Я не хочу без тебя дышать

Ночной воздух пробирает до костей, когда дверь отпирается, кого-то впуская внутрь. Выходной день; пятая бутылка вина; рядом сидящий Сычжуй, который, зачем-то, приводит своего дядю, по-совместительству спутника по жизни, с собой в цзинши. Цзинъи правда думает, что они будут только вдвоем. И выпьют за любовь, вот только не за их. На пороге показывается хихикающая физиономия, прикрывающая себя веером, а рядом с ним высокий мужчина в пурпурных одеждах. Кого-кого, а Не Хуайсана с Цзян Чэном они точно не ждали, по крайней мере, не сегодня, не сейчас. Сычжуй ахает и вскакивает с места, чтобы поклониться, Вэнь Нин берет с него пример, а Цзинъи удивлённо хмыкает, наклоняя голову: — Глава ордена Цзян, — встаёт, поклонясь одному. — Глава ордена Не, — второму. — Что привело вас к нам сегодня? Цзян Ваньинь кланяется коротко, придерживая Хуайсана за локоть, проходя дальше внутрь. — Привет, детишки! — радостно разводит руки в сторону глава Не. — Чем занимаетесь? Я слышал, что у вас тут пьян- кхм.. то есть, светское мероприятие с употреблением алкоголя? — и садится рядом с Вэнем, хлопая того по плечу. — Что-то типа того, — пожимает плечами Цзинъи, явно понимая, что Хуайсан уже не трезвый. — Хотите присоединиться? — Коне-е-ечно! Зачем же ещё мы к вам пришли? — играет бровями парень, складывая веер и тут же его открывая. — Играете во что-нибудь? Цзян Чэн садится рядом с Хуайсаном, не давая слишком близко приближаться к кому-либо — глава Не никогда не умел держать себя в руках, когда был пьян. — Пока ещё нет, — подаёт голос Юань, — а вы что-нибудь хотите предложить? — улыбается вежливо настолько, насколько может и обводит всех взглядом, ненадолго задерживаясь на своем суженном. — Хм! — Не Хуайсан смешно сужает глаза и тыкает веер куда-то в грудь мертвеца, привлекая внимание. — Что думаешь, Цюнлинь? Хочешь поиграть в "правду или действие"? Тот лишь растерянно улыбается и кивает: — Все, что будет угодно главе ордена Цинхэ Не,— Вэнь Нин всегда был таким. Сдержанным, спокойным, вежливым и робким. И Сычжуй ценил это, все также тихо восхищаясь с каждого его движения. Если это не любовь, то точно зависимость. — Только давайте без всякого "разденься догола, выбеги на улицу и прокукарекай пять раз", — смеётся Цзинъи, вспоминая все прошлые разы игр с Хуайсаном. — В этот раз побежит он, — твердо улыбается Ваньинь, отбирая у своего спутника какой-то камень, который тот подбирает с пола. Все тихо посмеиваются, готовясь совершать невообразимые вещи. Проходит час или два — никто не запоминает. За это время успевает отпиться около десяти кувшинов, задаться несколько смешных вопросов и выполниться с пятнадцати глупых заданий. Все они были немного детского и дурковатого характера. Что-то по типу: «поцелуй соседа слева»; «кто тебе нравится из ордена Гусу Лань?»; «лизни локоть»; «выпей залпом»; «самое большое количество партнёров за ночь» и так далее, и тому подобное. От Хуайсана с Цзинъи другого и ожидать нельзя. Все идёт максимально гладко ровно до того момента, пока у этих двоих не возникают разногласия, и пока они не решают поспорить: "сможет ли Вэнь Нин выпить весь кувшин с вином, не прерываясь". Если сможет, то выигрывает Хуайсан, не сможет — Цзинъи. Цюнлиня никто не спрашивает, а просто всучают ему полную ёмкость с жидкостью и желают лишь не откинуться тут же (и плевать им хотелось, что он уже и так мёртв) Юань сначала отговорить их пытается, но понимая, что ничего плохого с его дядей не случится, смиряется и ждёт представления. Потому, что они забывают. Забывают, что Вэнь Нин мертвец и ему, и его организму абсолютно все равно на любые манипуляции, и что алкоголь никак не действует на него. Забывают и смеются громко, когда Цзинъи сидит с отвисшей челюстью, растерянно хлопая глазами. Так он ещё никогда не ошибался. Но правила есть правила. — Тот, кто проигрывает — получает наказание! — радостно кричит глава Не, вставая из-за стола, отчего чуть не падает, но Цзян Чэн, тут же вскакивая, ловко хватает того за талию, удерживая на месте. Не хватало им ещё тут смертей посреди ночи. — Ой, поймал, — хихивкнув, Хуайсан обвивает тому шею руками, плотнее прижимаясь. — Ваньинь! Давай прям тут! Глава Цзян, понимая, что к чему, тут же отстраняется, строго смотря в глаза напротив, ища там хоть каплю адекватности. — Ало, мы ещё здесь! — кричит Лань Цзинъи, бросая в них какую-то бумажку. — говори уже свое наказание и погнали! Хуайсан разочарованно отлипает от Цзяна и задумчиво бьет сложенным веером себе по губам. А через секунду его осеняет, и он глупо улыбается, подсаживаясь рядом. — Ты же хорошо поешь, да? — следует кивок. — А ещё у тебя есть один прекрасный друг из ордена Ланьлин Цзинь? — второй. — А ещё тебе бы пора уже муженьком обзавестись! — Цзинъи изгибает бровь, пытаясь собрать пазл из всего, что ему сказали. — Ну, давай, думай! Лань задумчиво зависает, а потом неуверенно предполагает: — Хочешь, чтобы я спел незнакомому парню на улице? — А второе тут тогда причем? — холодно спрашивает Цзян Чэн, уже понимая мысли своего возлюбленного. — А, ну, — парень сильно напрягается, но выпитый алкоголь мешает мыслить. Зачем ему его друг из ордена Цзинь?.. зачем.. точно! — Побить его? Хуайсан ударяет себя по лбу, Цзян Чэн закатывает глаза, Сычжуй тут же заливается смехом, а Цюнлинь сдержанно улыбается. — Ты должен пойти и прямо сейчас спеть Цзинь Лину песню о любви! — не выдерживает Юань, выдавая идею незнайки. Цзинъи впадает в ступор. Чтобы он.. петь.. Цзинь Лину? Если только во снах. У них отношения, как у двух сцепившихся на дороге кошек, какая ещё любовь? Кто вообще мог придумать такое задание? Только Не Хуайсан. — Вы серьезно? — разводит руками Цзинъи, обводя всех презрительным взглядом. — Для начала, мы недруги, готовые порвать друг друга в любую секунду, а ещё, — он поворачивается, смотря в окно, — сейчас глубокая ночь, вы серьезно хотите, чтобы я сделал это сейчас? — Если ты мужик, то иди! — стукает по столу глава Не. — А если не пойдешь, то так и скажи, что баба! Лань стискивает зубы так, что начинает слышаться их скрежет. Неужели он и вправду должен идти туда? Идти и петь дурацкие песенки? А если он поверит? Он дурак же, точно поверит. Но и как-то трусом казаться не хочется. Наверное, если бы они были трезвы, то Цзинъи бы отказался, но сейчас они допивают двенадцатый кувшин вина, попутно выходя наружу. На улице морозно. Весна на дворе, а кажется, будто все та же зима. На парнях кроме нетолстых ханьфу ничего нет, но терпкий алкоголь греет не только разум, но и тело. Если сказать, что Цзинъи ужасно неловко — ничего не сказать. И, наверное, это далеко не из-за того, что он идёт в окружении женатиков, которые так и жмутся друг к другу, а из-за представления того, что он будет делать и какова будет реакция на происходящее у молодой госпожи? Как давно его волнует реакция Цзиня? Не припомнится, что вообще когда-то волновала. Хуайсан спотыкается на каждой кочке и, если бы не крепкая хватка Цзян Чэна, то тот бы давно свалился в какую-нибудь яму или покатился кубарем со скалы. Второго не очень волновало, что это его племянник, и что их судьба может решиться прямо здесь и сейчас. То ли это от выпитого вина, то ли от необычного предчувствия. А Юаня, честно, очень беспокоило состояние Ланя, он был знаком с Цзинь Лином и прекрасно знал их отношение друг к другу, но, несмотря на это, весело шагал рядом, предвкушая веселье. Цюнлинь лишь думал, что его мужу больше не наливать. Когда они, наконец, добираются до ордена Ланьлин Цзинь, то Цзинъи задерживает дыхание, ему неимоверно страшно. Но вот от чего? Он не совсем понимает. Сначала они мешкаются, пытаясь донести охране, что они лучшие друзья Цзинь Гуанъяо и вообще «как вы можете не знать главу ордена Цзян?», а позже заваливаются внутрь, ориентируясь на ночных улицах. — Глава ордена Цинхэ Не, глава ордена Юньмэн Цзян, молодые господа Лани, господин Вэнь, не ожидал увидеть вас в такой поздний час, — удивляется Гуанъяо, которого будят для того, чтобы он что-нибудь сделал с непрошенными «гостями», — и в таком состоянии. — вежливо улыбается Цзинь, подмечая, что выпили те немало и пришли сюда не просто так. — И вам не хворать, глава ордена Ланьлин Цзинь! — хихикает Хуайсан, поглядывая по сторонам. — Мы тут по одному важному делу, только минут пять посмотрим и сразу уйдем! — Ну что вы, ночуйте тут, а с утра уже идите, — предлагает Гуанъяо, решая не интересоваться, что за дело у них тут. По крайней мере, не при всех. — Вы очень почтительны, глава Цзинь, — кивает Цзян Чэн, — а сейчас прошу нас простить. — и уверенно шагает в сторону цзинши племянника. — Мы скоро вернёмся! — кричит Хуайсан, когда они отходят на приличное расстояние. Через минуту они уже стоят возле покоев Цзинь Лина и чего-то ждут. Точнее, кого-то. — Дерзай, Цзинъи, мы будем неподалеку, чтобы не привлекать внимание, ты сможешь! — оповещает Сычжуй и уводит Вэнь Нина за руку, куда-то в сторону кустов, Цзян и Не поступают также. А Лань остаётся наедине со своими же мыслями. И что ему теперь делать? Петь? А вдруг он не услышит? Или что, разбудить и сказать: «привет, я проиграл спор, теперь я должен тебе спеть»? Ну уж нет. Он что, тряпка какая-то? Спеть не сможет? А вот и сможет! А вот и споёт! Цзинъи уверенно подходит к дверями и, немного погодя, громко стучит, набирая воздух в лёгкие, а когда слышит шорохи за стеной, то начинает: — Ничего не снится, мне не спится, чтобы не спиться, я возьму спицы, свяжу любовь из порванных нервов – он всё-таки стерва.. Шаги становятся громче, а после затихают ненадолго, парень продолжает петь, с каждым словом увеличивая тональность. Поет он хорошо, можно сказать, даже прекрасно, поэтому, не должно быть никаких претензий к его голосу, а вот то, что это песня о любви, поет ее Цзинъи, поет он ее парню, а если бы точнее, Цзинь Лину.. ну бред, не иначе. — Убежал.. вернись, я не хочу без тебя спать, я не хочу умереть в кровати, я не хочу без твоих объятий, невыносимо тебя желать, — и тут двери распахиваются, на пороге лохматый, заспанный и очень недовольный Цзинь Лин, который не понимает, что происходит. На нем только спальная одежда, отчего становится ещё более неловко. Цзинъи, кажется, замолкает на секунду, а потом, подходя ближе, продолжает. — Я не хочу без тебя дышать! Лишь одеяло согреет плечи, ты знаешь – это меня не лечит, я не хочу без тебя спать.. Цзинь Лин изгибает бровь, начиная соображать, что это все не сон, что сейчас перед ним стоит именно тот Цзинъи, к которому он имеет далеко не дружеские чувства, и именно он сейчас поет ему песню о любви. О том, что он не может без него.. дышать? Это шутка? Если да, то он не хочет, чтобы она кончалась. Никогда. — Я не сплю уже три недели, кофе не пью и так на пределе, если сойду с ума, то виноват ты.. — Лань поддевает пальцем подбородок напротив и почти в самые губы шепчет, — сам. Цзинь Лину голову кружит от таких слов, от таких прикосновений и таких взглядов. Ему хочется прижаться к этим соблазнительным губам, но, вместо этого, он начинает подпевать: — В полночь позвонил, цепи разорвал, снова возбудил, всё-таки было мало, убежал.. — Цзинъи аж язык проглатывает, когда понимает, что тот продолжает строки его любимой песни. Или он тоже ее любит, или умеет читать мысли. Второй вариант, если подумать, звучит логичнее. — Вернись! Я не хочу без тебя спать, я не хочу умереть в кровати, я не хочу без твоих объятий, невыносимо тебя желать, — вдруг начинают петь они в унисон, кажется, будто никого рядом нет, будто весь мир принадлежит только им, кажется, что вот-вот и они очутятся в другой вселенной, где только они вдвоем. Цзинъи давно не чувствовал себя так хорошо, А Цзинь Лин никогда не чувствовал себя так хорошо. Их обоих переполняют такие разные, но такие одинаковые чувства, мысли заполняются глупым. И прежде, чем кто-то успевает одуматься, их губы сливаются в нежном, тягучем и таком желанном поцелуе. В воздухе проскальзывают невероятные чувства, которые толком не передать словами. Хуайсан в кустах не кричит от восторга только потому, что Цзян Чэн плотно сжимает тому рот, пытаясь потушить в себе агрессию. А Юань тихо радуется, давая Цюнлиню пять, они так долго к этому шли. И если это шутка, то пусть она не кончается. Никогда.