* * *
Мамаша с дочкой спали обнявшись и завернувшись в одеяло, в кастрюле кипело нечто, претендовавшее на суп, даже вроде пахло съедобно. Аня как раз помешивала это варево, когда в замке вдруг начал поворачиваться ключ. Первая мысль была – Монтанелли поменялся с коллегами и рванул к семье. Второй – уже не было. В голову не пришло, что ключи есть ещё у одного человека. У того самого, который возник сейчас на пороге. С минуту Носова и Риварес смотрели друг на друга не мигая. Кажется, даже не дыша. А потом просто обнялись. Причём Аня уронила половник в кастрюлю и даже не заметила горячих брызг. Да и вообще пришла в себя только когда на плиту с шипением плеснуло. – Блин! Пусти меня, а то и ты будешь без обеда! – Без проблем, сам только с поезда. Пока у себя буду и в ванной, в порядок приведусь. – Ага, только тихо. Марьянка опять всю ночь ставила всех на уши, они с Меланьей спят, папа на сутках, приходится вот мне тут… Приходи минут через двадцать пробовать. …Стараясь на него не смотреть, Аня спросила: – Съедобно хоть? – По крайней мере, домашнее, а не походное из подручного. Нет, правда неплохо, но мелкая не будет. – Мелкой что другое придумаю. – Дерзай. А ведь столько можно было друг другу рассказать, но они замолчали. И в этом как раз было странное единство. Как будто они каждый день вот так вместе сидели за столом. Как будто… были одной семьёй. – И всё-таки как? – наконец спросила Аня. – Я про книгу и пулю. – Я уж думал – ты и не поинтересуешься. Ты же мне тогда ничего в ответ не написала. – Так это ж ты со мной не разговаривал, помнится. Ладно, что за детский сад, скажи лучше, где тебя угораздило. – Всего рассказать не смогу, куда только не пошлёт редакция. Но кроме шуток, твоя книга прикрыла мне сердце. – Ну, если для тебя там пожалели бронежилета, то считай, что я тебе поверила. Он только хмыкнул. Вот и угадай тут. А потом, стоило Ане поставить тарелки в мойку и пойти обратно, снова поравняться с Артуром – как он легонько потянул её к себе за край футболки. – Ты чего? – А иди сюда. А, дьявол… не на это колено. Вот так. Она даже опомниться не успела, а уже оказалась в кольце его рук. И было куда удобнее, чем тогда в электричке. – Ну и что это значит, Риварес? – То, что никому от этого явно не хуже. – Разрешения надо спрашивать. – Я не спрашивал, я приглашал. Ты можешь и отказаться, но захочешь ли? – Меня больше волнует, чего хочешь ты. – Честно? Тебе сказать или показать? Аня хотела изобразить лицом и голосом что-то неопределённое… но в следующую секунду он уже её целовал. Прежде она не раз воображала себе эту минуту. Но на деле оказалось даже круче. Все подобия поцелуев, что случались у неё в жизни, в сравнении с этим вот просто не считались. Привкус табака и ментола – и особенный, сводящий с ума жар. …И всё-таки Аня среагировала на шорох, открыла глаза. Увидела на пороге кухни Меланью в смешной махровой пижамке. – Ой, – сказала «злая мачеха» Артура. – А я думала, вы не разговариваете. Риварес на миг прервал поцелуй и усмехнулся: – Так ведь и не разговариваем же! И продолжил, будто на них и не смотрели. Одновременно изобразив рукой «привет», «еда на плите» и «мы сейчас уйдём». Через минуту и правда осторожно поставил Аню на ноги и сам поднялся. На руках нести ему, видимо, было слишком. Так что просто обнял за талию и увёл к себе в комнату. В полумрак за закрытыми шторами, и не разглядеть, как он живёт, понятно лишь, что бывает тут нечасто. – Маньяк, – нет, ну вообще-то Аня не сильно сердилась, но так же тоже нельзя! – Столько жил без меня, думала, и ещё проживёшь. – Не после вот этого, – он зажёг лампу у дивана и достал из рюкзака ту самую книгу. И правда с рваной, обгорелой дырой посередине. Аня в эту дыру даже палец просунула, чтобы убедиться в реальности новоявленного, так сказать, артефакта. Дыра оказалась не сквозной. Но почти. – Да, вижу. Но правда ли, что ты хранил её на груди? – Не хочешь – не верь. И садись на диван, что ли. – А ты опять будешь приставать. – А ты, если что, просто меня пошли. – Сам напросился, – но данным ей правом Аня воспользовалась только когда Артур положил ей руку на колено и повёл выше. Вот когда она пожалела, что так и не переучила себя с коротких юбок на джинсы. – Поосторожнее! – инстинктивно отодвинулась и даже как-то сжалась. – А ты что же, – он взглянул неверяще, – так и?.. – Представь себе, да. Хотя за мной приличные парни ухаживали, не как в школе, и сама по сторонам посматривала… но ни с кем не зашло дальше одного свидания. Просто не могла. – Ну, Анита, или ты очень стойкая, или они дебилы, что так быстро отступали. Ты же очень красивая. Гораздо красивее, чем я тебя запомнил. Мне нравится, что у тебя так отросли волосы. И что ты всё ещё красишь их в чёрный. Мне нравится, что ты стала совсем взрослой. Я ехал домой и думал о том, как быстрее и лучше тебя найти. И тут вдруг ты – и у меня дома. Ты сама-то рада? – Я в шоке и больше пока ничего чувствовать не могу. Не буду врать, думала о тебе, но чтобы вот так… – Я тебе дам привыкнуть. Давай просто обниму. «Просто» не вышло, опять почти у него на коленях, опять поцелуи, и уже хотелось очертя голову решиться на всё и сразу. Но нельзя же совсем разум потерять! – Артур, правда, аккуратнее. Мне страшно. И ещё страшнее, кажется, что я тебя разочарую. Ты же чего-то ждёшь, вкладываешься в это, у тебя же сейчас бзик – лишить Носову девственности. Если ты этого добьёшься – к чему будешь стремиться? И посмотришь такой на меня, и скажешь: и это всё? Оно того не стоило. – К чему стремиться я найду, безотносительно всех женщин на земле, но про себя ты зря так. – Ты не можешь этого знать. А у меня, может, вообще страх физической близости. – Это ты с чего решила? – Ну а, ты думаешь, почему я ещё до сих пор ни с кем?.. Ты себе льстишь, конечно, мол, это всё из-за твоей неотразимости. Но с тобой-то мне тоже страшно… – Я себе буду льстить и дальше. Потому что вижу – на меня-то ты реагируешь! – Ну да, ты мне нравишься. Всегда нравился. Но это же такое оружие против меня. Чтобы тебе потом просто поставить галочку и пойти дальше. – Перестань. Я правда дома ненадолго, и не знаю, куда меня ещё занесёт, и я не настолько заговорённый, чтобы в следующий раз точно вернуться вот так, почти и без царапин. Но я никогда не буду к тебе относиться как… просто к приключению. И так хотелось ему верить, и больше не размыкать с ним объятий, и прекратить этот разговор и просто целоваться, и пусть это заходит сколь угодно далеко. Хотя бы потому что они и правда могут сейчас видеться в последний раз. – Блин, дурак ты дебильный, тебя ж и правда убить могут, не уходи подольше, ладно? – Не уйду. Пока ты сама не захочешь. И они уже не сидели, а лежали обнявшись, и она гладила его шрамы, не только на лице, он сам подначивал её расстёгивать, распахивать, пробираться руками, и она переживала едва не до слёз, и прижималась ближе… и уже ни о чём не жалела. А потом и не думала, когда уже его руки добрались… только успела промелькнуть мысль, что больше никому не позволила бы касаться себя вот так. И сколько потом Аня ни пыталась припомнить, как же именно всё было, у неё не получалось. И если бы её спросили, очень ли было больно, пришлось ли терпеть, подлаживаться – она бы честно ответила: не заметила, мол. И только после всего, ещё смахивая слезинки, Аня села на пятки, чтобы хоть так глядеть на Артура сверху вниз, и протянула: – Мда, Риварес, вот теперь я видела твои козыри. Но если ты сейчас хоть что-то съязвишь про мои страхи, или про «не как у всех», или про резинки… – запнулась и чуть не подскочила: – О чёрт! А ведь и правда! – Вот из-за этого можешь не переживать, я тебя поберёг. Кто-то же должен был хоть что-то соображать. – Ну спасибо, конечно, но формулировочки у тебя… Ладно. Гордись. – Так есть же чем. Ты сейчас просто невероятно красивая. – Ой. Ну ты, несмотря ни на что, тоже ничего… а кстати, не разглядела, креста ты ведь не носишь, тогда что у тебя на шее? – А, чуть не забыл. Это ведь тебе, – снял через голову цепочку и надел на шею Ане. На груди, в ложбинке, оказалось что-то круглое в грубоватой оправе. – Это… – Та самая пуля, что меня не убила. На кулон её переделывали на месте, поэтому работа не ювелирная, но, думаю, это не главное. – Конечно, нет. Но тебе разве такой талисман не нужнее? – Я хочу, чтобы он был у тебя, Анита. – И это офигенно, я не спорю. Помолчали оба, глядя друг на друга. Аня так и сидела, Артур снова лёг на спину. Потом спросил: – Ты думаешь о том же, о чём и я? – Наверно, да. Это была бы моя лучшая фотка. Только такого компромата на меня больше не должно существовать. – Пожалуй, согласен. – Тогда просто запомни меня такой.* * *
Потом они опять лежали в обнимку, уже под одеялом, потому что оба начали подмерзать – а вот так было очень уютно. Кажется, даже задремали. И разбудил их голос Меланьи в коридоре, вернее, сначала звонок ей на телефон. – Да, да, милый! Спит. Всё время спала спокойно. Я тоже выспалась, не переживай. Да, дома Артур, дома. То есть он как обычно – доложился только тебе? А ты, конечно, предупредить не мог. Ладно, ладно, извини, я понимаю, что ты и сейчас на одной ноге. И да, прикинь, всё-таки теперь Аня Носова – кто-то вроде нашей невестки! Дальше им уже было не слышно, Меланья, видимо, дошла до кухни. Аня неловко засмеялась, Артур только хмыкнул: – Да я легко воспроизведу всё, что она сейчас скажет. Ничего интересного, важного или нового. – Мне интереснее, что скажет Монтанелли. – «Бедная девочка, но ты давай женись», как-нибудь так. – Если не хочешь, можешь его не слушаться. Знаешь почему? А меня ни в жисть за тебя не отдадут. Даже если ты сумеешь прикусить язык и не богохульствовать при бабушке. Потому как ты меня прилично… или неприлично постарше. Тебе даже по нынешнему паспорту лет, кажись, больше, чем Арсению Ивановичу. – Какая-то альтернативная математика, у нас разница была семнадцать лет, а стала двенадцать. Всего-то. И в любом случае я вроде как ответственный и зарабатываю не гроши. – Но жилья своего у тебя нет, ты всё время в разъездах и вообще опасная у тебя работа. В общем, лучше им о тебе не знать. И так отлично можем встречаться. А если я не забеременею, так и вовсе не вижу смысла нам жениться. – Понял твою позицию. Но я-то, если что, от венца бегать не буду. – Посмотрим, может, мы ещё и правда разбежимся, – философски заметила Аня и прижалась к нему потеснее. Они ещё понежились, наслаждаясь тем, что их не разделяет вообще ничто, а потом всё-таки решили одеваться и выходить. Ещё же ужин для мелкой! …Меланья хитро на них посмотрела, но, к чести её, все замечания оставила при себе. – Ну что, – Аня огляделась, – хоть дня на три вам супа хватит? – Ага, должно, спасибо. Вот вроде ты из ничего сварганила, а вкусно. Блин, ты что, секретные специи знаешь, как карлик Нос? Ой, извини, не хотела тебя дразнить из-за фамилии, просто сказку вспомнила. – Да фигня. И вроде специй я не сыпала, просто с овощной смесью повезло. Я взяла ту, которая глянулась. Ладно, это всё хорошо, но ещё надо чем-то кормить Марьяну. – Да с этим разберусь. – Знаешь, есть мнение, что невестки для того и существуют, чтобы их эксплуатировали! Меланья несколько смешалась, и тут вклинился Артур: – А я думал, мы тут строим прогрессивное общество! Девчонки дружно и неприлично зафыркали от смеха. Наивный, мол… Хотя это грустно, конечно. – Ладно, – вернулась к теме Аня, – что она любит? – Пюре картофельное на молоке. Ещё, как ни странно, оливки. Три года человеку, а на днях тут у нас было маленькое семейное застолье, так она их приняла за виноград и давай уписывать за обе щеки. – Вот надо же! Хм, итальянская кровь? На это откликнулся сначала Артур, пожал плечами: – Ну не знаю, я лет, может, до шестнадцати не понимал, как это вообще можно есть, это теперь я ем всё. – Значит, кому что. Но у Марьянки не поэтому посреди ночи живот разболелся? И что ей вообще сейчас можно? Я вот пытаюсь вспомнить, в каких случаях бабушка мне давала рисовый отвар, а в каких белые сухарики. – Я надеюсь, – Меланья, судя по лицу, чуть ли не молилась мысленно, – можно будет всё. Её не тошнило и ничего такого, может, и правда просто переела. Энцо сразу ей дал активированный уголь и сказал уложить в тепло, мы её взяли в нашу кровать и по очереди к себе и прижимали. – Тяжко. Но хорошо, если всё пройдёт, когда она проснётся. Тогда готовим. …И стоило им закончить и снова занять места за столом, налив себе ещё по полмиски супа, как раздался топот и вбежала Марьяна с сердитым: «Есть хочу!». Когда Аня видела её в последний раз, мелкая была ещё крохотным скрипящим свёртком. Семейство Монтанелли особо не увлекалось фоточками в соцсетях, да и Аня их не отслеживала. Так что сейчас просто поразилась: – Какая Марьянка хорошенькая! Привет! И похожи, – перевела взгляд на Артура, – кудри и ресницы прямо один в один! А вот глазки, Мела, твои. – Не забудь всё это завтра Энцо повторить, он порадуется, – но Меланья и сама счастливо улыбалась. – Иди сюда, котёнок, вот твоё любимое. Марьяна забралась на колени к матери. Лихо проигнорировала миску с пюре – и потянулась в тарелку к Артуру, который оказался ближе всех: – Это! – и хватанула стручок фасоли. – А клади в картошку, мелкая, – Риварес так же, руками, подцепил ещё пару стручков и перекинул девочке в миску. – Артур! Чему ты её учишь? – возмутилась Меланья. – Ладно Марьянка, но ты-то куда пальцАми в суп?! – Так не к тебе ж в тарелку! И я хотя бы руки мыл, в отличие от юной синьорины. Марианна, тебя разве папа-медик не учил, что живот болит в первую очередь от грязных рук? Малышка опустила голову, похоже, проняло. Сползла на пол и утопала в ванную. Судя по звукам, ей там было на что встать, чтобы самой открыть кран. Артур самодовольно хмыкнул и добавил: – И да, жена отца моего не должна говорить «пальцАми». – А мы философских факультетов не заканчивали, – Меланья культурно, вилкой подложила дочке ещё фасоли из общего котла, раз понравилась. – Так я его тоже не закончил. Но ладно я, тюрьма – университет революционера, а вот ты, как отдашь Марианну в сад, ещё сможешь закончить что захочешь. – О да, я давно об этом думаю. Только сперва хочу работу найти. А то в нашем непрогрессивном обществе труд домохозяйки не ценится и не оплачивается. Аня и Артур синхронно обежали взглядами кухню, конечно, и углы были грязноватые, и игрушки кое-где валялись, но это же не значило, что Меланья и правда не впахивает! – Молодец, – сказала Носова подруге. – А как думаешь, Марьянка нормально в сад пойдёт? Ты хочешь в сад, а, Марьян? – та как раз вернулась и наконец начала есть. И ответила ужасно серьёзно, хоть и с набитым ртом: – Хочу. Дома скучно. Ох, вот тут Аня понимала девчонку как никто! Конечно, на неё саму это навалилось куда позже, в сад она ни дня не ходила, бабушка с дедом боялись микробов и дурного влияния, и Аня не смогла бы сказать, стоит ли туда стремиться. Это Меланью мать как только смогла законопатила на пятидневку, и, по её рассказам, это было адище, но с дочкой она так никогда не поступит. Они с Монтанелли подберут что-то нормальное. Да, Марианна Лаврентьевна (Лоренцевна?) достаточно избалованная и бесцеремонная девица, как ещё впишется в коллектив, но всё-таки, вон, до неё можно достучаться разумными аргументами. Интересно, это следы той сущности, которая воплотилась, или новая личность Мао сама по себе вот такая развитая? – Я думаю, – заметила мать, – у неё там проблем не будет. Марьяна у нас обожает новые знакомства. Что на улице, что в поликлинике, что вон тебя она помнить не может, а вот, общаетесь… – Ну дай Бог, – и на ухо Артуру Аня добавила: – Хотя тут и так детсад. Имени Лоренцо Монтанелли. – Звезда моя, – отозвался Риварес таким же театральным шёпотом, – ты теперь тоже его часть.* * *
Кроме семейного ужина, предстоял ещё и семейный завтрак. С самого начала же предполагалось, что Аня придёт с ночёвкой. И что будет спать в комнате Артура. Вот того, что не одна, никто предвидеть не мог. А утром на Монтанелли первым делом повисла мелкая, потом он уже обнял по очереди Меланью, Артура… подумал – и Аню тоже обнял. И спросил, как и ожидалось: – Когда свадьба? Носова с Риваресом переглянулись, и Артур твёрдо заявил: – Когда своё жильё наживём. А то ж квартирный вопрос точно всех нас испортит.