Другая сказка

      Пышная ель в гостинной сияла тысячами разноцветных огоньков, и раскинув свои мохнатые, зеленые ветви, напоминала своим видом гордую королеву. Такая большая и величественная она возвышалась длинной, тяжелой тенью, взмывая в самый потолок и красуясь своей позолоченной звездой, надетой на верхушку. Сотни хрупких снежинок, точно стая причудливых, белых балерин, лежали аккуратной каймой на её тонких ароматных иглах. Что за красота, что за прелесть? В этом доме ёлка всегда желанная гостья, особенно на Новый год.       Жаль, что сейчас она не могла сказать так.       Под тенью густых хвойных ветвей, среди растрёпанных лент от подарков и разбитых на мелкие блестящие кусочки игрушек, было спокойно. Мирно тикали старинные часы, словно стараясь заглушить своим успокаивающим шумом легкие всхлипы, что столь отчаянно пыталась скрыть Маша. Конечно, девочка знала, что в доме сейчас она одна и что никто не упрекнет, не скажет, что благовоспитанные юные леди не плачут, но от этой мысли совсем было не легче.       В целом доме ни души — лишь она и праздничная ёлка, что горделиво смотрится в большие окна, любуясь бликами света, что исходят от её расписных стеклянных шариков. Ранее Мария бы с большим удовольствием поехала вместе с семьей на Новогодний бал, где кружилась бы в высоком вальсе до упаду, под ручку с каким-нибудь галантным кавалером, радуясь, словно дитя, каждому мгновению этого чудного дня… Но сегодня она буквально умоляла мать и отца оставить её дома, ссылаясь на плохое самочувствие и желание побыть одной. Разумеется, это огорчило родителей, ведь новое бальное платье (их подарок) теперь пылилось в шкафу, совершенно ненужное. Провожая их Маша улыбалась, целовала в щеку маму и клятвенно обещала, что это в первый и последний раз, когда она пропускает бал.       Девушка очень хотела, чтобы они хотя бы повеселились за неё. Горе Маши — не повод портить настроение её любимой семье, и, если она грустит, то пусть другие порадоются в этот чудесный день, который для одной девушки внезапно из доброй сказки стал настоящим кошмаром.       — Мне жаль вас, Маша, —звучит тонким колокольчиком где-то в глубине сердца проникновенный, но холодный голос. Смутная фигура в роскошном мундире горделиво возвышается над склонившимися забавными фигурками, а лицо принца не выражает абсолютно ничего, когда он смотрит на себя в зеркало, — я благодарен за спасение моей высочайшей королевской особы, но Вы столь неказисты и столь инфантильны, что я не посмел бы жениться. Тем более, Вы же не особа королевских кровей, а принц может жениться исключительно на принцессе. Однако Вы можете остаться и прислуживать мне, как подобает моей верноподданной. Я уверен — это будет для Вас лучшая награда.       Звяк! Неловкое движение и шарик соскользнул с ветки, и разбился, оставив тысячи разноцветных осколков на полу у её ног. Но Маше показалось, что это разбилась не игрушка, а её любящее сердце, которым принц столь просто воспользовался.       Без совести и сожаления, он пользовался им и даже не обратил внимание на то, что Маша покинула его едва принц снова взошел на трон. Теперь, наверняка, он забудет о том, что случилось с ним по его же глупости. Утопая в роскоши и прихоти дворцовой жизни, вряд ли принц вспомнит девочку-простушку, которую он влюблял в себя, по мере их приключения, а затем и вовсе показал свое истинное лицо. Наверняка, его теперь окружают горы любимых сладостей, прекрасная музыка и тысячи прекрасных принцесс, что грезят о таком безупречном и красивом юноше.       Маша не была красивой, не была принцессой, и ей не было места в этой сказке. Спасти принца — еще не шанс, что он действительно изменится и полюбит тебя такой, какая ты есть. Даже если ты полюбишь его всем своим детским и трепетным сердечком, принца в виде неуклюжей, уродливой, деревянной куклы и пожелаешь отдать свою жизнь за него, ты всё равно окажешься в тени.       Маше тяжело признать, но она — не героиня этой сказки. Принц получил что хотел, вновь стал человеком, но внутри его сердце оставалось по-прежнему деревянным и она не справилась, не смогла изменить избалованное золотое дитя. И в том была её вина.       От осознания этого становится только больней, а слёзы текут с новой силой, падая хрустальными капельками и разбиваясь об каменный пол, а вместе с ними угасает слабый огонек веры в то самое новогоднее чудо, в ту самую радость, которую приносил ей когда-то этот волшебный день. Всё что теперь остается — сидеть покинутой, забытой игрушкой под ёлкой, плакать о том, что сердце девочки разбито подобно шарику у её ног. И остается только сожалеть о том, что посмела полюбить прекрасного принца, не увидев с самого начала истины.       Погружаясь в себя, Маша не замечает, как вспыхивают потусторонними, золотыми огнями окна, образуя проход…       Теплая сухая ладонь мягко ложится на мокрую от слез щеку, слегка поглаживая, словно желая стереть их, а затем аккуратно, словно фарфоровую куколку, привлекает к себе, заставляя уткнуться в плечо, в мягкую ткань, от которой успокаивающе пахнет имбирем и морозом. От столь ласкового прикосновения Маша снова неловко всхлипывает, а когда рука мягко, но всё же настойчиво приподнимает ее зареванное лицо, девушка не знает куда себя деть, когда смотрит в строгие, слегка прищуренные темно-карие глаза напротив.       — Мастер Дроссельмейер? — в неверии выдыхает девушка, когда мужчина чуть улыбается, так тепло и легко, что камень с души падает. Всё в той же неизменной, лиловой мантии, причудливой шляпе с перьями и лакированных туфлях с позолоченными пряжками. Лёгким движением он наколдовывает платок.       — Вам незачем винить себя, Маша, — проникновенный, тихий голос волшебника заставляет девушку ещё сильнее всхлипнуть.       — Но я не смогла. Не смогла изменить принца, — Маше тяжело смотреть в глаза этому волшебнику зная, что она подвела его, дала ложную надежду. Её любви не хватило на двоих, как бы она не старалась. А сейчас она и вовсе опустила руки.       — Да, Вы не смогли, — соглашается он столь спокойно, словно то был самый обыденный разговор о погоде. В его голосе нет злости и нет разочарования, — но не всегда любовь может изменить человека. Принц смог обрести свой облик, но он не понял самого главного — это всецелостно моя вина, Маша, — девушка уже хочет возразить, что это не так, но Дроссельмейер мягко качает головой в ответ, отчего седые локоны собранные в причудливую прическу еще больше треплются — он не понял, что любовь и есть тот самый ключ к разрушению колдовства. Не понял то, насколько хрупким может быть сердце. Всё чего хотел я — сделать Вашу сказку по-настоящему счастливой, но вместо этого я сделал её несчастной, Вас Маша.       Мужчина мягко протягивает руку и девушка спешит встать, вкладывая свою маленькую ладошку в его ладонь, такую сухую, узловатую, но столь теплую и большую, что, кажется, нет надёжней опоры в мире. Они подходят вместе к зеркалу почти вплотную. Где-то в глубине души, Маша желает чтобы чародей ушел, оставив её с горем наедине, и не напоминал ей о её позоре, но у неё нет никого ближе, чем он. Родители вряд ли поймут её, снова посмеявшись и назвав фантазёркой. А Николка, как всегда осыпет насмешками, которые обязательно заденут её.       Мастер Дроссельмейер — единственный человек, кто не смеётся над ней.       — Мне больно, что мои попытки, смягчить самолюбие принца, были провальными, — негромко снова заговорил чародей, приобнимая девушку за плечи — но гораздо больней мне, видеть Вас несчастной, Маша. Такой разбитой и грустной. — нотки сожаления и грусти впервые звучат в его умиротворённом голосе, отчего у Маши ёкает сердце, лишь при мысли о том, что этого доброго и чудесного человека, печалит её уныние. Впервые она не знает, что сказать в ответ, когда снова замирает, встречаясь с полными светлой скорби, мудрости и сострадания, глазами цвета темного дерева. — Если Вы хотите, я мог бы сделать так, чтобы Вы забыли всё это как дурной сон. Только пожелайте — это меньшее, что я могу сделать для Вас.       Дроссельмейер мягко разжимает руку и вкладывает в маленькую ручку Маши, что-то твердое и круглое, однако увидев что это, она замирает в растерянности.       Тот самый орех Кракатук, сейчас блестит тусклым золотым сиянием, отражаясь на глянцевой поверхности шариков и создавая приятный полумрак в тёмной гостинной. Это её шанс, навсегда избавиться от этой тяжбы и постоянной боли.       — Вы заслуживаете гораздо больше, чем думаете, гораздо лучшую сказку…       Маша ощущает как у неё невольно кружится голова, до чего же великодушно чародей относится к ней. В задумчивости наблюдая за бликами, что скользят по стеклянным стеллажам, подобно солнечным зайчикам, она опускает глаза.       Забыть — это значит забыть всё: забыть навсегда о глупом и самовлюблённом принце, забыть о кошмарах, что связаны с мышами и жуткой Мышильдой, что до сих пор, приходит во снах к ней, служа напоминанием, о своём существовании. Забыть о волшебстве, что творится по мановению рук, о мастере Дроссельмейере, что взирает сейчас с такой теплотой и нежностью на неё…       — Нет. Я не могу, — Маша чуть хмурится, а затем, отдаёт орешек обратно чародею. Тот удивлён, судя по тому, как расширены его глаза, но отчего-то улыбка на его губах становится шире. Ее голос звучит твердо и горячо. — Я не хочу Вас забывать. — звучит, словно просьба капризного ребенка, однако она и впрямь не может так поступить с ним. Кровь приливает к щекам, а сердце бьётся, словно готовится выпрыгнуть из груди. Маша искренне надеется, что в полутьме этого не видно.       Мастер Дроссельмейер — воплощение Нового Года, такой же красивый и волшебный. Такой неприметный и чудаковатый, но такой искренний, что захватывает дух. Про себя Маша говорит, что праздник не был бы таким прекрасным и столь трудно представить этот день без его чудес, без его чуткого голоса, без этой странной лиловой мантии, не было бы настоящей сказки, не приедь он сюда, по мановению судьбы. Только сейчас Маша отмечает сколь высок и сколь величественен волшебник. И всем сердцем понимает, что не существует человека, столь же добросердечного и столь же прекрасного.       — Я не могу Вас забыть. Вы впустили волшебство в мою жизнь, показали, что сказка может существовать. Этот Новый Год не был Новым Годом без Вас, без Вашего чуда… — Голос срывается против её воли. Всего от одной мысли, о том, что она испытывает чувства к этому человеку, Машу бросает в приятную дрожь. Сможет ли он, человек который во много раз старше неё, принять её чувства по отношению к нему.       Краснея, она опускает глаза, стыдясь своего порыва, когда рука легонько поднимает её лицо, тем самым заставляя смотреть на себя.       Улыбка его стала шире, кажется, что даже морщинки исчезли с его лица ничуть не портя. А затем он мягко укладывает её маленькую ладошку на свою грудь, и Маша чувствует, сколь часто и сколь трепетно бьётся сердце в груди волшебника. «Словно — пичужка» — невольно думается ей, когда сухие обветренные губы мягко накрывают её собственные. Поцелуй лёгкий, словно глоток воздуха, невесомый, отдающий лёгкой горечью глинтвейна и имбиря. Робкое касание, не пламенеющая страсть, но нежность, сквозящая в каждом прикосновении, словно она сделана из фарфора.       Комната преображается и Маша ощущает, как спадает темная пелена с глаз, а тело ощущается невероятно лёгким, словно воздух. Отчего-то комната кажется ей ещё более сказочной, чем раньше: тысячи огоньков скользят по стенам, то и дело вспыхивая и рассыпаясь вихрем невесомых цветов, самых разных оттенков и форм. Осторожно протягивая руку, она проходит сквозь мираж, но ощущает в мимолётном касании нежный бархат лепестков.       — Вас не смущает, что я старше Вас на целую жизнь, милая Маша? — мужчина соприкасается с одним из соцветий, и тот раскрывается, показывая на свет, свои резные, нежно — лиловые лепестки, а затем лёгким движением вплетает в густые, рыжие волосы.       — Нет, совсем нет, — она и сама не ожидает сколь горячо и сколь звонко прозвучат эти слова. Ах как же глупо выглядит она сейчас, то бледнеет, то краснеет, прямо на глазах.       — Пути назад нет, помните об этом, — в сияющих глазах взор на мгновение тускнеет, но затем Дроссельмейер лёгким движением привлекает её за девичий стан к себе и так они стоят, отражаясь в лунных бликах зеркал и не разжимая рук. Маша ощущает, как сердце замирает, лишь от одной мысли, а голова кружиться от вспыхнувшей, подобно бенгальскому огоньку, эйфории. Впервые за столько дней она ощущает такую лёгкость на душе, словно она стала пёрышком, словно никогда и не было слёз и тоски пожиравшей её изнутри.       Пока Маша, юная и влюбленная, выстраивала в своём сердце розовые иллюзии, желая взаимных чувств со стороны принца, она не знала, что есть человек, которому было всё равно, красива она или богата. Он просто любит её.       Даже сейчас, видя её глубоко раненой и разбитой, подобно брошенной фарфоровой кукле, он по-прежнему любит её.       Гулкий звон часов разбивает тишину заставляя Машу вздрогнуть всем телом от подступившего страха. Каждый удар маятника кажется ей застывшим где-то в глубине голосом прошлого, а затем, зловещая, наступившая тишь, заставляет её невольно вцепиться пальчиками в фиолетовый бархат мантии чародея и прижаться сильнее к нему. Дроссельмейер ничего не говорит, но ему не нужны слова, чтобы понять, что нужно девушке. Теплая улыбка снова расцветает на его губах, а объятия становятся крепче, словно он сам желает уберечь нечто дорогое для него.       — Одиннадцать часов, — его бархатистый голос заполняет тишину неким теплом, из-за которого страх снимает одной рукой. Взор чародея устремлён в окно, а затем он слегка отстраняется и поворачивается к ней — Не пора ли поторопиться?       — Вы… уходите? — Маша с трудом скрывает разочарование, с одной стороны, она понимает сколь эгоистично она поступает, не давая ему уйти, но почему при единой лишь мысли, что он уйдет, в её груди возникает странный ком, а слезы подступают к глазам. Однако волшебник с улыбкой качает головой, а после подводит девушку прямо к окну, откуда видна заснеженная зимняя улица.       — Я бы не ушёл от Вас, но… — мужчина сделал паузу — у меня осталось одно, незаконченное дело. Закройте глаза.       Девушка послушно прикрыла глаза руками. Лёгкое касание и в тот же миг Маша ощутила как её тело охватило приятное тепло, словно она оказалась в комнате возле сидящего камина. По коже прошла дрожь и девушка невольно улыбнулась, почувствовав лёгкую щекотку, а затем, едва она прекратилась, она в нетерпении попыталась открыть глаза, однако перед ними сразу же зарябило тысячами цветов вспыхивающих и выстраивающихся в причудливые узоры.       — Не бойтесь, Маша, — ладонь мужчины мягко легла на её плечо. Всего пару мгновений и вспышки прекратились, а сама Маша снова стояла на возле окна. Видя её замешательство, чародей загадочно улыбнулся — Посмотритесь в стекло.       Сказать, что ей было страшно, значит ничего не сказать, но Маша зная, что Дроссельмейер никогда не причинит ей зла, повиновалась, но когда она заглянула в стекло отражающее тысячи огней ёлки — то потеряла дар речи.       «Неужели это я?» — девушка невольно прислоняет ладонь к стеклу, а затем слегка тянет себя за покрытый золотистой парчой рукав. Из отражения на неё смотрит девушка в роскошном платье, в немом восхищении разглядывающая вышитый шелковой органзой подол. Маша могла поклясться, что не в одной книжке, ни в одной сказке, она не видела принцессы милей, чем красавица, что стоит за стеклом, но с каким же трудом ей самой верится…       — Я вижу, Вам нравится ваше бальное платье, — Дроссельмейеру, кажется, доставляет удовольствие, видеть изумление с её стороны, — Я видел немало красивых принцесс, но Вы действительно превосходите их во множество раз, Вы были такой и тогда, и со временем стали только прекрасней. — Маша смутилась ощущая, как её щёки снова полыхают алым, однако волшебник и сам подошёл вплотную к окну, задумчиво потирая острый подбородок. — Осталось лишь одно последнее волшебство.       Лёгкое прикосновение к стеклу, которое казалось рассыпается разноцветными искрами от удара тростью, а затем вспыхнувшие золотистые огоньки, подобно крохотными светлячкам, заставили Машу зажмурить глаза. Ещё мгновение — вот она смотрит в окно, но картина уже совсем иная. Вместо снежной темной улицы — большой светлый зал, где кружатся в лёгком вальсе причудливо разодетые пары, а посреди всего этого торжества стоит огромная ель, что сияет тысячами пестрых игрушек.       Как и вот день.       — Сегодня Новогодняя ночь и бал уже в самом разгаре. Все ждут только нас — Дроссельмейер делает шаг в сторону портала, протягивает ей руку — Вы со мной?       Маша невольно робеет под строгим взором этих теплых, карих глаз. Несмотря на взаимность чувств, она не знает чем это закончится, куда приведет её этот водоворот событий, но где-то в глубине души ей снова хочется верить в сказку, верить, что у неё действительно есть счастливый конец. И эта вера согревает девушку изнутри, даёт силы улыбаться и снова видеть волшебство в самых простых вещах.       Маша верит, что в этот раз она не ошиблась, а потому с улыбкой вкладывает свою маленькую ладошку в теплую, сухую руку чародея, и вместе они делают шаг вперёд.