Апельсины

      Сжимая под мышкой завёрнутый в несколько слоёв газеты костюм мушкетёра, запыхавшийся Катамаранов вбежал в кабинет, где ученики третьего «Б» переодевались к утреннику. Его появление оказалось незамеченным никем, кроме Жилина, который радостно замахал ему сделанной из плотного картона шляпой с пером.       – А Кеша где? – спросил он вместо приветствия, когда друг подошёл ближе.       – Не придёт. У него опять ангина, – мрачно сказал Катамаранов, распаковывая газетный свёрток.       Он извлёк на свет точно такую же как у друга шляпу и длинный плащ, для изготовления которого пришлось тайком от матери стащить старые шторы.       – Опять он нас подставляет. Мушкетёров должно быть три, а у нас получается только два.       – Да, жалко, конечно, – вздохнул Жилин. – У него волосы как у настоящего мушкетёра – пышные, кудрявые, никакого парика не надо.       – Под шляпой всё равно не видно, – Катамаранов скинул верхнюю одежду и, нахлобучив головной убор на жёсткие непокорные вихры, с самодовольным видом задрал голову: – ну что, похож я на настоящего мушкетёра?       – Ты похож на маляра дядю Васю, – фыркнула вертевшаяся рядом Натка, одетая в оранжевую вязаную кофточку и плиссированную юбку, к которой был приколот пышный кусок рыжего меха. – Он в такой же шапке на прошлой неделе потолок в коридоре белил.       – У, Нателла – лягушонка съела, не понимаешь ничего, а лезешь, – Катамаранов проворно дёрнул её за косичку. – Ты кем вырядилась – новогодним апельсином?       – Отстань, дурак. Я лиса, ты что, не видишь? – Натка кокетливо похлопала ресницами.       – Ага, – буркнул Катамаранов, почему-то покраснев. – Тогда я – охотник. На лис.       – Я что, один мушкетёром буду? – обиделся Жилин. – Игорь, это уже предательство.       – Нет, я тебя одного не оставлю, – мгновенно передумал тот и обнял друга одной рукой за плечи. – Мушкетёры не предают дружбу ради каких-то девчонок.       – Ну и пожалуйста. Вы просто ещё маленькие и глупые, – показав язык, Натка весело убежала в другой конец класса к подружкам.       – Мне скоро девять будет! – басом прокричал ей вслед Катамаранов.       – Она тебе нравится? – осуждающим шёпотом спросил Жилин.       – Ещё чего, – Катамаранов скорчил полную отвращения гримасу. – Она же девчонка. К тому же ещё и кривляка.       – Дети, строимся! Все в актовый зал! – зашедшая в класс учительница захлопала в ладоши, привлекая внимание. – Третий «Б», вы меня слышите?       Ученики, наряженные во всевозможные карнавальные костюмы, разноцветной гурьбой помчались к двери. Жилин с Катамарановым взялись за руки и присоединились к одноклассникам.       В актовом зале, украшенном мишурой и гирляндами, было шумно, весело и тесно. Школьники оживлённо переговаривались и, толкаясь, спешили протиснуться к установленной посреди зала высокой ёлке, наряженной сверкающими игрушками. Только Катамаранов досадливо хмурился и старался не отрывать взгляд от пола, крепко держась за руку Жилина. Его пугала и раздражала толпа народу, вопящая и извивающаяся, словно гигантское чудовище. Он вообще не любил многолюдные места и не стал прогуливать утренник только ради Жилина и обещанного новогоднего подарка. С лицом, выражающим полнейшее недовольство, он на деревянных ногах шёл в хороводе между Жилиным и одним из близнецов Стрельниковых, ощущая себя арестантом, которому приказано держать строй вместе с такими же заключёнными. Катамаранов никак не мог взять в толк, почему бесцельное хождение вокруг вычурно украшенного дерева считается чем-то весёлым и должно вызывать у детей радость. Наконец мучение закончилось и собравшиеся в зале ученики остановились на месте, продолжая образовывать большой круг, в центр которого вальяжно вошёл человек в красной шубе, волочащий по полу тяжёлый мешок. При его появлении школьники восторженно загалдели.       «Чему они радуются? Это же просто переодетый учитель физкультуры. Да ещё и пьяный. Они настолько глупые, что верят, будто это настоящий Дед Мороз?» – с недоумением и лёгким презрением думал Катамаранов, исподлобья косясь на физрука, от которого ощутимо пахло водкой.       – Ты же знаешь, что это не Дед Мороз, а Пал Иваныч? Как они этого не понимают? – почти с отчаянием прошипел Катамаранов на ухо другу. – Почему они все такие дураки? Деда Мороза вообще не существует.       – Они просто делают вид, что это настоящий Дед Мороз. Игра такая, понимаешь? – попытался объяснить Жилин. – На самом деле все знают, что это просто переодетый учитель.       – Для чего нужно врать? – повысил голос Катамаранов. – Физрук врёт, что он – Дед Мороз, а все остальные врут, что в это верят! И при этом нам всё время твердят, что обманывать – плохо. В чём вообще смысл?       Бросив руку друга и растолкав стоящих рядом одноклассников, он выбежал из зала. Жилин хотел было побежать вслед за ним, но именно в этот момент «Дед Мороз» велел школьникам читать заранее выученные стихи про Новый год и учительница, не заметившая побега Катамаранова, быстро вытолкнула отличника Жилина в центр круга, надеясь, что он своим примером покажет остальным, как нужно читать стихи: чётко, громко и с выражением.       Но растерявшийся из-за побега лучшего друга Жилин не оправдал её ожиданий. Пару секунд он молча смотрел в сторону открытой двери, а затем принялся вяло и монотонно рассказывать стихотворение про сбор урожая, которое учил ещё осенью для урока литературы. Школьники начали смеяться, но он не обращал на это внимания, автоматически читая рифмованные строки. Его мысли были заняты составлением плана поисков Катамаранова. Жилин мог только надеяться, что тот убежал не в лес, а домой, потому что сам он откровенно боялся идти в лесную чащу и не хотел бы искать друга в её мрачных глубинах.       Несмотря на то, что прозвучавшее стихотворение никаким образом не вписывалось в тематику новогоднего праздника, источающий запах спирта физкультурник неловкими пальцами вытащил из мешка украшенный изображением Деда Мороза кулёк и вручил его Жилину со словами:       – Урожай – это хорошо... У меня отец в колхозе работал, – он икнул, чем вызвал у школьников новый приступ смеха. На лицах преподавателей появились стыдливые улыбки.       Когда ученики третьего «Б» закончили читать стихи и получили подарки, учительница скомандовала:       – Дети, в класс!       По дороге Жилин вдруг подумал, что верхняя одежда Катамаранова осталась в кабинете, а значит, он ушёл в лёгком костюме мушкетёра, помимо неизбежных уличных валенок состоящем из школьных брюк, рубашки и накидки, которая никак не спасёт от мороза, как и картонная шляпа. Едва дождавшись, когда учительница откроет дверь, он пулей влетел в класс, наспех оделся, после чего, схватив пальто, шарф и шапку Катамаранова, что есть силы побежал к выходу из школы. Остановившись на крыльце, он растерянно посмотрел по сторонам. Нигде поблизости Катамаранова видно не было.       Мороз, ощутимо кусающий за щёки, не позволял долго стоять на месте и волей-неволей Жилину пришлось уже на ходу думать, где может прятаться его друг. Он обошёл вокруг школы, заглянул в по-зимнему пустой и печальный школьный сад и понял, что здесь друга искать бесполезно. Немного побродив по окрестным улицам, что тоже не принесло результата, порядком продрогший Жилин отправился к Катамаранову домой в надежде, что тот, оказавшись на улице без верхней одежды, предпочёл отправиться в тёплую квартиру, а не стал искать себе укрытие в дремучем лесу, куда часто убегал с уроков в хорошую погоду.       К его счастью, Катамаранов действительно уже был дома. Открыв дверь, он с удивлением уставился на дрожащего от холода Жилина, прижимающего к себе неаккуратно сложенное пальто, из рукава которого свешивались шарф и шапка.       – Чудовище болотное, Игорь, вот ты кто, – с обидой пролязгал зубами Жилин и нарочно грубо впихнул ему вещи. – Я бегаю по всему городу, тебя ищу, чтобы одежду отдать. Думал, ты в ледышку превратился, а ты, оказывается, тут в тепле сидишь и в ус не дуешь.       – Я уже много раз говорил, что не мёрзну, – закатил глаза Катамаранов, втягивая его в прихожую. – Подумаешь, забрал бы пальто завтра.       – Завтра Новый год, балда. Школу закроют на каникулы, – напомнил ему Жилин. – Эх, и подарок твой я попросить забыл. Хотя, мне бы его, наверное, всё равно не отдали.       – Ну и ладно, – буркнул Катамаранов, всем своим видом показывая, что отсутствие новогоднего подарка его нисколько не расстроило. – После каникул заберу. Все к тому времени свои конфеты уже съедят, а у меня будет целый мешок. Нераспакованный.       Тем не менее, Жилин видел, что лицо друга заметно помрачнело, поэтому он предложил:       – Хочешь, я с тобой своим подарком поделюсь?       – Нужен он мне, – дёрнул плечом Катамаранов. — Пошли чай пить. У меня варенье есть, — он пошёл на кухню и, судя по звукам, бухнул на плиту тяжёлый чайник, предварительно наполнив его водой.       Раздевшись, Жилин последовал за ним. Тесная тёмная кухня, с трудом вместившая давно не видевшую чистящего средства плиту, небольшой стол и две табуретки, не располагала к долгим посиделкам за чашкой чая, но Жилин сел к столу и положил на выцветшую клеёнку свой новогодний подарок, намереваясь угостить друга. Сняв с огня закипевший чайник, Катамаранов разлил кипяток по кружкам, куда предварительно от души бухнул варенья, заменив им сразу и заварку, и сахар.       Замёрзший после хождения по улицам Жилин с энтузиазмом принялся за горячий напиток. Ополовинив кружку и согревшись, он заметил, что Катамаранов бросает полные вожделения взгляды на кулёк с конфетами, но не осмеливается к нему притронуться. Видя нерешительность друга, Жилин быстро открыл подарок и высыпал его содержимое на стол.       — Угощайся, Игорёк, — он кивнул на разлетевшуюся по клеёнке пёструю россыпь сладостей. — Выбирай, что хочешь.       — Можно?.. — Катамаранов быстро придвинул к себе большой оранжевый апельсин и настороженно посмотрел на друга, словно заранее ожидая отказа.       — Да, — озадаченно протянул Жилин, слегка нахмурившись. Он не то, чтобы очень любил апельсины, но перспектива остаться без диковинного заморского фрукта, который был для него, как и для всех школьников, своеобразным символом Нового года, его немного расстроила. Тем не менее, дружба с Катамарановым значила для него больше, чем все фрукты мира, поэтому после секундного колебания он добавил более расслабленным тоном: — бери, мне не жалко.       — Спасибо, — Катамаранов молниеносным движением вонзил зубы в толстую кожуру и принялся откусывать её большими кусками, стремясь добраться до сочной мякоти.       — Игорь, кожура же горькая, её не едят, — фыркнул от смеха Жилин, наблюдая за тем, как он жадно заглатывает ошмётки кожуры.       Промычав в ответ что-то неразборчивое, Катамаранов продолжил уничтожать апельсин незаслуженно варварским способом, чавкая и хлюпая стекающим по лицу соком. Когда от фрукта осталась примерно одна треть, он вдруг опомнился и, оторвавшись от поедания, предложил:       — Будешь?       Жилин помотал головой, но Катамаранов уже начал очищать уцелевшую часть апельсина, попутно складывая кожуру себе в рот и с гримасой удовольствия разжёвывая. Он с виноватым видом положил перед другом несколько очищенных долек и с опаской спросил:       — Ты не обиделся? Я честно пополам хотел поделить, а потом попробовал и всё как в тумане… Я после каникул тебе свой отдам. Целый.       — Не надо. Ты их всё равно больше любишь, — Жилин положил в рот дольку апельсина. — Кислятина, — он поморщился и придвинул оставшиеся дольки к Катамаранову. — Доедай. Оказывается, мне эти африканские яблоки вообще не нравятся. Или просто в этот раз апельсин плохой попался.       — Апельсин — высший класс, — в подтверждение своих слов Катамаранов за считанные секунды прикончил остатки фрукта. — Я тебе потом свой принесу, может, он будет слаще?       — Ешь сам. Мне и конфет достаточно, — Жилин развернул яркий фантик.       — Мне мамка новую пластинку купила. Со сказками. Послушаем? — не дожидаясь ответа, Катамаранов вихрем унёсся в комнату.       Сложив конфеты обратно в мешок, Жилин пошёл за ним.       Они до самого вечера сидели на диване, слушая сказки и попутно опустошая жилинский подарок. За окнами мела метель, но в маленькой комнате, освещаемой мягким светом настольной лампы, было тепло и уютно.       — Даже не верится, что завтра Новый год, правда? — согревшийся разрумянившийся Жилин повернулся к другу, сонно улыбнувшись.       — Да, — коротко согласился тот и проникновенным голосом добавил: — ещё раз спасибо за апельсин. Я их очень люблю.       Двадцать пять лет спустя       Сидевший в наполненном зрителями зале Дома культуры Жилин откровенно скучал. Ему бы в жизни не пришло в голову по собственному желанию смотреть предновогодний концерт самодеятельности, но именно его делегировали сюда следить за порядком. Без всякого интереса он смотрел на сцену, где усатые воспитанники кружка народных танцев вразнобой отплясывали не то польку, не то кадриль. Внезапно его чуткий слух уловил какой-то шум, доносящийся из-за кулис, и он с радостью поспешил выйти из зрительного зала. Попав в фойе, Жилин быстрым шагом прошёл по коридору, ища дверь, ведущую за кулисы. Сделать это было несложно благодаря доносящимся оттуда пьяным выкрикам.       «Опять Игорёшка буянит» — вздохнул про себя Жилин, издалека узнавший голос друга, который, судя по всему, активно чему-то возмущался.       Распахнув нужную дверь, он увидел Катамаранова, вокруг которого столпилась дирекция Дома культуры.       — Я вам живым не дамся! Что значит — корабль на сцену вытолкать? Пусть сам плывёт, он же водоплавающий! — в нечёткой из-за недавнего употребления скипидара речи Катамаранова было слышно настоящее отчаяние.       — Натальич, войди в положение. Там делов-то всего ничего. Мы же тебе ящик скипидара пообещали за совершенно плёвую работу, — директор активно жестикулировал, указывая на громоздкое сооружение из досок. — Просто передвинь декорацию, она нужна для следующего номера. Товарищ полковник, — он с надеждой повернулся к остановившемуся в стороне Жилину, — ну хоть вы на него повлияйте.       — Полковник, не влияй, — спотыкаясь, Катамаранов кинулся к подошедшему другу и, панически вращая глазами, зашептал: — Полковник, выручи. Я не буду на сцену выходить, хоть на пятнадцать суток сажай.       Видя, что тот по какой-то причине напуган до полусмерти, Жилин быстро сориентировался и повернулся к собравшимся.       — Голубчики, ну что вы хотите от пьяного человека? — примирительно улыбнулся он. — Видите же — не соображает товарищ, в поставленную задачу не вникает. У нас вообще в рамках проведения новогодних мероприятий эксплуатация граждан в состоянии скипидарного опьянения запрещена. Ради всеобщей безопасности. Так что нашего проскипидаренного голубчика в соответствии с требованиями я немедленно эвакуирую из здания. С наступающим, товарищи! Всех благ! — с этими словами Жилин подхватил Катамаранова под руку и вывел в коридор.       — Спасибо, полковник. Выручил, — поблагодарил тот, когда они оказались за дверью.       — Подожди, клоун скипидарный, сейчас выйдем на улицу и расскажешь мне, что за цирк ты там устроил, — Жилин старался говорить строгим голосом, но получалось у него плохо.       На освещаемой фонарями улице шёл сильный снегопад. Остановившись на крыльце Дома культуры, куда не задувало падающие с неба хлопья снега, Жилин велел:       — Ну, вещай, голубчик, почему ты от работы отлыниваешь, несмотря на предложенный ящик скипидара.       — Свою работу я сделал, товарищ милицейский, — немного протрезвев на морозе, Катамаранов стал говорить более внятно. — Меня попросили трубы в подсобку сгрузить — я и сгрузил. А потом они ко мне со своим кораблём стали приставать. Я им что, штурман, что ли?       — Сдаётся мне, голубчик, ты просто себе цену набиваешь, — цокнул языком Жилин. — Признавайся, хотел до двух ящиков доторговаться? А в итоге прохлопал своё счастье и остался ни с чём. И чего ради ты, каска со скипидаром, звал свою доблестную милицию на помощь? Тебя же по-человечески попросили помочь вытащить на сцену декорацию, только и всего. Или ты у нас, товарищ Катамаранов, страдаешь боязнью плавательных средств? Просто парадокс, учитывая твою фамилию.       — Тебе бы только поиздеваться, — в голосе Катамаранова звучала настоящая обида. — А я, может, не хочу, чтобы на меня зрители глазели. Может, я вообще людей боюсь.       — Да? — с притворным удивлением спросил Жилин. — Что-то я не замечал, чтобы ты кого-то боялся, когда пьяным спишь где-нибудь в центре города у всех на виду.       — Когда сплю — не боюсь. Когда не сплю — боюсь. Я же во время сна не знаю, что на меня глазеют, а сейчас они бы точно начали пялиться и я бы сразу это понял, — объяснил Катамаранов, после чего высунулся из-под навеса и начал ловить ртом снежинки.       — Когда я на тебя пялюсь, ты тоже боишься? — спросил Жилин, почувствовавший себя немного неловко, узнав о проблеме друга.       — Ты — другое дело, полковник, — он ненадолго оторвался от поедания снега. — И потом, ты же существуешь в единственном экземпляре. Так что смотри, не жалко.       — Ну спасибо, — хмыкнул Жилин и взглянул на часы. До окончания концерта оставалось полчаса и он решил воспользоваться шансом, чтобы не возвращаться в зрительный зал. — Идём в отделение, голубчик. Будем на тебя новое дело заводить. О посещении массового мероприятия в нетрезвом виде.       — Я согласен, — Катамаранов охотно спрыгнул с крыльца и скрылся в метели. — Догоняй!       — Стой, бешеный! Зима — сезон, для погонь не предназначенный! Игорь, подожди! — молил его Жилин, увязая валенками в рыхлом снегу и пытаясь догнать друга, который во всю прыть нёсся в сторону милиции.       Катамаранов первым добежал до отделения и теперь с видом победителя ожидал Жилина у крыльца, а когда тот, запыхавшись от бега, оказался рядом, распахнул дверь и широким жестом пригласил его войти.       — Мерси, голубчик, — не слишком довольно поблагодарил Жилин. — И стоило так бежать? Или у тебя каска к ушам примёрзла и дала дополнительное ускорение?       — Ничего не примёрзла, — заверил Катамаранов, топая вслед за ним по коридору. — Я бежал, чтобы ты не замёрз. И вообще, пробежки полезны для здоровья.       — Общение с тобой, Игорёш, в любом случае никакой пользы здоровью не приносит. Один вред, — открыв ключом дверь кабинета, Жилин подтолкнул его внутрь. – Загоняешь до смерти и не расстроишься.       – Нет, полковник, не загоняю. Я меру знаю, – вольготно развалившись на стуле, Катамаранов вытянул ноги в пижонских осенних ботинках, оказавшихся у него неизвестным образом, и вытащил из кармана телогрейки бутылку скипидара. – Давай Новый год отмечать!       – Твой внутренний календарь не совпадает с общественным. Сегодня тридцатое число, – Жилин аккуратно повесил в шкаф форменное пальто и положил на полку шапку-ушанку. – Отмечать завтра будем.       Катамаранов с сожалением убрал бутылку, но, подумав пару секунд, уверенным жестом снова достал и поставил в центр стола.       – Игорёш, горячительные напитки в отделении запрещены, – мягко напомнил Жилин, садясь напротив него за стол.       – А как же праздничное настроение? Точнее, предпраздничное, – Катамаранов спрятал скипидар в карман, но теперь выглядел на редкость угрюмо.       – Настроение? – рассеянно переспросил Жилин, затачивая карандаш. – Для поднятия твоего настроения у меня тоже кое-что имеется. Хотел завтра отдать, но какая, в сущности, разница? – он выудил из ящика стола ярко-оранжевый апельсин и катнул к Катамаранову. – Держи, настраивайся. Как раз под цвет твоей каски.       – Откуда? – тот натурально вытаращил глаза и осторожно, словно драгоценную хрупкую вещь, взял апельсин в руки. – Их же уже года три в магазины не завозили.       – Начальство расщедрилось, – Жилин рассмеялся, глядя на лицо Катамаранова, выражавшее полнейшее благоговение. – Что ты на него смотришь, как ондатра на подснежник? Ешь!       – А ты? – сглотнув слюну, Катамаранов перевёл взгляд на друга.       – Я их, голубчик, ещё с детства не люблю, – соврал Жилин, для которого возможность порадовать друга стоила дороже, чем съесть заморский фрукт. – Кислые, заразы.       Катамаранова не надо было упрашивать. Жадно укусив неочищенный апельсин, он, порыкивая от удовольствия, принялся поглощать мякоть вместе с кожурой и неизвестно, что из этого больше пришлось ему по вкусу. Жилин ласковым взглядом наблюдал, как он в абсолютном экстазе пожирает фрукт, причмокивая и обливаясь душистым соком.       – Спасибо, полковник, – промычал Катамаранов, дожёвывая последний кусок.       – На здоровье, голубчик мой скипидарный. Или, скорее, апельсиновый, – вынув из кармана платок, Жилин принялся вытирать пропитавшиеся соком усы Катамаранова, котрый, зажмурившись, словно сытый довольный кот, потёрся щекой о его руку.       – Ладно, полковник, новое дело на меня уже в новом году заведёшь. Мне пора, – с сожалением произнёс Катамаранов, отстраняясь и поднимаясь из-за стола. – Нужно идти собирать подболотники. Их после семи вечера будет невозможно поймать.       – Почему? – со смешком поинтересовался Жилин.       – Спрячутся, – коротко и ёмко ответил Катамаранов. – Счастливо, мой милый милицейский, я полетел.       – Зима на дворе, промёрзли все твои болота вместе с подболотниками.       – Я любое болото растоплю. Дыхну – и готово, – не без гордости сообщил тот.       – Ой, балда, – со вздохом покачав головой, Жилин подошёл к Катамаранову и, положив руки ему на плечи, пристально посмотрел в плутоватые глаза. – Это же опасно. Заработаешь переохлаждение, а мне потом с тобой возиться.       – Ничего я не заработаю. Ты же знаешь, холод мне нипочём, – Катамаранов беспечно сморщил нос.       – Придёшь ко мне завтра вечером праздновать? Роскошный ужин не обещаю, но оливье будет, – Жилин уткнулся подбородком в его плечо.       – С удовольствием. И свежесобранных подболотников тебе принесу, – пообещал Катамаранов.       – Принеси, но есть их будешь сам.       – Ещё раз спасибо за апельсин, – полным благодарности голосом тихо сказал Катамаранов. – Я их очень люблю. И тебя, – добавил он и запечатлел на щеке Жилина пахнущий скипидаром и апельсинами поцелуй.