Сны более чем реальны, когда мы в них находимся, и, только проснувшись, осознаем, насколько они необычны! © Фильм «Начало».
Сны для Минсока никогда не имели ценности. С самого детства он спокойно воспринимал даже самые яркие и волшебные сны, а когда чуть подрос и вовсе перестал придавать снам хоть какое-то значение. Яркие и сочные, тусклые и серые, липкие кошмары — все забывались спустя пару минут после пробуждения, не имея значимости. Осознание, что сон — это только сон, всегда присутствовало в сознании парня. Смысла тратить свое время и, тем более, эмоции, бояться и восхищаться произошедшими в мире грез событиями и впечатлениями он не видел. Сны — пустая трата времени и ресурсов организма. Так Минсок считал долгое время, пока с ним не произошла очень странная история. Как обычно, вернувшись с университета и с подработки, Минсок сделал домашнее задание и посмотрел пару серий нового сериала, обсуждая с друзьями в соцсетях сюжетные повороты и поступки героев до позднего вечера. Спохватился только, когда стрелка часов стремительно ползла к трем часам ночи, отнимая то драгоценное время, которое парень мог повести в кровати, отсыпаясь перед важными парами. Потратив еще пару десятков минут на подготовку ко сну, Ким забрался в кровать, готовясь увидеть очередной ничего не значащий сон. И пяти минут не прошло, как Минсока утянуло в царство Морфея. Стоит ли сказать, что в этот раз отличалось все? очутившись во сне, Минсок ощущал, как падает в толщу снега, по самые уши оказавшись в сугробе. С трудом выбравшись из рыхлого снега, Ким стряхнул с легкого полушубка и волос снег и осмотрелся, пытаясь понять, где он очутился. Кругом был только лес и снег, куда бы Минсок не посмотрел, натыкался только на высокие деревья и сугробы. В лесу было оглушающе тихо, словно и не водилось никого, только мелкие следы и яркий хвостик сбежавшей в дупло белки говорили о том, что здесь все-таки кто-то обитает. Минсок тяжело вздохнул и побрел вперед. Если он не хотел замерзнуть и навсегда остаться в этом лесу, то следовало бы поспешить и добраться до ближайшего города или хотя бы отыскать ночлег в деревне. Иначе ему грозит превратиться в ледышку и пугать деревенских детишек по ночам своим хладным трупом. Ни того, ни другого Минсоку, откровенно говоря, не хотелось, а посему парень брел вперед, мечтая о теплом доме и горячем чае, согревшем бы не только озябшие от холода пальцы, но и душу. А там уже можно нанять повозку и доехать до Парижской Магической Академии без труда и опасностей для жизни. Получить письмо из Академии могли только колдуны и колдуньи с большим потенциалом, это считалось почетной заслугой, а семьям, где родился хоть один способный маг, присваивался статус элиты, особое положение в обществе и защита государства. Колдуны и колдуньи, именуемые в народе учениками Мерлина, были на вес золота и ценились выше королевской гвардии. Студентам предстояло в течение пяти лет обучаться алхимии и целительству, обуздать стихии и научиться превращать воду в вино. После обучения магов отправляли на службу в разные города страны, а лучших учеников забирали во дворец, защищать и оберегать королевскую семью. Лишь немногие становились помощниками Мерлина, Ким, как и многие, мечтал оказаться по правую руку от великого волшебника. Минсок, получив приглашение на обучение, был вне себя от счастья, надел самый лучший и теплый полушубок и отправился пешком в ближайший город, но умудрился потеряться еще на первой недели пути. Его родители были бедными земледельцами, мальчишка, воодушевленный желанием стать магом и показать семье лучшую жизнь, был готов на все. Даже блуждать днями напролет в лесной чаще, укрытой полуметровыми снегами. Прошел час, два, три, а Минсок все так же брел в гуще леса, уже и не надеясь найти хотя бы пристанище какого-нибудь отшельника, кажется, окончательно потерявшись в лесу. Солнце уже потихоньку садилось, становилось заметно холоднее, а Ким все шел и шел вперед, сбиваясь от усталости с ног. А когда солнце в последний раз озарило чащу тусклыми лучами и зашло за горизонт, Минсок повалился в снег, окончательно вымотавшись. Парень просто смотрел в серое молчаливое небо, пока окончательно не продрог. Минсок прикрыл глаза, выпуская облачко седого пара изо рта. Сколько он так пролежал, неизвестно, но громкий вой где-то далеко в глубине леса заставил парня подскочить на ноги, испуганно озираясь по сторонам. Только встречи с голодной стаей ему не хватало, итак потерялся непонятно где в лесу, оставшись один на один со своими мыслями. Собравшись духом после короткой передышки, Минсок со всех ног побежал, куда глаза глядят, лишь бы этот звенящий в ушах вой прекратился. Он бежал, не разбирая дороги, не запоминая местность и не понимая, где находится. Вой не прекращался, наоборот, приближался и с каждым торопливым шагом Минсока казался все ближе. Леденящий страх пробрался к сердцу и леденил душу, чем быстрее он бежал, тем громче ему казался вой и слышался хруст снега под волчьими лапами. И как бы парень не призывал себя успокоиться, как бы ни пытался убедить себя, что никаких волков нет, все это лишь игры воображения, вой нарастал и гулом стоял в ушах. И Минсок бежал все дальше и дальше, совсем потерявшись в этом заснеженном аду. Споткнувшись о торчащую ветку, которую не заметил в толще снега, Минсок кубарем покатился по горке вниз, отбивая бока о выступающие ветки и корни деревьев. Оглянувшись назад, Ким столкнулся с красными, словно налитыми кровью, глазами волка, парень попятился назад, задыхаясь от страха быть съеденным, режась взглядом об эти острые клыки, и поднялся кое-как на ноги, снова побежав, что есть мочи. Впереди виднелись заснеженные крыши дворца и тропинка, к которым Минсок побежал, даже не задумываясь. Обретя хоть какую-то надежду спастись от волка, что подступал ближе и почти кусал за пятки, у Минсока словно второе дыхание открылось, он из последних сил добежал до ворот и перелез на территорию замка, падая в снег от усталости, но все равно пятясь назад, словно зверь мог перепрыгнуть через высокий забор и покончить с ним. Волк, скалясь и рыча, пару минут походил взад вперед, словно поджидая жертву, а потом вскинул морду вверх и истошно завыл, уходя прочь. У Кима от этого звука сердце в пятки ушло. Минсок сдвинулся с места только когда убедился, что волк ушел насовсем и не вернется с голодной стаей, чтобы его разорвать на части. Мысленно успокоив бешено стучащее в груди сердце, парень поднялся на ноги и с интересом осмотрел сначала территорию замка, а потом и сам замок. И если самый обычный двор не удивил Кима, то замок явно оставил неизгладимое впечатление. Кое-где потрескавшиеся от старости стены, увитые засохшим плющом колонны, уродливые статуи каких-то чудовищ, припорошенные снегом и разрушенные наполовину. Старые, явно скрипучие, двери с тяжелым кнокером в виде волчьей головы, поржавевшие от старости и дождевой воды. Острые пики и статуи горгулий на балконах, так же побитых временем, внушали страх и отторжение. Наткнувшись в любое другое время на этот замок, Минсок бы прошел мимо, поежившись от тревоги и посчитав замок заброшенным. Но сейчас вариантов особо не было, либо вернуться в лес и быть съеденным стаей голодных волков с красными глазами, либо провести ночь в замке, хоть холодном и жутком, но все же с крышей над головой и, надеялся он, у растопленного камина. Выбор очевиден. Минсок на негнущихся от страха и усталости ногах побрел к дверям замка, стараясь не смотреть на жуткое строение. Кнокер вблизи оказался не таким уж и жутким, Ким несмело протянул руку к холодному молоточку и постучал несколько раз, вздрагивая от громкого звука, разорвавшего вечернюю тишину. Ни через минуту, ни через пять ему так никто и не открыл. Минсок постучал еще раз, выждал пять минут, содрогаясь от холода, и несмело толкнул тяжелые двери. Те, на удивление, поддались с легкостью, Ким еще раз подумал, что замок заброшен, и смелее вошел внутрь. В нос сразу ударил запах сырости и мокрого бетона. Внутри, казалось, было холоднее, чем на улице, Минсок даже подумал было вернуться и поискать еще, но стремительно наступившие сумерки и вой где-то далеко в лесу убедили его остаться и смелее войти в замок. Чем глубже уходил Минсок, тем сильнее понимал, как же он ошибся, посчитав дворец заброшенным. Было довольно чисто, словно каждый день прислуга поддерживала чистоту и порядок каждый день. В зале тускло горел камин, тускло освещая полукруглую комнату, на стенах висели картины странных чудовищ, похожих на тех, что Минсок уже видел на балконных перилах замка, на столах стояли живые цветы в вазе и горели свечи в резных канделябрах. Взяв осторожно один, Минсок чуть расстегнул полушубок, вдохнув полной грудью, и прошел вдоль стен, рассматривая картины и убранство залы. Не увидев ничего пугающего, парень выдохнул, понимая, что страх, наконец, отступает, оставляя после себя только усталость, и подобрался ближе к камину, протягивая к огню покрасневшие от колючего мороза пальцы. Вскоре он согрелся, а любопытство одержало верх над голосом разума, Ким снова подхватил канделябр и вышел из залы, желая осмотреть замок изнутри. К нему так никто и не вышел, либо спали, либо привыкли к визитам ночных гостей, а, может, и вовсе не заметили, занимаясь своими делами. Минсока почему-то это мало волновало, он впервые в таком старом доме, ему хотелось увидеть все и сразу, а не отвечать на вопросы и извиняться тысячу раз, умоляя не выгонять из замка. Восторженно рассматривая стены и коридоры замка в тусклом свете пары свечей, Минсок забрел в библиотеку и удивленно выдохнул: три яруса полок, полностью заполненных книгами на любую тематику, на разных языках, в толстых крепких переплетах. Библиотека служила переходом в другую часть замка, огромная витиеватая лестница с несколькими ответвлениями находилась прямо посередине и вела в восточное и западное крыло. Парень поставил канделябр на столик и подошел к одному из шкафов, рассматривая ровные ряды книг. Зацепившись взглядом за смутно знакомый том, Ким осторожно взял книгу, с трепетом листая страницы. — Ты, верно, глупец, раз посмел заявиться в мой замок без разрешения! — раскатистый, гневный голос громко прокатился по библиотеке, отталкиваясь от стен тяжелым эхом. Минсок вздрогнул и выронил книгу, испуганно оборачиваясь на хозяина, столкнувшись с двумя алыми глазами, горящими в темноте второго этажа. — Простите, я всего лишь искал ночлег, — испуганно, заикаясь через слово, сказал Минсок, пятясь медленно назад, — на меня напали волки в лесу, я наткнулся на Ваш замок и постучался, но мне никто не ответил, — Ким замолчал, с замиранием сердца следя за приближающейся фигурой в темном плаще, — простите, пожалуйста, Господин, не выгоняйте меня, я проведу ночь и утром же уйду в деревню. Молю. Под конец предложения Минсок испуганно мямлил и жался спиной к книжным рядам, понимая, что бежать ему некуда: позади тяжелые книжные шкафы, а впереди Хозяин замка, и он был весьма не гостеприимно настроен к незваному гостю. Ким не мог понять, кто перед ним находится, но с каждым шагом незнакомца ему становилось страшнее, сердце тяжело билось в груди, пропуская удар, а по спине пополз липкий пот. Владелец был явно выше него на две головы, а то и больше, шире в плечах и сильнее, намного сильнее. Даже одно его присутствие заставляло дрожать от страха, а ведь Ким даже не видел лица мужчины! — Всего одна ночь, Господин, прошу, — пытаясь совладать с голосом, умолял Минсок, вжимаясь в корешки книг до боли. Хозяин замка подошел ближе и схватил незваного гостя за ворот полушубка, с легкостью поднимая над полом, мужчина посмотрел в глаза гостя и зарычал: — Ты проведешь здесь ночь, — отчеканил он зло, — тысячу ночей, пока не сгниешь в темнице, и крысы не съедят твое тело. Мужчина отбросил гостя на пол, Минсок, больно ударился головой о каменный пол, зажмурился и попятился назад, желая спастись. Но Хозяин вновь оказался рядом, схватил Кима за ногу и потащил на второй этаж, намереваясь исполнить сказанное в реальность: заточить в темницу навсегда. Последнее, что видел Минсок, прежде чем отключиться из-за пульсирующей боли в разбитом затылке, это мелькнувший в свете догорающих свечей образ Хозяина. Он был лошадью внизу и человеком вверху. Получеловек — полулошадь. Кентавр.***
— Хозяин, — Кенсу, некогда дворецкий, ставший каминными часами, несмело позвал Хозяина, — Хозяин, — чуть громче повторил он, — этот мальчишка может быть тем самым, кто снимет с вас заклятие и расколдует нас! Вы же помните условия: лишь взаимная любовь может снять чары. И случиться это должно прежде, чем последний лепесток волшебной розы упадет. Осталось так мало времени, Хозяин. Кенсу замолчал, пряча в уголках губ тяжелое отчаяние, и в зале повисла тишина. Мрачные стены заколдованного замка давили, еще никогда Дворецкому не было так одиноко и неуютно в собственном доме. А ведь когда-то давно все было совсем не так. Замок был прекрасен, господа со всех уголков страны съезжались, чтобы посмотреть на резные колонны и познакомиться с принцем Ким Чонином, об очаровании которого ходили легенды. Раньше вечером каждого воскресенья Хозяин проводил балы, песни и танцы не стихали до самого утра. Замок жил и искрился красками, был наполнен счастливым смехом и любовными интригами. Но однажды в разгар празднества на пороге дома принца появилась старая нищенка. Она попросила принца приютить ее на одну лишь ночь, а взамен предложила ему одну-единственную розу. Принц, высокомерный и тщеславный, самовлюбленный и горделивый, рассмеялся и прогнал старуху прочь. Нищенка оказалась колдуньей, прекрасной девой, сразившей Чонина своей красотой наповал. Но колдунья, получив отказ, жестоко наказала принца, превратив в чудовище, в уродливого кентавра, и наложила заклятие на весь его замок, заточив прислугу и гостей в тела столовых приборов и мебель. Колдунья ушла, оставив после себя горечь и боль, а на ее месте расцвела волшебная роза, отсчитывающая дни до спасения Принца. С тех пор в замке поселились тишина и отчаяние, некогда жизнерадостные слуги и гости потеряли возможность вернуться к своим семьям, убивались горем и отчаянием, а Принц надолго спрятался в своих покоях, лишь грохот и крики долгое время доносились из западного крыла. — Он не сможет снять заклятие! — Чонин метался из стороны в сторону, даже взглядом не удосужив Дворецкого, — он колдун! Такой же, как и та проклятая ведьма! Ему никогда не снять проклятие, а мне никогда не полюбить его! Зарычав раненой птицей, Чудовище злобно взмахнуло хвостом и удалилось в западное крыло, оставляя притихшего Кенсу позади.***
Минсок проснулся в холодном поту, наверное, впервые в жизни, выныривая из вязкого сна. События, произошедшие там, казались до ужаса реалистичными, а тупая боль в затылке не отпускала, фантомно пульсируя на краю сознания. Что это было, Ким не мог объяснить даже сам себе, сон оказался слишком реальным, слишком пугающим и осязаемым, словно там, в мрачном пропитанном сыростью и могильным холодом замке, находился он сам, а все происходящее реальность, а не шутки воображения. И это пугало. Добравшись до кухни, Минсок трясущимися руками наполнил стакан водой и выпил залпом сразу половину, жадно глотая холодную воду. Сознание медленно прояснялось, Ким успокаивался, избавляясь от остатков липкой тревоги. Ему понадобилось пятнадцать минут и пара стаканов ледяной воды, чтобы убедить себя, что сны никогда не станут реальностью, а реальность сном, и вернуться в кровать. Остаток ночи парень провел спокойно, провалившись в мягкую бездну сна без сновидений. Правильно говорят: утро вечера мудренее. Проснувшись утром, Минсок счел все происходящее бредом сивой кобылы, просто шуткой уставшего сознания. Еще бы, пять пар в медицинском шесть дней в неделю не каждый выдержит, не говоря уже про подработки, на которые он был вынужден ходить, чтобы хоть как-то выжить. В университете ничего интересного не проходило, у выпускных курсов головной болью служили экзамены, о которых преподаватели трещали без умолка каждую пару, и очередной день не отличался от предыдущего. За исключением одного: Сехун сегодня не пришел на пары, Минсоку пришлось просидеть все время с невероятно шумным Бэкхеном. Не то что бы он был против Бена, порой этот парень говорил годные вещи, но случалось это так редко, что Минсок, да и каждый студент их группы, научился пропускать реплики Бэкхена мимо ушей, лишь кивая вовремя, чтобы не спалиться и не навлечь на себя наказание провести еще и вечер в компании слишком активного друга. — Ты сегодня задумчивее, чем обычно, скоро складка между бровей разглаживаться не будет, — опустив перед Минсоком стаканчик с кофе, Бэкхен сел на соседний стул, — что-то случилось? С работы уволили или поругался с кем? Ким перевел на Бена взгляд, с удивлением осознавая, что перерыв подошел к концу, а он провел его, пялясь в парту напротив и пытаясь вспомнить события сна. — С работой порядок, — Минсок коротко усмехнулся, поднося к носу кофе: пах он отвратительно, да и на вкус был не лучше, но выбирать не приходилось, — сон хреновый приснился. — Когда это тебя стали волновать сны? — удивление промелькнуло на лице друга, он подобрался поближе, словно готовясь выслушать. — Сны меня и не волнуют, меня волнуют больше последствия, — Минсок вздохнул и вкратце пересказал события сна, акцентируя больше внимания на ощущения, нежели на детали. Сон был до жути реалистичным и, честно, это волнует Кима до сих пор. Судя по задумчивому лицу Бэкхена, его это волновало не меньше. Парень слушал, закусив нижнюю губу, а потом перевел взгляд в стену, собираясь с мыслями. — В детстве мне бабушка рассказывала, что сны это отражение нашей прошлой жизни. Может быть то, что снилось тебе, уже было? — задумчиво предположил Бэкхен, — судя по всему, тебя этот конь приложил нехило, раз затылок болит даже сейчас. Ответить Минсок не успел из-за вошедшего преподавателя, но глубоко задумался, мысленно поставив галочку найти что-нибудь по теме в интернете. Остаток пар и рабочую смену удалось провести без лишних мыслей в голове, а вернувшись после подработки, Минсок принял душ и устало провалился в сон, как только голова коснулась подушки.***
Тяжелый запах сырости и плесени ударил в нос, Минсок завозился на полу и открыл глаза, упираясь взглядом в низкие потолки темницы. Из единственного окна тускло светила луна, освещая лишь часть тюрьмы. Ким с трудом сел, не ориентируясь в пространстве и времени. Сложно сказать, какой по счету день он проводит в темнице, за все время никто не приходил и уж тем более не приносил еду, оставив загибаться в промёрзлой клетке, продуваемой ветрами со всех сторон. Благо хоть головная боль сошла на «нет», изредка напоминая о себе отголосками. Минсок прижался спиной к холодной стене, пытаясь согреть озябшие пальцы, и вслушивался в тишину, пытаясь уловить хотя бы малейший шорох, но ничего, кроме писка крыс, не было слышно. Впрочем, ничего удивительно, луна и крысы стали вечными спутниками и верными друзьями парня. Минсок прикрыл глаза, погружаясь в ленивую дрему, и вздрогнул от резкого скрипа и света масляной лампы, ударившего по глазам. — Поднимайся, — низкий утробный рык отражался от стен. Минсок даже с закрытыми глазами, находясь в толще воды, узнает этот голос. Чудовище, — вставай, живо! — Хозяин дворца снова рявкнул, без труда открывая скрипучие двери. Кима уже знакомым движением подхватили за шкирку, стоило только подняться на ноги, и поволокли по запутанному лабиринту коридоров. Минсок снова оказался в библиотеке, которая так поразила его в первый раз, сейчас же ничего, кроме удушающего страха и тревоги, он не испытывал. Было действительно страшно, парень даже подумать не мог, почему его вытащили из темницы и зачем он понадобился Господину. — Кто ты такой? — бросив пленника на пол, Чонин переступил задними ногами и развернулся, уставился точно в глаза перепуганному парнишке, — отвечай, живо! — Я просто искал ночлег, Господин, — совладав с вмиг севшим голосом, Минсок несмело поднялся на ноги, покорно опуская голову, — заблудился в лесу, искал деревню, чтобы переночевать, но в лесу на меня напала стая волков. Ваш замок оказался поблизости, я просто хотел спастись и переночевать. — Как ты нашел мой замок? — Чудовище недовольно взмахнуло хвостом, расхаживая из стороны в сторону, — пришел закончить дело проклятой старухи и убить меня? — Что? Нет, Господин, вы не так поняли! — воскликнул Минсок, но вовремя спохватился и снова опустил голову, — я получил письмо из Парижской Магической Академии и направлялся в Париж, чтобы научиться колдовать. Я из семьи простых землевладельцев, я даже не знаю, про какую Колдунью вы говорите, Господин. Поверьте мне, я не вру! Минсок снова замолчал, Чудовище тоже затихло, лишь сверлило пленника тяжелым взглядом темных, почти черных глаз. Минсок любопытно посматривал на его ноги, на начищенные копыта и край богато украшенного сюртука, от страха не смея поднять глаза выше и рассмотреть Чудовище лучше. Раньше ему не доводилось видеть кентавров, да и в целом магических существ, а тут один из них всего в паре метров, но слишком страшно за свою жизнь, чтобы рассмотреть его как следует, ведь возвращаться в холодную темницу Ким не хотел. — Если ты соврал, я убью тебя. Ты всю жизнь проведешь в замке, как мой пленник, а когда захочешь убить меня, я остановлю тебя и убью первым, — в словах Чудовища Минсок не сомневался ни разу, понимая, что тот способен на многое. Хозяин замка еще какое-то время молча прожигал колдуна взглядом, а потом ушел, распорядившись поселить парня в восточном крыле.***
На этот раз пробуждение не было резким, Минсок вынырнул из сна, услышав трель будильника, чувствуя себя на удивление бодрым и выспавшимся, словно вместо пяти часов проспал целые сутки. Осмысливая все происходящее во сне, Минсок принимал контрастный душ и завтракал. Кусочки пазла никак не хотели собираться в общую картину, частей было мало, а хотелось увидеть полную картину и разгадать смысл снов, что не давали покоя. Впервые в жизни Минсоку хотелось понять, что хочет сказать подсознание, разгадать сложную загадку. Ким был увлечен снами и хотел получить все и сразу. В интернете найти хотя бы отдаленно полезную информацию не удалось, Минсок лишь начитался всяческих сонников разной паршивости, да несколько безумных фанатских теорий, сопливых романчиков и девичьих фантазий по теме. Две недели поиска так и не дали результатов, Минсок даже ходил в библиотеку и с легкой руки Бэкхена к одной гадалке, от которой ушел буквально через две минуты сеанса. А сны тем временем продолжались. Минсок, словно наркоман, подсевший на дозу, почти все свободное время проводил во снах, желая узнать разгадку и значение снов, мучавших его так долго. Сехун вертел пальцем у виска, называя поехавшим, а Киму было все равно, каждый день, возвращаясь домой, он стремился быстро покончить с делами и лечь спать, чтобы побыстрее встретиться с Чудовищем и забавными обитателями замка. Этот день не стал исключением. Сдав последний зачет, Минсок сразу поехал домой и лег спать, отмахнувшись от предложения друзей пропустить по бокальчику хмельного.***
Жизнь в замке оказались на удивление не такой ужасной, как представлялось изначально. Минсоку выделили комнату и исправно кормили, сначала приносили еду в покои, а стоило немного обжиться и узнать замок изнутри, как Чудовище начало требовать присутствия на совместной трапезе в столовой. Сначала было жутко и кусок в горло не лез, Минсок с трудом съедал половину порции и сбегал из-за стола, лишь бы не чувствовать на себе этот пристальный, тяжелый и подавляющий взгляд. Хозяин относился к пленнику настороженно, следил за каждым жестом и взглядом, пытаясь уличить в колдовстве и тот час приказать отрубить голову. Но даже если бы и захотелось колдовать, Минсок бы не смог это сделать — попросту не умел. И шарахался каждый раз, встречая нового обитателя замка, превращенного то в столовые приборы, то в предметы мебели. Поначалу Киму и вовсе не хотелось выходить из комнаты, чтобы не сталкиваться с этими странными существами, но Кенсу с легкой подачи некогда управляющего замком, а ныне Канделябра Пак Чанеля — тот самый подсвечник, с которым Минсок расхаживал по замку впервые, — приходилось выводить парня из покоев на прогулки по дворцу и в сад. О, как же Минсоку нравился усыпанный снегом летний сад, лабиринт, который раньше казался ужасной клеткой, больше не отталкивал, а наоборот манил прогуляться по заснеженным тропинкам вместе с подставкой для ног, некогда бывшей дворовой собакой. Замок больше не казался пугающим и жутким, даже уродливые наполовину развалившиеся фигуры горгулий из камня не пугали. Больше сада Кима манила только библиотека с множеством книг разных жанров и размеров. Он всегда любил читать, но дома книг особо не водилось, а в деревенскую библиотеку вырваться удавалось не часто, почти все время парень проводил с родителями в полях, помогая вскапывать и сеять урожай. Сейчас же дорвавшись, Минсок почти все время проводил в библиотеке в компании вездесущих Чанеля и Кенсу, ведущих надзор приказом Хозяина. Ким Минсок был пленником, но не ощущал себя им. Сам Чонин редко выходил из западного крыла, почти все время проводя в покоях. Ему было некуда уезжать, да и друзей у кентавра не водилось, посему все время проводил в своей части замка, появляясь только на совместные трапезы. Минсоку строго настрого запретили ходить в западное крыло, но каждый раз гуляя по замку или направляясь в свои покои, любопытство одолевало его, и если бы не маленький надзор в лице Каминных часов и Канделябра, он бы давно узнал тайну западного крыла. Но однажды Минсоку удалось улизнуть из-под пристальных взглядов охранников. Упросив рассказать про историю замка, Ким повсюду ходил за оживившимся и важным Кенсу, делая вид, что внимательно слушает его. Однако стоило только Чанелю завязать спор с другом, чем они частенько грешили, переругиваясь по мелочам, Минсок намеренно отстал и завернул в западное крыло. В отличие от всего замка, коридоры этой части дворца были мрачными и одинокими, даже статуи рыцарей и горгулий, покрытые паутиной и многолетней пылью, пугали и отталкивали, казалось, что они могли в любой момент ожить и напасть на парня. Было видно, что Хозяин никому не позволял находиться в западном крыле. Минсок ходил тихо, стараясь скрыть свое присутствие, с любопытством рассматривая картины и заглядывая осторожно в многочисленные комнаты, почти бесшумно приоткрывая тяжелые двери. Но ничего интересного не находил, повсюду были только картины и самые обычные гостевые комнаты, пыльные и позабытые. Оставалась лишь одна дверь, которую Минсок с замиранием сердца приоткрыл, заглядывая осторожно внутрь. Сначала комната показалась такими же обычными гостевыми покоями, как и все остальные, но легкое розовое свечение привлекло его. Минсок смелее вошел в комнату и прикрыл за собой дверь, осматриваясь. Мебель в комнате была разбита и перевернута, тяжелые портьерные шторы разорваны, а на стене весела картина, такая же разодранная и пыльная. Ким несмело подошел к раме и разгладил порванное полотно, пропуская сдавленный выдох. С полотна на него смотрел прекрасный юноша с бронзовой кожей и живыми медовыми глазами. Юноша был до неприличия красив и грациозен, словно самый настоящий принц из сказки. Минсок никогда не видел лица Чудовища, он почти всегда скрывал лицо за маской или прятался в тени, не позволяя рассмотреть ничего, кроме ярких леденящих душу алых глаз. Но Минсок был уверен — юноша с картины и Хозяин замка были одним человеком. Щеки обожгло румянцем, Минсок поспешил отойти от картины и наткнулся взглядом на то, что изначально привлекло мое внимание. Розовое нежное сияние исходило от одинокой розы под стеклянным куполом. Она манила взгляд, Ким завороженно наблюдал за тем, как одинокий лепесток с тонкого бутона срывается и падает вниз к остальным лепесткам. Он подошел ближе и потянулся к колбе, желая прикоснуться к живому цветку, когда позади раздался громкий рев, а парня отшвырнуло к двери. — Прочь! — Чудовище взревело, а у Минсока от этого звука все внутри сжалось от страха и замерло, обрываясь. — Я запретил тебе ходить в западное крыло! Минсок попятился назад, не сводя взгляд с Хозяина, бережно прижимающего к груди колбу с розой, с которой сорвалось еще пара лепестков. Немыслимых трудов парню стоило подняться на ноги и побежать прочь, постоянно оглядываясь и боясь, что Чудовище погонится следом. Минсок бежал со всех ног, не разбирая дороги, желая лишь убежать от Чонина и от этого замка подальше. Падал, сбивал колени и поднимался снова, продолжая бежать. За ним никто не гнался, но ощущение погони не покидало, казалось, что стоит только остановиться и перевести сбитое дыхание, как Чудовище схватит Минсока и снова запрет в темнице или убьет. Минсок все бежал и бежал, уже давно выбежал из замка, подгоняемый страшным ревом Хозяина, ему не было холодно, хоть он и по колено бежал в снегу, страх за собственную жизнь согревал и гнал вперед. Минсок остановился лишь тогда, как замок скрылся за плотными ветками деревьев. Обессиленно упав в снег на берегу озера, Ким позволил себе разреветься, выплескивая горечь и сожаление, страх и облегчение. Сколько Минсок так пролежал, уткнувшись бесцельным взглядом в ясное звездное небо, он не знал. Слезы давно стихли, неприятно стягивая щеки, а ног и рук парень и вовсе не чувствовал, замерзая, казалось изнутри. Когда раздался волчий вой, Ким даже не пошевелился. Уставший и промерзший до костей, он был легкой добычей, и даже не собирался сопротивляться. Уж лучше быть съеденным волками, нежели утонуть, провалившись под лед, и уж тем более вернуться в замок. Больше никогда в жизни он не ступит на землю этого проклятого места, пусть хоть волки будут терзать его вечность, откусывая плоть по кусочкам, все лучше, чем осознанно вернуться в логово Чудовища. Хотелось только одного — закрыть глаза и проснуться на теплой печке родного дома, выйти утром в поле и никогда не получать письмо из Академии. Лучше уже он будет обычным деревенским парнем, чем пленником Чудовища. Рычание приближалось, но Минсок уже не обращал внимание ни на что, сознание медленно уплывало от усталости и напряжения последних дней. Позволив себе в последний раз взглянуть на полную луну, Минсок закрыл глаза, отдаваясь на милость судьбе и проваливаясь в манящее забытье. Он не видел и не слышал, как волков разбросало подоспевшее вовремя Чудовище, не ощущал, как его бережно подняли на руки, а Чонин, прихрамывая на раненную волком ногу, понес пленника в замок.***
Минсок проснулся в слезах. Никогда еще ему не было так обидно и одиноко, сердце разрывалось от тоски и иррационального беспокойства. Минсок подскочил с кровати, пытаясь привести мысли в порядок, но лишь обеспокоенно метался из стороны в сторону. Не верилось, что взаимоотношения, которые, казалось бы, начали налаживаться, окончательно испортились из-за одного лишь глупого поступка. И кто только заставил Кима из сна пойти в эту чертову комнату и взять эту чертову розу, сказали же, нельзя ни под каким предлогом, а все равно нарушил запрет и засунул нос, куда не надо. Чертово любопытство! Минсок уже давно понял, что его сны это отражение чего-то, словно подсознание хочет сказать что-то, что понять ему пока не по силам. Но сны затягивали, подпитывали интерес, словно Минсок смотрел какой-то очень интересный сериал по телевизору, чтобы получить новую серию, нужно было подождать день и сделать все дела. Только вместо телевизора было собственное сознание, а вместо главных героев он сам. Минсок каждый день после работы старался быстрее сделать домашнее задание, отмахиваясь от прогулок с друзьями, а потом забирался в кровать и засыпал, с трепетом желая узнать, что же в его истории с Чудовищем произойдет дальше. Информацию по теме Минсок так и не смог отыскать, наткнулся на интересную теорию о соулмейтах, так называемых родственных душах, но быстро откинул теорию прочь. Никто из соулмейтов не видел своего партнера во снах, появлялись надписи на руках, да нити судьбы, гарантирующие прочную эмоциональную и физическую связь. А Минсок еще не окончательно выжил из ума, чтобы верить в подобную чушь, сновидения же списал на игры уставшего сознания. Окончательно успокоившись и приведя мысли в порядок, Минсок лег спать, быстро погружаясь в сон и оказываясь в знакомой уже комнате.***
Голова гудела от боли и усталости, что разливалась по всему телу тягучей негой, Минсок с трудом открыл глаза, не с первого раза понимая, где находится и почему так тепло, ведь помнил, что засыпал на улице. Может стае волков удалось добраться до парня и разодрать на части, а сейчас Минсок находится в раю, поэтому и так тепло? Но отдаленно знакомые приглушенные голоса и знакомая обстановка заставили одновременно выдохнуть от облегчения за свою жизнь и вздрогнуть от осознания, что находится Ким в замке. Он затих, стараясь не показать виду, что проснулся, но, кажется, эта идея заранее была обречена на провал, ведь стоило только завозиться на кровати, как голоса в комнате стихли, а рядом оказался Чанель, размахивая перед лицом горящей свечой. Минсок попятился назад и свалился с кровати, глухо простонав. — Что я здесь делаю? Я же сбежал, — поднявшись с пола, Минсок потер ушибленную поясницу и сел на кровати, осматриваясь: помимо Чанеля в моих покоях были так же Кенсу, недовольно цокающий на столике у камина, и Чудовище. — Ты потерял сознание в лесу, — сдержанно отозвался Чонин, сцепляя руки в замок за спиной. Он стоял у окна, всматриваясь в глубину ночи, — я спас тебя от стаи волков и вернул в замок. Больше не сбегай. Минсок даже не успел поблагодарить, сказать хотя бы элементарное «спасибо», прежде чем Чудовище, немного прихрамывая на заднюю ногу, молчаливо вышло из комнаты, оставляя парня в замешательстве. В покоях воцарилась тяжелая, неуютная тишина. Минсок забрался с ногами на кровать, ломая голову над тем, почему Хозяин отправился за ним в лес и спас, пострадав, остальные просто не решались нарушить тишину, удивившись, кажется, не меньше. Но, наконец, Кенсу прокашлялся и заговорил. — Ты был без сознания несколько дней, Господин все это время провел с тобой, — Кенсу слез со стола и с трудом забрался на кровать, устраиваясь напротив Минсока, — он отказывался от помощи до тех пор, пока не убедился, что с тобой все в порядке, только после этого позволил обработать свою рану. Господин очень сильно переживал за тебя. Минсок поднял удивленный взгляд на Кенсу и перевел усиленно кивающего Чанеля, словно искал в их глазах подтверждение услышанному, и, к его большему удивлению, нашел. Чудовище не только не убило, но и спасло Киму жизнь, оставаясь подле кровати, когда самому, наверняка, было очень больно. Картина в голове никак не складывалась, и Минсок надолго замолк, пялясь в стену и пытаясь осмыслить все произошедшее и найти этому логическое объяснение.***
С той ночи прошло несколько недель, наступила середина зимы, и все изменилось до неузнаваемости. Чудовище все чаще проводил время со своим пленником, открывался и узнавал много нового о Минсоке в ответ. Чонин словно боялся, что мальчишка снова сбежит, и проводил почти все время рядом с ним. Они вместе обедали, вместе гуляли по лабиринту, который так полюбился Минсоку, и подолгу засиживались в библиотеке. Хозяин показал Киму секцию с научной литературой, а он, жадный до знаний, таскал к себе в комнату по несколько книг в неделю, впитывая материал, словно губка. Вечера же заканчивались совместной прогулкой в саду и негромкими разговорами у камина. Сначала было неловко и страшно, Минсок боялся и пытался как можно быстрее сбежать в свою комнату, но постепенно волнение и страх сошли на «нет», позволив теплому чувству зародиться в груди. Ким не знал природу изменений Чудовища, не знал, почему он поменял к нему отношение, почему стал терпимее, но если бы сказал, что ему это не нравится, он бы соврал. С каждым днем все больше и больше узнавая Хозяина, Минсок сам искал встречи с ним, пользуясь любой возможностью побыть вместе. Дни в одиночестве теперь казались пыткой, Ким чувствовал себя узником собственной комнаты, и использовал малейший предлог, чтобы выбраться из покоев. Хотелось быть рядом с Чонином, узнать его ближе, намного ближе, узнать каждую смешную черту его характера, понять его мысли и исполнить желания. Все это походило на влюбленность, но Минсок гнал от себя эти мысли, и с улыбкой бежал навстречу новому дню, чтобы провести его с Чонином. Утром воскресного дня Чонин и Минсок, позавтракав, пошли в сад кормить птиц. Инициатива исходила полностью от хозяина замка, а Минсок, слушая сбивчивое предложение, искренне надеялся, что в полусумраке столовой не было видно его стремительно краснеющих щек. — Раскрой руку, высыпь на нее немного зерна и постарайся выглядеть не так устрашающе, — Минсок постарался успокоить начавшего психовать Чонина: птицы боялись даже на метр подлететь к кентавру, не говоря уже о том, чтобы есть у него с рук, — они боятся тебя, а если ты улыбнешься и покажешь им, что не причинишь вреда, тогда они доверятся тебе. Минсок насыпал зерно на ладонь и протянул, не прошло и минуты, как начали подлетать птички и клевать зерно, а самые смелые садились на пальцы, стремясь съесть как можно больше зерна. Когда же подобное пытался повторить Чонин, птицы просто игнорировали его, но стоило расслабиться, прикрыть глаза и выждать добрые пять минут, как один воробушек настороженно подлетел ближе и клюнул зерно. Через полчаса Чудовище уже вовсю пользовался популярностью у пернатых, а самые наглые из них приземлялись на голову, греясь в теплых волосах мужчины. Минсок звонко смеялся от такой картины и не придумал ничего лучше, чем слепить маленький снежок и кинуть в Чудовище, попадая в бедро. Птицы слетели, а Ким в ответ на возмущенный взгляд состроил самую невинную моську, мол, это даже не я, да и вообще я вон помог птиц согнать, не велите казнить. Впрочем, тут же поплатился ответным снежком, и началось настоящее сражение за честь, гордость, достоинство и десерт на обед. — Тьфу, — пробормотал Минсок, стряхивая снег с лица: Чонин не рассчитав силу, метким броском снежного кома снес парня с ног, а сейчас хихикал гаденько и явно довольно, — живёшь тут, помогаешь птичек кормить. Ждёшь принца на коне, а прутся лишь кентавры. Ещё и снегом в лицо кидают! Что за жизнь пошла..... Минсок поднялся без труда и под чуть насмешливый, но добрый взгляд Чудовища принялся мстить. Вдоволь набесившись и наигравшись в снежки, Минсок, счастливый до одури, вновь повалился на снег, тяжело дыша. С неба падали медленно снежинки, скрывая следы их бурной битвы, а в груди разливалось тепло, согревая изнутри. Чонин фыркнул, как самый настоящий конь, и, стряхнув с волос снег, протянул парню руку. Минсок, зардевшись от смущения, неуверенно протянул руку в ответ, переплетая пальцы. — Кенсуя, — Чанель, завороженно наблюдая за Хозяином и его пленником, несильно тронул друга за плечо, — это то, о чем я думаю? Наконец-то проклятие будет снято? — Да, Чанелли, — ласково отозвался До, — это зарождение любви. Скоро мы станем людьми.***
Сны каким-то невероятным образом влияли на реальность Минсока, а точнее на его настроение. Если ночью ему снилось что-то хорошее, между ним и Чудовищем не было ссор и конфликтов, то и Ким весь день ходил просто окрыленным, чуть ли не мурлыча от довольствия под нос. Сехун продолжал крутить пальцем у виска, называя друга сумасшедшим, но давно смирился и поддерживал, мягко заботясь и подлавливая на пешеходных переходах, если Минсок, замечтавшись, не смотрел по сторонам и шел на красный. Бэкхен же с удовольствием слушал все новые и новые подробности из снов, проникшись историей настолько, что иногда мог пустить слезу от умиления или начать ругаться на Чонина, называя последним дураком. А тем временем Рождество наступало на пятки. Город украсили яркие огоньки и цветастые вывески на окнах уютных кафе и пекарен. Выпал первый снег, припорошив невысокие бордюры, на главной площади поставили огромную живую ель, украсив яркими игрушками и гирляндами. Город буквально дышал Рождеством, заряжая атмосферой все вокруг, и Минсок никак не мог не поддаться ей, пряча нос в складках теплого шарфа с оленями. До праздника оставалось чуть меньше двух недель, Бэкхен и Сехун все чаще вытаскивали Минсока гулять на улице, выбирать подарки и ходить на ярмарку, но даже в таком ритме жизни Ким всегда находил пару лишних часов для сновидений.***
В замке подготовка к Рождеству шла полным ходом. Минсоку с трудом удалось отвоевать право на праздник, Чудовище ворчало и до последнего было непреклонно, но Ким сумел сломить волю грозного кентавра, подарив всем обитателям такой долгожданный праздник и надежду на лучшее будущее. Повсюду носились заколдованные слуги, преображая серый и мрачный замок, из леса привезли пушистую ель, которую Минсок сам вызвался украшать, всех выгнав из библиотеки. Дух Рождества буквально витал в замке, и чем ближе приближалась заветная дата, тем сильнее тосковал я. Украсив елку, я вспомнил, как подготавливал дом с родителями, как мы ходили в лес за елкой, готовили вместе и вычищали каждый уголок нашего небольшого домишки. Тепло и воодушевление переполняли меня, но клубок тоски обрастал с каждым днем, я все чаще оставался в кровати и вовсе перестал участвовать в организации, запираясь в покоях, подолгу сидел у окна, тоскливо вглядываясь вдаль. Для Чудовища перемены не остались незаметными, он понимал, что что-то тревожит Минсока, но не мог понять что, засыпал вопросами Чанеля и Кенсу, но те лишь пожимали плечами, ведь и их Минсок выставлял из комнаты. На пятый день такого поведения Чонин не выдержал и пригласил пленника на прогулку, желая разузнать все. Ким отреагировал вяло, но все же согласился, понимая, что отказать нельзя. — Что происходит с тобой? — на десятой минуте прогулки Чонин не выдержал тяжелого молчания, поселившегося между ними, и задал вопрос в лоб. Минсок ответил не сразу, он, кутаясь в плащ с меховой прокладкой, сначала долго ходил из стороны в сторону, неуверенно поглядывая на Чудовище, а потом выпалил ему все. И про подготовку к Рождеству с родителями, и о зимних вечерних посиделках, и о походе в лес за елкой. Минсок не утаил того, как сильно хотел бы увидеть своих родителей, попрощаться с ними, все объяснить и хотя бы один денечек провести с родными. — Мне бы хоть раз увидеть их, — Минсок поднял на Хозяина замка затуманенные пеленой слез глаза, прикусив губу от тоски, что разрывала сердце на части. Чонин слушал парня с тяжелым сердцем. На розе оставалось всего пара лепестков, неделя другая и она окончательно осыплется, оставляя Чонина и всех обитателей замка чудовищами навсегда. Чонин желал избавиться от проклятия и желал всю жизнь провести с Минсоком, которого успел так искренне полюбить, боялся отпустить, зная, что тот может не вернуться, ведь никто бы не вернулся. Кому захочется быть пленником уродливого Чудовища, жить в одном замке и не иметь возможности вернуться к родным и близким. Чонин готов был сложить к ногам Минсока все, лишь бы тот остался, но видеть потухшие шоколадные глаза был не в силах. И если для того, чтобы глаза вновь загорелись ярким огнем, а в стены замка вернулся звонкий смех, нужно отпустить маленького колдуна к родителям, Чудовище это сделает, не колеблясь. — Ты больше не мой пленник, — уверенно сказал Чонин, опуская руки на поникшие плечи парня, — ты свободен. Я отпускаю тебя, ты свободен, Минсок. И хоть глаза горели уверенностью, а голос звучал ровно, в душе Чудовища с треском разбился последний шанс на спасение и взаимную любовь, разливая по венам яд тоски и печали. Даже если Минсок никогда не вернется, Чонин не пожалеет о своем решении никогда. Весь оставшийся вечер Чонин и Минсок провели в тишине библиотеки, каждый прощался с чем-то важным для себя: Минсок мысленно благодарил всех обитателей замка и Чудовище, прощаясь с этим местом, хоть и ненадолго, Чонин — хоронил последнюю надежду вновь стать человеком и вернуться к прошлой жизни. Каждому было больно по своему, Минсок сгорал от тоски по близким, Чонин задыхался от сожаления, но оба молчали, вглядываясь в теплый огонь в камине. Только перед тем, как разойтись по комнатам, Чудовище попросило пленника немного подождать, и вышло из комнаты, возвращаясь с небольшим свертком. — Это зеркало покажет тебе любого, кого ты захочешь, — мужчина бережно передал сверток в руки Кима, — не забывай обо мне, смотри хоть иногда. Минсок осторожно развернул плотную ткань, рассматривая зеркало в голубоватой хрустальной оправе. Подняв взгляд на Хозяина замка, Минсок слабо улыбнулся, смаргивая непрошеные слезы. — Я буду смотреть на тебя каждый день. Я обещаю.***
Минсок уехал рано утром с тяжелым сердцем. Парню дали лошадь, нагруженную теплой одеждой и едой, тепло попрощались и проводили до ворот, да стояли, надеясь, что передумает и вернется, до тех пор, пока лошадь с маленьким всадником не скрылась в лесной чаще. Минсок и сам думал, что не сможет уехать, развернет лошадь обратно в замок, бросится в объятия Чудовища, прижмет к груди Чанеля и Кенсу, обещая больше никогда не уезжать, но тоска по семье и родной деревне давала о себе знать, придавала сил идти дальше. И Минсок шел, лишь изредка останавливаясь, чтобы перекусить и накормить лошадь. День близился к закату, на лес стремительно опускалась тьма, было принято остановиться и найти ночлег. До ближайшей деревни было еще очень далеко, поэтому Минсок спешился у озера и привязал лошадь к дереву, чтобы та не сбежала. Кругом ничего, кроме озера и снега видно не было, но выбирать не приходилось. До наступления темноты Ким успел собрать сухие ветки и расчистить снег, с третьей попытки смог разжечь костер. Животных должен отпугнуть запах дыма и огонь, поэтому за свою жизнь Минсок не волновался. Накормив пегую красавицу овсом и яблоками, парень и сам решил перекусить свежей булкой и куском мяса, которые ему завернули с собой. Минсок ел медленно, осматриваясь по сторонам и вздрагивая от страха каждый раз, когда из чащи леса доносился вой или хруст веток. Этот лес уже дважды пытался убить Минсока, стоило быть осторожным, если он хотел дожить до утра и встретить свою семью. Поужинав, парень вытер руки о снег и достал теплое одеяло, сохранившее запах замка. Ткнувшись носом в мягкую ткань, он тяжело вздохнул, с трудом сдерживая слезы. Плохое предчувствие не отпускало весь день, а сейчас вспыхнуло и достигло критических размеров. Кима беспокоило что-то такое, природу чего он не мог понять, как бы не пытался. То ли случится беда, то ли парень просто накручивал себя, но уснуть сразу не вышло. Успокоившись, Минсок прислушивался к каждому шороху, иногда ему удавалось заснуть ненадолго, но каждый раз он вскакивал, испуганно озираясь по сторонам. Лошадь мирно спала у дерева, догорал теплый костер, в небе светила полная луна и ярко горели звезды. С виду все было в порядке, поэтому Минсок успокаивался и снова засыпал, хоть и ненадолго. С утра Минсок был совершенно разбит почти бессонной ночью, кусок в горло не лез, поэтому он затушил костер снегом и забрался на лошадь. Обходить озеро было слишком долго, да и лед казался толстым, без задней мысли Минсок повел пегую по льду, прислушиваясь к каждому ее шагу. Все шло хорошо, лед оказался прочнее, чем он думал, и блестел на солнце, отражая свет в глазах. Вскоре Минсок почувствовал неладное и приказал лошади замедлиться и остановиться, лед по-прежнему был крепким, в этом он убедился, спрыгнув на поверхность и потоптавшись на льдине. Ким вновь сел на лошадь и дернул поводья, срываясь на бег. Пожалуй, именно это стало роковой ошибкой. На середине озера лед всегда тоньше, чем у берегов, Минсок это понял, когда в один момент льдина не выдержала веса загруженной лошади и человека и проломилась, унося их на самое дно. Лед пошел трещинами по все длине, Минсок сумел ухватиться за льдину, почти забрался на крупный пласт, но при столкновении с другим куском, льдина перевернулась, лишая возможности выбраться. Тяжелая сумка и меховая одежда тянули на дно, Ким пытался сопротивляться, плыл, толкал льдины, пытаясь разогнать и выплыть на поверхность, но все было тщетно: спустя пару минут усиленной борьбы в воде Минсок полностью выдохся и потерял большую часть кислорода, который успел вдохнуть. Сумки тянули на дно, и Минсок перестал сопротивляться, осознавая, что никто не придет на помощь. Он сам по себе, в лесу на много десятков километров кругом нет ни единого дома, а Чудовище осталось далеко позади в замке. Видимо, парню суждено было умереть в этом лесу, но почему-то его это не особо беспокоило. Ничего больше не беспокоило, только тревожно билась мысль в угасающем сознании: а как же Чонин? Как же его прекрасное Чудовище, которому Минсок обещал вернуться? Как же обещание? Силы покидали парня вслед за ускользающим сознанием. Из последних сил Минсок вытащил зеркало, бережно хранимое у груди, и мысленно умолял показать Чудовище. Зеркало замерцало нежно-розовым цветом и на гладкой поверхности отразилось Чудовище. Хозяин замка сидел на коленях у волшебной розы, прижимая колбу к груди, как в тот самый первый раз, когда Минсок увидел прекрасный цветок. — Пожалуйста, найди меня в другой жизни, я обещаю, что буду искать тебя, — шептал Чонин почти неразборчиво, пустыми глазами смотря на розу. Одинокая слеза покатилась по его щеке, вместе с ней от розы оторвался последний лепесток, последняя надежда обрести счастье. Зеркало выпало из ослабевших пальцев, Минсок окончательно потерял сознание, уходя на дно озера.***
Тело сковало животным ужасом, Минсок подскочил на кровати, крупно глотая воздух, словно до сих пор находился там во сне, под толщей холодной воды, в беспроглядной тьме и без шанса на спасение. Дурное предчувствие и паника охватили с ног до головы, он схватился за горло, все еще пытаясь отдышаться, и с ужасом смотрел в темноту комнаты, пытаясь осознать, что только что произошло. Что означала смерть во сне? Конец истории? Новое начало? Сможет ли Минсок снова увидеть Чонина и сказать то, что должен был сказать уже давно, но боялся произнести даже мысленно? Вслед за паникой и ужасом парня захлестнуло одиночество, Ким сажался на кровати, прижимая к груди холодные и мокрые от волнения ладони, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Но ничего не выходило, Минсок по-прежнему продолжал пытаться найти ответы на вопросы, не понимая, что их просто нет, а все намного проще, чем казалось: сон оставался просто сном, даже если вернуться и остаться в нем навсегда хотелось больше всего на свете. Минсок постепенно успокоился и вновь провалился в сон, но вместо желаемых и полюбившихся стен замка увидел только непроглядную тьму, а ощущение падения не отпускало его вплоть до самого утра. Несколько дней пролетели, словно в замедленной съемке, поначалу Минсок не осознавал, что все действительно закончилось, каждую свободную минутку посвящал сну, надеясь вернуться в свою прекрасную сказку, вновь увидеть Чонина и вездесущих Чанеля и Кенсу, которые за несколько месяцев стали настоящей семьей. Но сны снились самые обычные, словно он никогда и не оказывался в замке Чудовища, а все увиденное там не больше, чем бред сумасшедшего. Минсок отказывался верить в происходящее и всеми силами пытался вернуться в замок, но все было напрасно, как бы ни старался, что бы ни делал, не получалось даже мысленно вернуться туда. Ким был бессилен и постепенно скатывался в отчаяние, понимая, что не успел сказать самое важно, то, что должен был сказать, как только понял, и спасти обитателей замка от чар Колдуньи. Ведь только искренняя любовь могла разбить чары, а Минсок полюбил именно так: искренне и бескорыстно влюбился в яркую улыбку и бархатистый смех, в добрые глаза и те неуклюжие знаки внимания, которые Чонин начал проявлять со временем. Минсок бы мог спасти, вернуть им прежнюю жизнь, но трусливо побоялся и обрек на страдания. Мысли убивали, погружая на самое дно отчаяния, медленно переходящего в депрессию. Выходить на улицу без причины не хотелось, занятия в университете закончились вместе с последним экзаменом, на работе Минсок не появлялся, с безразличием осознавая, что придется искать новую. А тем временем все ближе подбиралось Рождество, даже погода радовалась празднику: снег валил днями напролет, усыпая город одеялом из белого, хрустящего под ногами ковра. Бэкхен и Сехун единственные, кого игнорировать не получалось, да и то, только потому что сложно игнорировать тех, кто беспардонно вламывается в твой дом. — Долго собираешься сопли на кулак наматывать? — с порога начал сдержанный обычно Сехун, за его плечом с важным видом кивал Бэкхен, будучи полностью согласным со словами О, — ты уже четвертый день безвылазно дома сидишь. Через три дня Рождество, пора забыть своего Принца из Зазеркалья и спуститься с небес на землю. — Одевайся, — Бен вошел в дом следом за Сехуном и, потоптавшись немного на пороге, принялся стаскивать с себя шарф, — мы идем на ярмарку. Возражения не принимаются, а если начнешь упрямиться, я заверну тебя в ковер и вынесу так. Сехун мне поможет только. Заметив уверенный кивок самого младшего, Минсок вздохнул и потер переносицу. Спорить с друзьями смысла нет, когда было нужно, они могли проявлять такое упрямство и настойчивость, что некоторым горным козлам оставалось только позавидовать. Все равно выдернут на улицу, даже если для этого действительно придется завернуть в ковер и нести на плече. Сунув нос на балкон, Минсок фыркнул и под подозрительным взглядом двух пар глаз пошел переодеваться. Возможно, выйти на улицу и отвлечься не такая уж и отвратная затея. На ярмарке, куда парни добрались только под самый вечер, — Бэкхен, натянув милую улыбочку, протащил друзей сначала по всем торговым центрам в поисках подходящего подарка родителям на день рождения, а потом затащил в кафе перекусить, где они и, заболтавшись, просидели до вечера, — было довольно многолюдно и шумно. Оно и понятно: рождественская ярмарка расположилась на главной площади города, окружив высокую нарядную ель, и каждый год вкусной выпечкой привлекала людей со всех уголков столицы, став неотъемлемой частью зимних праздников. Минсок ярмарку не очень любил как раз таки из-за большого количества людей, но не мог отрицать, что при посещении заряжался праздничной атмосферой и хорошим настроением. Все же ярмарка, хоть и привлекала много посетителей, отлично справлялась со своей задачей, радовала Минсока и помогала избавиться от назойливых мыслей. Ким старался не отставать от друзей, следуя почти по пятам за шумным Бэкхеном и спокойно следящим за ним Сехуном, вовремя успевающим поймать за локоть, не позволяя потеряться в толпе. Бен смеялся задорно и уносился вперед, О следовал за ним, ворча, а Минсок просто наслаждался обществом друзей, много смеясь и согреваясь теплом изнутри. Все же выбраться из дома и правда оказалось хорошей затеей, Ким почти не вспоминал о замке и его обитателях, а когда вспоминал, отмахивался от мыслей и пытался сконцентрироваться на рассказе друзей. Вот и в очередной раз он отгонял от себя непрошеные мысли, когда понял, что отстал от Сехуна и Бэкхена, затерявшихся в толпе. Стоило бы поскорее найти их, Минсоку совсем не хотелось торчать в одиночестве в толпе людей, пока друзья веселятся. Проворчав под нос, Ким, расталкивая людей осторожно плечами, пробирался сквозь толпу к центру ярмарки полагая, что оттуда будет легче всего найти друзей. Но не успел он и пары метров пройти, как столкнулся с кем-то и чудом не упал на пятую точку. — Извините, — буркнул Ким и поднял взгляд на незнакомца, но он только знакомым голосом бросил «ничего страшного» и поспешил уйти. Минсок даже если бы и хотел понять, кто был перед ним, так и не смог бы. Лицо рассмотреть не успел и быстро потерял парня в толпе, но голос был хорошо знаком, словно каждый день приходилось слушать. Отмахнувшись, Минсок поспешил скорее отыскать друзей.***
— Ты не понимаешь, Чанель, — простуженным голосом протянул Чонин, устало прикрывая глаза, — я будто сериал во сне смотрю. Но, только вместо сексапильных милашек, мне снится какой-то мелкий пацан и разговаривающий канделябр с твоим именем. Я спать не могу из-за этой фигни. Чонин устало выдохнул, разваливаясь на столе. В кофейне было тело и уютно, царил приятный полумрак, а голоса толпы не просачивались сквозь толстые стекла. На ярмарке как всегда кипела жизнь, люди сновали туда-сюда, громко смеялись, фотографировались у елки и занимались всем тем, чем обычно занимаются на подобных мероприятиях — веселились от души. Вот только Чонину совсем не до веселья было. Парень ужасно устал и хотел спать, да и чертова простуда настигла совсем не вовремя, терроризируя итак уставшее сознание. Последний месяц ему снятся странные сны, словно он попал в какое-то средневековье и жил в замке. Словно он прекрасный, но тщеславный и самовлюбленный принц, заколдованный волшебницей в кентавра. Сначала ему снились долгие годы одиночества и холода с редкими проблесками света, но вскоре сны наполнились красками и телом, ведь в замке появился какой-то невероятно шумный мальчишка с удивительными лисьими глазами. Чонин не запомнил имени, но даже с закрытыми глазами мог описать наполненные страхом и болью глаза мальчика, неуверенную улыбку и поникшие плечи. Мог нарисовать его красивое лицо с широкими бровями, широкую улыбку, лукавый прищур глаз. Темные кудрявые волосы, ниспадающие густым водопадом на плечи, тонкий силуэт и теплый руки с маленькими аккуратными ладошками. Все это Чонин опишет без ошибки, даже если его разбудить в три часа ночи. Он бы мог вспомнить каждую деталь, связанную с этим мальчишкой, каждое его слово, действие и эмоцию на красивом лице, но только не имя. Иногда казалось, что вот-вот всплывет мелодией в мыслях, крутится на языке и слетит через пару секунд, но как бы ни пытался, не мог вспомнить. — Все еще не понимаю, какого черта в твоих снах я разговаривающие часы, — из мыслей Чонина выдернул недовольный голос Кенсу, владелец кофейни, и громкий смех Чанеля, последующий сразу за вопросом, — а ты че ржешь, огонечек недоделанный, надеюсь, ты окунешь его в снег следующей ночью, Чонин, — фыркнул До, садясь напротив. — Вы и во сне так же ругаетесь, а потом по полночи сидите и разговариваете, — беззлобно заметил Чонин, переводя взгляд с одного друга на другого, — видели бы вы себя со стороны. Это то, о чем я думаю, Кенсуя? Да, Чанелли, это зарождение любви, — Ким повторил реплики друзей из сна противным писклявым голосом, явно издеваясь. Ведь смотреть на стремительно краснеющих друзей одно у довольствие. С видом победителя Чонин допил свой кофе и завернулся в кофту поплотнее, — может, пойдем уже? Я замерз. Парни еще немного посидели, пока Чанель и Кенсу, негромко переругиваясь, допили свой кофе, подождали пока уйдет последний клиент, помогли прибраться на стойке, а после вышли из кафе. Людей на площади к вечеру хоть и стало меньше, пробираться сквозь толпу к выходу было все еще сложно, словно и не уходил никто. Отстав от друзей, Чонин в толпе наткнулся на невысокого паренька, чуть не сбив его с ног. Задержав ненадолго взгляд на лице незнакомца, Ким поспешил извиниться и нагнать друзей, лишь на мгновение задумавшись о том, что лицо было ему хорошо знакомым, но вспомнить, откуда Чонин не смог. Да и не стал бы разбираться. Домой хотелось намного больше, чем копаться в чертогах памяти.***
В канун Рождества на столицу обрушился настоящий снегопад, укрывая улицы города толстым белоснежным ковром. Погода, словно радуясь предстоящему празднику, радовала и окружающих: снег валил целыми днями, то замедляясь и красиво оседая крупными хлопьями на крыши домов, то превращаясь в настоящую вьюгу, не позволяя увидеть ничего дальше своего носа. Все в мире готовилось к главной ночи уходящего года, Минсок тоже присоединился к предпраздничному безумию и последние пару дней бегал по городу в поисках подарков и прочих необходимых вещей. Благодарность друзьям за то, что не бросили в трудную минуту, и тихое ворчливое счастье переполняли его, Минсок не знал, что бы делал без Сехуна и Бэкхена, вытащивших его из подавленного состояния, и хотел друзей отблагодарить, пригласив отметить Рождество вместе в его небольшой квартирке в центре города. Но сначала городские гуляния у елки, а потом уже и за столом посидеть можно, набивая животы вкусной едой. Именно приготовлениями Ким и занимался весь день, бегал по магазинам в поисках подходящей елки, покупал подарки родителям, — Сехуну и Бэкхену Минсок купил в первую очередь, остановив выбор на теплых свитерах, — и докупал необходимые продукты, и до позднего вечера провозился на кухне, мечтая удивить друзей своими кулинарными шедеврами. Удивить, правда, не получится, повар из Минсока был никой, но более менее сносно получилось. Елка была старательно наряжена красными и золотыми шарами, свертки с подарками уложены под раскидистые ветки, а гирлянда нашла себе место на окне, задорно переливаясь яркими огоньками. Минсок был полностью доволен собой и ближе к часу ночи лег спать, проваливаясь в безмятежность теплой темноты. Сны парню больше не снились, но он старался не думать об этом, отгоняя накатывающую тоску прочь. Минсок все еще скучал по Чонину и хотел хотя бы раз вернуться в замок, но понимал, что сны всего лишь игра воображения и никогда не смогут стать явью. Как бы сильно этого не хотелось. Утром Минсок проснулся от смеха и криков детишек, что резвились в снегу за окном. На часах было около полудня, друзья придут только к девяти вечера, а что делать оставшееся время он попросту не знал. Минсок принял душ, немного посмотрел телевизор за поздним завтраком, попав на конец фильма «Один дома» и решил выйти прогуляться. Снег все еще шел и даже не думал прекращаться, медленно падал на плечи прохожих, легкий мороз кусал за щеки, Ким почувствовал, как непроизвольно начал улыбаться, переполняясь рождественской суетой. На главной площади города все также было шумно, словно люди никуда и не уходили, смех разносился со всех сторон, Минсок даже выключил музыку и убрал наушники, вслушиваясь в громкие голоса жителей города. Рождественское настроение переполняло его, Ким смог сдержать улыбку и чуть отошел в сторону, наблюдая за тем, как дети катались с горки на больших ватрушках и делали первые шаги на коньках. Сразу вспомнилась неудачная попытка покормить птиц, окончившаяся «ожесточенной» снежной битвой. Тогда Минсок впервые ощутил нарастающее тепло в груди, впервые услышал звонкий смех Чудовища. Тогда он не казался опасным зверем, он был самым обычным парнем, словно за плотной маской, скрывавшей его лицо, прятался добрый и отзывчивый человек. Чудовище было добрым к гостю, хоть поначалу рычало и фыркало, стоило Киму несмело появиться в гостиной или прийти в библиотеку. Воспоминания теплом отозвались в груди, Минсок на мгновение прикрыл глаза, ощущая тяжесть потери, и в очередной раз напомнил себе, что все было лишь сном. Красочным, ярким, дорогим сердцу и душе сном. Немного озябнув, Минсок решил зайти в кофейню. Маленькое помещение встретило парня приятным запахом кофе и ароматной выпечкой, внутри было уютно и тепло, лишь пара столиков была занята посетителями. Присмотрев себе столик на двоих у окна, Минсок подошел к стойке и широкой улыбнулся. Бариста, невысокий большеглазый юноша с коротким ежиком волос, ответил такой же улыбкой, внимательно вслушиваясь в заказ. Кивнув, он предложил к напитку десерт, а Ким не нашел ни одной причины отказаться. Сев за столик, он подпер щеку рукой и перевел взгляд в окно, вглядываясь в веселящихся людей на ярмарке. Вскоре в кофейню зашли два шумных парня, с баристой они явно были знакомы, если судить по невинным тычкам, шуткам и звонкому смеху, исходящему от компании. — Пак Чанель, я убью тебя быстрее, чем ты успеешь сказать еще что-то максимально тупое, — бариста, тот сам большеглазый юноша, возмущенно зашипел и ударил друга по плечу. — Да брось, Кенсуя, пижама с Пороро идеальный подарок на Рождество, вы же с ним почти близнецы, — засмеялся высокий брюнет, прячась за вторым другом, чтобы не получить по кудрявой макушке от разъяренного баристы. Минсок перевел взгляд на компанию, услышав знакомые имена. В мыслях сразу же всплыл образ вечно препирающихся Чанеля и Кенсу из сна, Минсок невольно улыбнулся, проводя параллель между баристой и его другом и парочки из снов. Конечно, он понимал, что одинаковые имена просто совпадение, но до чего же их поведение было похоже. Ким негромко рассмеялся, кажется, привлекая внимание компании к своей персоне. Этого еще не хватало! Минсок поспешил смущенно извиниться и отвернуться, сосредоточившись на окне, но через пару секунд вновь несмело посмотрел на компанию друзей, встречаясь взглядом с живыми медовыми глазами. Минсок замер, рассматривая незнакомца, но вовремя спохватился, отвел взгляд и смущенно извинился, ощущая, как по щекам расползается непрошенный румянец. Как же красив был этот молодой человек, светлые волосы подчеркивали бронзовую кожу, а полные губы растянулись в ответной улыбке. В мыслях всплыл образ юноши с картины в замке, но Ким снова прогнал мысли прочь. Даже если и была между ними схожесть, в чем он, конечно же, не хотел признаваться даже себе, он понимал, что Чудовище и Незнакомец разные люди, точно так же как и эти Кенсу и Чанель не имели ничего общего с парочкой из сна. От полного краха Кима спасло сообщение Бэкхена.***
— Когда же вы уже успокоитесь и поженитесь! — наблюдая за перепалкой друзей, Чонин вздохнул и всунул обоим в рот по кругляшку овсяного печенья, мол, жуйте и успокойтесь, — Кенсу, тебя вон посетители ждут, а Чанель вообще-то пообещал помочь мне купить подарки. — Как же я мог упустить шанс подразнить Кенсу! — Лучше бы уже предложил ему встречаться, чем дарил всякую фигню и дразнил, — Чонин фыркнул и перевел взгляд на столик у окна, но заинтересовавшего его парня уже не было, видимо ушел, пока Ким разнимал и успокаивал друзей. — Кенсу почти попался в мои сети, я собираюсь предложить ему встречаться сегодня у елки, — у Чанеля от самодовольства чуть ли уши не светились, — к слову о парнях и прочем. Что это был за милашка с соседнего столика? Ты с него взгляд не сводил. Чонин нахмурился и вновь перевел взгляд на столик с нетронутым кофе и парой ореховых крендельков. Этот парнишка до невозможно был похож на пленника из странных снов. Только если мальчишка из снов обладал пышной копной кудрей, то волосы этого парня были короткими и рыжими, делающими его похожим на лиса. Но выглядели они оба почти одинаково, разве что незнакомец казался старше и был шире в плечах, в то время как пленник был еще совсем мальчишкой. — Я недавно столкнулся с ним в толпе и вот сейчас снова, — задумчиво выдохнул Чонин, — он напоминает мне парня из снов. Только гораздо старше, тот-то совсем мелким был, лет шестнадцать, не больше, да и волосы другие. — Волосы можно и покрасить, а у него явно крашенные, нет в природе таких ярких рыжих волос, — Чанель многозначительно хмыкнул и замолк, позволяя Чонину сосредоточиться на своих ощущениях. — К черту, — отмахнулся Ким, — если увижу еще раз, познакомлюсь. А ты сейчас идешь со мной выбирать подарки. И никаких больше «зайдем на пять минуточек к Кенсу», не хочу снова смотреть на ваши телячьи нежности.***
Весь остаток вечера вплоть до прихода друзей Минсок провел в задумчивости, лишь ближе к приходу заставил себя сходить в душ и переодеться. В назначенное время он встретил Бэкхена и Сехуна полностью готовый, и друзья, не медля и минуты, обменялись подарками и пожеланиями и отправились на главную площадь, весело переговариваясь. Настроение было просто отличным, парни много смеялись и шутили, Ким рассказал им про утреннюю встречу, про сходства имен и о том, что, кажется, встретил самого красивого парня на свете, но побоялся к нему подойти, а предпочел наблюдать издалека, но пообещал себе, что если столкнется с ним вновь, свой шанс уже не упустит. Еще на подходе к площади были слышны размахи городских гуляний. Парочки, семьи с маленькими детьми, компании друзей и коллег собирались у елки, громко переговариваясь и смеясь от души. Кто-то фотографировался, кто-то обменивался подарками, каждый жил своей жизнью и двигался в своем ритме, но все как один были готовы веселиться до поздней ночи и встретить бой курантов. Бэкхен сразу утянул друзей к лавке с глинтвейном, а стоило лишь немного выпить согревающего напитка, как у Бена окончательно сорвало тормоза и слетели все ограничители. Он радовался, как ребенок, носился от лавки к лавке, приобрел где-то светящиеся оленьи рога и был готов дарить любовь всему миру, вливаясь в праздничную атмосферу без труда. Сехун и Минсок не отставали от друга, отдаваясь празднику целиком. Когда же еще веселиться и отдыхать, если не на Рождественских гуляниях? После катания на коньках, Минсок отвоевал небольшой перерыв, с Сехуном на пару немного успокоив вездесущего Бэкхена, и ближе к полуночи парни просто прогуливались между рядами ярмарки, разговаривая о всяких мелочах. До полуночи и рождественского фейерверка оставалось меньше получаса, стоило идти к елке, если они хотели занять нормальные места и увидеть все. Посему обзаведясь очередной порцией глинтвейна, Сехун потянул друзей к елке, помогая пробираться сквозь толпу людей. Минсок раньше всех выпил глинтвейн и решил поискать урну, чтобы не встречать полночью с пустым стаканом, договорившись встретиться у елки, парни разошлись по разным сторонам: О и Бен ушли искать место, а Ким урну. Вскоре заветная урна была найдена, Минсок ненадолго замер чуть поодаль от нее, прикрывая глаза, просто чтобы перевести дыхание. Волнующее предвкушение узелком зарождалось внизу живота, Ким не мог понять, с чем это связано, но почему-то был уверен, что произойдет нечто хорошее. Нечто, что сможет изменить его жизнь раз и навсегда. Шумно втянув носом морозный воздух, Минсок широко улыбнулся и нырнул в самое сердце шумной толпы, осторожно пробираясь между людьми, чтобы найти друзей. Вскоре дурацкие светящиеся рога были обнаружены, Минсок улыбнулся шире и потянулся к друзьям. Раздался первый бой часов, до полуночи оставалось чуть меньше пяти минут, толпа хлынула вперед, а Минсок, не удержавшись на ногах, запнулся и полетел вперед. Но упасть сегодня было не суждено, Кима подхватила пара незнакомых рук, удерживая на ногах. — Спасибо, — Минсок поблагодарил и повернулся, желая увидеть лицо своего спасителя, и замер, вглядываясь в знакомые уже медовые глаза. Утром они казались самыми обычными, но сейчас, когда на дне отражались всполохи ярких огоньков, Минсок с удивлением понял, что не может отвести взгляд. — Я пообещал себе, что если встречу тебя снова, то обязательно познакомлюсь, — Чонин широко улыбнулся, а у Минсока от этой улыбки все в груди защемило от волнения, — но не думал, что встреча будет такой скорой. — Я тоже пообещал себе, что если встречу тебя еще хоть раз, не упущу шанс узнать твое имя, — Минсок широко улыбнулся, совсем не испытывая утреннего смущения. Почему-то сейчас, когда в крови плещется горячее вино, а вокруг все искрится от счастья, Ким был намного смелее, нежели утром, а руки Чонина, что все еще лежали на его талии, только придавали больше смелости — но, мне кажется, что мне уже знакомо твое имя. — А мне твое, — негромко выдохнул Чонин, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы в бездонных глазах парня напротив, — мне раньше снился сон про юношу невероятно похожего на тебя. Я все никак не мог вспомнить его имя, а сейчас, кажется, вспомнил. Сердце Минсока пропустило удар в так ударивших вновь часов. Толпа вновь взревела, прижимая Минсока и Чонина ближе друг к другу, но, кажется, они одновременно неосознанно сделали шаг навстречу. — Я тоже видел сны, — Минсок на мгновение замолк, собираясь с духом, — про юношу, которого заколдовала Колдунья и превратила в кентавра. У юноши были медовые живые глаза и заразительный смех. Такой же, как и утром, когда ты смеялся над шутками Чанеля и Кенсу. Чонин ответил не сразу, он чуть сильнее сжал пальцы на талии парня, сравнивая ощущения с теми, что он испытывал во сне. Знакомое чувство поселилось в груди, и Чонин не смог сдержать улыбки. — В жизни они такие же, как и во сне, — Чонин обнял Минсока смелее, притянул в объятия, словно собирался защитить не только от снующей активной толпы, но и от всего мира. — Я так долго ждал встречи с тобой, убеждал себя, что все это просто сон, но каждый раз бежал после работы домой, чтобы снова очутиться в замке, который стал таким родным, — Минсок говорил негромко, но был уверен, что Чонин его услышит, поймет и примет, — к Чудовищу, в которое влюбился с первого взгляда. Странное ощущение поселилось в груди обоих. Они стояли в центре оживленной толпы, но мир вокруг них словно перестал существовать, лишь они одни друг напротив друга. Казалось, даже звуки стихли, чтобы двое могли услышать как их сердца бьются в унисон. И только бой курантов, известивший о рождении нового дня, смог отрезвить их. — Говорят под бой курантов принято целовать любимых, — Чонин мягко взял лицо Минсока в свои ладони и склонился к его лицу, замирая в миллиметрах от губ, — тогда я хочу, чтобы каждый день куранты давали бой. Их первый поцелуй был трепетным и ласковым, нежным и волшебным. Это был поцелуй истиной любви, который они запомнят на всю жизнь.***
— Они смогли сломать твои чары, — Чанель усмехнулся, наблюдая за парой влюбленных посреди толпы. Рядом с ним стояла Колдунья, некогда проклявшая Принца и весь его замок, превратив в чудовищ. — Любовь — восхитительный цветок, но требуется отвага, чтобы подойти к краю пропасти и сорвать его. Они были достаточно сильны и смелы, чтобы спустя несколько жизней, теряя друг друга из раза в раз, снова отыскать и полюбить. Их дух силен, а любовь еще сильнее. Даже у меня нет власти над ней, — Колдунья покачала головой, наблюдая как два влюбленных, наконец, нашли в себе силы и отыскали свое счастье. Она исчезла так же незаметно, как и появилась в жизни Чонина много лет назад, наслав на судьбу Принца много тяжелых испытаний.