In the arms of Santa Muerte

Меньше чем за час, сулящая незабываемую ночь нескончаемых удовольствий элитная мега яхта «Тринидад» обернулась в настоящий квест на выживание на тёмном дне этой самой яхты. В руках, вместо желанного шаловливого кокоса и упругой попки в розовых плавках — пластиковое ведро со шваброй; подчеркивающий фигуру стильный прикид заменил синий комбинезон уборщика; а лёгкое опьянение экзотическими алкогольными коктейлями и безудержными танцами полностью испарилось, на его место пришла тупая головная боль от приобретённой новой информации, что привела за собой ещё и не самые обнадеживающие мысли. Хостес оказался вовсе не хостес, и похоже не являлся даже наёмником, как говорил Хесус. Камило — босс, заправляющий делами на «Тринидаде», а его отношения с Марией, возможно, несколько ближе, чем обычное «начальница — подчинённый». Натянув до самого носа белую бейсболку, обнаруженную на оставленной уборщиком тележке, Доджер осторожным, но быстрым шагом продвигался к выходу, обратно наверх. Убийца — так, с нескрываемым презрением в голосе, Камило назвал Хесуса. Однако имя самого главного убийцы — Смерть, ни разу упомянуто не было. Доджер силился собрать все те немногие кусочки пазла, что у него были, в единую картинку, чтобы понять, какого чёрта Камило устроил им с Хесусом эту подлую западню? «У вас нет и шанса увидеть Марию, не то, чтобы с ней заговорить… — вспомнились полные презрения слова хостес. — Я же сказал, на яхте её нет… Это сбило твои планы, верно, убийца?» Прокручивая произошедшие накануне события в голове снова и снова, Доджер всё больше склонялся к мысли, что у Смерти могли быть свои собственные дела на «Тринидаде». Что если наёмник старался вовсе не для своего драгоценного клиента? В первую очередь Смерть — наёмный убийца и его основная работа стрелять в людей, может, даже душить или травить, а не заниматься придумыванием правдоподобной легенды для семьи Уоллес, почему их сын исчез на такое длительное время. Если один из слухов, рассказанных уборщиком, правда, и на яхте действительно ведутся какие-то тёмные незаконные дела, то Мария вполне могла нахватать себе врагов, которые желают ей смерти и способны подослать по её душу киллера, такого как сеньор Муэрте или его помощник Хесус Крус. А как легче всего пробраться в закрытый элитный клуб, не имея ни имени, ни статуса? Использовать того, кто этим именем и статусом обладает. И Доджер — сын известной семьи Уоллес, уважаемой как в Луизиане, так и за пределами штата, стал этим самым VIP-пропуском и прикрытием для Хесуса, чтобы тот смог выполнить свою настоящую работу. Но что-то явно пошло не по плану, раз Камило — протеже, партнёр, а может, и любовник Марии ждал Хесуса. — Ёбаное блядство! — Резко вырвавшееся ругательство потонуло в машинном гуле, однако в подвергнутом стрессу воображении, оно всё ещё громогласно разносилось по металлическому полу и стенам коридора, туда, где, возможно, находились Камило и его люди. «Ебучий Бугимен», — с горечью ругнулся Доджер уже про себя, осторожно оглядываясь назад и прислушиваясь, не идёт ли кто на шум. Чисто. «Ублюдок решил и мне угодить и куш срубить. Мега яхта развлечений как алиби специально для меня? Как-то слишком всё охуенно сложилось». Доджер больно прикусил щёку, чтобы снова не начать материться вслух от досады и злости, в большей степени на своё собственное разгильдяйство. После долгого пребывания в безлюдном убежище в полнейшей глуши, Ди просто обрадовался возможности и принял подарок судьбы, посчитав себя наконец-то везучим засранцем. Он поплыл по течению, не задав даже самый элементарный вопрос: откуда у такого пещерного йети, как Смерть, вообще могут быть связи с людьми, владеющими клубами для золотой молодёжи? Не говоря уже о том, что наёмник откровенно недолюбливал и не одобрял общество, к которому Доджер принадлежал. В первый же день в убежище, когда Ди сидел в просторной ванне, а Смерть его… намыливал, он сам, добровольно предложил себя наёмнику как проводника в местá, куда безымянным киллерам-призракам официальный путь закрыт. Доджер лишь надеялся, что его имя и полезные связи хоть немного, но позволят вести дела с первоклассным убийцей на равных. А им, получается, воспользовались исподтишка. «Остынь, старина. Психовать и рвать волосы, желательно на жопе одного расчетливого чернильного подонка, будем позже. Сейчас главное выбраться отсюда с Хесусом… невредимыми». Доджер Уоллес, как прикрытие для задания Хесуса, Камило, защищающий хозяйку от покушения, — звучало всё очень даже правдоподобно. И это объясняло, почему Хесус спешил убраться с яхты: просто он понял, что его вычислили. Вот только какие-то кусочки мозаики в общую, местами всё ещё с дырявую картинку не вписывались. Слишком убедительно Хесус играл непонимание, что Камило от них нужно. С самой их с Доджером первой встречи в храме Святой Смерти, его бывший одноклассник лгал, как дышал: усыпил бдительность, расположил к себе притягательной, обезоруживающей улыбкой и заманил в ловушку… прямо в лапы к своему кошмарному боссу. Но искренность, с которой Хесус говорил, что хотел бы встретиться с Ди при других обстоятельствах, не могла быть очередным враньем. Младший Уоллес попросту не мог так думать. Разве можно притворяться настолько уязвимым и растерянным, каким Хесус был в ночь после их драки у бара в Бриджпорте? Доджер мог поклясться, что тогда, на лице всегда спокойного и неприступного парня он видел слёзы. Являлся ли Крус настоящим двуличным говнюком или нет, Доджер абсолютно точно не желал ему смерти. Он не хотел чтобы вообще кто-либо умирал, особенно на «Тринидаде» — в месте, что должно приносить всевозможные удовольствия и затягивать в водоворот нескончаемого праздника. К огромному облегчению, на обратном пути Доджеру повстречалось лишь двое служащих, облачённых в форму, похожую на ту, что носил усатый уборщик, но с бó‎льшим количеством карманов и с широкими поясами для инструментов на талии. Ди опустил голову как можно ниже, делая вид, что разминает шею. Проходя мимо встречной парочки, он, как можно непринужденнее махнул им в приветствии. Увлечённые разговором между собой, мужчины лишь коротко кивнули в ответ. С приближением выхода росло возбуждение. Удушающий приступ клаустрофобии на почве стресса столкнуться нос к носу с одним или даже несколькими вооружёнными охранниками без шанса куда-либо сбежать или укрыться, начал отступать. Даже боль после драки немного стихла, а неприятные мысли обо всей этой ситуации отошли на задний план. По венам и артериям струилась чистая решимость, когда Доджер устремился наверх, перепрыгивая через несколько ступенек. Всё, что он перед собой видел и чувствовал — это последние шаги к буйству красок, света и свободе. Выставив воображаемый, по-мультяшному огромных размеров средний палец прямо перед такой же воображаемой смазливой мордашкой Камило, Ди перехватил поудобнее швабру с ведром, что были взяты с собой для более убедительной маскировки, нетерпеливо потянул ручку заветной двери на себя, широко распахнул её и рванул вперёд, тут же с размаху врезавшись во внушающих размеров фигуру перед собой. Опустив голову как можно ниже, чтобы не было видно лица под козырьком, младший Уоллес бросил короткое «пардон» и сделал попытку просочиться через дверной проём. Однако путь ему перегородили. — Что за спешка, торопыга? Где-то пожар? Услышав знакомый рубленный акцент, Ди тяжело сглотнул, уставившись на нижнюю половину светлой фигуры пред собой. «А этот хуй что тут забыл?» Доджер глубоко вдохнул через нос, мысленно успокаивая себя, что его не должны узнать. Освещение было скудным, да и костюм уборщика сидел вполне убедительно, если не считать слегка коротковатых штанин с рукавами. — Я задал вопрос, парень. Язык проглотил? — Узловатые мелоподобные пальцы нетерпеливо побарабанили по крепкому бедру, обтянутому в серебристую ткань брюк. Из-за стресса и жажды слюна всё никак не хотела образовываться. И самый нужный сейчас орган действительно решил приклеиться к нёбу, как противная игрушка-липучка. «Раз двое других в комбезах приняли меня за своего, то и этого хмыря смогу убедить. Делов на пять баксов», — подбодрил себя Доджер и, наконец ответил: — Ам-м… ага-а… — Получилось совсем не так уверенно, как он планировал. — «Ага», проглотил язык или… «Ага-а» где-то полыхает, раз позволяешь себе нестись сломя голову и не глядя сбивать людей на своём пути? — в грубоватом баритоне послышались нотки раздражения. — Такую тушу собьет только бульдозер, — почти беззвучно пробубнил под нос младший Уоллес, решив всё же не нарываться, когда выход прямо перед носом, стоит лишь сделать пару шагов вперёд. Нужно разыграть всё правильно, чтобы без лишнего шума и кровопролития, а затем валить отсюда поскорее. — Я же извинился! — уже громче отчеканил Доджер, тут же спешно добавив: — сэр… И нет нигде не полыхает. Я бы с радостью лучше погеройствовал, вынес на руках парочку напуганных милашек, попавших в ловушку дыма и огня. Но вместо того, чтобы обуздывать пламя и принимать от красоток всевозможные оральные благодарности за своё спасение, мне приходится пиздовать в каюту умника, не умеющего пользоваться толчком по назначению, и бороться с устроенным им, дерьмопотопом. И за такой подвиг мне никто не отсосёт, даже на чай не оставят. Отправят пинком в следующий номер, к обдолбанному художнику-авангардисту, отмывать его гений со стен и потолка, — Ди издал полный боли и вселенской несправедливости вздох. — Мхм, дерьмопотоп, значит, — хмыкнули в ответ. Белая фигура даже и не думала сдвигаться с места. Неожиданно, бледные пальцы с ухоженными ногтями потянулись к, натянутой на лицо бейсболке. Словно бы невзначай, Доджер стукнул по ним ручкой от швабры и сделал шаг назад, не прекращая при этом заговаривать зубы своей речью, загруженного тяжёлой работой, уборщика: — Именно, чувак! Настоящий, бля, фикальный гейзер, какашечный Везувий, называй как хочешь, дружище, а менее мерзотной эта работёнка всё равно не станет. Из-за неё меня сорвали с моего законного и, поверь, заслуженного перерыва. Не дали даже доесть сочный бутер с арахисовым маслом. — Живот, решив поддержать разыгранную хозяином драму, скорбно буркул в подтверждении. На «Тринидаде» Ди ничего не ел и в долгой поездке в фургоне ограничился лишь скромной парочкой пончиков, а подходящие к концу, силы и энергия ему сейчас были крайне необходимы. — Какая неприятность, — с напускным сочувствием сказала фигура. Рука вернулась обратно в бедру. Бледные пальцы пару раз сжались в кулак, а затем разжались. — Не неприятность, а ебучая катастрофа! — яростно возразил Доджер. — Чёртов пятый забитый сортир за мою смену, чтоб ты знал! Сэр, я бы не прочь побазарить ещё, но зло-вонючий долг зовёт. — Он демонстративно поднял ведро, и торжественно взмахнул шваброй, как жезлом перед школьным духовым оркестром. — Конечно-конечно, не задерживаю, — ответили Доджеру услужливым тоном. Тот с облегчением выдохнул и снова попытался протиснуться в проём, но в это же время бледные ухоженные пальцы резко вцепились в прикрепленный к комбинезону бейджик с именем. — Следующий раз, Пи-тер-р, — акцент стал выразительнее, жёсче и приобрёл рычащие нотки, — смотри перед собой, когда устраиваешь забег по кораблю. Не хотелось бы накладывать на такого… добросовестного паренька штраф за несоблюдение правил безопасности. На этих словах пластиковый прямоугольник резко отпустили. Доджер шумно выдохнул, будто вместе с бейджиком убрали хватку и с его, на мгновение сжавшегося, сердца. Фигура же ступила вперёд к лестничному спуску, больше не загораживая путь на свободу. — Смывать гандоны в унитаз тоже нихуя не по правилам, — не удержавшись, огрызнулся Ди и, больше не медля ни секунды, рванул вперёд. *** За весь оставшийся пройденный путь, ни Хесус, ни Камило с вооружёнными конвоирами не проронили ни слова. Нескладная поступь пятерых пар ног и отсутствие неугомонного обладателя дерзкого языка без костей делало молчание особенно давящим. Не спасал даже тяжёлый машинный гул судна. Работая на Смерть, Хесусу приходилось иметь дело с тишиной более зловещей и бывать в ситуациях намного хуже этой. Он всегда смотрел ясно, целил метко, бил точно в цель и выходил победителем из любого испытания, каким бы сложным и опасным оно ни было. Однако это было первое задание, где Крусу пришлось исполнять роль телохранителя и отвечать за вверенную ему жизнь. «И я ничего не сделал, чтобы обезопасить Ди, ограничился наблюдением, анализом, поздно среагировал, и теперь он может пострадать. После такого проёба, jefe, в наказание, мне и работу для новичков не поручит». Однако немилость босса волновала Хесуса в последнюю очередь. Сейчас важно было то, что Доджер остался без защиты и, возможно, прямо сейчас его бывший одноклассник с вечным шилом в полосатой заднице, во всю нарывался на ещё большие неприятности. Оставалось надеяться, что в, не имеющий словесный фильтр, рот Ди засунут кляп. Это дало бы ему хоть какие-то шансы оставаться невредимым, до тех пор, пока Хесус их не вытащит. Камило резко остановился. Хесус, вовремя среагировав, притормозил следом, не дожидаясь, когда ему прикажут это сделать, однако всё равно почувствовал, как в спину весьма болезненно тычут дулами пистолетов. Открытую враждебность Крус проигнорировал. Всё внимание было на хостес и что он делает. Камило развернулся к правой стене и выудил из заднего кармана узких бридж пластиковую карточку. Хорошо приглядевшись, Хесус увидел, что стена имеет очертания огромной двери и электронный замок, по которому хостес плавно провёл этой самой карточкой. Как только проход открылся, пленника схватили за плечи и протолкнули внутрь. Свет узкого коридора почти не попадал в помещение. Ни черта не видно и невозможно сориентироваться. В ноздри ударил острый запах чистящих средств и едва уловимый, специфический дух, до боли узнаваемый, хоть его и пытались перебить химическими миазмами. Хесус не думал, что ощутит подобное так скоро… Глаза широко открыты, но видят перед собой лишь кромешный мрак, поглотивший всё вокруг, как кислота, неумолимо растворяющая в себе плоть и кости. Откуда-то издалека доносятся еле слышные всхлипы и беспокойный шорох. Тяжёлый запах застоявшегося недельного пота и прелых тряпок заставляет нутро противно скручиваться. Что-то мягкое и неровное под ногами затрудняет шаги, словно под подошвами не пол, а усеянная мусором земля. Происходящее похоже на скверный сон, где почему-то задействованы все органы чувств, кроме зрения, и единственный выход пережить его — дождаться, когда первые лучи утреннего солнца смоют с век смоляную черноту. Наяву же, разогнать тьму, означает увидеть всё то, что за ней скрыто, и это что-то может оказаться намного страшнее кошмарных сновидений. Раздался короткий пластиковый «клик», и под дрожащей полоской слабого света карманного фонарика показалась уродливая серая стена, на фоне которой замерла абстрактная тень — бесформенный клубок из десятков прижавшихся друг к другу хрупких тел. Невозможно толком разобрать, кто с кем переплетён ногами и кого чьи руки обнимают в поисках хоть какой-нибудь защиты. Застывшее с множеством конечностей нечто смотрит на Хесуса в ответ десятками пар напуганных, мерцающих от влаги глаз. Всхлипы затихли. Было слышно лишь трепещущее дыхание — одно на всех, будто бы оно и правда исходило от единого организма. Хесус прибавляет шагу, через раз неуклюже спотыкаясь о мусор, которым было усеяно буквально всё вокруг: ботинки цепляются за месиво из грязных тряпок; смятая пластиковая бутылка из-под воды оглушительно трещит под подошвой; к уже измазанному в какой-то мерзости носку прилипает рваный пакет… Пыльные лохмотья, бутылка, окурок, опять какое-то рваньё, служащее, возможно, чьим-то спальным местом. Взгляд к стене больше не возвращается. Не сейчас. Слишком тяжело смотреть. Но Хесус упорно продолжает к ней идти, жёстко пиная препятствия со своего пути, пока внезапно ореол света фонарика не окружает слабым нимбом красно-синее пятнышко — чистое, мерцающее, как маленькая драгоценность, несправедливо брошенная в яму с отбросами. Хесус останавливается, колени наливаются свинцом, когда он приседает на корточки перед яркой обёрткой от конфеты с мультяшным роботом, которой здесь быть не должно… которую с силой вырвали из другого мира, где солнце заливает ослепительным светом всю южную сторону дома; где мама тихо подпевает незамысловатой поп-песне из радио и готовит вафли на завтрак для шумной оравы вечно-голодных сорванцов; где кухонный стол уже накрыт четырьмя цветочными тарелками, приобретёнными на гаражной распродаже — с розовым клевером для мамы и три с жёлтыми одуванчиками для её мальчиков; где рядом с вазой фруктов лежат всё ещё неубранные фломастеры и пластмассовый Оптимус Прайм, любовно залатанный в нескольких местах прозрачным скотчем. Силясь побороть стремительно поднимающуюся к глотке тошноту, Хесус глубоко вдохнул через нос. Очередной грубый толчок в спину и жёсткий приказ «шевелись» заставили его двигаться дальше. Обёртка с мультяшным роботом исчезла. Вместо клика кнопки на фонарике, раздался еле слышный щелчок выключателя. Никакой серой стены и многорукого монстра. Перед глазами ровный чистый пол, бездушные прямоугольные тени ящиков и грубый силуэт стула под балдахином яркого света единственной лампы. Лишь еле уловимый дух пота, страха и слёз не собирался никак испаряться. — Номер для моего особого гостя, — холодным тоном объявил Камило. — Не стесняйся, присаживайся, а то ты как-то нездорово побледнел. Надеюсь, наша маленькая прогулка тебя не утомила? — Хостес самодовольно хмыкнул, словно нынешнее состояние пленника являлось его заслугой. Хесус проглотил глумливый комментарий, не желая даже малейшей реакцией доставлять удовольствие Камило и его серым миньонам. Он сохранял молчание, когда его заставили сесть на стул, развели ноги в стороны и без лишних церемоний стали привязать щиколотки стяжками к металлическим ножкам. Руки освободили, но только чтобы снова заковать, теперь уже за спинкой стула. Стараясь не вертеть сильно головой, Крус всматривался в каждый доступный взору угол, в попытке найти хотя бы малейшую причину преследующего его запаха. Ничего. Ни намёка, что здесь кого-то могли удерживать длительное время. Обычный склад, не сильно загруженный ящиками с алкоголем. Можно даже сказать, помещение было полупустым. И всё же, что-то с этим местом было не так. Оно стерильное. «Интересно, и много мега яхт имеют склады, двери которых сливаются со стеной? — Хесус поднял глаза к свету. — Номер для «особого» гостя, да? Полупустой, без пыли и с хреново работающей вентиляцией». Он остановил взгляд на Камило. Всё это время хостес стоял напротив него: прямая осанка, рельефные предплечья скрещены на груди, профессиональная белоснежная улыбка скрыта за яркими, словно выкрашенными в тёмную помаду губами, сжатыми теперь в строгую линию. При других обстоятельствах Хесус согласился бы с Доджером, — без всяких «голубых» мыслей, — что Камило действительно был очень… красивым. Он ещё не встречал парней так гармонично сочетающих в себе маскулинность и, граничащую с женственной, изящность. Да только в отличие от озабоченного приятеля, Крус не обманулся располагающей к себе внешностью и с самого начала почувствовал исходящую от Камило угрозу, умело замаскированную под радушие и лёгкий флирт. Притягательный экзотический фрукт, сладкий сок которого ни что иное, как смертоносный токсин. — Глядишь так, будто свернуть мне шею желаешь, — наконец, нарушил молчание Камило и потянулся к вновь выбившейся из высокого хвоста непослушной косичке, чтобы уже в который раз заправить её за ухо. — Если ты или твои люди хоть как-то навредят Доджеру, будь уверен, своё желание я исполню без промедлений, — ледяным тоном процедил Хесус в ответ. — Хмм, ну надо же, как устрашающе, а ведь таким пай-мальчиком прикидывался. — Хоть Камило больше не улыбался, его голос оставался всё таким же бархатным, словно он обращался к дорогому резиденту клуба. — Знаешь, есть у нас с тобой кое-что… общее. — Плавной неспешной походкой хостес приблизился к Хесусу и, с видом танцора, собирающегося устроить стриптиз на коленях, встал между его разведенных ног, мягко положив ладони на плечи. — Когда нужно защитить важного для меня человека, я тоже становлюсь… страшным. — На этих словах он поставил обутую в слиперы стопу прямо Крусу на промежность и, без каких-либо эмоций на точёном лице, с силой надавил на неё. Резкая боль едва не согнула Хесуса пополам, однако его с силой удерживали за плечи. Крус зашипел сквозь стиснутые зубы, и один из охранников одобрительно присвистнул, за что тут же был осажден жёстким предупреждением от Камило. — Смотри-на-меня, — по слогам велел хостес. — Посмотри, каким я могу быть страшным. Обволакивающий нежным кашемиром голос сменился на сталь. Пальцами одной руки Камило вцепился в подбородок пленника, фиксируя его, не позволяя разорвать зрительный контакт. Перед глазами Хесуса образовался тёмный тоннель, поглотивший комнату, ухмыляющуюся охрану, их пушки… В фокусе остались лишь глаза темного янтаря, излучающие убийственную решимость во что бы то ни стало заставить жертву почувствовать как можно больше страданий. Жёсткая подошва слиперов надавила на пах еще сильнее. Хесус сжал челюсти, не позволяя вырваться наружу предательскому скулёжу. Руки и ноги натягивали стяжки с такой силой, что острые края пластиковых жгутов прорезали кожу на запястьях и щиколотках. Его трясло, как если бы нервные ткани подключили к электрическим проводам: от боли, ненависти к Камило и злобы, что так глупо запорол задание и лишь Сантиссиме известно, насколько не в безопасности сейчас Доджер. — Прекращай свою игру в телохранителя, очаровательного дружка-тихоню или кем бы ты там ни притворялся. Твой план провалился, убийца, с самого начала, с момента, как ты осмелился ступить на борт этого судна, — прошипел Камило, даже не думая ослаблять давление. Острые ногти впились в щёки железным капканом, оставляя на коже жгучие красные следы. Ноздри Круса яростно раздувались, шумно втягивая в себя единственный теперь оставшийся в помещении запах — тонкий аромат дорогого парфюма мучителя. Не прерывая зрительного контакта, Крус продемонстрировал бешеный оскал, чётко и ясно доносящий обидчику: «я сотру тебя в порошок, мелкий сучёныш». — Что… мгх-х… тебе от меня нужно? — Ответы, — коротко бросил Камило, ни капли не стушевавшись убийственного выражения лица пленника, но давление на промежности он всё же ослабил, вырвав тем самым у Хесуса слабый стон облегчения. — Хочу, чтобы этот незаслуженно-красивый для убийцы рот поведал мне информацию. — Большим пальцем второй руки хостес надавил на влажную от слюны нижнюю губу пленника. На контрасте с пылающим от царапин лицом, жест был мягким и до абсурда чувственным. Однако палец скользнул глубже и случайно, а может, и нарочно, поцарапал десну, когда Хесус процедил сквозь стиснутые зубы: — Что если у меня нет того, что тебе надо? — О, я так не думаю, — Наигравшись, Камило, наконец, отпустил жертву и отошёл на шаг назад, снова скрестив руки на груди. Хесус всё ещё чувствовал прикосновение на тонкой коже и ощущал солоноватый вкус собственной крови во рту. Не отводя взгляда от хостес, он провел по губе языком, а затем смачно сплюнул в сторону. Камило лишь коротко ухмыльнулся. — Откажешься говорить со мной, к нашей беседе присоединится Магнус. Хочу сразу предупредить, Магнус не так деликатен, как я. — Не так деликатно пощекочет мои яйца? — Кто знает, может, решит поиграть с хозяйством твоего друга. Угроза, произнесённая Камило в игривой манере вызвала внутри Хесуса то, что он, думал, научился за годы работы с сеньором Муэрте подавлять — неконтролируемая ярость. Он прикрыл глаза, затем ровным, насколько мог, голосом сказал: — Тебе это не принесёт ничего, кроме ещё бóльших проблем. Если ты или твои люди тронут хотя бы волос с головы Доджера, вы все станете покойниками. Это не предупреждение, Камило, а неминуемые последствия. Решай свои конфликты со мной, раз тебе нужен я. — Ты не в том положении, чтобы ставить условия, — тем же тоном вернул хостес, заправляя за ухо до зуда в ногтях раздражающую сейчас тонкую косичку. Хесус дал себе слово, что, как только он выберется, то отрежет её под самый корень и заберёт, как грёбаный трофей. — Информация, — повторил Камило. — Расскажи мне о сделке с Аполло Рэдом, убийца. Сколько он заплатил тебе за голову Марии? Я хочу знать все детали, каждое слово, что он тебе говорил… Всё. Даже каким было выражение его уродливого лица, когда он нанимал тебя, чтобы убить свою родную сестру… *** Одетый в форменный комбинезон, Доджер на своём опыте убедился, почему шпионы, наёмники из боевиков и видеоигр предпочитают маскироваться под электриков, курьеров и тех же уборщиков — никто особо не обращал внимания на простых трудяг, тихо выполняющих свои обязанности и незаметно удаляющихся после завершения работы. Охранники бросили лишь мимолётный взгляд в сторону, спешно проходившего мимо них, парня в синей робе, со шваброй и пластиковым ведром в руках. Никто не останавливал Доджера и не задавал вопросов, как это было при неожиданном столкновении с никем иным, как с тем самым белым амбалом, который привязался к Ди на танцполе и пытался увести его от Хесуса. Кем бы альбинос ни был, его поведение не подходило под обычного резидента клуба, да и находился он почему-то в месте, куда гостям вход вряд ли разрешался. Доджер был убеждён в правдоподобности сыгранной им роли замученного жизнью уборщика. Уверенность прибавляло и наличие отличного примера в лице бедняги Питера с его жалобными причитаниями. Но липкое чувство присутствия неприятного белого типа не отпускало ещё какое-то время. Младший Уоллес несколько раз даже оглядывался, чтобы убедиться, что никакая белая фигура за ним не следует. «Тринидад» был настоящим хитросплетением комнат и залов с развлечениями на любой, даже самый искушенный вкус. В какую сторону бы ни направился гость, он рисковал легко затеряться в лабиринте удовольствий и незабываемых впечатлений, но только не в самих локациях мега яхты. Чтобы лучше ориентироваться как завсегдатаем, так и новоприбывшим, на каждой палубе были размещены стенды с встроенными экранами, демонстрирующими карту «Тринидада», доступную для понимания каждому, что очень помогло Доджеру сориентироваться где он находится в данный момент и как лучше всего срезать путь, чтобы быстрее добраться до места назначения. Шумовой винегрет из пьяного гомона, музыки и, раскаченного адреналином, учащённого пульса, не сразу позволили Доджеру уловить мальчишеский голос, что уже с полминуты сыпал ругательствами. Ди и забыл, что маленький наушник всё ещё находился у него в ухе, а передатчик, переложенный в карман комбинезона, был включен. Спохватился он лишь тогда, когда в динамике громко и агрессивно проорали: — ..Уоллес, ебать твоя мамка, подай знак, что ты ещё не подох, придушный педик! — Чувак, я, так и быть, на этот раз закрою уши на придушного педика, — наконец, ответил Доджер, передразнивая забавный выговор Сантоса, — но ещё хоть раз упомянешь «ебать» и мою маму в одном предложении, и у тебя будут проблемы размером с китовый хуй, маленький козёл, — он угрожающе понизил голос, чтобы показать, что это никакая не шутка, а затем обыденным тоном добавил: — Приём. — Ты сам есть проблема. Я слышать вечеринку. Какого хера ты гулять по яхте, pendejo?! — Не гулять, а заниматься делом, — огрызнулся Доджер, всё ещё немного раздражённый на пацана, вообразившего себя начальником. — Я мастерски замаскировался, между прочим. И сейчас ты базаришь не с Бессмертным Ди, а с Питером — блюстителем чистоты! — объявил он с ноткой хвастовства, ловко обогнув русало-подобного официанта, голый торс которого был покрыт голубой краской и золотыми чешуйками. Юноша даже не взглянул в сторону Ди, торопясь куда-то с широченным подносом полным закусок из морепродуктов. При виде аппетитных угощений, буквально ускользающих из-под носа, Доджер почувствовал, как в желудке снова неприятно, почти болезненно засосало. Может, маскировка и делала его незаметным, но это могло легко измениться, если парень в робе и с уборочным инвентарём начнёт тянуть загребущие ручонки к королевским креветкам, предназначенным для гостей клуба, но никак не для персонала. — ¿Qué carajo, Wallace? Что в словах «прятаться и ждать связь от меня», тебе было не понять, imbécil? — Фу, как грубо, — Доджер неодобрительно цокнул языком. — Продолжишь быть таким противным и я занесу тебя в свой личный список нелюбимчиков. Приём. В наушнике злобно заскрежетали, возможно, с силой трущиеся друг о друга зубы Сантоса. — Срать мне на твой список. Был дан приказ не высовываться!.. — А мне срать на приказы от тебя, — ввернул Доджер, перебив агрессивную тираду Сантоса. — Слушай, чувак, я в хуй не ебу, что Камило и те здоровые мужики с пушками будут делать с Бабочкой. Мы с тобой вроде как уже порешили, что увели его точно не для того, чтобы в покер на раздевание поиграть. Я должен как-то отвлечь ублюдков и потянуть время, пока не явится Муэрте со своим отрядом оккультных рейнджеров. Навыки проникать в хорошо охраняемые места у твоего босса на уровне Дэвида Копперфильда, признаю. Я почти готов поверить в то, что он умеет превращаться в туман и просачиваться через дверные щели, материализуясь там, где ему вздумается. — Ди поёжился, вспомнив, как Смерть каждый раз заставлял его врасплох своими внезапными появлениями, словно из ниоткуда. — Но Муэрте не один будет, верно? У него же люди имеются. Насколько они хардкорные с теми, кто залупился на их брата? Я к тому, что не хотелось бы наводить ненужный кипиш и вовлекать в замес народ, не причастный к этим разборкам… Хорошо бы нам спасти Хесуса ну… знаешь, без лишней кровищи и разбросанных по всему клубу кишок. — Доджер постарался сказать последнее предложение как можно непринужденнее. — Муэрте не разбрасывать кишки, а мочить тихо и красиво, — последовал холодный, но, Доджеру точно не показалось, надменный ответ. — И нет никаких «нам». Что будет делать jefe тебя не касаться. Ты должен ждать тихо в безопасном месте. Это не игра, Уоллес. — О-оо, ещё какая игра — взрослая и, мать его, грязная. Сегодняшняя ночка должна была стать моим алиби, доказательством, что весь этот всратый со всех концов месяц я не был пропавшим без вести, не стал горсткой безымянного поджаренного дерьма в печи крематория, а чилил в океане на элитной мега яхте со сногсшибательными цыпочками, попивал дайкири и пьяным без плавок гонял на водном мотоцикле! Но вот облом, каждый раз, как я уже думаю, что моя жизнь помаленьку возвращается в привычное русло, начинает происходить какая-то лютая дичь!!! — Несколько проходящих мимо гостей проводили экспрессивного уборщика любопытствующим взглядом, и Ди сбавил эмоциональные обороты, продолжив уже спокойнее: — Короче, нравится тебе или нет, меня это ещё как касаться, чикита. — Как ты меня сейчас назвать?! — всё ещё ломающийся юношеский голос забавно повысился. — Скажи так ещё раз, придушный педик, и, если тебя сегодня никто не прикончить, я сделать это лично. — Хочешь рискнуть лишить своего jefe ценного клиента? — Доджер с вызовом ухмыльнулся, словно Сантос мог его видеть. — Я оказать ему услугу, огромную, как мой хуй. — Тебе бы потренировать свои шуточки ниже пояса, дорогуша, а то пока что не очень складно получается. Да и кто поверит, что у такого щупленького пиздюка огромный хуй? — Спроси у своей сестры, — презрительно выплюнули в ответ. — Я единственный ребёнок в семье, — хохотнул Доджер. — Но плюсик тебе в карму, что больше не трогаешь мою первую по важности в жизни леди. — Ди не мог не признать, что небольшая перебранка со злющим, как питбуль, но забавным пацаном сбавила градус нервного напряжения. Голос Сантоса не позволял Доджеру чувствовать себя одиноким на опасной, чужой для него территории. — И не надо так громко и раздражённо сопеть. Прятаться по туалетам от серых мордоворотов, когда я могу реально что-то сделать — это нихуя не мужской поступок. К тому же у меня и план имеется. — Какой ещё, maldita sea, план? — с ноткой паники воскликнул Сантос. — Ну, не тот, что я с удовольствием бы сейчас пыхнул. А то знаешь ли, стресс и всё такое… — пожал плечами Доджер, ненадолго задержав взгляд на, люминесцирующем голубым светом, диванчике в форме здоровенной ракушки. Несколько девушек сидели на нём в позах достойных самых горячих фото журнала «Playboy» и по очереди курили кальян, передавая друг-другу дым через ленивые поцелуи. Чрезмерно худые даже на вкус Доджера тела не были прикрыты абсолютно ничем, лишь золотые звёздочки украшали едва выпирающие груди и густая дымка укрывала собой хрупкие фигурки, словно ажурные шапочки медуз. Витающий в воздухе специфический сладковатый запах намекал, что курили они далеко не табак. К их горячей компании присоединился парень с дерзкой походкой короля вечера, не намного старше Ди. Он ловко приземлился на оставшееся свободное место рядом с девицей, между гостеприимно раздвинутых бёдер которой блеснула жемчужная ниточка бусин, украшающая гладко выбритую киску. Неестественно пухлые губы бесстыдницы тут же жадно накрыли рот новоприбывшего в приветствии. Почти все непристойности на «Тринидаде», что попадались на глаза Доджеру, казались ему похожими на хорошо отрепетированные перформансы, опасно балансирующие между красотой и китчем. В любой другой ситуации Бессмертный Ди даже согласился бы сам стать частью подобного представления. Обласканный нежным светом дивана-ракушки, он вдохнул бы дым вместе со всеми, а после устроился прямо между элегантных ножек одной из хихикающих чертовок, закинул бы их себе на плечи и медленно выпустил белые ароматные клубы в, жаждущие внимания, более интимные губки. Ди провёл бы языком прямо по, украшающим щёлочку, бусинам, игриво постукивая по ним металлическим шариком пирсинга; зубами аккуратно оттянул бы украшение, открывая вид на набухший от желания клитор и с наслаждением долго и тщательно смаковал бы нежное лакомство прямо на глазах всех присутствующих. Где-то в альтернативной версии реальности, может, всё так и происходило и прямо в данный момент, Доджер, накуренный и разгоряченный, с аппетитом поедал киску безымянной девицы, как фруктовый замороженный сок в жаркое июльское пекло, а никем не похищенный Хесус сидел неподалёку, неспеша цедил безалкогольный коктейль и усиленно изображал на лице цвета спелого помидора абсолютную невозмутимость. В данной же действительности единственным желанием Бессмертного Ди было покончить со всем этим пиздецом и испоганенной ночью, что была такой многообещающей вначале. — Никаких план, Уоллес. И знай, я доложить jefe о твоих выкидышах! — последовала очередная угроза от Сантоса. — Выкидышах? — озадаченно переспросил Ди. — Не сцы, чикита, я знаю, что делаю и реально могу выиграть для Бабочки время. Делов на пять баксов. А если на все сто процентов сложится так как я задумал, может, даже Муэрте не придётся напрягаться. Дальнейшие угрозы о расправе над придушным педиком, если тот не подчинятся, младший Уоллес слушать не стал. Сославшись на плохую связь, Ди сымитировал ртом помехи, для большего правдоподобия, а затем вынул наушник из уха. Позже он обязательно свяжется с Сантосом снова и сообщит о проведенной успешной операции. Ступив в коридор, ведущий к каютам, Доджер достал из нагрудного кармана ключ-карту. *** Подкинутый малышом Твинки ключ являлся своего рода негласным приглашением продолжить общение в более приватной обстановке. И Доджер не особо гордился тем, что намеревался воспользоваться им не для того, чтобы подарить сладкому мальчику в дразнящих розовых плавочках «лучший секс в его жизни», а взять несостоявшегося любовника в заложники и использовать каюту как пункт для переговоров. Чтобы сделать Твинки более покладистым и не подвергать сильному стрессу размахивая пистолетом, было решено накормить паренька его же колёсами, подброшенными в карман вместе с ключом. Доджер предполагал, что та парочка таблеток у него в пакетике являлась обычным экстази. С её помощью он хотел помочь своему будущему пленнику расслабится. Ди внушил бы Твинки, что бояться нечего и вообще у них игра в «мега-горячего похитителя». Может, это и не самое благородное решение в его жизни, но резидент «Тринидада» — самый ценный заложник из всех, кто только может быть. Под угрозой обрушения репутации клуба, Камило-босс обязан будет пойти на, поставленные Доджером, условия и согласиться обменять Твинки на Хесуса. Если всё пройдёт без сучка без задоринки с переговорами, то и лютому кошмару не зачем будет пробираться на судно и пугать народ понапрасну. Доджер прикусил губу, подавляя непрошенную улыбочку, когда фантазия развернула перед ним сцену, где великий и ужасный сеньор Муэрте, состроив самую постную физиономию из возможных, с неохотой признает неоспоримую крутизну и сообразительность своего птенчика. «Я не его блядский… птенчик! — тут же одёрнул сам себя Ди, — Ублюдок, все мозги мне прополоскал своими собственническими замашками пещерного троглодита». Оказавшись, наконец, перед нужной дверью, младший Уоллес пару раз в неё постучал. Ответа не последовало. Убедившись, что поблизости никого нет, он воспользовался ключ-картой и по хозяйски шагнул внутрь каюты, в шутливой манере объявив: — Обслуживание номеро-ов! Комната встретила его тёплым интимным освещением и непривычной густой тишиной, словно стены цвета Bubble Gum и мягкая, напоминающая воздушный зефир, мебель поглотили все шумы из внешнего мира. — Ох, радужная срань единорога! Сладкий пирожочек хочет, чтобы я оттрахал его в комнатке для принцессы! Или хотел. Конечно, приглашение подразумевало встретиться в ближайшее время, ведь никакие детали между Доджером и юношей не оговаривались. Вместо слов были лишь подброшенная ключ-карта, пакетик с пилюлями и многообещающее виляние маленькой, но сочной, как спелый персик, попки. Золотые часы на запястье показывали, что танцпол они с Хесусом покинули больше часа назад. Однако Ди всё же рассчитывал, что его шарм и сексуальнось подогреют желание малыша Твинки дождаться выбранного им партнёра. В каюте никого не оказалось, будто бы сюда никто и не заходил. Кинг-сайз кровать профессионально заправлена горничными и оккупирована целой армией разнокалиберного плюшевого зверинца, от пухлых медвежат, до непропорциональных милых на вид зайчиков, таких же розовых, как и всё, что в комнате находилось. По всей видимости, последнее, чем занимался хозяин каюты, это подбирал образ для вечера, так как там же на постели лежала сваленная в небрежную кучу одежда, а около огромного зеркала, разделяющего спальную зону и джакузи были разбросаны маленькие плавочки, среди которых броско выделялась внушительного размера чёрная анальная пробка. Похотливый мальчик готовился к вечеринке основательно. — И всё это могло достаться мне. — Ди разочарованно вздохнул. — Не знаю насчёт всяких там благославенных поцелуев Сантиссимы, но вот бог секса какого-то хуя развернулся ко мне жопой. Уже порядком опостылевшая швабра полетела на пол. Пушистый, как облако ковролин преобразовал звук приземлившегося на него инвентаря в глухое «пуф». Та же участь постигла и пластиковое ведро, но перед этим Доджер вынул из него обмотанную полотенцем Беретту. Пришлось держать её там, чтобы, на случай непредвиденной ситуации, она была под рукой. Ведь комбинезон уборщика оказался идеальной маскировкой для незаметного передвижения по судну, но не самой удобной одеждой для скрытого ношения огнестрела. Оставив пистолет на краю кровати, Доджер снял бейсболку и взъерошил, ставшие влажными, волосы. Потянув собачку молнии вниз, он стянул с плеч верхнюю часть робы и подошёл к зеркалу, чтобы оценить серьёзность повреждений. Тёмный подтёк на виске; лиловые следы, вовсю расцветшие на рёбрах — всё это ощущалось так же болезненно, как и выглядело, однако для Доджера являлось лишь неприятным неудобством особенно по сравнению с тем, в каком ужасном состоянии было его тело после побоев в подвале Анголы. Ди недовольно нахмурился, развернувшись к зеркалу спиной и глядя на отражение через плечо. Порез оказался глубже, чем он думал. Несмотря на то, что рубашка, служившая повязкой, была красного цвета, разросшаяся вширь, клякса отчётливо выделялась и в приглушенном свете выглядела почти что чёрной. Комбинезон был достаточно свободным в талии, однако кровь начала добираться и до синей ткани. Доджер взялся за рукава рубашки, завязанные узлом на животе, чтобы затянуть повязку потуже, в надежде, что таким образом дурацкая рана перестанет отдавать одежде драгоценные жизненно-важные соки. Изысканные запонки в форме золотых черепков, которые Смерть собственноручно прикрепил к манжетам рубашки, зловеще блеснули, словно предупреждая, что сейчас будет… — Сука-а-агх!.. — Мягкая комната подавила вскрик, но не резкую обжигающую боль. — Ёбаная срань, как же больно! — простонал Ди в никуда, слушая как бурление маленького адского котла внизу спины понемногу угасало, а, на мгновение потускневшая перед глазами комната снова вернула свой первоначальный розовый цвет. — Не такие удовольствия я ожидал получить от элитного мега-супер-крутого плавучего клуба. Правда, вряд ли о чём-то таком думали и Бабочка с Буги… «...даже в тщательно проработанном плане всегда есть вероятность, что может случиться что-нибудь непредвиденное», — прошептал, тихий глубокий голос Смерти в фургоне. — Непредвиденное, — передразнил Доджер жутковатую манеру речи наёмника. — Лучше бы сделал малюсенькое уточнение, что всегда есть риск, что что-то может пойти по пизде на заданиях с убийствами. Ди не считал себя полным дураком и понимал, что задействовать любые средства, чтобы достичь поставленной цели — это вполне ожидаемый поступок от наёмника с репутацией Смерти. Именно такой человек Доджеру и был нужен, чтобы помочь семье избавиться от врага и противостоять ублюдкам из высшей лиги, которыми являлись «Четыре Короля». Однако мысль, что его как бы союзник пользуется им за его же спиной, всё равно вызывала непрошенную обиду. Возможно, дело было в том, что Доджер запутался каким он видит Смерть. Нет, этот мрачный тип не перестал быть для него монстрическим грузовиком ужасов, обожающим прессовать и кошмарить при любом удобном случае. Но с каждой новой, пусть и ничтожно-маленькой деталью, которую Ди узнавал о Смерти, образ ночного чудовища-Бугимена начинал всё больше и больше разжигать внутреннее желание подойти поближе, а не бежать со всех ног туда, где многолюдно и светло. Становилось тяжелее противостоять соблазну прикоснуться к колючим на вид чернилам, обвивающим рельефные руки, узнать как далеко они расползаются по смуглой коже, что за история за ними кроется. Но больше всего интриговал зловещий оскал черепа на лице. Самый странный выбор места для татуировки того, чей род занятий подразумевал неприметность и умение сливаться с толпой. А Смерть был кем угодно, но не неприметным. И всё же каким-то образом он искусно скрывался в тени, как чёртов, наводящий жуть, фантом. Секретные, полные опасных ловушек комнаты всегда манили Доджера, как та, что он обнаружил в убежище Смерти. Он верил, что за толстыми дверями со сложными кодовыми замками должны находиться драгоценные артефакты: будь-то круто-оснащённый тайник с оружием, который рано или поздно Ди да и отыщет, или не подходящая мрачному образу киллера-оккультиста ярко-оранжевая кружка с кактусами; папка с делами об анархической, бурной молодости дяди Элли, раздобытая наёмником якобы случайно… монстрических размеров Харлей, обретший вторую жизнь усилиями рук, что профессионально жизни отнимают… Натянув комбинезон обратно, Ди немного нервно вжикнул молнией, а затем выудил из кармана рацию. Почему-то сейчас, когда, наконец, наступил час Х, этот грубый кусок пластмассы стал ощущаться в руке как тяжёлый кирпич, словно все вопросы и сомнения по поводу дальнейших действий, которые успешно глушили стресс и адреналин, навалились на Доджера увесистым грузом. Он не спеша набрал, данный усатым уборщиком, код главы охраны. Однако большой палец не спешил давить на кнопку вызова сбоку. Это не территория Бессмертного Ди; здешние правила не известны, с кем можно договориться, а для кого работают только весомые угрозы и сила; и Смерть с Сантосом — не кореша из его банды. План не идеален, Доджер это понимал, хоть и предпочитал не думать о нюансах до последнего момента. Придуманная на ходу грозная речь о взятии заложника без самого заложника может привести за собой кучу непредвиденных проблем. Нужно быть готовым ко всему, чтобы убедить главу охраны… Магнуса, что слова Доджера — не пранк какого-нибудь пьяного гостя, умыкнувшего у нерасторопного охранника рацию. Большой палец соскользнул с кнопки, так на неё и не надавив. Живот снова вымученно заурчал, пытаясь донести, что неслабо потрёпанному и истощённому телу хозяина необходимы калории. Шумно выдохнув, Ди устало потёрся виском об антенну рации и ещё раз прошёлся взглядом по комнате, на этот раз в поисках какой-нибудь вазы с фруктами. Ни единого намёка на хоть что-либо съестное, нашёлся только стеклянный столик с алкогольными напитками на другом конце комнаты, совсем не вписывающийся в кукольную обстановку каюты. Облизав сухие губы таким же нуждающимся во влаге языком, Доджер решил, что если нет еды, то стоит хотя бы промочить горло. Кивнув своим мыслям, он подошёл к алкогольному островку. Аккуратно расставленные, подсвеченные розовым светом бутылки разных форм и размеров, походили на мини город небоскрёбов в свете закатного неба: гранёные, круглые, вытянутые, обтекаемые. И большая часть из них — крепкие приторные ликеры, совсем не подходящие для утоления жажды, может, если только для поднятия боевого духа. Негромкий, но борзый голос Бессмертного Ди, вальяжно развалившегося с кальяном на диване-ракушке, елейно промурлыкал, что то, что на сто процентов подзарядит внутреннюю батарейку, находится совсем рядом, в маленьком пластиковом пакетике. Доджер почти на автомате расстегнул комбинезон и, засунув руку в карман полосатых брюк, выудил оттуда маленькое угощение от несостоявшегося пленника, милого мальчика в розовых плавочках. Ди был уверен, что это старые добрые спиды — лучшее средство, чтобы без устали танцевать, безудержно трахаться и принимать любой вызов ночи, каким бы шальным или в край ебанутым он ни был бы. Две маленькие, почти невесомые пилюли выкатились на ладонь, послав по руке лёгкую волну приятного трепета. Одна такая крошка способна сделать столько всего: всколыхнуть супер-силы, сокрытые глубоко внутри тела и сознания, или наделить новыми, почти не уступающими талантам рисованных уникумов, спасающих мир в облегающем спандексе. …или превратить в комок оголенных нервов, в безвольную массу, не способную защитить даже самого себя. Доджер тряхнул головой, отмахиваясь от ненужных воспоминаний о неприятных последствиях после употребления непроверенного экстази. Такое и было-то всего пару раз. Да, дерьмо со всеми случается, но лишь от палёного продукта. Здесь же на «Тринидаде»... на чужой территории... качество и безопасность играют большую роль. «Птенчик-птенчик, предпочитаешь гордо воротить нос от моей помощи, но сам без своего допинга ни на что не способен?» — прогремел глубокий голос будто бы издалека и из глубин черепной коробки одновременно. Доджер встрепенулся и огляделся, словно Смерть прямо сейчас следил за ним из-за какого-нибудь тёмного угла. Нет. Он всё ещё один, с увесистой рацией и пушкой, в розовой, до сюрреалистичного тихой комнате, а Хесус внизу с Камило и серыми мордоворотами. — Нахуй! — Доджер и сам не понял, кому это было адресовано: призрачному голосу кошмарной нарко-няньки или старой-доброй версии крутого чувака Ди, который обычно не ломал голову над такими тупыми диллемами, как «глотать или не глотать». Среди ликёрового городка обнаружилось начатое шампанское Дом Периньо́н. Младший Уоллес тут же выудил бутылку, даже не удивившись, что этикетка оказалась розовой. Отсалютовав самому себе, он сделал несколько жадных глотков прямо из горла. Вкуса двух тысяч баксов во рту совсем не ощущалось, но, по крайней мере в животе перестало сосать, а язык больше не напоминал кусок земли в засушливой саванне, и этого было вполне достаточно. Шумно выдохнув, он было снова приложился к горлышку бутылки, но резко остановился и опустил её ещё до того, как игристая жидкость успела коснуться губ. Пожалуй, правда достаточно...