***
— Ты дописал? — уложив голову ему на плечо, спрашивает Куро, кое-как перебарывая желание зевнуть. Всё-таки следовало погнать его спать раньше, а не позволять засиживаться допоздна с приставкой. И как только умудрился увлечься чем-то подобным. — Почти. Осталось добавить ещё немного деталей. Как думаешь, дети точно ничего не заподозрят? — Уверяю тебя, Махиру, это всё больше похоже на сказку. Могу уверенно заявить, что как минимум Лихт будет в восторге. Да и остальные тоже. Боюсь представить, насколько детям скучно на праздники сидеть в больнице, — Широта невольно посмеивается от того, как чужое тёплое (что вообще странно для потомка вампира) дыхание щекочет кожу, - Кстати. Как много чар у тебя осталось? Махиру прикусывает губу и постукивает пальцами по столу. Не хочется ему отвечать, ой не хочется. Но нужно. Иначе Куро снова начнёт проявлять всю вредность своего характера, а это сейчас ни к чему. — Немного. Но помочь этим детям я ещё точно смогу. А потом снова переедем. — Скоро нам даже не нужно будет этого делать. Такими темпами, ты не только крылья потеряешь, но ещё и стареть начнёшь. И вопросы у твоих коллег не возникнут. Не боишься такого исхода? — Это естественно, Куро. Меня не пугает перспектива оказаться в какой-то момент седым, — улыбнувшись, Махиру подаётся чуть назад, ещё больше расслабляясь в объятиях. — А меня вот пугает, знаешь ли. Мне нравятся твои волосы именно в таком цвете. Начнёшь седеть, стану покупать тебе краску. Широта не сдерживает смеха от такого заявления. И отвечает смиренное: «Хорошо-хорошо, как скажешь», попутно прокручивая в голове, как бы аккуратнее всего прописать то, что он испытывал столько лет назад. Нужно постараться, чтобы не слишком смутить детей. Поэтому характер Куро придётся несколько подкорректировать. Но ничего, переживёт. Он выдыхает. Чар и правда осталось не так уж много. Времени, следовательно, тоже. Но сожалеть ему не о чем. Зато сможет наконец-то перестать прикидываться человеком. Совсем скоро станет им. Хотя, Куро скорее всего просто так это не оставит. Но это - на будущее. Сейчас его ожидает недописанная сказка-воспоминание, дети в больнице, для которых нужно постараться устроить праздник, а ещё Куро, которому до жути хочется новую порцию печенья.будто немного светлее
15 февраля 2023 г. в 05:18
По миру с древности гуляют легенды, мифы, а порой и различные слухи об одних пернатых существах. И смертным неведомо, то ли у них есть ангелы хранители с самого их рождения и на каждую душу точно приходится кто-то свой, то ли ангелы сами в к ним привязываются по какой-то причине. И даже если я точно знаю ответ, мне всё равно не дозволено говорить об этом более открыто, так что, вспоминая это, я уже в каком-то смысле нарушаю наши правила. Надеюсь, никакое перо не потемнеет в итоге (интересно, есть ли чему чернеть?) Будет трудно объясниться, если наткнусь на своего сородича (пусть это и маловероятно, мы редко пересекаемся друг с другом, за свои большие лета я сам повидал не так уж много пернатых, готовых ошиваться здесь, на земле, ей многие предпочитают небеса).
Хотя я сам скорее ошиваюсь не сколько на земле, сколько близ вод. Океаны, моря — я помню о каждой волне. Они завораживают меня, удерживают здесь. Но ещё прекраснее всех тех волн, что я наблюдаю — китовые колыбельные, что мне дозволено у них подслушивать. Удивительные создания, с удивительными песнями. У меня и души-то нет, цепляться этим колыбельным по сути не за что, нам при создании подобного не даровали, ведь чтобы вершить справедливость — нужно обладать должным хладнокровием и толстокожестью. Я сам не обладаю ими, да и никак не могу нигде найти этих качеств, уже какое столетие. Оттого и не тянет меня на небо, не спешу я возвращаться. Не там мой дом, хотя и рождение подарили именно там.
Временами я подолгу остаюсь поблизости моряков. Их интересно слушать, человеческие сказки, рассказанные ими до жути интересные. И каждый рассказывает одну и ту же историю по-своему, поэтому мне и не надоедает их слушать. Пусть я и знаю, чем кончится эта история, там, где старик выпускает невод. Всё равно каждый раз, стоит кому завести рассказ о ней, я становлюсь самым внимательным слушателем. Мне нравится вот так, временами обитать рядом со смертными, пусть и на прямой контакт почти никогда не выхожу. Мне ни к чему давать о себе знать. Всякая волна возвращается в море, а всякая душа возвращается на небо — я же возвращаюсь и тянусь к людям. Многие из моих не оценили бы такого, ведь смертные даже более хрупкие и скоротечные, чем газовые тела где-то за пределами нашего неба. О них и памяти остаётся гораздо меньше в сравнении.
Эта скоротечность ощущается всегда. Время сжигает царей, порой я даже не успеваю по чужим рассказам улавливать, сколько же их уже успело смениться. Да и не то чтобы именно это могло меня сильно интересовать. Ведь ветер гуляет и играет не только с моими крыльями, но ещё и в моей голове. Я часто летаю, надолго нигде не останавливаясь.
И одно время я повадился посещать смотрителей маяков. Их ремесло меня увлекло достаточно сильно, чтобы и самому в итоге проникнуться к нему. Всё ещё не подаю смертным знаков, намекающих на моё присутствие, но спасаю заблудшие корабли. Направляю к огню маяков, чтобы те смогли спастись и не потеряться.
Я запоминаю волны, запоминаю колыбельные китов и сказки этих смертных душ. Но их самих, как таковых — нет. Хотя мне попадались самые разные смотрители.
Начиная от седых старцев и заканчивая маленьким мальчиком, чуть ли не детёнышем.
Но не всё и всегда протекает хорошо, волна за волной, как ему положено, как было предначертано когда-то давно. Не могу точно вспомнить, как наткнулся именно на этот маяк. Не могу рассказать и того, что меня подтолкнуло присмотреться к тому смертному, что обитал здесь. У него была такая странная и нетипичная для остальных внешность, что мне поначалу даже показалось - передо мной какая-то нечисть, от которой следует держаться подальше. Избавиться от чёрных перьев довольно затруднительное, а некоторые сущности отравляют нас как чума. А от полётов я отказаться не готов, потому и чистотой крыльев рисковать не смею.
Оказалось, что я ошибся. Ну, почти. Отчасти всё же был прав, где-то там, очень-очень далеко, у этого странного смертного всё-таки имелась какая-то нечисть в роду. Что странно, обычно они не лезут к людям. Или... За те века, что я не посещал землю и небеса, это успело так измениться?
В то время меня это заставило сильно удивиться.
К смертному обращались только по одному имени. Куро. И каким бы ужасным поступком это ни было, пусть это и стоило мне нескольких потемневших перьев, я имя запомнил. Выделил. Сам же и начал мысленно только по нему и звать, перемешивая лишь с таким привычным для меня «смертный» и «душа».
Куро был достаточно одиноким, что не удивительно. У смотрителей маяков редко когда находилась хоть какая-то компания, за исключением их обязанностей. И если некоторых это со временем начинало тяготить, то эта душа... Сколько бы я за ним не наблюдал, его нисколько не волновало то, что он здесь совсем один. Он даже писем никому не писал, развлекал себя всегда сам. Из основных развлечений — книги, которые он получал от благодарных моряков. В целом, почти вся комната, где Куро обитал, была заставлена различными безделушками. Наверняка многие из них таили в себе множество воспоминаний.
Не знаю, стоит ли мне ругать себя за свои поступки (или скорее проступки? Как знать, как знать), но спустя какое-то время я начал по мелочи помогать смертному. Оберегать, когда буйство стихии особенно сильно мешало с выполнением обязанностей, поддерживал огонь маяка, чтобы было меньше хлопот и вплетать в кошмары крупицы собственных успокаивающих чар. Привязывался не хуже морского узла к этой душе. Тянулся укрыть крылом, защищая от слишком сильного ветра, иногда тайком влиял, чтобы вывести туда, где лучше всего слышны дорогие моему сердцу колыбельные. А перья мои потихоньку чернели, хотя я и старался это контролировать, потихоньку избавляясь от черноты. Всё-таки нам запрещено контактировать так тесно с людьми. Оттого и глупости все эти истории про ангелов хранителей. Нет таких. А все, кто есть - отступники, которых не сильно жалуют.
Нам незачем привязываться, нам неведома горечь времени, нам неведома ценность земли и дома. Нас не для того создавали.
Но постепенно, с каждым новым наблюдением за тем, как подрагивают ресницы души, пока он в очередной раз перечитывает свою любимую книгу, прихожу к тому, что это бессмысленно, так болезненно бессмысленно.
Потому что этот самый смысл, вот он - сидит в старом, но пока ещё вполне удобном, кресле, держит со всей возможной аккуратностью книгу и тихонько переворачивает страницы. Даже почти не слышен их шелест. Переходит постепенно на шёпот, зачитывая почти вслух. Скорее всего, чтобы его окружала не такая давящая тишина.
Может, имей я возможность прикинуться человеком, хотел бы любить такого, как ты. Но, повторяясь, в нас-
— Долго ты ещё так будешь прятаться? — спрашивает без толики волнения, всё так же держа книгу в руках и не отводит взгляда от строк.
Поначалу мне даже казалось, мол, послышалось. Не ко мне сейчас обратились. Такого не может быть.
— Уж не знаю, как подобные тебе воспринимают информацию, но хочу верить, что ты хотя бы понимаешь мою речь, — вяло хмыкает, наконец-то переводя на меня взгляд.
А я чувствую, как меня почернело ещё несколько перьев. Но я ни о чём не жалею, ведь как оказалось, я бы и вовсе крылья отдал на растерзание этой чумы, лишь бы знать, что на меня могут вот так смотреть. Смотреть и понимать, что я существую. Самый всамделишный ангел, ни во что не ставящий правила, установленные небесами.
Всё, на что меня хватает - неловко помахать рукой. Когда я слышу смех души, в комнате становится будто немного светлее, будто бы это меня зовут домой.