рядом

      ни разу до этого момента я не видел слёз недзуми. казалось, что этот человек, полностью обделенный эмпатией и чувствами, плакать просто не умеет. оказалось, что я ошибался. я был слеп, глуп и самонадеян. «хочу быть как ты, недзуми!» выкинул однажды я, вновь вдохновившись похождениями друга. слова мои были так необдуманны и поверхностны, что приятель лишь грустно улыбнулся. он хотел быть лучшим из лучших в моих глазах, и это у него выходило безукоризненно. ни разу за наше знакомство я не сомневался в силах моего сожителя. до поры до времени. в этот прохладный ноябрьский день инукаши нагрузила меня нелегкой работенкой: собаки все утро резвились под ливнем, а после извалялись в грязных лужах. видок у них был не лучший, но до такой степени счастливо они виляли пушистыми хвостами, разбрызгивая в стороны вязкую черную грязь, что улыбка не сходила с моего лица до самого окончания 'большой собачьей стирки'. хозяйка щедро наградила меня центом и отправила домой, попутно принимая посетителя гостиницы и ворча о недавних абсолютно бессовестных проделках 'моего дружка'. под кровлю я вернулся в прекрасном настроении, пусть и пропах насквозь мокрой собачьей шерстью. недзуми в любом случае не обратил бы внимания на столь привычный, пусть и не самый приятный запах, так что бояться мне было нечего. я беззаботно подкидывал монетку ладонью, тут же ловя её, а добравшись до тугой двери, сунул цент в карман. зайдя в крохотную коморку, большую часть которой занимали книги, являвшиеся причиной кружащей в воздухе пыли и витавшего в комнате запаха печатных, со временем пожелтевших, страниц. недзуми сидел на узкой койке, уткнувшись лицом в колени, подергиваясь и содрогаясь. такую непривычную картину я лицезрел только-только переступив через порог, но пару секунд мне пришлось молча проторчать на входе, не веря своим глазам и ушам, отчётливо слышащим чужие всхлипы. в пару прыжков я приблизился к кровати и уселся на самый её край, робко касаясь щиколотки недзуми. он вздрогнул, поморщился, посмотрел на меня глазами, полными слез, и резко отвернулся, пряча взгляд серебряных глаз. он не хотел, чтобы я видел его таким. таким жалким, беспомощным и поддающимся эмоциям. — недзуми? — я переложил руку с его тощего колена на своё плечо, но обессилевшая кисть свесилась с меня, цепляясь отросшими ногтями за голубой жилет. — извини. — еле слышно прошептал сожитель, падая лицом в подушку, больше напоминавшую по мягкости своей булыжник, нежели действительно пригодную для сна вещь. на темной ткани тут же появилось маленькое мокрое пятнышко, а плечи резко поднялись и рывками опустились. я приподнял недзуми с подушки и прижал к своей груди, слыша, как тот заливается глухим кашлем, давясь рыданиями. сомкнув руки на трясущейся спине, я покачивал отчаявшегося из стороны в сторону, слыша, как тот постепенно успокаивается. так мама убаюкивала меня в детстве, когда из-за треклятой бессонницы я дурно чувствовал себя. удивительно, но каждый раз эти действия помогали мне прийти в себя. в этот раз эта особая, поистине волшебная техника спасла моего приятеля. вскоре недзуми перестал плакать и только лишь шумно шмыгал носом, да зарывался в мое плечо, щекоча мягкими синими прядями шею. — все позади, недзуми, кошмар ушел. — крепко целуя друга в висок заключил я таким голосом, который обычно используют при общении с маленькими детьми, разбившими колено и горевавшими из-за кровоточащей раны. одним словом, расстроенными. — спасибо тебе. — сожитель произнес это так искренне, что я не сразу поверил, правда ли это тот самый разбойник, которого я знаю. сразу после этих слов недзуми заснул, так и не успев освободить мое затёкшее плечо. той ночью я не спал. уложив недзуми в свою кровать, долго наблюдал за тем, как слезы высыхают, образуя под прикрытыми глазами маленькие соленые корочки; как обрывисто шепчут что-то розовые обветрившиеся губы; как передние пряди волос путаются между собой, меняя привычно-опрятный вид парня на менее знакомый мне, такой до не узнаваемости домашний. всеми фибрами души тогда я чувствовал любовь к недзуми. чувствовал, что хочу защищать его до конца своих дней, терпя любые передряги. лишь бы мой милый недзуми был рядом, лишь бы я вновь слышал от него колкие замечания и шуточки, да философские нравоучения, лишь бы он был живым.