Шеймус был снаружи

      Закулисные фотографии всегда Рей не особо нравились. Публичных награждений и всяких прочих церемоний она тоже не любительница, если б было всё это, конечно. И мечтать о таком уровне нельзя. Кто она? Да, собственно… Недавняя студентка всего лишь, хоть за плечами уже четыре, из которых только одна не камерная, короткометражек с главной актёрской четой её родной провинции, — тут следует скромно опустить факт их совместной учёбы в столице штата, и что эти все тоже четыре человека единственные, кто хоть как-то метит в киноиндустрию.       Рей вроде как хвалили даже. За креативность, продуктивность, харизматичный каст. Что-то заливали про большое будущее, — но сколько уже таких вот активных-продуктивных? Большого будущего на всех не хватит. Одни ложные надежды, — когда в тебя верят, тебя снабжают деньгами. Рей и её маленькая команда частенько выгребали из собственного кармана. И ведь не скажешь, что фильмы неудачными получались, но спонсоров всегда что-то да не устраивало. Только-только устаканилось более-менее, — люди начали подписываться в соцсетях, собирались на встречи, спрашивали о планах на будущее. Да так, снимем, может, чего-нибудь про любовь, про семью, про наркоманию… Вообще, хочется Гарсиа Маркеса экранизировать, не «Сто лет…», естественно, куда нам, а, например, «…несчастных шлюшек» на современный лад… Было б здорово, угу… Фильм мечты?.. Ну, там таки-ие бабки нужны, а мы не в Голливуде, знаете ли…       Ничего не мешает сидеть ей неузнанной в кафешке, болтать ногой в ожидании стакана виски-кола и возюкать по пустому листу блокнота карандашом. Везде всякие блестяшки, на столах колючие веночки, под потолком висят гирлянды, на барной стойке возвышается искуственная ёлочка, такая же блестящая и с игрушечной красной шапочкой на верхушке; туда-сюда шустро снуют официанты, народу дохрена, всё забито, не сосредоточишься, а прибухнуть необходимо — надо сделать наброски диалогов в одной сцене и закончить до завтра предыдущую, ещё и Финна дождаться, чтоб обсудить, с чего выплачивать гонорар Зори Блисс, бывшей подружке По, с которой Рей и так еле-еле сторговалась по знакомству. Сколько уже можно просирать дедлайны, особенно собою и поставленные?       — Не занято, девушка?       Действительно, не занято — именно за её за столом осталось два свободных места. Как обычно.       — Не-а.       В голову ни шиша не лезет, — Рей поднимает от каракуль взгляд и замирает. Напротив неё садится Роджер Уотерс. Такое же вытянутое лицо и обрамляющие его тёмные локоны, такие же глаза, скулы, губы, нос похожий, — вот прям самый настоящий, пусть самому Уотерсу уже под восемьдесят, а этот явно не старше Рей больше, чем на десять лет. Фантазия, снова померещившаяся из-за высоченной стены времени…       — Надо с холоду-то согреться. Ну и зима выдалась нынче, а? Мороз, снег валит и валит, — вместе с «Уотерсом» был… ещё один «Уотерс», только по возрасту более подходящий. Он по-доброму подмигивает Рей — она, что, всё это время на них пялилась?       Ей приносят микс виски и колы в олд фешене.       Молодой Уотерс взмахом руки тормозит официантку, заказывает выпить, и спрашивает старого Уотерса:       — А ты, Хан?       — Водку. — Когда официантка уходит, он начинает ворчать: — можешь хоть раз назвать меня отцом?       — Жди дня рождения, — молодой хмыкает, — будет тебе подарок.       Что за злой сарказм.       — А Рождество разве не подходящий праздник?       Точно, ага. Сегодня же Рождество.       — На Рождество я думал тебя назвать папой. Ой, сюрприз испортил.       — Да ну тебя… — старый Уотерс вздыхает, а молодой достаёт телефон и всё своё внимание посвящает гаджету. — А у вас, девушка, как настроение? Праздничное?       — У меня? — Рей хлопает глазами, будто сморгнуть волнение хочет. Выглядит наверняка как дура.       — У вас, — усмехается старый Уотерс, молодой на это закатывает глаза, тем не менее, не отвлекаясь от, наверное, пролистывания ленты в Фейсбуке или новостях.       — Я как-то и забыла даже, что сегодня… Дел невпроворот.       — И чём молодёжь сейчас занимается?       Промолчать, соврать или сказать правду?       — Да так, кино снимаю.       Старый Уотерс, кладя на стол локоть, криво (очень обаятельно) улыбается:       — Серьёзно? Вон, Бен, — легонько хлопает по плечу молодого, — актёр тоже. Мой сын. А я Хан. Хан Соло.       Такое чувство, будто она эти имена уже слышала.       — Рей, — она откладывает карандаш и отпивает из стакана, пузырьки колы щекочут во рту.       — А что снимаете? Арт-хаус, поди, какой-нибудь.       — Что-то такое.       — Смотрели мы арт-хаус один от местного режиссёра, тоже Рей зовут. «Система Илиниум», так, Бен? — в ответ отцу Бен угукает, не отрываясь от экрана.       Вот тебе и не узнали в кафе.       — Так это мой фильм.       Оба Уотерса смотрят на неё совершенно одинаково — молча, приподняв бровь. Официантка ставит на их стол стопку водки и «ноль-три» тёмного нефильтрованного.       — Ну дела, встретили лю…       — Папа.       Бен убирает телефон.       — Ладно, ты меня обезоружил.       Заиграл больно уж знакомый блюз: под завывания пса Шеймуса Дэйв Гилмор поёт о, собственно, псе Шеймусе, — на лицо, откровенно говоря, лыба лезет, и Рей подпевает: «well, I was in the kitchen, Seamus, my old hound, was outside…», прилично так отхлебнув коктейля на волне вдохновения.       — О! Девушка «Флойдов» любит. А у вас при взгляде на Бена никаких мыслей не возникает? — Хан снова криво (и по-прежнему очень обаятельно) улыбается.       — Опять эта шарманка, — а Бен вздыхает и снова закатывает глаза, — вы с маманей ей первого встречного готовы зае…       — Ну-ка!       — Вы так-то тоже на него похожи, — говорит Рей Хану, тот в ответ глядит кра-айне вопросительно.       — Спасибо, что в Роджера не переименовали, — Бен беззвучно ставит стакан.       — Джорджа Роджера!       — Папа, водка стынет.       — Ну, давай, — парни чокаются, Хан выпивает как положено, одним махом, — фу-ух.       У Рей даже появляется настроение пошутить (от виски ли?):       — Роджер стал Соло после «The Final Cut»…       Хан хохочет, а Бен усмехается почти так же, как отец, только сдержаннее, — но очень, очень обаятельно…       Мимо пробегает официантка, Рей просит повторить.       — А, смешно ему, — подкалывает сына Хан, — Роджик, ё-моё.       — Потому что на пару с маманей прожужжали уже все уши.       — Да уж, твои-то уши…       — Не позорь меня, Господа ради в его же день рождения.       Что может быть хуже пьяных секретничаний с незнакомцами после большого глотка повторного виски-кола и очень в тему с «Wot's… Uh The Deal» на фоне?       — Я с детства мечтала о байопике про «Пинк Флойд» (а мой отец так их любил), ради этого и пошла в режиссёры… Представьте себе, Англия, съёмки концерта на стадионе, всё такое прочее… Если повезёт, даже с группой знакомство, точнее сказать, её остатками… И тут вы, два Роджика, на голову свалились, а один, к тому же, актёр…       — Не поверите, Рей, моя жена тоже мечтает о байопике про «Пинк Флойд», причём от режиссёра со свежим взглядом. Она как раз продюсер. Лея Органа, может, слышали… Ага, слышали, по большим глазам вижу.       Офигеть.       — Кажется, кому-то выпал билет в большое будущее, — Бен зевает с сонной дозы.       Большое, говорит, будущее.       — Тебе тоже, например, — шутливо пихает его локтём Хан. — Помнишь, что мама говорила? Ты в роли Уотерса, и она любые деньги на этот фильмец даст. Рей, номер продиктуете?       Пусть Рей обрекает себя на боль и страдания в процессе мучительных съёмок, в спорах с консультантами и влиятельной госпожой Органой, в претензиях самих музыкантов-виновников торжества, в тысячекратном переслушивании одного и того же, в тыкании в отсутствие опыта и «малолетство», и на закулисные фотографии, — но Рей снимет это. По херу. «Сдохну, но сниму». Стена белокаменная, рукопожатие с горящим бизнесменом, треугольная призма, лондонская электростанция, ухо под водой, лодка в облаках, всё такое прочее…       — Спрашиваете ещё.       Блюдце, полное рождественских чудес какое-то прямо.