Гирлянды

В гостиной, заменяющей сейчас столовую, стоял стол, ещё не сервированный, но пару часов как освещаемый гирляндами, которые были абсолютно везде — на стоящей неподалёку ёлке, на стенах и даже на диване, сейчас сдвинутым в глубь комнаты. Ханзо уверен, что будь возможность, гирлянды бы были даже на самом столе. Больше похоже на безумие, но даже это было бы красиво. Потому что разношёрстное мигание завораживало. А на стульях, казалось лежат частые маленькие лампочки, спрятанные среди серебристой мишуры. Чуть меньшие, чем в настоящих, чуть чаще расположенные, но такие же яркие. Это, вместе со всем уютом старомодной, немного угловатой, деревянной мебели, создавало атмосферу какой-то неизвестной мужчине сказки. Он рос совершенно на других. Да и тех почти не помнил — сказки слишком быстро сменились обучением. В Америке Рождество праздновали совсем по-другому. Но эти традиции нравились Ханзо даже больше традиций родной страны. В их семье «традиционно» не праздновали Рождество. Родители просто забывали о том, что такой праздник существует, даже не отпуская прислугу. Наверное, о нём вспоминали, только если он удачно совпадали с делами клана. И то, не как о празднике, а как об удобной возможности — случайному стечению обстоятельств. Они с братом научились готовить рождественский торт только потому, что хотели хоть немного прикоснуться к празднику, которому радовались и к которому готовилась столько людей. Двое подростков, которым хотелось чувствовать себя чуть счастливей. Пусть это и был «своеобразный день влюблённых», как совсем недавно охарактеризовала японскую традицию одна из младших сестёр Джесси. Для них он имел другой смысл. Ханзо отчётливо чувствует разницу между своей семьёй и семьёй Маккри. Вся большая семья Джесси горела Рождеством. Точно как и их дом, в старомодном американском стиле, горел множеством гирлянд. Все они — как родители, так и дети — ждали чудо и, кажется, даже получали его. Они были здесь всего пару дней, но Хандзо уже успел почувствовать намного больше «рождественской атмосферы», чем за всю свою жизнь. Наверное, ему стоило ожидать чего-то подобного — наблюдать издалека в молодости, а после просто отпускать прислугу на праздники это не то же самое, что понастоящему праздновать. Быть может, останься его брат дома, после того, как Ханзо занял место их отца, всё было бы иначе. Но думать об этом сейчас уже не было смысла. Как и о том, насколько всё в их семьях отличалось. Его отец и мать были холодны к ним и холодны друг к другу — дела клана и их бизнес волновали обоих намного сильней, чем семья. Мистер и миссис Маккри же были похожи на персонажей одного из тех романтических фильмов, в просмотре которых Хандзо не был готов себе признаваться, — они будто до сих пор были влюбены друг в друга, хотя, по словам Джесси, начали отношения ещё до двадцати лет. По любви. Совсем недавно Ханзо мог бы даже не понять, что эти слова могли на самом деле значить. Сейчас им обоим за пятьдесят, Ханзо бы соврал, что не проверил семью Джесси, перед тем, как поехать с ним, но встреть он этих людей без этого — мог бы удивиться тому, как молодо, для своего возраста, они выглядят. Сейчас Ханзо на самом деле хотелось смотреть за тем, что происходило вокруг. За тем, частью чего он непроизвольно становился. Как его то и дело просили с чем-то помочь — повесить гирлянду, передвинуть что-то из мебели, помочь на кухне или просто поддержать разговор, как его буквально каждые пол часа кто-то касался с целью или без (и это был далеко не всегда Джесси). Это было чем-то новым для мужчины — раньше он не позволял подобного, особенно, столь недолго знакомым. Но, в то же время, никаких неудобств не возникало. Рождественские праздники всегда были днями одиночества. Большой дом, в котором они с братом чувствовали себя почти что узниками, пусть и разного рода. Большой и пустой дом, в котором он чувствовал себя королём пустого царства. Для Джесси же это был праздник тепла, любви и какого-то «американского чуда», которое Ханзо всё не мог уловить до конца и понять. Возможно, ему просто не было дано. Решение согласиться на приглашение поехать в Санта-Фе вместе с Джесси приходит к нему спонтанно. Быть может, Ханзо просто устал быть один в эти зимние дни. Они встречались уже почти два года, но в первую зиму Ханзо отказывается знакомиться с семьёй избранника, ссылаясь на то, что в конце декабря у него много дел. Пусть ни дел, ни планов у него совсем не было и он просто боялся того, как быстро и легко складывались их отношения. Он считал, что разучился бояться. Но оказалось, что, не смотря на все тренировки, не смотря на всё образование и опят, он был не готов к «настоящим отношениям» — не тем, которые были ширмой из эскорта, не тем, что он мог завести на одну или пару ночей. Это было волнительно. И непривычно искренне.  — Зачем тебе туда, детка? — появляясь будто изниоткуда, спрашивает Джесси, обвивая руки вокруг его талии. Хандзо даже не вздрагивает, пусть и не слышал чужих шагов. В этом доме всегда было так много звуков, что первый день дёргался от каждого. Но сейчас это было удивительно привычно и уютно. Будто так и должно быть.  — Я хочу приготовить торт, — пожимает плечами мужчина, после небольшой паузы поясняя — Это традиция. Первое время, Джесси очень удивлялся тому, что Ханзо умеет готовить. Сам японец не совсем понимал этой логики — что если он богат и имеет в своём распоряжении профессиональных поваров, то он не может уметь неплохо готовить сам.  — Помочь? — спрашивает Маккри и Ханзо, чуть улыбаясь накрывает чужие руки, норовящие скользнуть под его рубашку, своими. Подобные личные жесты всё же были не самыми подходящими для коридора, в котором в любой момент мог появиться кто-то из родственников Джесси.  — Если ты хочешь, — пожимает плечами японец, думая о том, что, наверняка, Маккри будет больше мешать ему, чем на самом деле помогать. Но это будет правильно. Ханзо было странно думать о том, что он готов позволять Джесси разделить с ним абсолютно всё. Но сейчас даже эти мысли отходили на дальний план. Это было уютно.