***
Прошло немало времени прежде чем Паркер услышал стук каблуков, а вслед за этим и его обладателя. — Как ты себя чувствуешь, Питер? — за годы своей супергеройской жизни голос доктора Чо он узнал хорошо. Слишком хорошо. — Все в порядке. Простите, мэм, как я оказался здесь? — Твоя тетя заметила… — доктор задумчиво укусила губу — ухудшение состояния твоего здоровья и обратилась за помощью. Мы немного поговорили и вот ты в моих владениях. — А Тони скоро вернётся? Чо с неумелоскрытым и таким неуместным сейчас раздражением посмотрела на него. — Тони? — Мистер Старк, он вышел за вами, но… — К тебе хочет зайти твоя тетя — не дала договорить тому женщина. — Ты готов ее встретить? — Да, конечно, да. — Я запущу ее. — Чо удалилась.***
Мэй зашла в палату таким шагом, каким обычно обречённые шли на эшафот, на лице ее отпечатались синевой под заплаканными глазами долгие бессонные ночи. — Что происходит? — вопрос застал ее врасплох. — Питер… Обними меня. — она буквально рухнула в его объятия, словно у нее не осталось сил ни на что иное, кроме этих спасительных касаний. — Я люблю тебя, Питер. Ты же знаешь это? — Да что же случилось? Мэй, почему мне никто ничего не говорит? Я спросил у мисс Чо, у Тони, но никто не хочет рассказать мне! — Питер почувствовал как тетушка задрожала в его руках. — Пожалуйста, объясни мне. — Ты знаешь какой сегодня день, милый? Питер вновь бросил взгляд на часы. — Девятое августа. Что с тобою? — А… А год, Питер? — Две тысячи двадцать третий? Нет? Или я опять… — Нет. Никаких пришельцев и перчаток. Только вот… Сейчас две тысячи двадцать пятый, милый. И мы ведём этот разговор практически каждый день. — она старается говорить как можно мягче, но и в ее голосе, и в глазах застыли слезы. — Я не понимаю… — Питер, что ты помнишь? Последнее из твоего две тысячи двадцать третьего? Что угодно, милый. — Ну… — Питер хмурится, желая вспомнить. Здрасьте, Я-я Питер… Я знаю. Питер хмыкает. Как же давно это было. И это явно не то, чего хочет Мэй. Я-я хотел быть как Вы… Но нужно быть лучше. За это воспоминание Питу всё ещё стыдно. Нет, это не то. Питер смотрит на женщину и видит на ее лице сожаление. Оно словно говорит с ним: «Я сделаю тебе больно. И мне жаль.». Кстати, о преданности… Тебе тут не место!.. Только не ругайтесь, я собрался домой, но тут… Парень вспоминает как пробрался на корабль и как этот поступок привел к худшему, а потом и к лучшему дню в его жизни. В тот день он распался пеплом на руках Старка, причинил ему боль, обманул его доверие, не успел, не стал лучшим. Но зато когда они встретились вновь… Губы Тони сначала опаляют горячим дыханием шею, становясь причиной тысячи мурашек по всему телу Питера, а потом и вовсе делают невозможное — прижимаются к бешено бьющейся венке, постепенно поднимаясь короткими жаркими поцелуями выше — к кромке подбородка, к горящим огнем щекам, к его рту, а потом они целуют его. Тони Старк целует его! Медленно, даже слишком, словно за их спинами не развернулась битва, словно это и не поцелуй, а обещание. — Только не ругайся, пожалуйста. — Что ты вспомнил? — Меня поцеловал Тони! Представляешь? Сам. Поцеловал. Меня. Мэй грустно хмыкает. — Ты должен вспомнить, что было дальше. Ты должен, понимаешь? Питер кивает. Победа, Мистер Старк. Мы победили, сэр… Вы победили… Тони. — Тони… — Питер смотрит на Мэй и не понимает. Питер ничего не понимает. Позади нее стоит Тони. Его Тони. Живой. Но Питер помнит как он умирал. Помнит как ушла жизнь из его глаз. Помнит как прозвучал последний удар его сердца. Помнит. Но видит совсем другое. И ничего не понимает. И Питер плачет. — Ты врешь, мне! Мэй, ты врешь мне! — Нет, Питер, он мертв. Тони Старк мертв. — Питер видит как ее глаза становятся похожими на стекляшки, видит как из ее глаз уходит то, что делает человека живым. Видит, но не может остановиться. — Ты врешь мне! На негнущихся ногах Питер слетает с кровати, делает два шага и падает в ноги мужчине. — Тони, Тони, скажи ей, что ты жив. — Старк заключает его в объятия, пока Мэй свернувшись в его постели рыдает. — Я прошу тебя, Тони, скажи ей. Скажи ей! — Питер практически задыхается, но мужчина всё ещё молчит, нежно перебирая прядки его волос. — Я прошу тебя, Тони. Тони. Тони. Тони! — Питер срывается на крик и дрожит, превращаясь в оголённый комок нервов. Старк целует его в кудрявую макушку, целует в висок, ловит губами горечь его слез. И молчит. — Я люблю тебя, Тони. Люблю! Люблю! Скажи ей. Мне скажи! Пожалуйста, Тони! Не молчи. Мне больно, Тони. Мне больно, слышишь, ты? Больно, Тони. — Питера шарахает озарение: он не может потерять ещё и его. Никак не может. Внезапно, паучье чутье оживает, тревожно звоня во внутренний колокол. Питер чувствует как в его шею входил игла, впрыскивая нечто внутрь. Занавес сознания опускается. Мир тухнет.***
Питер очнулся от сна беспокойно, словно что-то вытолкнуло его тело из-под толщи воды. В ушах гудело. Где-то на фоне мерно пищал монитор, четко отмеряя биение его сердца. Глаза слезились из-за излишне яркого света люминесцентных ламп. В голове было непривычно пусто, ни воспоминаний о том как же он мог попасть на медицинскую койку, ни обыкновенного потока мыслей, идей, образов. Питер повернул голову влево — взгляд мгновенно упал на единственное темное пятно на белоснежной стене — электронные часы. Семь пятьдесят восемь. Десятое августа. У меня день рождения сегодня. — Паучок, родной.