Мой Вампир

От автора: Саре и Альфреду удалось покинуть замок фон Кролоков живыми (во всех смыслах) и передать в деревню послание. По умолчанию установлено шаткое перемирие между людьми и вампирами. На какой срок и насколько оно простирается территориально – не известно. Деревня Сары и односельчан попадает в зону «Х» однозначно, а большего простому люду и не требуется. Свою бы шкуру спасти. Меж тем – все прекрасно понимают, что верить до конца слову вампиров не стоит, но и лезть на рожон, идя в замок с войной – желания ни у кого нет. Слишком уж иллюзорна окончательная победа, а вот вероятность быть уничтоженным разгневанными кровососами – более, чем велика. Поэтому – худой мир лучше доброй ссоры. Чем (или кем) питаются «дети ночи» - не известно. Селянам достаточно того, что – не ими. Жизнь в деревне налаживается, хотя некая настороженность все же остается. Сара и Альфред поженились, но крепкой семьи не вышло. Есть кое-что, что мучает Альфреда уже не одну ночь… П.С. Имя Сарита, как ласкательно-уменьшительное от Сара – нигде в каноне не упоминается и является чисто фантазией автора. Пролог «Бал состоится в эту ночь, музыка, свечи и вино… Как романтично… Я лично тебя приглашаю всю ночь развлекаться со мной…» Хм… Товарищ Вампир, а вы, часом, не охренели? Глава 1. Фраза про Бал преследовала Альфреда не один год. Вопреки радужным надеждам, семейная жизнь с Сарой не заладилась. Парень старался и так, и эдак, но точек соприкосновения становилось все меньше, а претензий с обоих сторон накапливалось все больше. Был ли в этом кто-то виноват – вопрос риторический. Скорее всего – оба. Так бывает, так случается, что два, неплохих в общем-то, человека, просто не подходят друг другу в качестве супругов, хотя, друзьями бы вышли замечательными. Поэтому, большим облегчением стало то, что девушка спустя год сама настояла на разрыве брака. Благо, детей появиться в союзе не успело. Родители Сары вкупе с односельчанами пошумели, поохали, да и привыкли. Куда деваться-то. Тем более, что Сара, к ее чести, весьма резко пресекала попытки окружавших выставить ее в этой ситуации жертвой и обиженной стороной, а бывшего мужа, наоборот – втоптать в грязь. Так что, дело ограничилось лишь преувеличенно-печальными вздохами местных кумушек при встречах на улицах, да их же злорадными сплетнями - за спиной. Так и жили. А меж тем, спустя незабвенной встречи у фон Кролоков прошло пять лет. Пять лет, как вампиры и люди не пересекались… Альфред вытянулся в росте, повзрослел и был уже не помощником профессора, а вполне себе отдельным элементом общества. Он увлекся артефакторикой и делал в этом направлении первые шаги, собственноручно производя хоть и простенькие, но вполне действенные защитные амулеты от вампиров и тому подобной… хм… нечисти? Только вот… Кошмары с фразой про Бал просто выжимали из парня все соки. Впрочем, кошмары ли? Высокая и гибкая фигура графского сыночка через ночь мелькала перед внутренним взором, точно личное наваждение. Этот манерный и несколько женоподобный кровосос въелся в подкорку и не желал быть забытым. Наглый аристократишка вполне вольготно расположился в сновидениях молодого артефактора, пробуждая неведомые доселе ощущения и постыдную тягу к чему-то завуалированному обществом. Ангелоподобный демон во плоти. Воплощение порока. Идеальная и смертоносно прекрасная машина для убийств… Альфред дернулся и нож прошелся точно по подушечке указательного пальца. Алая капля выступила на коже, заставив парня некстати вспомнить, как много лет назад нагло клеящийся к нему вампирюга посмел эти самые пальцы поцеловать. «Тьфу, блин, гадость», - вздрогнул артефактор, неосознанно потянув раненный палец в рот. Очередной амулет от вампиров в недоделанном виде лежал на столешнице грубо сколоченного стола, где вперемешку были насыпаны травы, серебряная стружка и порошок сушеного чеснока. Потрепанная книга с древними рунами, открытая на странице «защита», будто насмехалась над запутавшимся юношей. Ее пожелтевшие ветхие страницы казались еще более хрупкими в отсветах свечного пламени, словно намекая, что неосторожным движением можно испортить и сломать что-то очень-очень важное… Что-то, что никогда больше не удастся вернуть… *** Маленькая деревянная избушка на краю поселения, граничащего с лесной чащей, служила домом Альфреду вот уже который год, лишь только он расстался с Сарой и почувствовал желание уединиться от большей части односельчан. Став чуть ли не отшельником, парень абстрагировался от мелочной суеты и скрупулезно изучал различные растения и их свойства, надолго уходя в лес и экспериментируя с собранным материалом – после. Помогал подаренный когда-то профессором старинный фолиант. Вернувшись недавно из своего собственного путешествия, длившегося ровно год, Альфред приобрел уникальный опыт по части некоторых магических нюансов. Ему посчастливилось спасти из трясины одного древнего старца, оказавшегося местным колдуном. Тот в благодарность предложил сообразительному юноше подучиться «кое чему». Вот у него парнишка и обосновался на некоторое время, впитывая в себя знания, как губка, а вернувшись домой – и стал артефактором, сделав свой первый амулет от вампиров. Почему от вампиров? На это Ал отвечал скупо и ворчливо. Мол, почему нет? Вспоминая историю пятилетней давности… Не факт, что фон Кролоки или другие, подобные им, больше не активизируются. Не объявятся однажды ночью, как призрачные тени, и не опутают своей магией… Тут голос парня дал петуха, когда он объяснял это Саре. Разозлившись на самое себя, Альфред постарался побыстрее закруглиться и отправить бывшую невесту домой, а сам, налив себе большую кружку травяного чая, упал за стол и обхватил голову руками. Это было невыносимо. Длинные блондинистые волосы и расшитый серебром костюм стали личным наваждением. Альфред ненавидел этого графского сыночка, что не желал покидать его мысли ни на один день. Герберт вызывал в нем панику до дрожи, снясь через ночь и завлекающе поигрывая бровями. Этот мерзавец настойчиво приглашал на Бал. И не только на Бал. Он приглашал поразвлечься с ним. Альфред просыпался в холодном поту и с колотящимся сердцем, но с неизменным разочарованием в первые секунды после пробуждения. И, когда месяц назад он обнаружил, что еще и протягивает руку в пустоту, будто стремясь удержать этого… этого блондинчика - то разозлился до такой степени, что отправился в местный кабак и надрался там до поросячьего визга. Доползя домой чуть ли не на карачках, юноша позорно разрыдался, зло утирая соленые капли и с ненавистью к самому себе признавая, что втайне он надеется… очень надеется, что мерзкие кровососы остались жить в Замке, пусть даже страшный Куколь больше и не появлялся за свечами, а манящие звуки пения в завываниях ночного ветра и вовсе прекратились. *** С тех пор Альфред стал выпивать. Бутылка стала частым гостем на его столе. Герберт грезился уже не только во снах, но и наяву, мешая заниматься повседневными делами и завлекая грацией опасного хищника перед прыжком. Каждое движение призрачного графского сыночка вызывало дрожь и непонятный трепет. Каждый поворот головы и гордо вздернутый подбородок. Пристальный взгляд темных глаз… Альфред мучился, злился, даже бил посуду пару раз. Остатки мелких глиняных черепков так и устилали дощатый пол, не будучи тщательно подметенными. Сара подмечала многое, но до времени молчала. Она одна была вхожа в этот дом, чем беззастенчиво и пользовалась на правах старой подруги. Выгнать ее окончательно и запретить приходить Ал так и не смог. Слишком многое связывало в прошлом. Застав однажды вечером бывшего мужа наедине с бутылем самогона, девушка решительно отобрала у того стакан, встряхивая Ала за шиворот и шипя ему в лицо. - Что ты творишь, бес тебя дери?! - Сара, - пьяно расхохотался Альфред, удивленно вытаращивая глаза. – Ты ж дочь священника, как ты можешь говорить такое? Ай-ай-ай… - Вот я тебе сейчас дам «ай-ай-ай», - раздраженно рявкнула девушка. – Какого ты так бухаешь?! - А какого ты выражаешься как прачка, а не девушка из приличной семьи? – кисло пробурчал бывший муженек. – Где только набралась словечек? Слышали бы тебя папенька с маменькой. Хочу и бухаю. Пош… пшл… иди домой, Сарита. Не мешай мне, ик, жизнь жить. - Ах, жить я тебе мешаю? – грохнула кулаком по столу Сара, тут же потирая ушибленную руку. – Да ты сдохнешь так скоро! И, кстати, не стоит беспокоиться, я знаю, что и где можно говорить. С тобой по-другому сейчас бесполезно. Ты ж щас примитивнее обезьяны. Ну до чего довел себя! - Знач, сдохну, ик. Не твое дело. Раскричалась тут. Голова, и так, понимаешь... И убери уже эти свои волосы, чем ты их вытравила? И когда… А еще – зачем? Короче, не мотыляй тут перед глазами своими блонд… болонд… Тьфу ты, уйди, Сара! - Вытравила волосы? – ошеломленным тоном переспросила девушка, покосившись на каштановые прядки, струящиеся по плечам. – Что ты несешь, пьянь? Чтоб я вредила своим локонам какой-то дрянью? Вот тебя б по темечку двинуть, чтоб в зенках прояснилось! - Сара, я не могу, - вдруг уронил голову на столешницу парень и быстро-быстро зашептал, словно в горячке. – Сны эти… Не сплю, а будто в мрак падаю. Эти волосы... белые… длинные… серебро расшитых нитей… и взгляд прямо в душу… пальцы на моем предплечье… манит… зовет… тянет к себе… я пропадаю, Сара! Помоги… Девушка прикрыла ладошкой рот, опускаясь на узкий топчан, стоящий неподалеку и кое-как прикрытый простеньким стеганым пледом. (Стул в избе имелся лишь один). Вычислить обладателя «вытравленных» локонов труда не составило, ведь Сара была отнюдь не глупой. Даром что – несколько легкомысленной. Светловолосых в деревне было раз-два и обчелся, а уж длинных волос и подавно не носил ни один парень. Не девчонка, чай. Так что вариант сам-собой напрашивался лишь один. И он был за гранью фантастики. Сара долго молча смотрела на Альфреда, а тот вновь налил себе до краев граненый стакан, залпом опрокинув в себя мутную остро пахнущую жижу и тихо заплакал. Без звука, без всхлипов, без надрыва. Так плачут абсолютно измученные чем-то люди, будто из глаз у них вытекают не слезы, а частички души.