***
Хмурое осеннее небо нависло над небольшим кладбищем, расположенном близ церкви. Накрапывал мелкий, холодный дождик, но это было всё же лучше, чем непрекращающийся ливень, шедший три последних дня. Вокруг свежей, только что засыпанной могилы стояли люди, пришедшие проводить в последний путь того, кто ещё совсем недавно ходил, дышал, учился и просто жил рядом с ними. А теперь покинул их навсегда. Покинул не просто раньше срока, но невероятно, чудовищно рано. Как ни странно, среди прощающихся было очень мало взрослых, зато много детей — ведь хоронили их одноклассника. Некоторые девочки до сих пор плакали навзрыд, и учительница изо всех сил пыталась их успокоить, хотя сама с трудом сдерживала слёзы. — Почему? Почему его больше нет? Ведь он был таким же, как мы... — Если Бог забрал его, Энжи, значит на небесах ему будет лучше, чем здесь. — Он же спас всех нас, спас Землю! Он не должен был умереть, это несправедливо! — На всё воля Божия, Крис. Не нам судить... — А я ведь верила, я ведь до самого последнего дня верила, что всё будет хорошо... — Мы все верили, Кэти, мы все верили... — Мы ведь будем ещё приходить сюда? Да, учительница? — Конечно, Лили, каждую неделю. — Спасибо, учительница... Постепенно люди стали расходиться. Один мужчина, сокрушённо покачивая головой, пробормотал: — Бедный мальчик, ему ведь ещё жить бы да жить... Вскоре кладбище опустело, только одинокая девичья фигурка продолжала стоять около надгробия. Рыжие волосы слегка выбивались из-под прозрачного дождевика, а по щекам одна за другой скатывались блестящие слезинки. Дав девочке постоять ещё немного, учительница подошла и положила свою руку на её плечо. — Пожалуйста, перестань плакать, Мила. Думаю, Микон меньше всего хотел, что бы ты расстраивалась из-за него. — Я знаю, учительница...Знаю...И я не расстраиваюсь... просто слёзы бегут сами по себе... Я ума не приложу, как же их остановить... — Идём, Мила, нам пора, — это было сказано мягко, но настойчиво. — Хорошо, учительница. Взяв Милу за руку, женщина повела девочку прочь от могилы. У самых ворот Мила чуть повернула голову, устремив взгляд своих покрасневших, заплаканных глаз на огромные, чуть поблёскивающие в тусклом свете дня фигуры, неподвижно застывшие в нескольких десятках метров от кладбищенской ограды. «Автоботы... Им ведь сейчас так же тяжело, как и нам. Даже тяжелее, наверно... Они заботились о Миконе, растили, воспитывали. Для Истребителя он был как сын. Вот если бы я умерла, моим родителям было бы очень плохо. Не стоило мне приходить к автоботам на базу, обвинять их. Я очень плохо поступила. Я, конечно, потом извинилась, и они меня даже успокаивали. Но всё равно, как же стыдно!» Мила прикрыла глаза и прошептала, тихо-тихо, так, чтобы даже учительница не услышала: — Прощай, Микон... Мила, наконец, перестала плакать. А дождь всё шёл и шёл...***
Из-за недавнего ливня почва стала мягкой, неспособной в достаточной мере выдержать вес их металлических корпусов, поэтому автоботы не решались подойти ближе — слишком велик был риск повредить могилы. Спасатели, не сдерживаясь, ревели в голос, а Растр, Бластер и Храбрец тщетно пытались их успокоить. Фиксатор, невзирая на запреты, попытался подъехать поближе, трансформировавшись в полицейский автомобиль, но увяз по самые бамперы. С трудом, не без помощи людей, его сумели вытащить. Впрочем, никто его не упрекал — все понимали, что Микон был ему как брат. Бомбардир, Мактакл и Волнокрыл тихо стояли, украдкой стирая омыватель с лицевых пластин. Победоносец то и дело бросал тревожные взгляды на Истребителя, замершего чуть в стороне. Шеф автоботов стоял абсолютно неподвижно, крепко стиснув дентопластины и сжав кулаки так, что металл прогнулся. Известие о неизлечимой болезни Микона стало огромным потрясением для всей базы автоботов. Сейчас, глядя на то место, где под двумя метрами земли покоилось тело его приёмного сына, Истребитель вспоминал события, предшествующие трагедии. Когда Истребитель и Победоносец пришли в себя спустя два дня после взрыва Космической Крепости, Микон радовался больше всех. Вместе со своим классом они даже устроили вечеринку по этому поводу. Космическая Крепость была, наконец, уничтожена, Смертоносец и Центурион, так по крайней мере очень надеялся Истребитель, навсегда сгинули в глубинах вселенной, Земле больше ничего не угрожало. Постепенно люди, при поддержке автоботов, справились с последствиями метеоритной бомбардировки. Вновь начались занятия в школе. Жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло. Всё было хорошо. Тревожные изменения появились два месяца назад. Учительница перестала жаловаться на плохое поведение Микона. Он больше не шалил, не носился с другими мальчишками на переменах, а тихо сидел за своей партой и листал учебники. Микон перестал гулять с друзьями, после занятий он сразу возвращался на базу и уходил в свою комнату делать уроки. Такая перемена в поведении обеспокоила только Фиксатора, остальные же решили, что ребёнок наконец-то взялся за ум. А чтобы Фиксатор не отвлекал Микона, Истребитель старался дать ему как можно больше работы. И никому не пришло ни в голову, ни в процессор, что дело было вовсе не в учёбе — мальчик просто очень быстро выбивался из сил и в течении всего дня чувствовал постоянную усталость, которую не снимал даже сон. Первой неладное заподозрила учительница Микона, едва взглянув на него после двух недель отсутствия — мальчик летал на Микло, где устроили праздник в честь победы над десептиконами. Микон сильно похудел, он выглядел бледным и осунувшимся. Обеспокоенная женщина отвела мальчика к врачу. Но доктор, осмотрев ребёнка, пришёл к выводу, что во всём виноваты плохое питание, недостаток солнечного света, просыпающиеся гормоны и неуравновешенная нервная система. Но ни хорошее питание, ни прогулки на свежем воздухе, ни длительный сон не помогали. Лучше Микону не становилось. После проведённого курса интенсивной физиотерапии, долженствующего укрепить ослабленный организм, наступило резкое ухудшение — мальчик стал задыхаться, появились повторяющиеся носовые кровотечения и обмороки, поднялась температура. Микона положили в больницу, где и поставили страшный диагноз — рак крови. Однако, и химиотерапия, и пересадка костного мозга оказались бесполезны. Помимо рака крови у мальчика обнаружили ещё несколько самостоятельных злокачественных новообразований в других органах. Из-за физиотерепии они начали с огромной скоростью расти и распространяться по всему организму множеством метастазов. Спасти Микона было уже невозможно. Последние два дня своей жизни мальчик провёл в наркотическом полусне. Никто не мог понять причины возникновения болезни. Для врождённых нарушений она проявилась слишком поздно, а для приобретенных — слишком рано. В день смерти Микона на базу пришла Мила. Вне себя от горя, она начала кричать на автоботов, обвинять их, утверждая, что это они погубили её друга. Девочку успокоили и отвели домой, но Истребитель задумался над её словами. Он потребовал провести анализ. Результат оказался шокирующим. Мила, сама того не подозревая, была права — Микон погиб из-за автоботов, точнее, из-за излучения, испускаемого их искрами. Эта маленькая, даже мельчайшая доза излучения не несла явного вреда людям, периодически контактировавшими с трансформерами, но Микон не просто "периодически контактировал", он всю свою сознательную жизнь провёл рядом с ними. Постепенно доза копилась, восприимчивые детские клетки изменялись, пока некоторые из них не переродились в раковые. «Вот как получилось, Микон, то, что даёт нам жизнь, жизнь твою забрало...» Лязганье шагов отвлекло Истребителя от размышлений. К нему подошёл Победоносец. — Нам пора, шеф. Все уже ушли. — Хорошо, друг. Возвращайся на базу, а я скоро буду. Мне надо побыть одному. В аудиосенсорах Истребителя до сих пор звучали последние слова Микона, сказанные им ещё в твёрдой памяти: «Ты заменил мне отца, Истребитель. Я всегда буду любить тебя. Ты... только не забывай меня...» Истребитель развернулся и медленно зашагал прочь от кладбища. Лететь не было ни желания ни сил. «А ведь я мог спасти Микона. Спасти, оставив на воспитание в земном приюте или у друзей его родителей. Но я не оставил... Значит и вина за его смерть целиком лежит на мне. Странно, я абсолютно исправен, но чувствую себя так, словно Смертоносец пронзил меня своим клинком...» Замерев на несколько мгновений, Истребитель прошептал: — Прощай, Микон... Я всегда буду помнить... Дождь, наконец, закончился. А искра Истребителя всё болела и болела...