это понадобилось Сигу, Руна не знает: запасы консервов и круп на «Аметисте» скоро иссякнут, и что три десятка человек будут есть потом?   Но сейчас и она ужасно хочет вытащить кого-то из ненасытной пасти моря.   Тусклые лучи фонаря скользят по черной воде, выхватывают из темноты лишь спины волн.   — Мик, убери ты хренов фонарь, он нам только мешает!   — Вижу его! — кричит Майко почти без акцента. — Белая лодка и голова над водой.   Руна стискивает кулаки так, что болят пальцы. Парень держится за борт лодки обеими руками, упирается в нее лбом.    Только бы живой!   — Эй, чувак! — дерет луженую глотку Арне. — Живой?   — Дурак, не ори ты так! Он запаникует или обрадуется и потеряет опору. — Пихает его в бок Руна.   Арне и Мик снова садятся за весла, а катер мотает больше обычного, резко, рвано.   Набегает новая волна с белым барашком на вершине. Парня отрывает от лодки, он только неловко взмахивает руками. Следующая волна слизывает его с поверхности моря.   — Аррр, — незнакомо и жутко рычит Майко и прыгает в воду следом за исчезнувшим человеком. — Куда?! — Арне вскакивает с места.   «Сейчас и он сиганет», — думает Руна. — Отчалили вчетвером, вернутся двое. Зато припасы сэкономим».   — Стой ты. Майко сильная и плавает получше тебя, ты все равно не найдешь ее в темноте.  — Дура твоя Майко. — Обреченно плюхается на скамью Арне.   «Как и мы все тут», — добавляет про себя Руна.   — Дай сюда фонарь! Она снизу хоть свет увидит, поймет, где мы.   «Если ее не унесло черт знает куда».   Руна зажигает фонарь снова, держит его над водой. Все молчат. Становится тихо. Только волны поют монотонно, протяжно. Она не хочет умирать под их песни, но выбора нет.   — Майко! — орет Руна что есть мочи.   — Не услышит она тебя, — бурчит Арне.   — Я знаю, отстань.   «Я для себя».   — Майко! Майко!   И, будто русалка на зов, выныривает из воды Майко. Держит под мышкой утонувшего. Пытается отдышаться.   — Заберите... его... Может... еще... живой.   Арне бросается к ней, хватает добычу, пытается втащить в лодку. И останавливается.   — Что? — Руна понимает сразу, но не хочет признать.   — Он мертв.   — Надо вылить из него воду, — еле отдышавшись, настаивает Майко.   — Нет, — голос Арне звучит, как пустое ведро — гулко. — Ты не поняла. Он давно мертв.     ***   — Зачем вернулись? — гремит с палубы «Аметиста» голос Сига.   На секунду Руна верит, что он так и не сбросит им тросы, чтобы поднять шлюпку на корабль.   — Не было там живых, — осторожно отвечает ему Арне, забираясь по шторм-трапу.   — Врешь, — зло бросает Сиг, будто сплевывает.   У Сига немолодое лицо, обветренное, изрезанное глубокими морщинами, но глаза яркие. Когда смотришь в них, то ему не дашь и сорока. Сейчас он темнее неба над их головами. С ним лучше не спорить.   Руна забирается на палубу и пытается уверить капитана:   — Мы нашли двух мертвецов. Дальше заплывать было опасно. — Опасно им было! Первый город за два месяца и никого не вытащили! Другого шанса не будет. Поднимай шлюпку, Арне. Не хочу вас больше видеть.   Сиг машет рукой в знак своего разочарования и уходит.   — Он остынет, — говорит Майко.   — Знаю я. У нас запасы еды кончаются, а он только и думает, как притащить еще больше ртов! — не сдерживается Руна.     ***   В тот день начался дождь.   Почему-то Руна запомнила их: тот день и тот дождь.   У нее тогда было все, что нужно для счастья: семья, друзья, собака, своя квартира, учеба в университете и точное представление о том, что будет дальше. Она свяжет свою жизнь с искусством — будет работать в галерее или писать статьи. А может, осуществит давнюю мечту и напишет собственный курс лекций — это она решит потом.   Но в тот день вопреки всем прогнозам лил дождь.   Руна стояла у окна, будто пойманная в ловушку. Ей представилось, что все планы на жизнь так же безнадежны, как прогнозы погоды, и дождь будет идти вечно.   Она прикрыла глаза, облекла свое наваждение в цвет и форму, увидела, как ложатся на холст мазки. Будущая картина так увлекла ее, что скоро она забыла, с чего все началось.   Дождь не прекратился ни к вечеру, ни завтра, ни через неделю. Через год шел все тот же дождь.   Им обещали, что скоро он кончится, надо только завести резиновые сапоги и непромокаемые куртки. Потом обещали, что города защитят дамбы и стены, а водный транспорт даже удобнее, чем авто. Рассказывали, что сумеют наладить производство продовольствия в любых условиях. Что в отсутствии солнечного света надо есть витамины.   Потом некому стало обещать.   Цивилизация сжималась и отступала под натиском дикого первобытного ужаса перед неизвестностью. Не осталось ни государств, ни городов, ни властей. Каждый сделался сам за себя. Руна плохо помнила эти дни — ей казалось, что она открыла двери ада и всматривалась в него до тех пор, пока ее не оттащили силой.   ***   Шипение, тишина, шипение, тишина. И снова шипение.   — Вам не надоело это? — Она кивает на видавший виды радиоприемник.    Старый Герт поднимает на нее выцветшие, прозрачные глаза.   — А вдруг услышу музыку, а? — Он улыбается Руне заговорщицки, заставляя ее поморщиться. Она не желает быть частью этого дурацкого заговора.   Весь сраный шарик покрыт водой, небо затянуто сплошными тучами. Приборы в рубке сходят с ума. Откуда этот выживший из ума старик хочет услышать сигнал? Тем более музыку?   — Ничего там нет, — бросает она с досадой и идет дальше.   Руна может понять всех — отчаявшихся, озлобившихся, ушедших в себя, как черноглазая девчонка Айша. Мать плетет ей косы каждый день, кормит с ложки растертыми консервами, а та просто сидит и смотрит — в стену, в море, в небо. Перед чем посадят, туда и смотрит. Но те, кто продолжает ждать чуда, не дают Руне покоя.   «Вы же, черт возьми, пережили этот проклятый год и должны помнить все обещания и глупые надежды. Как вы можете верить во что-то теперь?»   Ей досадно, стыдно за них, будто это она верит сказкам и выставляет себя на посмешище.   «Просто будьте честными перед собой и перед нами и признайте уже очевидное — никто нас не спасет».   ***   Руна затягивает капюшон плотнее и, хватаясь за леер, идет на верхнюю палубу.   В любое время суток «Аметист» кажется Руне живым: монотонно-успокаивающе стучат капли дождя, гудят где-то в глубине двигатели, издалека доносится печальный скрип корпуса, пахнет металлом, морем и соляркой. Запах въедается в кожу, пропитывает все и всех, делает выживших одной командой.   Мик и Арне лишний раз проверяют крепление шлюпок, Руна невольно подслушивает их разговор.   — Может, это был Сиэтл? — шепотом предполагает Арне. — А где тогда эта их башня? — Не выдержала напора воды? — Вряд ли. Я думаю, мы еще в Европе.   Оба замолкают на время. И хорошо. Руна не любит эти разговоры, зачем придумывать себе небылицы, тратить силы на мечты?   — И где мы, по-твоему? — спрашивает Арне.   — Не надоело вам? — Руна не может больше сдерживаться. — Посмотрите вокруг! Европа, Америка, не все ли равно? Везде одно и то же.   — Ну, может, мы нашли бы какие-то горы, осели бы там. Все лучше, чем так скитаться, — размышляет Мик.   Руна вздыхает.   — Отличный план, Мик. Но Сиг говорил, что навигационное оборудование бесполезно. Даже солнца со звездами нет. Мы не узнаем, где окажемся завтра.   — Но ведь он ведет нас куда-то.   Руна не отвечает. Натягивает капюшон на глаза и отправляется дальше.   «Аметист» представляется ей огромным сонным китом. Однажды он уйдет на глубину, и людей на планете больше не останется.     ***     Руна должна была умереть. Она была истощенной и слабой от голода и грезила наяву: ей казалось тогда, что снова лето и она кидает своему псу Прянику теннисный мячик. Тот подпрыгивает в воздухе и ловит добычу, собачьи уши смешно болтаются. Она запускает мячик еще раз, но не удерживает равновесие, падает вслед за ним. И вдруг начинает захлебываться ледяной водой.   Так должна была кончиться ее история.   Но ее притащили сюда, на палубу «Аметиста», и первое, что она увидела, — широченную улыбку тогда еще рыжего с сединой мужчины неопределенного возраста. Он рассмеялся вместо приветствия, и в это мгновение Руне показалось, что она все-таки увидела солнце. ***     Сиг — странный капитан. Он никогда не претендовал на особенный авторитет среди команды или на знания, которых нет больше ни у кого. На самом деле никто не выбирал его главным, это сложилось само собой, совершенно естественно.   Руна одновременно знает и не знает, почему вышло именно так. Он словно бы смотрит сквозь дождь прямо в будущее и даже видит там что-то. Или верит, что видит. Кроме этой веры, у него нет ничего — и это пугает Руну.   Он едва бросает на нее взгляд.   — У тебя ведь есть другая куртка? — говорит словно между делом Сиг. — Почему не носишь ее? Она яркая, желтая. Как солнце.   Руна дергает подбородком в сторону, отметая ненужные слова.   — Я видела, сколько продуктов осталось. Два ящика консервов, несколько упаковок крупы, коробка шоколада, немного чая…   — Хорошо, небольшой запас есть. — Сиг улыбается, от глаз разбегаются морщинки, но Руну только злит его беспечность.   — Запас?! Нам не хватит этого и на месяц!   — Что-то придумаем.   — Что мы придумаем, Сиг? Отрежем кусочек от своего тела? Что? — Она готова расплакаться от бессилия. Он молчит слишком долго. — Айша умерла. Не проснулась утром. Он смотрит на нее прямо — в его глазах стоит печаль.   «С нами будет хуже. Мы будем мечтать о такой легкой смерти».   — Может, ей еще повезло! — Руна срывается на крик: — Мы озвереем тут, свихнемся! Я читала, как такое случается. Сначала съедим все, что сгодится в пищу. Потом начнем жрать друг друга! Я не хочу этого!   Сиг молчит. Потом просто хватает ее за руку и тащит на самый верх. — Смотри! — Показывает он на горизонт. Там только серая хмарь, мешанина из свинцового неба, белесого дождя и антрацитовых волн. Руна вырывается, но Сиг перехватывает крепче, чтобы не вывернулась, говорит настойчиво: — Смотри! — Смотрю. Нет там ничего! — Неправда. — Он указывает в сторону горизонта. — Вон там, видишь? Светлая полоска. Она не видит там света, но понимает другое: Сиг сошел с ума, придумал безумную надежду на свет у горизонта и тащит их за своей больной фантазией. — Нам немного осталось, только дождаться. — Сиг улыбается тепло, улыбается так, что Руне делается страшно. Она все-таки вырывается и убегает вниз, как можно дальше, как можно глубже. Она не помнит момента страшнее.  ***   Дни сливаются в один. Руна наверное стала похожа на Айшу: не хочет двигаться, говорить, реагировать на других людей. Возможно, она и закончила бы так же. Но однажды к ней не приходит Майко, тянет за руку и говорит: — Идем, там Сиг... — Майко не договаривает, но Руна все понимает правильно. Она всегда понимает правильно — просто ждет худшего. Руна не встречала более нелепую историю: человек верил в спасение, когда весь мир вокруг них погиб, а сам оступился на скользком трапе, не удержался и разбил голову. Они прощаются под дождем, пока «Аметист» несется к мифической светлой полосе. Палуба раскачивается и на ногах удержаться сложно. Люди плачут, говорят какие-то слова. Руна не разбирает их, ей все кажется, что закрытые глаза Сига улыбаются. Его тело исчезает в волнах. Но Руна отвлекается и пропускает самый последний момент, забывает попрощаться. Светлая полоса у горизонта растет, и море там, вдалеке, кажется непривычно синим. Бледным, еле заметным пятном над волнами зарождается золотистое сияние и тут же рассыпается непривычно яркими цветами. Перекидывает радужный мост над водой. Руна не сразу понимает, что дождь перестал — по лицу по-прежнему текут капли. Майко обнимает ее, кружит в воздухе. Руна не знает, что будет дальше. Знает одно: они спасутся.