О хорошем зимнем празднике.

Карантир стоит, оперевшись плечом о засыпанный, кажется, со всех сторон снегом фонарным столб и прикрыв глаза. Ëжится невольно, когда морозный воздух пробирается все глубже под пальто, но даже вечер на улице кажется немного более привлекательным корпоратива в дорогом клубе, что решили провести именно в саму праздничную ночь, а не за пару дней до, как принято это было у людей. Музыка, оглушающая каждого внутри помещения, доносилась до чуткого слуха эльфа, заставляя того слабо, вымученно морщиться. Эредин предлагал ему остаться дома, но сам обязан был присутствовать на шумном празднике. Как же, первый заместитель главы организации, и не на месте? Карантир понимал. Именно поэтому сейчас он стоит посреди пустой улицы, вслушиваясь в происходящее в квартирке на первом этаже ближайшего дома, где кто-то настойчиво требовал от, видимо, чересчур капризного эльфëнка рассказ стишка наизусть. Это смешит. Поверхностные, казалось, мысли утягивают достаточно, чтобы не расслышать шагов за спиной. Облачëнная в кожаную перчатку ладонь ложится на плечо, заставляя вздрогнуть всем телом и обернуться. Эредин. Смотрит сверху вниз глазами цвета талого льда, будто загипнотизировать пытается. И зачем только? Пусть бы веселился вместе со всеми. Об этом хочется спросить вслух, но Король не даёт, наклоняется, не сводя взгляда, касается губами холодного носа. — ты замерз. — не вопрос, а констатация факта. Теплая рука соскальзывает по предплечью вниз и переплетает пальцы с чужими покрасневшими. — идём домой. Задать вопрос не получается. Да и зачем, когда всё складывается так хорошо? Квартира встречает любовников сотнями огоньков гирлянды, которая вот уже неделю заменяла эльфам вечернее освещение, не убранным с самого утра диваном и смешанным запахом цитрусов и хвои. Эредину очень нравились живые ели. Только закрывается за спиной дверь, тут же, снежному вихрю подобно, слетает с широких плеч белоснежный пиджак, летит куда-то, куда взгляд Карантира и не достаёт уже, ведь сосредоточен он на чужих руках, что и светлыми вихрями обвивают собственное тело. Грудь к груди, нос к носу, сердце к сердцу, и потрескавшиеся на морозе губы, которые не спасает даже бесцветная помада, уже не кажутся холодными, наоборот, каждое прикосновение огнём горит, заставляя во все стороны расходиться волны мурашек, а волосы на затылке подниматься от обволакивающей сознание страсти. Даже после, когда они лежали на диване, плед с которого упал ещё где-то час назад и покоился теперь на белоснежном ковре, холод не возвращался. Глас — Король — был подобно снегу — обжигающе холоден, но так тепло было лежать под ним, вытянув затëкшие ноги. За окном слышались довольные возгласы празднующих очередную смену колесообразного календаря. Подниматься за покоящейся на барной стойке бутылкой шампанского не было никакого желания. — с праздником. — шёпот в самое ухо, горячий язык движется медленно, очерчивая заострённый кончик. — с новым годом, мой Король. — губы невольно растягиваются в довольной улыбке. Если верить одной часто повторяемой людской пословице, то этот год у Карантира просто обязан пройти хорошо.