С годовщиной

      День Рождения — это странный вообще праздник. По большей части, это день неудач, чем наоборот, по крайней мере, У Чонхо точно. Он сам по себе парень тихий и спокойный, уравновешенный, поэтому шум, веселье и гам автоматически делают из него комочек неловкости и зажатости. Парень лучше посидит в каком-нибудь тёмном углу и понаблюдает, чем примет непосредственное участие. Единственное исключение можно сделать, только когда устраивалась грандиозная тусовка, да и что, даже там Чонхо старался особо не выделяться. Поболтал с пару человек, влил в себя допустимое количество алкоголя, дабы быть хоть чуть-чуть смелее. Правда, одно такое «смелее» ему аукнулось уже годовыми, считай, отношениями с тем человеком, которого к себе даже не планировал подпускать.       Но опуская тему психологии души человека, стоит вернуться к первоначальной идее Дней Рождений. Если так подумать, то да, Чхве эти праздники не особо жалует, но сегодня не просто торт, куча поздравлений, ванна из лепестков роз (и кто это вообще придумал? бред какой-то) и нескончаемые, казалось, объятия. Сегодня кое-что особенное и необычное. Пожалуй, то, чего любимый хён не ожидает больше всего (но о чём сто процентов грезил). Чонхо, конечно, не уверен, что это именно то, что нужно, но он вынашивал сию идею очень долгое время, даже, заручась поддержкой моральной и помощью Уёна, сделал грандиозный заказ с алика, потом ещё около месяца усердно прятал посылку от чужих глаз. Да, у Сохо чёртов день рождения и Чонхо буквально предчувствует тот треш, что будет твориться спустя несколько часов в этом доме. Парень делает дыхательную гимнастику, чтобы хотя бы дрожь в коленях унять, если уж вихрь беспорядочных мыслей не получается. Чего он так волнуется? Даже если план провалится, и сам Чонхо провалится, это же не конец света в конце то концов! Всегда ведь можно и переиграть…       Ой…       — А ты уверен, что кладовка, это топ место, чтобы спрятать бдсм набор? Потому что мне кажется, что нет. — возникший в проёме Уён, что держит в руках ту самую посылку, сейчас очень и очень заинтересованно разглядывает встревоженную и растерянную моську, которая обычно — целый кирпич. — Эй, ты чего? — Старший подходит к донсену и пихает его в бок.       — Хён, я опять боюсь… — Кажется, если Чхве правильно считал, это уже четырнадцатый отказ от плана и ровно такой же по счёту подзатыльник от Уёна. Кошмар какой-то. Если бы кто-нибудь раньше предупредил, что будет так волнительно, то Чонхо ни за что на свете бы не согласился! Да это же стыдоба-то какая!       Чон покачал недовольно головой и отложил коробку в сторону, на кровать. Он согласился помочь младшему, если честно, не только ради «услышать потом визги Сохо и заодно и возмущения и ворчания Чонхо», а в первую очередь для того, чтобы понаблюдать и сделать выводы. С самого начала эти двое были максимально отдалены друг от друга, и чтобы там Чхве не говорил, Уён, как и остальные, видят, что он до сих пор не раскрылся перед Гонмином полностью. Можно сказать, эти наблюдения чисто в научных целях. Мало кто ожидал, что Чонхо всё-таки клюнет на Сохо, учитывая скверный характер второго. Пресловутое «противоположности притягиваются» иногда утверждает правду. Уёну интересно, откроет ли младший для себя что-нибудь этим поступком, а он определённо должен сделать выводы, не зря ж так долго всё обмусоливал. Поэтому надо придумать четырнадцатый подзатыльник и уже окончательно вбить в юношескую голову, что быть с любимым человеком так, как требует сердце, это совсем не преступление и уж тем более не грех. Пора отобрать у Чхве эту его древнюю литературу. Ничему хорошему она не научит.       — Что на этот раз? — Чон крепко обнимает, а заодно и посматривает на наручные часы. Время поджимает, а они ещё не решили, где спрятать подарок. Вот же ж эта неуверенность Чхве.       — А вдруг я не смогу? Вдруг я не…       — Не вставишь? — усмехается Уён, за чо получает заслуженный удар в живот, но тот, скорее, предупреждающий, чем серьёзный.       — Не смешно…       Чонхо делается поистине милым и скованным, когда дело касается Гонмина. Уён не раз замечал. Эти двое прекрасно дополняют друг друга и просто очешуенно гармонируют, взаимно закрывая недостатки. Вся сучья натура Сохо становится будто выдрессированной, а недоверие Чонхо к людям — более расплывчатое. Потенциал, понятно дело, не до конца раскрыт, но, наверное, младший придумал эту идею как раз ради того, чтобы прочувствовать себя основательно. Если не понравится, то больше так делать не будет — вот что парень себе сказал, стоя перед зеркалом и приводя в порядок внешний вид минут десять назад. Правда, после этого неуверенности снова охватила сознание, заставляя тело дрожать, а кожу покрываться мерзкими гусиными мурашками.       — Чонхо, — отсмеявшись, вдруг серьёзно начал старший. — Если ты всё ещё не уверен в своих силах, то брось. Я понимаю, это тяжело — пойти на такой шаг, особенно понимаю, как это важно и трудно для тебя. Прошёл всего год, тебе не за чем спешить, если ты в себе не уверен. Не заставляй, если боишься.       — Я не боюсь. — Тут же перебивает Чхве, отстраняясь от Уёна. — Просто… — он косится на коробку и нервно сглатывает подступивший к горлу ком… — это всё мне в новинку. Это даже, скорее, страх не перед провалом, а перед самим собой. Что я не сумею доказать, на что действительно способен и каковы мои намерения. В своё время… — парень еле улыбается, вспоминая всё то, что было раньше: когда только произошло то нелепое знакомство, когда в хлам пьяный Сохо начал приставать, или когда после этого инцидента ещё какое-то время извинялся и пытался подружиться, или когда Чонхо так это всё надоело, что он его послал, или когда они впервые поцеловались на балконе… — Сохо доказал мне, что его намерения более чем серьёзные, а я хочу провернуть тоже самое. Да, с опозданием в год, но всё же это лучше, чем совсем ничего, верно?       — Какие у тебя странные методы доказывания своей верности и привязанности. Обычно люди, там, ходят на свиданки, дарят друг другу подарочки со смыслом всякие, а у тебя вон…бдсм набор ко дню рождения… — Чон задумчиво комично почёсывает затылок головы и хмыкает своим мыслям.       — Это не спонтанное решение! И оно не из воздуха взялось! Я просто знаю о тайных желаниях Сохо… — младший снова примерил на лицо растерянный вид, нервно теребя края и так порядком мятой футболки.       — А его тайное желание — чтобы ты его отымел.?       — Иди в задницу, хён!       Таким образом прошла вся остальная подготовка к важному мероприятию. Уён любезно согласился (его заставил Чонхо) приготовить ужин, предупредив, что со всем помочь не сможет, поэтому доготавливать Чхве придётся самому. А на счёт сюрприза… В конечном итоге парни сошлись на мнении, что лучше всего спрятать подарок туда, где Сохо будет искать в самую последнюю очередь, а в его доме это шкафчики в ванной комнате, они не такие большие, но скромный пакет также скромно может туда поместиться.       Уён покинул обитель также быстро, как и прибежал сюда. Он, так-то, тоже имел планы на Хонджуна, который внезапно стал требовать к себе слишком много внимания, хотя и не отличается особой тактильностью. Чонхо искренне рад за своих друзей. На их плечи выпало столько горя, столько проблем, но они выкарабкались и продолжают с улыбками жить дальше, а радоваться теперь уже каждым мгновением вместе. Младший с теплым клубком на душе слушал рассказы Чона о том, как однажды Хон подарил ему огроменного плюшевого ёжика, который теперь заменяет Уёну подушку. Стало крайне смешно от того момента истории, когда после этого Ким даже приревновал младшего и хотел кому-нибудь отдать «разлучника», правда, Чон ему не позволил. После одного из рассказов, в котором Хонджун каждый день дарил Уёну цветы в честь его выхода из комы, Чонхо заплакал. Каждый из них вспоминает те особенно тяжёлые дни и потом также каждый плачет, кто-то внутренне, не показывая боль на лице, а кого-то даже медвежьи объятия не могут успокоить. Столько всего случилось: хорошего, плохого, но все невзгоды и трудности преодолены, а пока на горизонте не маячат новые неприятности, можно спокойно жить.       Чонхо ломает костяшки на руках, то и дело проверяя телефон и посматривая на время. Сохо должен объявиться с минуты на минуту, а младший и что-то без понятия, как начать, как продолжить. Хотя первое звучит гораздо сложнее, нежели второе. Чонхо почему-то не подумал об этом, когда всю прошлую и эту недели заливал хёну про грандиозный сюрприз в честь дня рождения, а заодно и их годовщины совместной жизни. Такая себе дата, конечно, но именно Сохо настоял, чтобы это число стало их особенным днём. Сентиментален до безобразия. Кто бы мог подумать, что такой человек как Ли Сохо — в прошлом гроза всех стерв — может быть невероятно чувствительным и добрым, ласковым и заботливым. Да, Чонхо, конечно же, помнит всё дельное, что рассказывал про друга Рейвен, когда Чхве только-только начинал своё маленькое расследование, но ещё тогда всё это казалось парню каким-то…не таким и совершенно не вписывающимся в характер Сохо. Теперь же, узнавая старшего лично всё лучше и лучше, Чонхо понял, что вся эта язвительность, желчь в сторону окружающих — защита. Прошлое сделало слишком больно, а Сохо справиться не смог. Но это уже всё пустяки, ведь сейчас с ним тот, кому не безразлично.       Чхве приглаживает костюм, не совсем понимая, зачем его напялил… Вероятно, чтобы выглядеть более мужественно… Сохо как-то говорил, что он с ума сходит, когда видит младшего в белой рубашке и классических брюках, правда, после добавил, что это те самые вещи, которые очень хочется сорвать с тела и выкинуть. Чхве предпочитает не вспоминать о том, что случилось в первый раз, когда хён увидел его «при параде», хотя старший старается напомнить при любой удобной возможности.       Чонхо не может назвать их отношения в принципе странными, хотя, если бы кто-то видел их со стороны, к такому заключению бы и пришёл, потому что по сто раз на дню ссоры, причём, обижается первым именно Сохо, а Чонхо потом его успокаивает и покупает мороженное, которое они вдвоём уминают под многочисленные боевики. Многие, Чонхо уверен, подумали бы, что все ссоры у подобных пар заканчиваются одним — диким сексом — но нет. У Сонхо (как их прозвали Гонхи с Юнхо) всё намного спокойнее и милее. Посиделки в обнимку, редкие поцелуи, инициатором которых, без удивления, становится старший, порой душевные разговоры. Оказывается, у Сохо достаточно историй из детства и подросткового периода. И на самом деле Чонхо с огромным удовольствием слушает, правда о себе мало что рассказывает, не смотря на просьбы Ли. Но это не потому, что парень не хочет, нет. Просто дело в том, что рассказывать нечего. Его жизнь не была наполнена приключениями и какими-то взрослыми открытиями, он был обычным ребёнком с такими же обычными потребностями и не нуждался в отношениях или познаниях нового особого опыта. Уён называл его занудой, а Чонхо отмахивался. Теперь же даже не понимает, правильно всё это было или нет.       Вдруг послышалась возня за дверью, которую кто-то усердно пытался отпереть. Следом послышались многочисленные проклятия в адрес тем, кто поставил такой замок, в который хрен ключ вставишь, потом уже недовольные бурчания — а Чонхо смог это всё услышать только благодаря тому, что от волнения подскочил на ноги и сразу же примчался в парадную, хотя это можно назвать и привычкой. Когда младший приходит домой раньше, он всегда встречает уставшего и вялого после учебного дня Сохо, даже не зная, зачем это делает.       Как только дверь чуть приоткрылась, Чхве захотел провалиться сквозь землю, а лучше — стать призраком, потому что тупое волнение охватило в очередной раз и, увы, с ним придётся справляться самостоятельно, спасительного подзатыльника Уёна нет. Как только дверь закрылась и на Чонхо смотрела пока что мужская спина, желание исчезнуть пропало, заменяясь совершенно другим.       — Привет.       От неожиданности Сохо чуть ли не подпрыгивает на месте, оборачиваясь и, благо, не роняя пальто, а прижимая его к груди. Парень, конечно, ожидал, что его встретят с порога, но это было ещё до момента, как голову нагло заняли мысли о предстоящем вечере. Ли весь день ломал голову на тему того, что же за сюрприз младший ему приготовил, от которого Сохо, по всей видимости, должен пищать и визжать. Почему-то именно об этой своей реакции он подумал в первую очередь. Весь этот день его съедал интерес и из-за этого пары казались мучительно медленными и до ужаса скучными. Домой хотелось так сильно, что как только прозвенел последний для группы звонок, парень рванул на выход, чуть не забыв верхнюю одежду из гардероба. А вот это «привет» привычно спокойным, слегка хрипловатым голосом Чонхо заставило вздрогнуть дружно все внутренности. Когда-нибудь, ей богу, Ли схватит приступ.       — Привет, — старший улыбается в своей излюбленной кошачьей манере, вешая пальто на вешалку. Принюхивается. Кажется, кто-то похозяйничал. Ах да, сегодня же Чонхо решил устроить себе выходной, чтобы заняться подготовкой к празднику, точнее, двум, хотя парни решили, что они будут совмещать всё и делать как одно — так проще, да и какой смысл, в принципе, праздновать по отдельности. Вот именно, никакого.       — Ты сегодня аж на целых десять минут раньше, чем обычно, пришёл~. Неужели так спешил? — Чхве крепко обнимает со спины, прижимаясь сильно и стискивая в объятиях так, как это делает маленький ребёнок, долгое время не видевший родителей. Оставляет короткий поцелуй у шеи и радуется проказе, когда старший голову в бок покорно склоняет, позволяя делать с собой всё, что заблагорассудится.       — Я хотел по-быстрее увидеть тебя, — Сохо готов визжать прямо сейчас, буквально каждой клеточкой тела ощущая это давление со стороны донсена. Боже, провокатором растёт. Но сегодня можно.       — Что ж, тебе предоставлена отличная возможность весь оставшийся день смотреть на меня. Я разрешаю, — Чонхо разворачивает расслабленного от обнимашек Ли к себе лицом, но заместо такого же блаженного выражения ловит заинтересованный и удивлённый взгляд.       — Решил поиграть в серьёзного папочку? — кокетничает старший и ластится к Чхве, заставляя снова себя обнять за талию, а сам перекидывает руки через мощную шею. — А терпения-то хватит, сладкий? — Сохо томно шепчет на ухо последнюю фразу и уже хочет было украсть долгожданный поцелуй, как его нагло отрывают от себя, толкая в сторону ванны.       — Да, поверь мне, терпения у меня на нас двоих, если не больше. А теперь марш руки мыть, за стол в таком виде не пущу!       Крикнув в ответ что-то вроде «хорошо, сладкий», Ли скрылся за дверью, а Чонхо вернулся на кухню, чтобы всё перепроверить в который раз. Вроде бы простой ужин, обыденная атмосфера, но что-то всё равно другое. Внутри всё стягивает от предвкушения, а бедными пальцами так и продолжают хрустеть. Господи, нервы, успокойтесь!       — Кто помогал с готовкой? — Сохо вернулся также неожиданно, как и в целом появился в жизни. Звучит смешно, но это факт.       — Уён-хён, — как-то сухо ответил младший, подготавливая стол. Ли же, вальяжно развалившись на божественно удобном стуле (потому что в колледже фиг, а не комфорт жопе), наблюдал за суетившимся младшем. Он переживает или волнуется о чём-то… Что-то стряслось?       — Эксплуатируешь хёна как только можешь, негодник. Не жалко тебе его?       А вот сейчас начнётся игра: кто кого упрекнёт и сильнее заденет. Сонхо ведут свой счёт и пока что лидирует Чонхо.       — А кто заставлял? Я лишь попросил, Уён вполне мог отказаться, — Чхве лишь плечами пожимает, ставя этим жестом запятую и передавая воображаемую эстафетную палочку другому игроку.       — Ну да, ты прав.       Опа. Что-то новенькое. Неужели Сохо решил пойти вабанк?       — Только обидно становится, когда ты просишь помощи кого-то постороннего, заместо того, чтобы самому всё сделать. Праздник то наш, а ты впутываешь в него каких-то Уёнов.       Или нет. Окей. Засчитано.       — Могу прямо сейчас позвонить всем своим знакомым и пригласить их на наш праздник, чтобы он стал общим. А Уёна я приглашу в самую первую очередь и прийти заставлю, даже если он будет занят сверхважным делом. — Парень с громким стуком ставит бутылку вина и опирается руками о стол, смело смотря в глаза спокойного старшего, но тот внезапно загадочно ухмыляется.       — Ты такой сексуальный, я щас сдохну, честное слово. — Выдаёт Сохо, а Чонхо давиться благородной слюной, в полном охуевании оседая на стул напротив. Таращится своими милыми глазёнками, осознавая не только то, что его речь просто взяли и проигнорили, но то, что в сегодняшней схватке он проиграл с потрохами. Вдох-выдох, как говориться, только это ещё не конец. Время покажет, кто будет ухмыляться последним.       Старший, заметив как Чхве притих, принялся за еду, мысленно ставя галочку на пункте о низкой самооценке любимого. Раз уж такое дело, то Сохо всерьёз займётся этим, ибо не гоже, чтобы такой прекрасный парень да ходил с несложившимся о себе нормальным мнением. Думая обо всём об этом, Ли даже задумывается. Он ведь сам таким же был, ну, не прямо таким, но отдалённо похожим. Он считал себя ничем не выделяющимся сгустком материи с огромной кучей комплексов, которые усиленно маскировал, и масок, которые упорно пытался на себя напялить, что «не подавать виду». И парень где-то год назад понял одну вещь. Вроде бы не столь значимую, но имеющую цену лично для него — он искренне благодарен Чонхо за его способность чувствовать людей и уничтожать их лживые маски. Младший смог перевоспитать, смог изменить и помог так легко избавиться от того, с чем Сохо боролся в одиночку долгие годы. Чонхо помог начать жизнь с чистого листа, при этом не коря себя за свои необдуманные действия и поступки. Если это не Судьба, то что тогда?       Сохо, оторвавшись на мгновение от тарелки, засматривается на увлечённого едой младшего. Чонхо всегда любил вкусно и плотно покушать, и Ли чувствовал себя грёбаным извращенцем, но он признавал, что да, ему нравиться смотреть на такого Чонхо; который делает то, что ему нравится и доставляет удовольствие, например, как сейчас. Младший так заинтересован в том, что лежит у него в тарелке, что даже не обращает внимания на маленькие кусочки риса у уголка рта. Сохо улыбается такой очаровательности и поддаётся вперёд, протягивая руку, чтобы убрать остатки еды с лица. Но замирает.       Это уже не первая подобная ситуация, Гонмин не в первый раз проявляет заботу и порой может даже перейти черту, но, видимо, сегодняшний день как-то по-своему на ход мыслей. Чонхо не понимает, что им движет: желание удивить себя или же человека напротив, но чутьё подсказывает, что настало время, когда удивляться будут сразу оба, поэтому, не прерывая зрительного контакта, чтобы уловить каждую эмоцию на родном лице, Чхве размыкает губы и слизывает крошки с пальца старшего. А потом и вовсе берёт этот самый палец в рот, неуверенно пробегаясь по нему влажным языком. Судя по тому, что Сохо задержал дыхание, смотря на это непотребство, словно замороженный, Чонхо всё делает больше чем в правильном направлении. И почему-то это не противно ни капельки, а, скорее, очень и очень интересно. И надо будет потом у Уёна спросить, как лечатся извращенские наклонности, потому что мысли, что на данный момент обустраиваются в голове у парня, предвкушая шоу, ему не нравятся.       — Что.что ты делаешь? — Сохо бы и рад всё это прекратить в решительных действиях, но не выходит, поэтому предпринимает попытку на словах. Зачем скрывать правду от себя — у парня всё внутри резко переворачивается от вида младшего, что, чёрт, с таким упоением облизывает палец в своём рту… Неужели его сюрприз это…       Младший прекращает свои провокации также неожиданно, как и начал их, поднимается со своего места и в пару шагов оказывается за спиной в миг напрягшегося Сохо. Чонхо чувствует что-то странное… На языке всё ещё привкус кожи и соуса и это по-необыкновенному дурманит, подталкивая к дальнейшему. Парень осторожно достаёт из кармана пиджака аккурат сложенную прочную ленту, которую купил в обыкновенном швейном магазине. Да простят его те старушки, знали бы они, для каких целей молодому юноше понадобилась эта лента.       — Закрой, пожалуйста, глаза, хён, — просит Чонхо тем же голосом, которым ранее говорил обычное «привет». Такая вот разница, а Ли хочется выть волком. Младший затеял игру и, кажется, шутка про «серьёзного папочку» стала актуальной, да ещё и этот костюм… Парень послушно закрывает глаза, после тут же ощущая, как их прикрывает тёмная мягкая ткань. Сохо закусывает губу, происходящее всё больше начинает напоминать какие-то отрывки из фильмов, что родители обычно запрещают смотреть своим чадам, пока те не окрепнут психикой. — Пойдём. — Младший тянет и Гонмин готов прямо здесь и сейчас закончиться как человек. К таким поворотам его жизнь никак не готовила! Но, господи, как же это заводит и так взбудораженный мозг.       Зная свой дом как облупленный, Сохо сразу вычислил, где они остановились и это, к сожалению, не спальня. А кладовка. Что они забыли в кладовке, где из ценного лишь алкоголь, парень не знал, однако услышав шуршание, вероятно, пакета, все вопросы мигом рассеялись. Значит, Чонхо тут что-то прятал. Разыгравшаяся фантазия подбрасывает различные варианты того, что же это может быть, начиная от замысловатого подарка в стиле Чонхо и заканчивая орудиями пыток. Страдать, правда, Ли не горит желанием… он просто будет надеяться, что этот вечер и ночь для него не последние.       Младший толкает на выход и уже спустя недолгие пару минут оба парня оказываются в другой комнате и вот это уже, Гонмин уверен, спальня. Приевшийся запах грецких орехов, пожалуй, навсегда отпечатался в памяти. Что ж, хоть о чём-то можно подумать, стоя с завязанными глазами и сомкнутыми запястьями одной большой ладонью Чонхо, которая раньше таковой не казалась… Или это просто сам Сохо никогда не замечал? Чутьё бьёт тревогу, все возможные жилки трясутся, даже тень улыбки с губ исчезает, когда тонкие запястья сковывает отнюдь не пушистый и мягкий материал. Наручники? Да ещё и кожаные? Чонхо, да кто в тебя вселился, мать твою? Но слова эти вслух парень произнести не решается по двум причинам: ему страшно и интересно. Ком в горле взлетает вверх вместе с руками, которые закрепляют над головой. И теперь-то Сохо понимает, что это за такой грандиозный сюрприз, а также он понимает, что влип по-крупному, ведь идею подал сам же, чисто случайно, даже не задумываясь о последствиях.       Ли неровно дышит, пытаясь сконцентрироваться на ощущениях, а заодно и утихомирить волнение. Уши улавливают пока что только неразборчивое шуршание одежды, то ли перекладывают, то ли снимают, то ли ещё что-то — не разобрать, но факт: Чонхо оставил старшего одного, а это ой как не хорошо. В такой момент в голову пришла глупая идея пинаться в случае опасности, отчего Ли тихо усмехнулся, но был незамеченным.       — М-м, какой-то ты тихий, так не интересно. Не поговоришь со мной, не поведаешь о своём подарке, — Сохо мелко вздрагивает, когда чуть прохладные пальцы задевают кожу шеи, и шумно выдыхает, когда на месте последнего прикосновения Чхве оставляет сухой поцелуй. — А мне ведь так не терпится узнать, — хорошо, если так требуют обстоятельства, то Ли будет играть по правилам игры, но только, увы, по своим. И первый пункт: раззадорить Чонхо и побудить на дальнейшие действия. Ну, в плане выбрасываний слов в пространство это Сохо мастер.       — Помолчи, пожалуйста, хён. — Чонхо не планировал такой шумной обстановки, он рассчитывал на неловкий интим, без капли ехидства и постоянных развлекательных бесед. Однако, похоже, старший пытается отвлечь и заговорить, чтобы наверняка проверить выдержку, которой у Чонхо как раз-таки хоть отбавляй, да ещё и останется.       — А то что? Кляп мне в рот засунешь, чтобы я мог лишь мыч…       От поцелуя подкашиваются колени и вместе с тем крыша; первое то ладно, можно в себя прийти, а вот за второй ещё побегать надо, но уж кто-кто, а Ли этого делать уж точно не будет. Его всё устраивает, даже больше того — он давно хотел этого. Мечтал, думал, видел во сне. Конечно, не ожидал ощутить наяву, но теперь это так неописуемо. Чувствовать себя во власти кого-то. Бред сумасшедшего, да, но кто осудит? В этой комнате нет посторонних глаз и ушей, Сохо не постесняется открыться полностью, как и поможет в этом Чонхо, руки которого уже внаглую занимают территорию на талии старшего, мягко её сминая и оглаживая. Гонмину вновь хочется завыть от того, как ему всё нравится. Начиная этими горячими ладонями поверх белой рубашки и заканчивая мокрым языком во рту. Боже… А ведь поцелуи так и не прекращаются, Чхве продолжает терзать припухшие губы, пока, не торопясь, расстёгивает пуговичку за пуговичкой. Спешить некуда, завтра парни точно с постели утром не встанут, валяясь в обнимку и сражаясь за место на теневой стороне кровати.       Да, Сохо не постесняется открыть любимому человеку свои тайные желания и заскоки мазохиста, потому что полностью доверяет Чхве своё тело и душу включительно. Парень тихонько стонет в поцелуй и выгибается, прекрасно зная, как такое поведение действует на младшего. Ли осведомлён о грязных мыслях Чонхо, пока старший разгуливает по комнате, не прикрываясь, топлесс, и как бы Чхве это не скрывал, он абсолютно всегда выдавал себя с поличным. Всё просто — Сохо не мог не почувствовать спиной пожирающий взгляд. И, может быть, да, раньше Чонхо был спокойным пареньком, всегда контролирующим всё, что связано с его миром, был до невозможности сложным и, хах, невозможным, но теперь-то, теперь всё по другому. Пора бы уже выйти за границы своего выдуманного мира и покорить чужой. Хотя Сохо сам поднял руки вверх, признав поражение.       Младший отстраняется только тогда, когда начинает осознавать, что контроль над руками теряет. Ладони надолго запоминают тепло и мягкость чужих ягодиц. Парень кидает испытующий взгляд на висящую «беспомощную» жертву и непривычно для своего образа ухмыляется (видел бы его кто из друзей, приняли бы за клона). Даже в таком состоянии Сохо умудряется себе подчинять, заставляя действовать лишь в его интересах. Сегодня всё будет наоборот. И лишь присутствующие в комнате знают, что от процесса будут получать разве что удовольствие. Желание ведь обоюдное.       — Сними с меня эту чёртову тряпку, — рявкает Ли, дергая руками в оковах и благополучно забывая, что свободу действий не имеет.       — Какую из, хён? — для одного этот голос — пытка, для другого — элемент игры. Чхве довольно часто говорили, что его обычный спокойный голос действует очень чарующе и даже как-то успокаивающе, что объясняло и чрезмерное внимание со стороны окружающих. Таким образом и вышло знакомство с одной особой ещё в средней школе, которая сначала хотела просто познакомиться и, возможно, стать девушкой, а потом как-то всё так закрутилось, что симпатия ушла куда-то далеко, оставив лишь чистую дружбу. Они общаются и по сей день и не смотря на ревностные вопли Сохо, которые младший научился игнорить, дружба планирует продлиться ещё долгое время.       Младший становится сзади, рассматривая новый ракурс, подцепляет пальцами ворот и тянет вниз рубашку под облегчённый вздох. Изучающим взглядом впивается в извивающиеся мышцы ровной спины, прослеживает траекторию движущихся лопаток, легко касается разгорячённой кожи, с упоением отмечая, насколько ему покорны и в тоже время требовательны в ласках. Старший любит, когда ему уделяют много внимания, но и также в ответ готов отдать не меньше. И он знает себе цену, пользуется, порой, слишком нагло положением, но Чонхо не обижается. Таков уж Сохо, эту его черту в характере не исправить и не стереть, да и никто и не пытается. Главное, чтобы себялюбие не переросло в эгоизм.       — С огнём играешь, Чонхо-я~ — сладко тянет старший и резко поддаётся назад, врезаясь в чужие бёдра задом и притираясь, словно только и просит, чтобы его отымели, не щадя. Младший от неожиданности вцепляется пальцами в талию парня, вонзая ногти, и держит в одном положении — не отрывая от себя и тем самым позволяя вольности «жертве», что кусает губы, наслаждаясь своей маленькой победой.       В грязных разговорчиках Чхве не такой мастак, как его любимейший хён, но кое-что он умеет лучше, чем Ли. Отказывать и сопротивляться. Поэтому Гонмин даже подумать не успевает, как лишается опоры и крепких пальцев на коже, но еле слышно стонет, когда под бёдра подхватывают, поднимая над полом, а эрогенной зоны на груди касаются пухлые губы и мокрый язык. Знает, чёрт, на чём стоит концентрироваться, чтобы до безумия довести. Однако что-то подсказывает, что это далеко не конец. Но руки уже порядком затекли, ноют, и парень уверен, что если его освободить, то и ноги не выдержат. Уж слишком тело его уязвимо к подобного рода махинациям. Конечно, ощущение невесомости это прикольно и круто, но можно, пожалуйста, обратно. Как только ноги сами обхватывают тело напротив, а чужие пальцы вновь впиваются в бёдра, жалкие внутренние возмущения становятся очень мелочными, а если быть с собой предельно откровенным, то Сохо не желает прекращать всего этого безобразия. Ему нравится извиваться в сильных руках младшего, пока тот выцеловывает грудь, нравится прижиматься теснее, с каждой минутой более отчётливей ощущая ещё один сюрприз, скрытый под классическими брюками, нравится запрокидывать голову назад и несдержанно вскрикивать, если зубы больно царапают или кусают. Так хочется увидеть это, запечатлеть в памяти на бесконечно долгие годы.       — Прошу… сними повязку… — рваный полустон, младший засасывает кожу рядом с розовой бусинкой соска. Сохо хочет вырваться из стальной хватки, брыкается, ему впервые становится больно. Но Чхве полностью игнорирует и пресекает любые попытки освободиться, хотя и заканчивает свою только начатую пытку. Парень уверен, что старший чувствует этот контраст эмоций где-то внутри себя и сейчас участвует в маленькой войне за первенство одной из сторон. Первая — желает всё прекратить немедленно, вторая — продолжить, захлёбываясь болью и удовольствием. — Чонхо…       — Нет. — Твёрдо и самоуверенно. Младший наклоняется к родным губам, дует на них, но как только к нему тянутся в ответ, желая получить свой заслуженный поцелуй, сразу меняет положение головы и мажет губами за ухом — там обычно Гонмину всегда щекотно.       Опьянённое сознание спорить не стало. Ли просто смирился со своим весьма занятным подарочком и решил, что принять его будет легче, чем отказаться. Сучья натура забилась в какой-то самый дальний угол и поджала хвост, и Сохо теперь чувствует себя абсолютно беззащитным и безоружным. Правила игры изменились, счёт явно не в его пользу.       Чонхо осторожно опустил старшего в обратное положение, на пару минут оставляя висеть в гордом одиночестве. Что ещё любимый задумал, Ли даже думать не хотел, но было в какой-то степени интересно. Будет больно или наоборот? А может Чхве просто бросит всё, сядет напротив, на кровать, и будет пялиться до тех пор, пока Сохо сам не потребует что-либо сделать? Сейчас Гонмин своего донсена не узнаёт от слова совсем; что он делает, о чём думает раньше можно было предугадать, ведь да, младший был довольно прост в плане проявления эмоций…в некотором роде. Сейчас же, сегодня, кажется, случилось невообразимое. Правильно говорят «в тихом омуте черти водятся». И похоже, черти у Чонхо будут даже коварнее и смелее, чем у Сохо. Стоит их вывести на свет, не за чем бедолагам так долго торчать взаперти.       Старший натягивает ухмылку на губы, старается не морщиться от дискомфорта на запястьях и в целом рук. Висеть ему вот так ещё долго, придётся держать острый язык за зубами, иначе снова сказать не дадут, хотя так чешется. Соблазн кинуть язву велик, но и не сделать этого — уже не в его стиле, а выбирая между двух зол, Сохо, конечно же, выберет самое ближайшее к себе.       — Наигрался и хватит? Печально. Теперь, может, освободишь, м? — и для правдоподобности дергает обессиленно руками, намекая на неудобное положение. Но ответа не следует. — Какой кошмар, мой малыш Чонхо испугался своих же мыслей. Страшишься испортить всё в кульминационный момент? Ну что же так, сладкий мой, боишься промахнуться? Ну так я тебе подсоблю. — Сохо замолкает и прислушивается. Такое чувство, будто в комнате действительно никого нет, и парень разговаривал сам с собой. Ну, тогда вообще заебись. А в прочем, кто знал, кто слышал?       Но вот Чонхо здесь и он всё прекрасно слышал. Возможно пару часов назад парень и правда боялся, сто раз ставя под сомнения план и решимость, но один человек помог это преодолеть, помог понять, что зачем бояться того, что чувствуешь, если понимаешь, что эти чувства не неправильные. Не надо страшиться того, что не имеет огромного значения, ведь такие мелочи и истощают уверенность в себе, а в итоге для самого главного сил просто не остаётся.       Младший хватает с кровати пару вещиц и решительно подходит к висящему вплотную, позволяя вновь ощутить жар от пока не обнажённого тела. Сохо и мышцей не ведёт, даже не пытается что-либо предпринять. Просто. Ждёт. Не снимая с губ чёртовой ухмылки. Что ни говори, но Ли во всех своих образах невероятно прекрасен.       Живот втягивается сильнее, когда его ощутимо касаются пальцы, Сохо шумно набирает в лёгкие накалённого воздуха, но сипло его выпускает на волю. Почему его тело реагирует так? Почему всё внутри дрожит от прикосновений, хотя ведь это всего лишь пальцы? Ли сдерживает застрявший в глотке писк, но мычит довольно, стоит только губам столкнуться. С Чонхо целоваться странно, но приятно, он задаёт свой ритм, включает свою музыку и умело принуждает танцевать так, чтобы потом захотелось повторить, а Гонмин хочет постоянно и согласен, желательно, вечность. На меньшее он не пойдёт. Мысли о счастливом и солнечном будущем, а также его прелестях улетучиваются в немом стоне, раскрытыми губами и жжению в области груди. Чонхо ласково целует уголки губ, как бы извиняясь за причинённую боль, но не снимает зажимы на сосках. Она часть его плана — выжать старшего полностью, чтобы он утром встать не смог и, наконец, нормально отдохнул. На эти тупые отложения Ли тратит слишком много свободного времени, то и дело куда-то уезжая на пару часов, заместо того, чтобы подольше побыть с любимым и всегда ждущим его младшим. Возможно, в какой-то степени весь план — это месть за обиду, но этот вариант имеет самый маленький процент в диаграмме.       Чувствительность всех участков тела Сохо Чхве известна, но он никогда не пытался на личном опыте убедиться и проверить их все. О чём-то говорил сам старший, что-то удалось узнать самостоятельно, такой прекрасной возможностью Чонхо обязательно воспользуется прямо сейчас.       Пока старший пытался прийти в себя и привести в хоть какой-то порядок хаос в голове, младший звякнул ремнём на чужих джинсах, а после и вовсе избавил от лишнего элемента одежды, с удовлетворением рассматривая плоды своих стараний. Не зря он так долго мучался сомнениями.       — Хён. Тебе не больно? — Чонхо давно перестал обращаться к Ли неформально, тем более, простое «хён» ему больше нравится. Парень вытаскивает из-под кромки брюк простенькую в рукояти плётку с затейливой кисточкой и по-детски щекотит бока. Обходит материалом поперёк тела, оказываясь сзади, тут же улавливает звук задержки дыхания, и спешит успокоить. Мягко обнимает парня, укладывает вспотевшие ладони на живот и ведёт ими лениво вверх вниз, сначала поднимаясь к торчащим рёбрам, а затем спускаясь к начинающей виднеться дорожке волос, что игриво скрывается за тканью боксёр. Сохо постепенно выравнивает дыхание, отгоняя прочь бредовые мысли о сумасшедших наклонностях младшего, чуть поворачивает голову в сторону, где натыкается щекой на тёплое дыхание младшего. Тот вполне себе расслаблен, кажется, сохраняет контроль и вообще всё у него прекрасно. Замечательно просто.       — Чего ты хочешь добиться, Чонхо? То делаешь неприятно, то теперь вот — обнимаешь. Не определился, что больше нравится? — Ли судорожно делает вдох, стоит чужой ладони оттянуть слегка резинку боксёр и круговыми движениями скользнуть вниз, мягко оглаживая паховую область. Сохо откидывает голову на крепкое и так удачно подставленное плечо, наконец, решая, что всё — хватит играть, это вовсе не шутки. А Чхве продолжает, не спеша, идти по намеченной траектории. Пробегается пальчиками по полувставшей плоти, нежно обхватывает в кольцо и совершает первое движение. Старший шумно выдыхает, тычется носом в шею, целует невпопад и пальцы на ногах поджимает. Острое возбуждение накатывает почти сразу, разливаясь кипятком внизу живота и отдаваясь током в копчике, хочется пошевелить руками, обнять Чонхо за шею, к себе притянуть, зарывшись в копну волос и желательно видеть на себе полный обожания и любви взгляд. Хочется оторвать в чёрту младшему руки, потому что Сохо терпеть не может, когда им так вот управляют и манипулируют! Он никогда прежде не позволял подобного по отношению к себе. Сам мог, но чтобы его — нет. Так уж вышло, ремнём всё равно уже поздно хлыстать. — Поцелуй меня, прошу. Чонхо…       «Ну почему ты такой, Сохо? Угораздило же меня связаться с дьяволом…» — только мысли остаются неозвученными, с низким поклоном удаляясь на задний план, дабы не мешать.       Гонмин глушит полноценный стон в поцелуе, разрывается внутренне и морально на части, а потом распадается на элементарные частицы, улетая куда-то в свою вселенную. Его пытали, питаясь слабостью, а сейчас высасывают всё, чего не хотел бы лишаться так скоро. Его заставили просить и унижаться. Но ты сам виноват, пора это понять. И Сохо действительно понимает. Его по-прежнему всё устраивает. Он отдаётся в руки искусителю, котрого и сам обожал доводить до тонкой грани, но не переходить заветную черту. Парень жалостливо стонет в рот, пытаясь хотя бы бёдрами навстречу толкнуться, но.       Чхве избавляет от последней тряпки на теле, так и не позволив завершить начатое, отчего старший теперь уже недовольно хнычет, вновь ища спасительной ласки, которой, увы, не следует. Старший матерится про себя, решая, что несколько проклятий пойдут Чонхо на пользу.       — Ты даже не представляешь, насколько ужасно со мной поступил. Я тебе отплачу в сто крат больше и, поверь, тебе будет хуже. — Зло цедит Ли, в больной головушке представляя сладкую расправу.       — Знаешь, ты только преувеличивать и угрожать горазд, хён. — Младший кидает последнее палено в топку и захлопывает дверцу. Скидывает с себя всю одежду, оставаясь полностью обнажённым и открытым, но, увы, уже не таким уязвимым и нерешительным. Отцепляет от груди любимого игрушки, хотя первоначально не хотел этого делать, отбрасывая на пол вместе с другими ненужными предметами. Отдаст потом это добро Уёну, он то точно найдёт более искусное применение. Старший облегчённо выдыхает и улыбается еле заметно, такое чувство, будто сейчас замурчит.       — А теперь сними с меня повязку, сладкий~       Но Сохо дёргается, когда Чонхо широко лижет жилистую шею, совершенно ничему не смущаясь, да и о каком смущении идёт речь? Бред, да и только. Он многозначительно хмыкает и, мёртвой хваткой вцепившись в бёдра, вновь подбрасывает, заставляя ногами себя обвить. Сохо заметно напрягается, но молчит, ожидая дальнейшего и кусая бедные уже порядком пострадавшие губы. Старший накалён почти что до предела, его немного трясёт от трения тел и лишь чуть-чуть хочется растаять. Фантазия же подливает масла в огонь, обостряя ещё больше все чувства.       — Нет. — Чонхо ставит точку и, пожалуй, последнюю за сегодняшний мучительный день. — Расслабься, пожалуйста. — Выдавливает содержимое тюбика на пальцы и, совсем не грея, заводит руку за чужую спину, надавливая на проход. Замирает, ощутимо трёт чувствительные ткани подушечками, ожидая моральной подготовки, и только когда получает в ответ глубокий вдох, вводит первый палец сразу на две фаланги. Такое странное чувство, когда тебя обхватывают влажные и горячие стенки. Чонхо прижимается вплотную и роняет голову на плечо старшего, стыдно стало смотреть на то, что сейчас вытворяешь собственными руками. Сохо же, словно пропустив состояние любимого через себя, легонько поцеловал того в висок, проговаривая вполне разумное:       — Успокойся. Я же не фарфоровый. Будь смелее, раз уж начал.       И эти слова действительно помогают. Чхве осторожно двигает пальцем, почти сразу добавляя второй, что вошёл уже не так легко и просто, старается причинить как можно меньше дискомфорта, который, если по честному, Сохо почти и не испытывает. И дело не в растяжке в ванной, пока никто не видит (этого даже не было никогда), просто Гонмин не чувствует боли, потому что весь Чонхо — создан для него. Каждая его часть, каждая клеточка — всё это для него одного, всё это правильно. Ровно также, как и Сохо создан для Чонхо. Ли, не сдерживая себя совершенно от внезапно накативших волн удовольствия спустя несколько движений внутри, высовывает язык и самозабвенно играется с красным ушком Чонхо, опаляя клубком жаркого воздуха кожу, стоит только младшему сделать гораздо приятнее. Если сейчас не остановить это, то Сохо просто напросто кончит от одних пальцев… А их что, уже три было? Когда он успел?       — Чонхо-о, ну давай же, я больше не выдержу. Хватит меня испытывать. — Старший нетерпеливо трётся сочащимся членом о живот Чхве, игнорируя шум в голове вперемешку с эхом своих же стонов.       Направив предварительно смазанное возбуждение, Чонхо упирается головкой в пульсирующее кольцо мышц, пока не толкаясь, а всего навсего совершая дразнящие круговороты, лишь изредка надавливая, входя на пару сантиметров, но сразу же покидая тело. Если честно, войти хочется безумно, но какие силы сдерживают, Чхве без понятия. Наверное, это просто желание оставить приятные воспоминания. Парень со всей любовью, что в нём есть, целует губы и одновременно с этим очень медленно, боясь хотя бы чуть-чуть навредить, погружается в удушающую тесноту, всего лишь на мгновение забывая, что это такое — дышать. Он даже не представлял, что может быть так хорошо и так жарко. Гонмин вгрызается в чужой язык, но когда отстраняется, выдаёт:       — Хочу сказать «спасибо», что ты не стал вставлять в меня пробки или хреновы вибраторы. Я бы тебя закопал потом близ дома, а в качестве надгробного камня поставил бы нашу кровать. Чёрт… — Ли шипит, стараясь по максимуму расслабиться чтобы принять больше, но получалось из рук вон плохо. Старший глубоко дышит, забывая только что сказанные слова, игнорируя боль и мандраж от новых ощущений, насаживаясь на чужое возбуждение и мысленно подмечая, что, возможно, можно было бы повторить. Теперь старший может с уверенностью сказать, что прошёл через огонь, воду, медные трубы и испробовал член Чонхо собственным задом и, что сказать, зад более чем удовлетворён.       — Прости, — шепчет в вспотевшую шею Чонхо, останавливаясь, дабы дать возможность привыкнуть. Целует украдкой выступающую от напряжения венку, впадинку меж ключицами, плечи — пытается отвлечь от неприятных ощущений. В их первый раз Сохо делал точно также, поэтому парень отплатит заботой за заботу.       — Меньше слов, больше дела, сладкий~       Чонхо послушно кивает, еле выходит и осторожно толкается уже на всю длину, стискивая зубы. Неужто он тоже стал для кого-то первым? Смысла нет тянуть, поэтому парень сразу начал размеренно двигаться, действуя максимально аккуратно. Он не будет резким, пока Сохо сам этого не попросит и давно молчавшая чуйка подсказывает, что старший это сделает.       — Ты же не будешь сдерживаться? — вдруг спрашивает Ли, чем ставит в ступор младшего, у которого будто знак вопроса над головой появляется, но он смотрит на коварно улыбающегося старшего, легко скользящего на плоти, и понимает самое банальное — к этому всё и шло. К этой ухмылке, к этой атмосфере, к этому запаху, летающему в пространстве. Всё шло сюда, в это время. Сохо отлично постарался, чтобы получить желаемое. Пусть празднует свою победу, выигранную в нечестном сражении. А Чонхо сделает то, что хочет. Вырвет душу из дьявола, наиграется с ней вдоволь и снова вернёт такую потрёпанную владельцу.       Младший заглядывает в лицо, гладит одной ладонью щёку, поднимаясь выше, цепляет повязку и стягивает её, улыбается своей самой чистой, ангельской улыбкой, ловя на себе расфокусированный от непривычки взгляд, и совершает первый сильный толчок в нутро, звонко врезаясь бёдрами в бёдра. Сохо успел лишь сделать вдох, широко раскрыв глаза и разомкнув губы. Это. Было. Правда. Неожиданно. Парень бьётся своим лбом о чужой, стараясь перевести дыхание, которое сбивается, зараза.       Чонхо, как его и просили, даже не думает сдерживаться, выбирая свой ритм и вторгаясь в тело с той скоростью и силой, которую считает нужной. И, Боги, описать то, что чувствуется каждой клеткой так ярко и в прямом смысле ослепляюще, кажется невозможным и вообще за пределами мира сего. Чонхо вонзает зубы в шею, раздвигая широкими ладонями ягодицы, входит настолько глубоко, насколько позволяет природа и полустонет, полурычит, добровольно сходя с ума. Ему дико нравится, поэтому движения ни на миг не замедляются, постепенно доводя до иссупления.       А Гонмин кричать хочет от переполняющих во всех смыслах его чувств. Он с каждым новым толчком и попаданием прямо по комочку нервов, всё сильнее сжимается, ощущая внутри себя пульсирующее горячее возбуждение, словно каждую венку чувствует. Перед глазами пелена похоти и сумасшедшей радости, разноцветные вспышки и усилившие частоту стоны-крики, заполнившие комнату. Нет сил даже бёдрами подмахивать навстречу, можно лишь отдаваться во власть Чонхо и умирать от его рук, сжимающих крепко ноги. Сохо выгибается дугой, приближаясь к разрядке, дергает лихорадочно руками, напрочь забывая про боль в запястьях, срывает голос — Чонхо крупно дрожит, готовый вот-вот кончить, но всё ещё безостановочно двигается. С ума сойти можно.       Голоса сливаются воедино. Чхве обхватывает разбухший ствол старшего и старательно работает рукой, доводя, наконец, его и себя до финала. Не покидая размякшее тело, кое-как освобождает пострадавшие руки, что будто бескостными конечностями свисают, и предельно осторожно укладывается вместе со старшим в постель, осторожно выходит. С счастливой улыбкой дурака рассматривает уставшее прекрасное лицо Сохо, целует кончик носа, лук купидона, морщинки от сладок на лбу, чувствуя теперь прилив радости и тянучее приятное послевкусие от пережитого. Чхве только хотел оставить нежный поцелуй на каждом глазике, как остановился, потому что эти самые глаза пялились на него так серьёзно, что прям сейчас можно под землю провалиться. Сохо ждёт чего-то и чего именно младший, к великому счастью, знает.       — С годовщиной, хён.       Уж для кого-кого, а для Ли Сохо этот праздник является самым важным и любимым. Воспоминания же этого дня сохранятся в памяти навсегда. И…       Сохо теперь очень долго будет припоминать неудавшуюся попытку донсена пойти по стопам прошаренных извращенцев, решивших, что бдсм — это отличный подарок. Ли надеется, что для Чонхо это будет полезным уроком.