Грани темноты

Приблизительно в девять утра Дазай отыскал помощника Накаджиму, чтобы забрать предписание от врача. Его даже порадовала такая оперативность. Первым делом, Дазай прошёлся взглядом по полученной информации. Вроде бы, в списке предложенных подавителей не было ничего подозрительного, ему были даже известны многие из них. Позже он отыскал водителя, который согласился поехать с ним в город. Всё шло более-менее хорошо, пока он не столкнулся в холле с Киёхару. Тот хоть и сидел сейчас на подавителях, в настроении был ужасном, это ощущалось, но Дазай всё равно приветливо улыбнулся, прежде чем пойти по своим делам. Как и было рассчитано, Дазай вернулся назад приблизительно к одиннадцати утра, и в это же время, как и говорил, постучался к Достоевскому. После прошедшей ночи он до сих пор чувствовал себя странно и понимал, что сейчас Фёдор скорее всего снова вернётся к своему прежнему настрою. Когда из-за двери послышалось приветливое: «Не заперто!», Дазай прошёл в комнату, поприветствовав Фёдора, и положил на стол две упаковки таблеток. Остатков вчерашнего ужина на тумбочке не было, оставалась только пустая тарелка, а сам Достоевский был в довольно неплохом настроении, даже не валялся в постели, а сидел за столом и занимался каллиграфией, но отложил кисть, когда увидел таблетки. — Как самочувствие? Визуально Фёдор выглядел хорошо, вот только его запах уже практически перебил шоколад, из-за чего Дазай мысленно вздохнул, не решаясь сделать это полной грудью. — Неплохо, — кивнул Фёдор, — это был... гон, да? — он закусил губу, произнося это слово и слегка нахмурил брови, словно говорить такое было стыдно. — Ты весьма догадливый, — Дазай спрятал руки за спину и кивнул на таблетки. — Это подавители. В инструкции написано, как их пить, но я всё равно кратко расскажу: те, что в белой упаковке, послабее, в зелёной — более сильные. Принимай их в зависимости от самочувствия, но не смешивай и не пей сильнодействующие больше одной таблетки в день. Слабо действующие тоже много и часто не пей. Если чувствуешь, что одна таблетка не поможет, лучше бери вторые. Всё же они влияют на организм и могут нанести вред здоровью, если начнёшь злоупотреблять. Понимаю, что с твоей тягой к саморазрушению это не аргумент, но я надеюсь на твоё благоразумие хотя бы здесь, — альфа рассказал всё как можно спокойнее и нейтральнее, чтобы тот точно принял его слова к сведению. — В противном случае я буду выдавать тебе их лично на своё усмотрение. Фёдор хмыкнул: — Ночью мы были настолько близки, что перешли на «ты»? — он махнул рукой, — не отвечай. Я плохо помню, что происходило вчера, так что предпочту не знать. А насчёт таблеток... Ты помог, когда мне было плохо, так что у меня есть причины доверять тебе. Пускай и незначительные. Про саморазрушение выдумки, не знаю, кто тебе это наплёл. Достоевский отвернулся, и Дазай тут же натянул на себя улыбку, даже слишком приторную, но исправился: — Вы сами это отлично показываете, мне даже сплетничать о вас не приходится. Так что, я могу не беспокоиться насчёт таблеток? Если что, до летального исхода они не доведут. — Если бы я хотел умереть, предпочёл бы какой-нибудь более быстрый способ. Например, разбил бы вон ту тарелку и перерезал себе глотку, — Фёдор ухмыльнулся, — так что спасибо, но мне ни к чему объяснять такие вещи. — Не сочтите за грубость, но судя по результатам медицинского осмотра, у вас не слишком крепкое здоровье, однако это ничуть не смущает господина Мацумото, поэтому даже если вы совсем угробите его или изуродуете, вас всё равно оставят здесь, — не унимался Дазай, но потом вдруг сменил тему: — Сегодня вы пойдёте на обед? — Нет, обычно, мне приносят еду сюда, — Достоевский не удержался и подправил иероглиф, — я хочу на прогулку. — Как скажете. Но сначала таблетки. Достоевский закатил глаза. Он не чувствовал в таблетках особой надобности, но одну, слабую, всё же выпил. Показательно демонстрируя, что не спрятал за щекой. — Доволен? — Вполне, — Дазай похлопал Достоевского по макушке как послушную собачонку. — Тогда жду вас через пять минут. На этом он развернулся и покинул наконец-то его комнату. Фёдор только зубами скрипнул. Видимо, рано он доверился этому человеку. А ведь вчера Дазай был даже заботливым... Фёдор вздохнул и принялся одеваться. Сегодня он обошёлся без костюма, натянул джинсы и свитер, чтобы точно не простыть, затем накинул чёрное пальто, обмотал вокруг шеи шарф и надел перчатки. Всё же, он был мерзляв, и мог простыть в такую погоду. Достоевский вышел из комнаты почти спокойным, правда подавитель, кажется, подействовал на него не лучшим образом, и теперь ему хотелось спать. Дазай ожидал его уже одетый — добавилось на нем только чёрное длинное пальто и другая обувь, потеплее. Он стоял тихо, думая о своём и пряча руки в карманах, а когда услышал шаги, поднял голову. Сейчас Достоевский ничем не отличался от того, каким является в обычное время, потому мысленно Дазай с облегчением выдохнул. — Куда именно вы хотите пойти прогуляться? — В сад, — ответил Фёдор, — мне всё равно больше никуда нельзя. Фёдор медленно направился к двери в конце коридора. Было одновременно и радостно, и немного обидно, что больше никуда его не пустят. А так хотелось сходить в парк или кафе... Дазай молча последовал за ним. В сад так в сад. Даже проще — можно будет не ходить следом за Фёдором, а устроиться где-нибудь, чтобы просто чувствовать его присутствие недалеко. Ещё будет хорошо, если там больше никого не окажется. Когда они вышли в сад, Дазай молча остановился. Хотелось, конечно, пойти осмотреться здесь, но не хотелось лишний раз нервировать Фёдора. В конце концов они договорились. Поэтому Дазай просто занял ближайшую скамейку и уткнулся в телефон. Фёдор тем временем, словно ребёнок, начал резво обходить сад, собирая листья и цветы для осеннего букета и осматривать жучков. Он не выходил на прогулку недели две и был жутко рад сейчас оказаться на свежем воздухе. Даже Дазай не раздражал, несмотря на то что тот иногда поднимал взгляд, если Фёдор находился на границе поля зрения. Наблюдать за ним оказалось занятно. По нему прекрасно было видно, что он абсолютно нормальный и не злой. Учитывая то, как к нему относились здесь, его колючесть можно было понять. Если Дазаю удастся посадить Мацумото, то тогда у Фёдора будет намного больше шансов на свободу. Вряд ли его семья после такого захочет родниться с теми, кто попал за решётку, так как и для них это будет рискованно. Дазай мысленно добавил к списку задач пункт о том, чтобы позже выйти на связь со своим предшественником. А раз уж он здесь, то может немного воспользоваться своим положением и пока что позаботиться о Фёдоре, ведь тот тоже жертва, это нельзя игнорировать. Не хотелось, чтобы он провёл вот так всю жизнь. Дазай опустил взгляд, пока не привлёк этим внимание Фёдора. На улице становилось прохладнее, да и небо всё больше затягивало облаками, но не ощущалось, что пойдёт дождь. По крайней мере, в ближайшее время. Фёдор не очень любил шалости, но даже он не удержался от того, чтобы незаметно бросить Дазаю в спину пару каштанов и сделать вид, что он ничего не делал. Уж очень велик был соблазн. Дазай на это оторвался от телефона и усмехнулся. Вот же, ему скоро семнадцать, а он такими вещами занимается. Видимо, и вправду намного легче стало. Но в итоге Фёдор устал и сел на берегу маленького прудика, чтобы пообщаться с местными лягушками и побросать в воду камешки. Через некоторое время Дазай молча подошёл к нему, надеясь, что тот и так почует запах его присутствия. Фёдор действительно почуял, но не оторвался от своего занятия. Теперь он был увлечён вытаскиванием из собранных листьев и цветов насекомых и грязи, чтобы после засушить. — Не поможете мне? — спросил он, очищая георгин. — Помочь с чем? — Дазай склонил голову набок, внимательно наблюдая за его действиями. — Очистить цветы от вредителей, я хочу собрать осенний гербарий, — Фёдор отложил цветок и взялся за другой. — Помогу, но для начала следует пересесть на скамейку. — Там неудобно, — он стряхнул с цветка тлю. — А здесь холодно и сыро, — Дазай взял в руки те цветы, которые Фёдор отложил в сторону, и стал дожидаться, когда он поднимется. Достоевский вздохнул. — Печётесь о моей репродуктивной системе? Я вспомнил наш разговор вчера, — он с грустью посмотрел вдаль, — я наговорил лишнего. У меня нет желания схлопотать инфекцию. Да и вы сегодня утром были правы. Меня не отпустят даже больного, чтобы похвастаться тем, какие они добрые альтруисты, содержат больного мужа своего сына. Дазай рассматривал цветы в своих руках, слушая его. Может быть, Фёдор и сказал лишнее, но сказал ведь не просто так. — Беречь следует и всё остальное. Но в любом случае, порча здоровья это не выход, а оно вам понадобится. Вам, в первую очередь, а не им, — Дазай спокойно протянул ему руку, чтобы помочь подняться с земли. — Мне почти не холодно, — пожал плечами Фёдор, но руку всё же принял, — хотя учитывая то, что у меня слабое здоровье... Наверное, я какой-то бракованный. У дельт обычно здоровье крепкое, как у альф, а я... Мне кажется, на меня соринка сядет — и я заболею. Дазай с улыбкой помог ему подняться, потом сразу отпустил и направился в сторону ближайшей скамьи, которая стояла под ивой. — Давно это происходит? Может быть, нехватка витаминов или ещё что-нибудь? — С самого детства, — Фёдор присел на скамью, — я родился в неблагоприятном климате, родители поэтому и переехали в страну, где теплее, по рекомендациям врачей. Едва ли тебе это интересно, но раз уж устроился «нянькой», будь готов ко всему. — Конечно, я всё запоминаю, — усмехнулся Дазай и положил цветы на скамью рядом, после взял парочку и стал помогать их очищать. Это занятие успокаивало. Достоевский не ответил. Он начал отрывать слишком длинные стебли, чтобы не тащить в дом лишнее, затем на секунду задумался, сунул руку в карман и бросил к воде семечек. На них тут же слетелась стайка амандинов. Фёдор улыбнулся, а Дазай поднял взгляд на птиц, но надолго на них не задержался. Через какое-то время раздумий он спросил: — Вам не нравятся врачи? — Не нравятся, — согласился Фёдор, — я слишком часто с ними контактирую. — Причина только в том, что они вам надоели? — Дазай положил один цветок к остальным. — Это имеет значение? — Фёдор взглянул на него, и взгляд этот было колючим, словно Достоевский этим взглядом запирал дверь в свою душу. — Просто хотел понять этот момент на тот случай, если с вами что-нибудь случится, — Дазай пожал плечами и сразу понял, что что-то там ещё есть, о чём Фёдор не расскажет, но расспрашивать дальше не решился. — Если со мной что-нибудь случится, меня не будут спрашивать, хочу я к врачам или нет, — он снова бросил семечки птицам. — Не будут, — согласился Дазай, — но так эту процедуру можно было бы сделать менее стрессовой для вас. Впрочем, я хочу надеяться, что таких ситуаций не возникнет. Он вернулся к очищению цветка и никуда теперь не торопился. — Что вам до моего стресса? — Фёдор начал разделять листики дерева гинкго. — А что вообще в нём хорошего? Позаботиться о комфорте другого человека в некоторых ситуациях не так уж сложно, было бы желание. Никому от этого хуже не станет, а вам будет легче поправиться, если ничего не будет вас триггерить. — Вам-то какая разница, поправлюсь я или нет? Не говорите, что боитесь потерять работу. — Правильнее будет сказать, что я привык выполнять свою работу на «отлично». — Ваша работа следить, чтобы я не сбежал. — В мои обязанности также входит охрана вашей жизни, — напомнил Дазай и отложил очередной цветок к остальным чистым. — Кроме того, я должен следить за вашим поведением и пресекать любые попытки показать характер тогда, когда не следует. В том числе контроль за вашей учебой. Единственное, нигде не прописано, каким образом я должен это делать. Также у меня есть свобода действий, по которой я могу проявлять инициативу. — Звучит как угроза. Дазай тихо засмеялся и посмотрел на него, с улыбкой ответил: — Я лишь хотел сказать, что никто не запрещает мне делать больше того, что я делать должен. Думаю, не многие до меня использовали это в благих целях или использовали вообще. У меня нет причин вредить. — Разве что из вредности. — Я бы скорее назвал это крайними воспитательными мерами. — То есть тот выпад вчера — это воспитательная мера? — Что-то вроде того, — уклончиво ответил Дазай, — скорее предупреждение, что со мной лучше разговаривать словами. — Можно подумать, если бы я сказал, что хочу спать, мне бы поверили, — ощетинился Фёдор. — Но вы ведь не просто хотели спать, — заметил Дазай, всё же посмотрев на него. — Тогда я думал, что это от недосыпа. Я лёг в три ночи. — Это вы так думали, а со стороны всё было куда яснее, — Дазай продолжил выбирать из букета то, что нужно было очистить от мелкой грязи и прочего. — Значит, вы сделали это нарочно, чтобы спровоцировать гон? — Фёдор сложил листья в кучку. На это Дазай не удержался от тяжёлого вздоха, который выглядел слегка театрально: — Нет. Скорее всего, это началось раньше, вам виднее, но этот способ не очень подходит для... провокации. — Почему? — Кто знает, как организм мог отреагировать, но это было слишком жёстко и было направлено на подавление. С учётом того, что вы уже тогда были не в лучшем состоянии, — он говорил об этом спокойно, словно бы его вообще подобный поступок не напрягал. — Вот как... — протянул Фёдор, складывая листья вместе. Он не стал обвинять Дазая в чём-либо, не стал обижаться на такой тон. Он уже привык. Просто принял к сведению, что Осаму может с абсолютно безразличным видом делать такие вещи и не чувствовать вины. Хотя Фёдор тоже вёл себя не лучшим образом, возможно, за это даже стоило извиниться, но он всё ещё не знал, можно ли доверять Дазаю. С одной стороны, тот действительно помог ему, и кажется, заботился о его здоровье, но с другой... с другой Дазай был детективом, а им Фёдор тоже не привык доверять. По печальному опыту он помнил, что полиция даже не пыталась ему помочь. Даже когда после очередного побега он пытался обратиться за помощью к правоохранительным органам. Именно поэтому Фёдор пытался понять, что здесь забыл этот человек, но уже примерно представлял, что он ищет. Какую-нибудь чёрную бухгалтерию, например. Полицейских не волнуют судьбы людей, их волнуют лишь награды за крупные раскрытые дела. — Вы не тот, на кого мне стоит влиять подобным образом, — вдруг честно признался Дазай, хотя чувствовал, что после его поступка данные слова звучат лицемерно. — Поэтому я надеюсь, что впредь мы к этому не вернёмся и будем решать проблемы мирно. — Мне тоже стоит больше доверять людям, — признался в ответ Фёдор, — я не верил, что вы прислушаетесь ко мне, но всё же попытка не пытка, да? — Я бы сказал, что терять вам нечего, но это не очень приятное и однозначное высказывание, — тихо усмехнулся Осаму. — Поэтому да, можете попробовать снова. — Если придётся, я попытаюсь, — согласно кивнул юноша и зябко поёжился, понимая, что пора возвращаться. — А вы с прислугой обедаете или сами по себе? — Я ещё не выходил на обеденные перерывы, — Дазай собрал цветы и отдал их Фёдору. — Вам уже холодно? — Немного, — признался тот, забирая растения. Пальцы замёрзли даже в перчатках. — Я просто подумал, что не хочу обедать в комнате. — Вы ещё успеете к общему обеду, он будет через двадцать минут. — Вы же не всерьёз предлагаете мне обедать с ними? — А вы серьёзно хотите пойти на обед с персоналом? — Да, — кивнул Достоевский, — я так уже делал, что в этом такого? — Просто мне казалось, что они тоже не слишком нравятся вам. — Это взаимно. Но они не трогают меня, когда я обедаю на кухне, иногда даже ласково говорят со мной. Это лучше, чем давящая атмосфера за общим столом. — Не могу не согласиться. Тогда, думаю, лучше пойти после общего обеда. — Проводите меня туда? Дазай кивнул в знак согласия. Конечно, он пойдёт с ним, тем более сейчас. Его самого радовало, что не придётся идти на общий обед. Фёдор поудобнее перехватил свой будущий гербарий и направился обратно в сторону дома. Он не мог знать, что думает Дазай, но почему-то подумал о том, что после того, как Фёдор не сбежал, даже исчезнув из поля зрения телохранителя, станет поводом доверять ему больше. Дазай пошёл за ним, держа некоторое расстояние. Он спрятал руки в карманы и наблюдал за Фёдором. Может быть, получится в следующий раз погулять в другом месте? Дазай хоть и был ответственным и терпеливым, но сам не любил долго находиться в одном месте.

***

Вернулся в особняк Достоевский в прекрасном настроении и, даже толком не переодевшись, уселся раскладывать листочки и цветы по полу и подбирать подходящие книги. Это помогало отвлечься от не самых радужных мыслей. Дазай тоже не стал нигде гулять и отправился к себе, стараясь следить за временем. Пока что всё шло даже хорошо, но это не было поводом расслабляться. Не успел он толком уединиться, как в его руке зазвонил телефон. На экране светилось имя его хорошего знакомого из детективного отдела Эдогавы Рампо. Он предупреждал, что будет время от времени связываться с Дазаем, чтобы узнать всё ли нормально, поэтому Осаму сразу же ответил на звонок. — Привет, — он не удержался от лёгкой улыбки, хотя его никто и не видел, — тебе повезло, что я не занят. — Ой, ты бы и не был занят, — весело отмахнулся Рампо на том конце провода, — отчёт я видел, но он меня не интересует. Рассказывай. — Честно говоря, ужасно, — Дазай вздохнул, не зная даже, с чего начать и стоит ли начинать вообще. — Та-ак, а поподробнее? — Эдогава зашуршал обёрткой шоколадки. — Что там случилось? — Не сказать, что прямо случилось, я думаю, что справлюсь с этим, просто могут возникнуть проблемы, — Дазай понизил голос, мельком взглянув на свою дверь, чтобы убедиться, что она точно закрыта, как и окно. — Кажется, я нашёл своего истинного, и он относится ко мне с подозрениями. Не могу знать, насколько это блеф, но всё-таки... — Ого, так внезапно! — восхитился Рампо. — И кто это? — Ты будешь смеяться, если я скажу, поэтому я не скажу, — Дазай стал наматывать на палец прядь волос. — Кстати, слушай, а ты сможешь мне одного человечка найти? — Хэ-эй, так нечестно! Заинтересовал и обломал! — Рампо возмущённо откусил шоколадку. — Ладно, я сегодня добрый. Кого найти? — Я отправлю тебе имя, как только узнаю его, — Дазай тут же просиял, но говорил всё равно очень тихо. — Оказывается, есть человек, который после увольнения с должности телохранителя ушёл в полицию. Он может что-то знать. — О, так это же такая зацепка! — восхитился Эдогава. — Так что советую тебе постараться узнать его побыстрее. А что насчёт твоего истинного? — посерьёзнел детектив. — Он не преступник? — Нет, больше наоборот. И спасибо... Надеюсь, скоро будут какие-нибудь новости, но торопиться сильно не стоит. — А насколько наоборот? — не унимался Рампо. — Настолько, что его нужно вытащить из этого места, — всё же признался Дазай. — И заодно прибавить ещё одно обвинение. — Ух ты! — снова восхитился коллега. — Неужели заложник? — Да, можно считать и так. Вот ты радуешься, а я чувствую себя как... Как принц в башне с принцессой и драконами. — А это парень или девушка? — Парень. — Тогда странно... — задумчиво протянул Рампо, — хотя омег часто берут в заложники независимо от первичного пола, но всё же... — В том-то и дело, что он не омега. Просто богатенькие люди из одной семьи решили выгодно укрепить отношения с другой и в качестве подарка вручили сына редкого пола. Не уверен, что первых будет легко привлечь, а вот вторых... — Не омега? — ошарашенно воскликнул Рампо, затем замолчал на несколько секунд и пораженно спросил: — Да ну, правда что ли, дельта? На самом деле логичнее было бы подумать на то, что это эпсилон, но Рампо не просто так был одним из лучших в детективном отделе. Он прекрасно понимал буквально с полуслова всё, что происходит с теми или иными людьми, но использовал этот талант не всегда. А вот сейчас, подумав совсем немного, он уже знал ответ на свой же вопрос, только хотел услышать его от Дазая. — Именно, — Осаму на всякий случай посмотрел на часы, что висели в комнате. — И что, говоришь, он тебе не доверяет? То есть, он не знает, что вы истинные? — Нет, и знать не должен. Пока, по крайней мере. Для начала нужно получше во всём разобраться. Если он будет знать, это может всё осложнить, а меня могут уволить. — А ты как выяснил вообще? Дазай в очередной раз широко улыбнулся и хитрым тоном ответил: — Ага, хочешь знать все интимные подробности, да? — Только не говори, что уже успел с кем-то переспать, — судя по звукам, Рампо готовил чай. — Какого ты ужасного обо мне мнения! Я же здесь работаю вообще-то. — Когда это тебя останавливали такие формальности? Дазай по-детски обиженно надулся и даже чуть нахмурился, но ответил: — Сейчас, например. Тут почти кого угодно можно в постель затащить, но не его. — Из-за статуса или характера? Дазай задумался над этим впервые за всё время. Сначала он просто не воспринимал Фёдора как нечто большее, чем просто объект для охраны, тем более знал, что у того уже есть потенциальный партнёр и что излишний интерес может привести к конфликтам. С тех пор особо ничего не изменилось, его всё ещё могут уволить, только вот глядя на Фёдора, ещё и не хотелось делать что-то, что ему не понравится. — И так, и этак. И дело важное, нельзя рисковать из-за подобных вещей. Я не настолько плох, чтобы не понимать, — Дазай негромко усмехнулся. — Ну, в таком случае, ты просто обязан раскрыть это дело, чтобы спасти свою принцессу из башни, — Рампо отпил чай из чашки и зашипел от того, насколько тот горячий. — Да уж, очень насыщенная программа. Осторожнее там с чаем. — Спасибо за заботу, — Рампо поставил чашку на стол и выдохнул, — ладушки, спасай свою принцесску и ищи имя человечка. А то вдруг он под носом, а мы и не в курсе. — Да мне теперь самому интересно... Можешь пока сам проверить, кто из наших мог бы здесь работать. Вдруг будет что, — Дазай снова посмотрел на время и понял, что они правда заболтались. — Проверю. Но и ты тоже не сиди сложа руки. — Увы, ещё пару дней придётся побыть заботливой нянечкой, но я постараюсь. Спасибо за помощь. — Ага, удачи, — Рампо по привычке махнул рукой, зная что, его не увидят, и отключился. Дазай прикусил губу и убрал телефон во внутренний карман. С одной стороны Рампо был прав, а с другой — нужна была осторожность. Дазай работал здесь всего пару дней и полагал, что для начала стоит не только освоиться, но и стать более-менее своим. Хотя с каждым днём жертв могло становиться всё больше. Через несколько минут Дазай вышел из комнаты и постучался к Фёдору, сообщая, что им пора уже идти. По коридору ходили слуги, было как-то даже оживлённо. Фёдор, даже не проветривающий после Дазая помещение и наслаждавшийся запахом шоколада, довольно резво вскочил и вышел из комнаты. — Так скоро... Я даже и не думал, что время пролетит так быстро. — Видимо, вы слишком увлеклись гербарием, — чуть улыбнулся Осаму, глядя на него. — Вам нужно время на сборы? — Нет, я абсолютно готов, — он закрыл дверь и на всякий случай запер на ключ, — а вы?.. — Странно спрашивать меня об этом, — Дазай отошёл в сторону, дожидаясь, когда Фёдор закончит с замком. — Выглядите вы не слишком презентабельно. — Прошу прощения, — Дазай пригладил волосы рукой. — Мы ведь не будем нигде светиться. — И то верно. Надеюсь, если глава семейства или Киёхару увидят меня в таком состоянии, они не решат, что всё уже закончилось и я могу возвращаться к занятиям или тем более идти на какой-то там приём, — как бы невзначай бросил Фёдор, незаметно косясь на Осаму. — Не уверен, что они согласятся продлить ваш «больничный», — Дазай направился с ним в строну лестницы, идя чуть позади, — и ваш репетитор... всё равно даст задания по пропущенным урокам. — Эх, одни проблемы от этого гона... И как вы с ним живёте? — Фёдор юркнул под лестницу, чтобы не идти через второй этаж. — Вы приспособитесь, — Дазай сразу понял его замысел, но говорить против ничего не стал. — Звучит грустно, — вскоре Достоевский вышел как раз к двери в кухню, — но если серьёзно... Это довольно странно. — М? Что именно? Они остановились перед дверью, пока не заходя в кухню. — Вы пришли ко мне, от вас пахло шоколадом, и мне стало легче. Это странно. — Воздействовать на других можно не только через силу, — Дазай ответил уклончиво, но всё равно честно. — Разве так бывает? — Фёдор закусил губу. — То есть... Я слышал, что это действует на омег, но разве такое бывает не у... истинных? Или, может, дело в том, что я сам м-м... малоизучен и толком не знаю, как это действует на организм таких, как я? — Всякое может быть. Тем более, вы ещё юны, когда состояние стабилизируется, всё встанет на свои места, не переживайте об этом, — сказал спокойно Дазай, хотя подобное любопытство ему мало понравилось. — Надеюсь на это, — Достоевский открыл дверь, — в любом случае, это не то, о чём я должен говорить с кем-то вроде вас. — Согласен. Я в этом недостаточно компетентен. Когда они зашли на кухню, Дазай тут же обратился к одной из служанок, чтобы та накормила Достоевского. Она не стала ничего отвечать и только молча поспешила выполнять это поручение. Достоевский уселся за стол и подперев щёку рукой, принялся рассматривать Дазая. Тот был достаточно интересен, поэтому Фёдор был не прочь изучить его повадки, походку, жесты... Осаму был не таким, как предыдущие телохранители. Таким, почти таким, как Дазай, был разве что... Фёдор тряхнул головой. Лучше сейчас об этом не думать. Если начать вспоминать тех людей, которые относились к нему хорошо, он либо загрустит, либо сорвётся. Ни того, ни другого не хотелось. Фёдор, продолжая наблюдать за Дазаем, принялся за обед, который ему только-только подали. Конечно, еда была холоднее, чем у приёмных родственников, но Фёдор не жаловался. Обед всё равно вкусный, а у него был аппетит, поэтому отказываться или вредничать он и не думал. Путем недолгого шутливого спора с элементами лёгкого заигрывания, Дазаю удалось выпросить у одной из дежурных по кухне не только пакетик какого-то пахучего чая, но и порцию десерта, который вообще готовился к полднику. От шутливых препирательств Дазая Фёдор только похихикал — умеет же тот поднять настроение. Через пару минут, успокоившись и сделав себе наконец-то чай, Дазай сел за стол, что успокоило и дежурную. Он сразу отметил, что его подопечного уже накормили, а значит всё в порядке. — А вы, я посмотрю, любитель женщин, — лукаво улыбнулся Достоевский, отпивая из своей чашки чай, пахнущий персиком на всю кухню. — Люблю всё, что приятно пахнет, — последовал ответ с явно шутливым подтекстом, да и на самом деле альфа не был серьёзен, и немного лениво взялся за свой обед, который толком уже даже и не обед. — Оу, так значит, в таком случае, у вас проблемы с любовью к себе? — съязвил Достоевский, прикусывая ноготь большого пальца. Дазай негромко хихикнул и покачал головой, хотя замечание было не слишком приятным — всё же с любовью к себе проблемы очевидно были, в прошлом по крайней мере. — Что вы, у меня здоровая самооценка. А что насчёт вас? — Думаю, со мной всё ясно, — Фёдор хмыкнул, — хотя иногда мне хочется думать, что всё в мире вертится вокруг меня. — Почему бы и нет? Многим бы этого хотелось, — Дазай задумчиво потыкал десерт вилкой, прежде чем продолжить его есть. Достоевский пожал плечами: — Как реалист, я понимаю, что вероятно есть не более двух-трёх человек, которым я нужен, так что такое суждение может быть травматично. — Верно подмечено. Всем хочется, но мало кто вообще хоть кому-то нужен. Но зато терять некого и нечего. Самое то, чтобы, например, захватить мир, — Дазай чуть улыбнулся. — А у вас далеко идущие планы, я погляжу, — хмыкнул Достоевский, — но сейчас мне кажется, что захватить мир не такая уж и плохая идея. Как вам мысль стать известным дизайнером или певцом? Они имеют большое влияние на людей и могут диктовать им правила. Чем не захват мира? — Я разве похож на творческого человека? Мне бы скорее подошёл захват мира через силу, тиранию и прочую жестокость, — сказал альфа, как ни в чём не бывало, спокойно доедая тортик. — Это сложно и непрактично, — Фёдор флегматично отпил чай, — удержать власть в таком случае практически невозможно. То ли дело управлять не правительством, а людьми. В большинстве стран демократия, это более выгодно. — Вы предлагаете управление из тени и такое воздействие на людей, которое они даже не будут замечать, танцуя под вашу дудку? — Дазай вернулся к чаю, когда закончил с десертом. — Верно. Они будут боготворить вас как человека совершенно другой сферы, а вы будете вливать им в уши нужные вам мысли. — Тоже неплохой вариант, — сказал альфа задумчиво, — но тут всё равно не обойдется без устранения неугодных. — Конечно, как без этого, — кивнул дельта, — только если стать чьим-то кумиром, к примеру, никто на вас даже не подумает. Да и кому не захочется? — он склонил голову набок. — Разве что... Я знал человека, которому это было не нужно, но это единичный случай. — Я бы предпочел не фанатичное поклонение и обожание, а трепетное пресмыкание, покорность, — пожал плечами альфа. — Диктатура долго не живёт. Посмотрите, хотя бы, на Фиделя Кастро. Разве хорошо он закончил? — Мне долго и не нужно. Скорее всего, наскучит раньше. Конечно, со стороны всегда всё кажется куда проще, а просчитать всё — крайне трудно, тут нужно долго работать и много думать. Это должно стать всей жизнью. — И всё же, заставлять людей принимать решения которые нужны вам так, чтобы они думали, что это их выбор, эффективнее, — настаивал на своём Фёдор, — другое дело, насколько сильно вам это нужно и стоит ли цель затраченных ресурсов. — Если только так, для веселья, — тихо усмехнулся Дазай, допивая чай. — Но вы так серьёзно об этом говорите. — А вдруг мне будет недостаточно богатого и влиятельного мужа, — Фёдор хмыкнул, — и я захочу захватить мир? — Вряд ли ваш муж будет поддерживать подобные идеи. Это скорее понравится его отцу. — Вот видите, больше шансов получить его бизнес, — он допил чай. Дазай покачал головой и поинтересовался: — А если серьёзно, вам ведь этот бизнес не нужен? — Почему вы так думаете? — Фёдор изогнул бровь. — Не могу представить причин, по которым нужен. Но это чисто мои мысли, поэтому решил уточнить. — А как вам причина «хочу денег»? — Такая себе причина. Зачем они вам? — Дазай отдал посуду проходящей мимо дежурной. — Вы ведь из аристократической семьи. У вас и так наверняка есть много денег. Даже больше чем достаточно. Разве есть что-то, на что бы вам их не хватило? К тому же, не всё можно купить за деньги, тогда они вообще теряют свою ценность. — За деньги можно купить фальшивое имя, смену вторичного пола, пластическую операцию, — начал перечислять Фёдор, — гражданство США, дом где-нибудь в Сиэтле... — Разве у вас нет денег на всё это? — В теории, — кивнул Фёдор, — но, во-первых, я не акционер бизнеса моих родителей, поэтому, по факту, я беднее церковной мыши, во-вторых, все активы, включая банковский счёт на моё имя, я могу получить только после смерти родителей и замужества. Ну или женитьбы. — Это хорошо, но зачем тогда бизнес и ещё больше денег? — Дазай подпёр голову рукой, рассматривая Достоевского за разговором. — Потому что эти деньги живые, — как маленькому пояснил Фёдор, — их можно использовать здесь и сейчас. А на те, что на заблокированном счёте, я могу только слюнки пускать. — Да, но для получения бизнеса вам всё равно нужно вступить в брак, так же как и для получения доступа к счёту. — Но для получения бизнеса смерть родителей необязательна. — А вы любите своих родителей? — здесь Дазай улыбнулся. — А у меня есть на это причины? Просто я не могу ускорить этот процесс. — Ладно, пожалуй вы убедили меня в том, что вам бизнес нужен, но по идее тогда он нужен чисто формально, не более. Вы не будете вкладывать в него всю свою жизнь, верно? — Вероятно нет, но едва ли вам пригодится это. Дазай легкомысленно пожал плечами, а затем с весёлой улыбкой заметил: — Зато я узнал, что у вас нет мыслей добиваться своего через кровь, вы идёте более аккуратным и долгим путем для достижения своих целей. Значит, вряд ли попытаетесь убить и меня, если я вас достану. — Проще довести до самоубийства, — флегматично заметил Достоевский, поднимаясь из-за стола. — Ох, думаете, получится? — Я не собираюсь, просто говорю. К тому же... учитывая ваши наклонности... да, проще. — Интересно, какие это наклонности вы увидели во мне? Дазай встал за ним и при выходе из кухни открыл перед Фёдором дверь, пропуская вперед. — Обилие бинтов на запястьях не на пустом месте появилось, — Фёдор покинул кухню, — к тому же, вы очень умело управлялись с бинтом, когда бинтовали мне руки. К слову, — он как-то резко перевёл тему, — забинтуете снова? — Для начала нужно взглянуть, в каком состоянии ваши раны, — Дазай убрал свои руки за спину, следуя за ним. — А по поводу меня... мало ли, что я под ними скрываю. — Ох, ну да, неудачные тату, например. Или номер значка? — Фёдор многозначительно прищурился, повернувшись вполоборота к Дазаю. — Да, или домашний адрес. Мало ли, вдруг забуду при очередном помутнении рассудка на почве обострения шизофрении или психоза, — Дазай негромко хмыкнул в кулак. Замечание про значок ему не понравилось. — Советую ещё набить моё имя, — хмыкнул Фёдор, — а то вдруг забудете. — У вас длинная фамилия, так что я подумаю над этим предложением. — Мою фамилию даже человек с языком без костей, вроде вас, не сможет выговорить, что ж... видимо, раз в скором времени я её сменю, всем, и вам в том числе, станет проще. Дазай тут же возмутился: — Но новая фамилия вам не подойдёт! Она не будет звучать. Вам обязательно её менять при замужестве? — Желательно, — кивнул Достоевский. — Вот и не меняйте. — А вам-то какая разница? — хмыкнул Фёдор. — Вы ко мне всё равно не обращаетесь никак. — Почему же? По фамилии и обращаюсь. Пока вы не начинаете вредничать. — Я никогда не вредничаю, я чистый ангел. Альфа не удержался от тихого умилённого смешка. А ведь, если подумать, Фёдор и впрямь был чистым ангелом с какой-то стороны. — Конечно. Когда мне зайти к вам по поводу рук? — Было бы неплохо сейчас, — признался Фёдор, — немного саднит. — Как пожелаете. По дороге в их крыло альфа иногда принюхивался к запахам, чтобы убедиться, что ничего не меняется. На всякий случай. — Спасибо, — Достоевский снова юркнул под лестницу, как гибкая пантера в своей чёрной почти домашней одежде. Остаток их пути Дазай тенью следовал за ним, сохраняя некоторую дистанцию между ними, и больше ничего не говорил. И так уже много что выяснил и был не слишком рад: Фёдор не только личное затронул, но и подозрительные взгляды бросал. А ведь Дазай и не делал ничего такого, где мог бы хоть немного выдать себя. Это было странно. Достоевский, передвигаясь всё так же грациозно, дошёл до комнаты и открыл, вальяжно вплывая туда. Дазай зашёл следом за ним и тихо закрыл дверь. Решил сразу перейти к делу, поэтому сверился со временем, достал аптечку оттуда, где оставил её в прошлый раз, а Фёдор тем временем послушно сел на постель и положил руки на колени. Несмотря на несносный характер Осаму, он чувствовал себя рядом с ним довольно спокойно. В конце концов, если бы хотел — навредил бы во время приступа. Вскоре Дазай поставил аптечку на столик, а сам взял стул и сел напротив Фёдора. Для начала развязал узелок на одной руке и начал медленно и аккуратно снимать бинт. Фёдор внимательно наблюдал за Дазаем, желая выяснить, как тот отреагирует на шрамы от прошлых таких срывов на мебели. Он понимал, что Дазай, вероятно, видел их вчера, но совершенно не помнил реакцию. Поэтому оставалось надеяться, что тот не заметил вчера из-за плохого освещения. Дазай отложил бинт в сторону и стал рассматривать раны, попутно замечая: — Уже лучше. Отпустив наконец руку Фёдора, он начал возиться с лекарствами. Такими темпами придется отдать распоряжение пополнить запасы в аптечке, потому что судя по всему, как Дазай и предполагал, это был не первый и не последний раз. Он снова взял чужую руку и стал осторожно наносить заживляющую мазь. — А вы неплохо справляетесь, — дельта склонил голову набок, — были доктором в прошлом? — Нет. Я не слишком хорош в медицине, — признался Дазай, не отвлекаясь, но больше ничего рассказывать не стал. — Скажите мне, если станет больно. — Хорошо, — безропотно согласился Фёдор. Дазай бинтовал как можно аккуратнее, мысленно вздыхая от того, что раны в таком месте было трудно как следует забинтовать, чтобы потом ещё было удобно. — Раньше вы тоже кого-то просили помочь с этим или справлялись сами? — Я не бинтовал раньше, — признался юноша. — И долго заживает обычно? — Неделю-две, — он прищурился, вспоминая. — Идти на приём с такими руками... Не думаю, что хорошо, но ничего не поделать. Завязав узелок, Дазай принялся за вторую руку, обращаясь не менее мягко и аккуратно. Почему-то от этих всех действий становилось тоскливо, и было жаль, что Фёдор дошёл до такого состояния. — Я могу надеть перчатки. Я почти всегда в них. — Да, но надеюсь, что к тому времени бинты можно будет снять. — Для вас это ничего не будет значить, — пожал плечами юноша. — Для меня ничего, но вряд ли вам будет удобно, — Дазай убрал мазь в аптечку и открыл новый бинт. — Это уже моё дело. Дазай грустно улыбнулся уголком губ. Ему было понятно такое мышление — Фёдор часто говорил о безразличии, — и не только понятно, но и даже знакомо. Достоевский не стал отвечать. Он отвернулся, разглядывая узор на стекле — начинало холодать, а из-за незакрытого окна стекло запотело и сейчас растеклось красивым узором. Он бы смотрел на стены, но те были отвратительно пусты. Фёдор не мог повесить на стену плакат или картину, у него просто не было этого. — А вы любите музыку? — Музыку люблю, — Дазай мельком улыбнулся, не отвлекаясь от дела. — Вы вообще любите творчество, да? — Я играю на виолончели, — признался Достоевский, — играл. В последнее время не получается из-за боли в руках. — Очень жаль. Вот и аргумент в пользу того, чтобы беречь себя. Дазай немного удивился, как такой хрупкий на вид юноша управляется с таким громоздким инструментом. Но, что его вообще учили этому, было как раз неудивительно. — Ну, разок я мог бы сыграть, но инструмент на втором этаже, я не уверен, что меня пустят в ту комнату, так что не стоит ради одного раза размениваться. — Почему не должны пустить? — Дазай завязал узелок и посмотрел на него. Достоевский только неопределённо пожал плечами. — Если вам самому нравится на ней играть, то её стоит забрать. — Мне не разрешают играть в комнате, — покачал головой Фёдор, — а сидеть там... — Им не нравится ваша игра или само звучание инструмента? — Это из-за смычка. Он достаточно острый, они не хотят оставлять нас наедине, — Фёдор посмотрел ему в глаза, а затем улыбнулся одними только губами и произнёс, — шутка. — Что если я вам её принесу? — Если вам удастся, — он повёл плечом. — Не сомневайтесь. Но играть вам можно будет только после того, как заживут ваши руки. — Ах, эти условия... — Да. Очень строгие и безжалостные условия, — Дазай начал убирать всё в аптечку. — Вы жестоки, — он вздохнул и упал на кровать. — Вы собираетесь на ужин? Дазай встал, вернул стул на место, прихватил аптечку, чтобы и её вернуть. — Побойтесь бога, я только с обеда. — Мне нужно знать, беспокоить вас вечером или нет. — Не нужно. Я, может, посплю. — Хорошо, — Дазай убрал аптечку и направился на выход. — Загляну к вам утром. Хорошего отдыха и не забывайте таблетки. На этом он вышел, не дожидаясь ответа. — Не забуду, — Фёдор вздохнул и завернулся в одеяло. Было отчего-то одновременно и радостно, и одиноко. До вечера Фёдор проворочался в постели, не желая ничего делать. Ближе к ночи выпил ещё подавитель, хотя не чувствовал в нём особой надобности. Просто начал ощущать дрожь в коленках и испугался, что ночью станет хуже. После лекарства стало легче совсем немного, но несильный запах бергамота всё равно распространился по комнате. Благо, он был действительно не таким сильным, как в самом начале. Вернувшись к себе, Дазай обнаружил, что они слишком загулялись и что время уже и вправду приближается к ужину. Но всё равно раз Достоевский никуда не собирался, было много времени на свои дела. Воспользовавшись этим, Дазай сел на свою постель и включил ноутбук. На работе сосредоточиться было трудно, когда в мыслях были только руки Достоевского и виолончель, но он постарался отвлечься. Нужно было отчёт написать, но на почту пришло занимательное письмо от одного из коллег, который работал в отделе информационной безопасности. Содержимое его не особо порадовало — по данным, кто-то из этого дома пару дней назад прошёлся по серверам полиции. Дазаю не составило труда догадаться, что это был именно Фёдор, ведь именно он в самом начале выразил недоверие к его прошлому, а после — упомянул значок. Конечно, всё могло оказаться не так, нужно было получше разобраться... но если это действительно так, то ситуация вырисовывалась не слишком хорошая.