Отпустить

Он ушел. Его больше нет. Джедай, юноша с печальными голубыми глазами, забрал Дитя. Дин хотел выкрикнуть громкое и уверенное: «Я пойду с вами!» — но он молчал. Мандалорец не до конца доверял джедаю, пусть тот и сказал, что отдаст за малыша жизнь. Дину не нужна была его жизнь, все, чего он желал — безопасность и покой для Дитя. И казалось, что лишь он может ему их дать. Мандалорец пусть и не обладал Силой, как нельзя четко ощущал весь страх мальца, все его нежелание уходить. Но он все равно позволил этому случиться. Отдал ребенка джедаю, пообещав себе, что когда-нибудь еще обязательно увидит своего малыша. Только вот Дин понимал, что это лишь самообман, пустое утешение. Мандалорец в последний раз заглянул в огромные глаза ушастика и дверь закрылась. На этом все закончилось. Дин надел шлем, обвел взглядом всем присутствующих, хранивших гробовое молчание, после чего ушел, не сказав ни слова.

***

К сожалению, покинуть крейсер, бороздящий открытый космос, не имея корабля, невозможно. К счастью, размеры данного крейсера позволяют не пересекаться с оставшимися на борту. Дин не хотел сейчас никого видеть. Понимал, что они ничем не смогут, не станут. Они просто не понимают, что только что произошло в его жизни. У них свои проблемы. Для них малыш не значил ничего, просто милое забавное существо с большими ушами и блестящими глазами. Просто объект, над которым можно посмеяться и пойти дальше разбираться со своими проблемами. Должно быть, всем казалось, что для Мандалорца он не более, чем неожиданно свалившаяся на голову миссия, возможно даже проблема. Но как же они ошибались! Для Дина малыш стал всем. А сейчас он все потерял. И всем было плевать. Стоило Х-Вингу джедая скрыться в бесконечной темноте космического пространства, как Бо Катан тут же соизволила решить дальнейшую судьбу Темного меча. Она хотела вернуть Мандалорца, для начала поговорить с ним, но ее остановила Кара Дюн. Пожалуй, Кара Дюн была единственной из присутствующих, кто хоть немного понимал весь ужас произошедшего. Но Дин не хотел видеть и ее. Что она может? Сказать о том, как ей жаль и после, при первой же возможности, улететь дальше разбираться с особо важными делами Новой Республики? Нет, лучше никак, чем так. Он бы хотел убраться с этого крейсера, возможно, предварительно швырнув Темный меч Бо Катан в лицо. Она считала его фанатиком, потому что он никогда не снимает шлем, а сейчас сама отказывается от вещи, заполучить которую было ее целью, из-за каких-то глупых условностей. Это ли не бред? Мандалорцу отчего-то хотелось ненавидеть их всех. Понимал, что в этом нет никакого смысла, но хотел. Эти люди помогали ему, но должны были помочь вернуть ребенка, а не потерять его навсегда! Конечно, никто не виноват, что так случилось. Конечно, Грогу будет лучше с джедаем, который обучит его управлять собственными способностями. Конечно, от это не легче. Четко дав всем понять, что его следует оставить в покое, Дин ушел. Скитался по пустынным холодным коридорам крейсера, пока не наткнулся на офицерскую каюту и не заперся в ней. Ему хотелось, чтобы одиночество успокаивало, но Мандалорец был не один. Он запер себя в этой каюте вместе с собственными мыслями, звучащими поразительно громко в пугающей тишине. Что было бы, пойди он вместе с малышом и джедаем? Что если бы он просто сказал, что идет с ними? Что если бы джедай не был против? А что если Дин просто не отдал бы ребенка? Ну нет, это слишком эгоистично. Но порой так хочется быть эгоистом. А что дальше? Мандалорец пытался вспомнить прошлую жизнь, все, что случалось до встречи с Грогу. Он был наемником, служил в гильдии. Казалось, это было так давно, словно в прошлой жизни, словно не с ним. Наверное, вернуться к прошлой жизни — лучшее, что может сделать Дин. Но он не сделает, он уже никогда не сможет стать тем, как был раньше. Хладнокровным убийцей, выполняющим приказы. Малыш растопил лед в его сердце и оно уже никогда не замерзнет вновь, даже если вырвать его из груди и опустить в карбонит. Но что тогда? Мандалорец ходил из одного угла каюты в другой, пытаясь заставить мысли в собственной голове замолчать. Но они лишь звучали все громче. Может, если снять шлем, станет лучше? От злости и отчаяния Дин со всей силы ударил кулаком по стене. Он даже не почувствовал боль. Наверное, нужно снять броню и повторить. Зато, удар по стене привел к тому, что дверца шкафчика распахнулась. Взгляд Мандалорца зацепился за одну вещь, находящуюся в нем — стеклянную бутылку с янтарной жидкостью. Виски. Почему нет? Дин не помнил, когда пил алкоголь в последний раз. Должно быть, очень давно. Он не любил терять контроль, считал это недопустимым. Боялся, что поддавшись низменным желаниям, совершит непростительные ошибки, например, снимет шлем. Но сейчас… Мандалорец уже совершил все ошибки, на какие только был способен. Так что, ничего страшного не случится, если он забудется на какое-то время. Это даже хорошо. Бутылка была открытая, но почти полная. Дин откупорил крышку и бросил ее куда-то на пол, будучи уверенным в том, что больше она не понадобится. Он не стал снимать шлем, лишь приподнял его и прильнул губами к горлышку. Крепкий напиток обжигал горло, но Мандалорец, не обращая на это внимания, продолжал делать большие глотки. В какой-то момент дышать стало трудно, в уголках глаз выступили слезы, но он не обращал внимания и на это. Дин сделал паузу, когда в бутылке осталась лишь половина, но только затем, чтобы перевести дыхание. Когда нужное время прошло, он вновь начал пить. У Мандалорца появилась цель — выпить весь напиток, что есть в бутылке. Удивительно, но эта цель позволила ему перестать думать о малыше. Все, помимо виски, вдруг резко перестало существовать. Правда, Дин так и не справился с целью. В какой-то момент бутылка выскользнула из пальцев, ставших непослушными, и разбилась, достигнув пола. Мандалорец раздосадовано растоптал подошвой ботинка осколки стекла. Стало ли лучше? Сперва да. Алкоголь быстро начал действовать и, как только это произошло, Мандалорец почувствовал уверенность. Уверенность в том, что все будет нормально. Дин подумал было, что может вернуть ушастика. Действительно! Что мешать найти его и вновь забрать? Он уже проделал это однажды, значит, сможет и вновь. Жаль только это окрыляющее чувство безграничности собственных возможностей продлилось совсем недолго. Прошло буквально несколько минут и отчаяние вновь вернулось, умноженное на головокружение и злость. Дин глубоко вздохнул. Возможно, ему уже никогда не станет легче. Он потянулся к наплечнику, тому, на котором был знак, обозначающий «Клан из двух». Больше нет. Мандалорец снял его и швырнул в стену. Больше нет. Другие части брони последовали за ним. Дину она больше не нужна, он предал Путь, предал все, что ему было дорого. И теперь у него нет ничего. Дверь в каюту распахнулась. Наверное, Мандалорец только закрыл ее, но не запер. Темно-зеленая мандалорская броня и тяжелый взгляд, ощущающийся даже тогда, когда шлем закрывает лицо его обладателя. Боба Фетт. Дин был удивлен увидеть его здесь, на крейсере, но еще больше, он хотел, чтобы тот убрался. — Пошел вон, — резко бросил Мандалорец, язык немного заплетался. — Я не ждал благодарностей, — пожал плечами Фетт, — но такой расклад меня тоже не устраивает. — Оставь меня в покое! — Ты пьян? Боба знал ответ на это вопрос, он заметил осколки бутылки и почувствовал запах виски, стоило двери каюты открыться. Признаться честно, он не ожидал от Дина подобного, хотя и понимал его. Фетт вернулся на крейсер с одной единственной целью — забрать Феннек с собой. И он бы мог давно это сделать, но, узнав о произошедшем, остался. Хотел поговорить с Дином. Бобу с ним ничего не связывало, он выполнил свою часть сделки. Но суть была совсем не в ней. Фетт хотел поговорить с Мандалорцем не потому, что это дело чести, не потому, что от этого он получит какую-то выгоду. Нет, просто так. А может и не просто так. Боба не привык копаться в себе и сейчас не собирался начинать. Ему не было дела до собственных мотивов, но одно он знал точно — их с Дином что-то связывает. Между ними есть нечто общее, нечто невидимое, но прочное. Они во многом похожи и совсем не в том, что оба носят мандалорскую броню. Быть может, эта связь и заставила Бобу остаться на крейсере, разыскать Дина. Фетт чувствовал, что может помочь, а раз так, то он это сделает. — Я хочу, чтобы ты ушел, — повторил настойчивую просьбу оставить его в одиночестве Мандалорец. Боба на нее не отреагировал. Он сделал все в точности наоборот, вошел в каюту и запер за собой дверь. Дин больше спорить не стал. Поняв, что это бессмысленно он вернулся к тому, чем занимался до появления Фетта — продолжил снимать броню. — Что ты делаешь? — спросил Боба, но ответа так и не получил. Он не знал, что ему делать и как правильно поступить. Собственное бессилие заставило кулаки Фетта сжаться. Он действительно не знал. Боба наемник, безжалостный убийца. Все, что он знал в этой жизни — это как причинять боль и лишать жизни. Он знал, как убить быстро, не оставляя следов, знал как убить медленно, заставляя жертву умолять о смерти. Но Боба не знал, как успокоить, не знал, как причинить добро, но хотел. Все, что окружало Фетта всю его осознанную жизнь — жестокость. Другие были жестоки к нему и он бы жесток к другим. Он не знал любви и заботы. До тех пор, пока не встретил Дина. Не увидел, как он заботиться о малыше. Мандалорец был таким же, как он — убийцей, прячущим лицо от мира и самого себя. Но, вместе с этим, Дин был способен на добрые поступки. Это позволило Бобе думать, что и он тоже. А ведь Фетт мог просто уйти, оставить Дина наедине с его утратой, но он не из тех, кто сдается. Боба выжил, оказавшись в пасти Сарлакка, не для того, чтобы сейчас уйти. — Что ты делаешь? — повторил он вопрос, который уже задавал. Дин не ответил. Из всей брони на нем остался лишь шлем. Руки потянулись к нему, в воспоминаниях промелькнули все те годы, что он не снимал его. А потом Мандалорец резко снял шлем и со злостью швырнул его в стену. Ударившись о нее, он свалился на пол и прокатился по нему, останавливаясь у самых ног Бобы. — Да пошло оно все! — выкрикнул Дин. Он повернулся и с вызовом посмотрел на Фетта. Его глаза пьяно блестели. Боба, аккуратно поднял шлем и посмотрел сперва на него, а потом на его владельца. — Так вот какой ты, — спокойно сказал Фетт. Он ничего не ожидал, никогда не представлял Мандолорца без шлема. А сейчас Боба увидел его, просто увидел красивое лицо и покрасневшие карие глаза. Один момент и Дин стал для него еще более настоящим, чем представлялся все это время. Так вот каким был этот человек, готовый отдать жизнь за ребенка неизвестной расы. Вполне себе обычным и в то же время невероятным. Особенно его взгляд — теплый и печальный. Боба улыбнулся, благо шлем скрывал его чувства. — Зря ты так, — произнес он, опустив шлем Дина на слот, стоящий в углу каюты. — Я думал, твоя религия — основа твоей жизни. Может, ты бы нашел в ней утешение. — Нет, — истерично усмехнулся Дин. — Я предал Путь и никогда не вернусь к нему! Пусть у меня и есть это. Мандалорец активировал Темный меч. Боба ощутил тревогу, увидев смертоносное лезвие. — Убери это, — приказным тоном сказал он. — Он ничего не может навредить броне из бескара. Хотя, — Дин улыбнулся, — на мне ее нет. Он прокрутил меч в воздухе. Боба вздохнул: — Что у тебя случилось? — настолько мягко и спокойно, насколько мог, спросил он. — Ты знаешь, — фыркнул Дин. — Да, — ответил Фетт. — И мне жаль, что так случилось. Но с джедаем ребенок будет в безопасности. — Тебе жаль? Ты правда сказал, что тебе жаль?! — Дин рассмеялся. Алкоголь окончательно взял над ним верх, но, вместо того, чтобы дать желанное спокойствие, лишь подтолкнул к неизбежной истерике. — Да, — тихо ответил Боба. — Я знаю, какого это. — Правда? И кого же ты потерял? Меч сделал еще один круг в воздухе. — Ты не мог бы убрать? — на этот раз попросил Боба. — Как скажешь. Мандалорец выключил меч и бросил на пол. Фетт поднял его и положил рядом со шлемом. — Так кого ты потерял? Откуда ты знаешь, какого это?! — Отца. Он погиб в самом начале Войн Клонов, он был…не важно. У меня никого не было кроме него. Я вырос один, как и ты, Дин. Но ты смог сделать что-то большее, чем просто стать жестоким уродом и это…это невероятно. Боба не ожидал, что скажет эти слова, Дин не ожидал их услышать. Где-то глубоко внутри они тронули его за живое. Но внешне он словно их и не слышал. Мандалорец стянул с рук перчатки, внимательно посмотрел на свои ладони, бросил: — Какой в этом смысл, я его потерял! И со всей силы впечатал кулак в стену. Сначала он ударил правой рукой, потом левой. Он бил до тех пор, пока не почувствовал, как между пальцев течет теплая липкая кровь. И все равно продолжал бить, желая сделать себе еще больнее. Боба бездействовал, решил, что дать Дину выплеснуть эмоции — лучшее, что он может ему дать. Мандалорец остановился, лишь когда почувствовал, что силы окончательно покинули его. Он отошел от стены и посмотрел на свои руки, они все были в крови. — Успокоился? — задал, скорее риторический, вопрос Фетт. — Зато ты спас его, дал ему дом. Ты вырос без отца, зато сам смог стать хорошим отцом. — Я… — Ты пьян, тебе надо поспать, — констатировал Боба. — Потом станет легче, время лечит, разве не так говорят? — Тебе помогло? — возразил Дин, вытирая кровь с рук о плащ. — Сейчас не так, как тогда. Я был ребенком, когда мой отец умер. — То есть не помогло? — Такие вещи не забывают, — сказал Фетт. — Они остаются навсегда, но легче станет. Дин кивнул. Сперва он не хотел никого видеть, но сейчас вдруг осознал, что ему лучше от того, что он не один. Лучше от этих разговоров ни о чем и одновременно обо всем. Однако он до последнего держался и все же не смог. Дин хотел еще что-то сказать про боль и время, но стоило ему открыть рот, как по щекам потекли слезы. Будь он трезвым, он бы не стал плакать перед Бобой Феттом. Но он не был. Все эмоции, что Мандалорец хранил в себе в один момент вырвались наружу. Он не хотел, но не мог остановить горячие соленые капли, текущие по щекам. Дин закрыл лицо руками, его плечи дрожали от рвущихся наружу рыданий. Перед глазами с быстрой скоростью пронеслись все моменты, через которые он прошел вместе с малышом. Начиная с того, как он не смог убить Дитя и заканчивая его огромными напуганными глазами, что навсегда останутся в памяти Мандалорца. И Дин плакал, просто плакал. Боба не знал, что ему делать. Он растерялся, даже не представлял, что делать в подобных ситуациях. Поэтому он поддался какому-то внутреннему инстинкту, говорящему, что надо поступить именно так. Подошел к Дину и положил руки ему на плечи и сжал ладони. Не обнял, это было бы слишком, но и не остался в стороне. Мандалорец вздрогнул, когда почувствовал сквозь ткань чужие теплые ладони на своих плечах, но не отстранился. Ему было приятно. Он это признал самому себе. Приятно, что Боба сейчас рядом, что пытается его поддержать так, как может. Дин убрал руки от лица и посмотрел на Фетта, ему бы хотелось увидеть его глаза. Мандалорец коснулся кончиками пальцами чужого шлема. Боба кивнул в знак согласия. Дин осторожно снял с него шлем и отнес его на стол, поставил рядом со своим. Вернулся к Фетту, посмотрел ему в глаза и поверил, что Боба действительно хочет ему помочь. Пальцы Мандалорца скользнули по чужой щеке, очертили грубый шрам. Они не знали, за кем была инициатива, это просто случилось. Губы Бобы и Дина встретились в поцелуе. Фетт запустил пальцы в чужие влажные волосы, прильнул ближе. Они целовались резко и отчаянно. Что-то заставляло их делать это, быть может, боль, одиночество, утрата. Все растворялось в тепле поцелуя и пока их губы соприкасались, во всей Галактике не существовало больше ничего. Двое потерянный людей нашли себя друг в друге. Поцелуй длился долго, дольше, чем допустимо, если он вообще допустим. Впрочем, какая уже разница? Боба отстранился первым. Он отвел взгляд и, тяжело вздохнув, сказал: — Забудь. Иди спать. — Останься, — попросил Дин. Его просьба была неосознанной и отчаянной. Так же неосознанно Фетт сказал: — Хорошо. Мандалорец лег на койку. Боба избавился от доспехов, погасил свет и опустился рядом. — Ты никогда не забудешь, — сказал он. — Но со временем станет легче. И, знаешь, нет ничего плохого в том, что ты будешь всегда помнить своего малыша. — Да, — вздохнул Дин. Он повернул голову и попытался рассмотреть очертания лица Фетта в темноте. Рука Мандалорца легла на его бедро. Боба тут же перехватил запястье Дина и убрал его руку. — Ты не хочешь, ну… — Что? — усмехнулся Фетт. — Потрахаться с тобой? — Не сейчас? — переспросил Дин. — Никогда. Ты пьян. Просто попытайся уснуть. Мандалорец ничего не ответил. Боба тоже больше не стал ничего говорить. Что-то у него внутри подсказывало обнять Дина, но он так и не сделал этого. Лишь нашел его руку под одеялом и переплел их пальцы. — Что мне делать? — спросил Мандалорец. — Я не знаю как дальше быть. — Что тебе делать? — усмехнулся Боба Фетт. — Отпустить. — Отпустить? — Да, отпустить. Это лучшее, что ты можешь сделать. Оставь прошлое и иди дальше. Дин крепче сжал ладонь Бобы. Быть может, Фетт прав и единственное, что он должен сделать — это отпустить, но это случится завтра. Завтра начнется новый день и завтра он оставит прошлое, пойдет дальше. Но пока завтра не наступило он хотел держать чужую теплую руку и понимать, что он не один.