Грани темноты

Следующие пару дней он занимался исключительно рутиной, хотя перед помолвкой весь дом стоял на ушах — не обходилось и без сплетен между слугами, которые Дазаю иногда доводилось слушать. Также он успел изучить всю информацию на флешке. Киёхару чаще обращал внимание на Фёдора, если им доводилось пересекаться, но это ограничивалось лишь какими-то замечаниями. Он остался доволен тем, что Фёдор купил для себя тот парфюм, и теперь от него не разило корицей. Да и в целом этот запах ему понравился. Свой подарок Киёхару, парфюм именно с корицей, Достоевский преподнёс после завтрака следующим утром. Он щебетал что-то о том, что аромат этот будет идеально подчеркивать мужественность будущего супруга, едва сдерживаясь, чтобы не захихикать. Киёхару такой подарок не понравился, но он только улыбнулся Фёдору, поддерживая его хорошее настроение, хотя его аура излучала жажду убийства. Конечно, он понимал, зачем Фёдор это сделал, но эта шалость никак не повлияла на его решение. Только сам Фёдор начал раздражать его ещё больше. Флакон с ненавистной корицей он поставил на дальнюю полку в своей комнате, пока ему не найдётся какое-нибудь применение, если вообще найдётся. Киёхару уже не мог дождаться дня рождения Фёдора, но никак этого не показывал. А вот Достоевский ждал своего дня рождения не слишком сильно. За день до своего семнадцатилетия он перестал есть, ещё раньше начал плохо спать. Конечно, он понимал, что это просто волнение, но заставить себя даже просто почитать что-нибудь было сложно. Дельта просто лежал в постели, когда у него не было занятий и смотрел в потолок, пытаясь уговорить себя подняться. В ночь с десятого на одиннадцатое ноября он почти не спал. Больше лежал, рассматривая, как ветер за окном колышет ветви деревьев.

***

На следующий день Киёхару не показывался Фёдору на глаза, да и в целом никто его не трогал, всё было почти как обычно. Однако, ближе к вечеру, Киёхару пересёкся с ним в коридоре и попросил зайти к нему в комнату минут через двадцать, также предупредив, что в противном случае придёт к нему сам. Это заявление Достоевского огорчило. Он ушёл к себе сразу же, и минут десять сидел, стараясь успокоиться. На то, чтобы спрашивать совета у Оды, времени у него не было, а Дазай был не тем человеком, с которым он мог поговорить об этом, поэтому он справлялся своими силами. На самом деле, он понимал, что волноваться не стоит, хуже всё равно не будет, но всё же, чувствовал, как дрожат руки. Он переоделся в более парадный костюм и направился к комнате будущего супруга. В дверь он постучал ровно через двадцать минут. Киёхару всё это время спокойно дожидался его, и даже немного удивился, что тот пришёл вовремя. Он открыл Фёдору дверь и пропустил в комнату. Даже улыбнулся ему, почти нежно. — У меня есть кое-что для вас, — он аккуратно взял Фёдора за руку и повёл за собой вглубь комнаты. Так как уже стемнело, а в комнате горел только один ночник, там царил полумрак. И вообще, комната Киёхару была в идеальном порядке, в ней совсем легко пахло сладковатым мёдом. Не говоря ни слова, Фёдор последовал за ним. В комнате мужчины было достаточно уютно, по крайней мере, атмосфера действовала расслабляюще. Только запах мёда Фёдору не очень нравился, но в принципе, он почти успокоился. Разве что пожалел, что не надел перчатки. Киёхару остановился напротив него и достал из кармана маленькую коробочку, цвет которой в таком полумраке едва можно было различить, но зато сразу было ясно, что в ней лежит. Он вытащил из неё кое-что и положил её на столик рядом. — Господин Достоевский, я рад, что мы решили перейти к новому этапу, — он элегантно взял Фёдора за руку, — поэтому, следуя традициям, примите это как знак нашей помолвки, — на этих словах Киёхару надел на его палец кольцо — золотое, с тремя бриллиантами, средний из которых был больше остальных. Фёдор смотрел на то, как тот надевал на его палец кольцо, и чувствовал, как на шее затягивается невидимая петля. Назад дороги не будет. — Я принимаю ваш подарок, — холодно произнёс он, не отводя взгляда от кольца. Пальцы, со свежими укусами на костяшках, нервно подрагивали. Киёхару погладил его руку большим пальцем, чувствуя с одной стороны ликование, но с другой... Фёдор не был тем человеком, с которым он бы вступил в брак по своей воле. Несмотря на то, что внешне тот был несомненно красив, в остальном отталкивал. Ему приходилось искать плюсы в этом браке, и он уже поверил в них, однако держать эти искалеченные руки в своих не хотелось. — Благодарю вас, — Киёхару поднял взгляд от рук на его лицо. — Вам не о чем беспокоиться. Пока вы рядом со мной, всё хорошо. — Я вам верю, — кивнул Фёдор и прядка волос, заведённая за ухо, упала ему на лицо. В этом освещении его фиолетовые глаза напоминали картинки с космосом из интернета. Конечно же, он не верил. Но и Киёхару не говорил это всерьёз, скорее, чтобы снять с себя ответственность. Киёхару наклонился к нему и мягко поцеловал в лоб, а после тихо произнёс: — И ещё: пожалуйста, позаботьтесь о своих руках. Это выглядит не слишком красиво. Особенно, на предстоящем приёме. Не нужно вводить людей в заблуждение: у нас ведь всё в порядке. От этого жеста и заявления Достоевский почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок. — Я вас понял, — сказал он, стараясь придать голосу как можно больше послушания. Сейчас был не тот момент, когда стоило показывать характер. — Благодарю, — спокойно ответил Киёхару, а потом добавил: — Я вас больше не задерживаю. Но если хотите, можете остаться. — Нет, спасибо, — Фёдор покачал головой, — я ещё должен заняться выполнением домашнего задания. Конечно, причину он придумал на ходу, хотелось просто уйти. — Хорошо. До встречи, — Киёхару отпустил его и позволил уйти. Фёдор не стал задерживаться. Из комнаты Киёхару он вышел медленно, но до своей едва не бежал, стараясь не вспоминать чужие прикосновения. Дазай сопровождал его туда, а после и обратно, держась на расстоянии, но ничего ему не говорил, понимая, что вряд ли Киёхару сделал что-то приятное. Судя по внешнему виду Фёдора, хорошего было мало. По возвращении к себе, Фёдор заперся в спальне, твёрдо вознамерившись не выходить оттуда до утра. В такие моменты не стоило никому видеть его волнение. Ближе к одиннадцати вечера, когда уже в особняке стало совсем тихо, Дазай закончил с отчётом, к которому прикрепил некоторые данные из того, что было на флешке. Всё же, работать было как-то тяжеловато из-за того, что Достоевский никак не хотел выходить из головы. В последние дни он выглядел совсем неважно, и это вызывало беспокойство, хотя Дазай и знал причины, а ещё обещал себе не вмешиваться без особой надобности, чтобы не нажить проблем. Выключив ноутбук, он всё же поднялся из-за стола и вышел из комнаты. Наверное, если бы не таблетки, которые он периодически принимал, его бы немного потряхивало. Однако сейчас он совершенно спокойно постучался к Достоевскому. Фёдор, услышав стук, отнял голову от подушки, в которой лежал лицом, и взглянул на дверь. — Кто там? — сдавленным голосом спросил дельта, надеясь, что по голосу не слышно в каком он состоянии. — Всего лишь я. Разрешишь? — спросил Дазай негромко, но так, чтобы было слышно. На улыбочки его как-то не тянуло. — Уходите, — так же тихо ответил Фёдор и уткнулся обратно в подушку. У Дазая вряд ли было что-то срочное. — Я ненадолго. И это очень важно, — Дазай придал голосу побольше серьёзности. Достоевский только вздохнул. Он медленно поднялся, подошёл к двери, отпер замок. Открыв, он воззрился на Дазая покрасневшими, чуть припухшими глазами. — Что произошло? — Об этом мне хотелось бы спросить тебя, — Дазай прошёлся по нему взглядом, не слишком радуясь его внешнему виду, но тот по крайней мере ничего ужасного с собой не сделал, и это уже было что-то. — Вы сказали, что это что-то важное, — Фёдор упёрся рукой в дверной косяк. На пальце его блеснуло аккуратное золотое колечко. — Да, так и есть, — Дазай кивнул и едва заметно улыбнулся уголком губ, замечая краем глаза кольцо. Теперь хоть что-то более-менее стало ясно, но он всё равно не собирался уходить. — Если под важным вы понимали попытки выяснить что-то обо мне, то лучше уходите, — Фёдор отвернулся, пряча лицо. — Не совсем так, — Дазай сам прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. — Просто хочется поговорить о твоём самочувствии или о том, о чём тебе больше захочется, чтобы ты не провёл этот вечер в одиночестве, если тебе плохо. — Я не один, со мной Тацу, — Фёдор попытался закрыть дверь. — Фёдор, — Дазай вздохнул и одной рукой упёрся в дверь, а потом чуть улыбнулся, — я слишком приставучий и навязчивый. Ты ведь снова не будешь спать почти всю ночь и ничего не станешь есть. — Ты следишь за мной? — Достоевский приподнял бровь. — Что? Нет, — Дазай немного удивился, — просто по тебе видно, что ты не высыпаешься. — Проходите, — Достоевский отошёл в сторону, пропуская Дазая. Тот вошёл и закрыл за собой дверь, но запирать её не стал. Он сам уже давно сменил рабочий чёрный костюм на тёмно-серый домашний, с длинными рукавами и штанинами с резинками на щиколотках, поэтому вряд ли у него получится оправдаться работой, если их кто-нибудь заметит. Но сейчас это совсем не волновало Дазая. Фёдор сел на край постели, запустив пальцы в волосы. — Ты же и так всё понял. Альфа сел напротив него полубоком. — Ты так уверен в этом? — Тут особо нечего понимать. Дазай протянул ему руку, дожидаясь, пока тот даст ему руку с кольцом. — Он больше ничего тебе не сказал? Фёдор понял всё без слов, протянул руку Дазаю, но к нему не повернулся. — Сказал, что я должен сделать что-то со своими руками, чтобы люди не подумали, что у нас с ним не всё в порядке. — Отвратительно, — Дазай вздохнул и осторожно снял кольцо с его пальца, затем положил на тумбочку, — но вряд ли получится что-нибудь сделать. Это не твои проблемы. — Я попробую наложить грим, — вздохнул Фёдор, и вздох этот больше напоминал всхлип, — если правильно подобрать тон, будет незаметно. Дазай опустил взгляд на его костяшки, которые были покрыты болячками и кое-где нездорово покраснели, видимо, из-за попавшей инфекции, и мягко сжал его пальцы, а потом накрыл второй рукой. — Это может вызвать воспаление. Не стоит. Тонких белых перчаток с открытыми пальцами будет достаточно. — Там будет заметно, — шмыгнул носом Фёдор, — там и возле ногтей есть... — Это уже не так сильно бросается в глаза, — негромко ответил Дазай, снова подняв на него взгляд. — У тебя и так изящные руки, этого достаточно. — А ещё он поцеловал меня в лоб, — снова всхлипнул Достоевский, — и сказал, что рядом с ним мне не стоит бояться. Он издевается... — Да? Как хорошо он вошёл в роль, — ответил Дазай с лёгким сарказмом, хотя внутри почему-то раздражался намного сильнее. — Ты боишься его? — Немного, — Фёдор переполз к Дазаю поближе, утыкаясь ему в плечо, — он меня ненавидит, но всё равно пытается пометить... Я не хочу этого... Альфа обнял его одной рукой за плечи, чуть прижимая к себе, а второй рукой погладил по голове. — Это всё равно ничего не значит, — он стал успокаивающе перебирать прядки его волос, — если он сделает это из вредности, то и ему придётся потерпеть к себе неприязнь. Может быть, это его и остановит. Фёдор только тихо проскулил ему в плечо, цепляясь пальцами за его одежду. Он не знал, что можно ответить на это, он просто хотел, чтобы всё это закончилось. Дазай положил подбородок на его макушку и решил пока ничего не говорить, мягко поглаживая плечи и окутывая лёгким ненавязчивым ароматом шоколада. Ему и самому хотелось, чтобы Фёдор оказался в безопасности, а не в этом ужасном месте. Кто знает, на что может пойти старший Мацумото. Дазай даже мысленно усмехнулся — с одной стороны только ему мог попасться истинный, который даже дружить с ним едва ли хочет, но с другой стороны он был рад, что у него есть возможность помочь. Дазай не мог правильно описать свои чувства к нему, но даже если они не будут вместе, ему станет спокойнее, если Фёдор окажется в безопасности. Спустя примерно полчаса Достоевский успокоился и отстранился от Осаму. Ему не хотелось напрягать альфу своими проблемами. — Я чувствую себя эгоистом, — он хмыкнул, — жалуюсь тебе постоянно, а о тебе и не спрашиваю. — Всё в порядке, я ведь сам это начал, — Дазай послушно отпустил его и убрал с его лица мешающие прядки волос. — Спустимся на кухню? Достоевский покачал головой. — Не хочется выходить никуда. — Там никого нет. Пойдём, я тебе чай сделаю, — Дазай состроил, как ему казалось, подкупающе-умоляющий взгляд. — И я тебе что-нибудь расскажу. Что захочешь. Достоевский подумал недолго и кивнул. — Ладно, я только переоденусь. — Хорошо, — сразу же просиял альфа. — Наденешь ту классную футболку? — Ты считаешь её классной? — удивился Фёдор, поднимаясь, и как всегда грациозно направляясь к шкафу. — Ну да, она же классная, — Осаму сначала пронаблюдал за ним, а потом поднял взгляд к потолку и опёрся руками позади себя, чтобы не смущать Фёдора своим вниманием. — Ого, не думал, что тебе понравится, — дельта начал медленно снимать с себя костюм, изящно изгибаясь. Он не собирался соблазнять Дазая, наоборот, он раздевался при нём, потому что доверял ему. Он уже понял, что Осаму не сделает ему ничего плохого. — Я что, похож на старого унылого деда? — Дазай обиженно вздохнул, но всё ещё старался не смотреть на Фёдора, хотя и цеплялся краем глаза. Ну и как этот изящный юноша может вызывать отвращение? В конце концов, Фёдор надел ту самую футболку и мягкие домашние штаны. К чему ему сейчас наряжаться? Не перед Дазаем же красоваться! — Пойдём? — спросил он, когда закончил. Тот кивнул и встал с постели, потом открыл перед Фёдором дверь, следя, чтобы котёнок не увязался с ними. До кухни Достоевский шёл даже с улыбкой, попутно обдумывая, что лучше спросить у Дазая. Хотелось узнать что-нибудь о его прошлом, чтобы лучше понимать его, но Фёдор также не хотел задеть его напоминанием о прошлом. От хорошей жизни ведь не сбегают. На кухне и правда никого не было, но она оказалась открыта, и Дазай сразу включил свет. Потом поставил чайник и сел за стол. Оставалось надеяться, что никто им не помешает. Фёдор тоже сел за стол, зябко ёжась от прохлады помещения. — Ты говорил, что расскажешь мне что-то... — осторожно начал он. — Расскажу, — согласно кивнул, наблюдая за ним, и сложил руки перед собой. — А о чём? — заинтересованно посмотрел на него Фёдор. — Зависит от того, что ты спросишь, — Дазай чуть улыбнулся. — Если мне не понравится вопрос, ничего страшного, я скажу об этом и мы выберем другую тему. Но это вряд ли, у меня есть настрой практически для любой темы. — Ну... — Фёдор замялся, но решил не тянуть, — почему ты отказался от наследства. — Ты не поверил в мою прошлую версию? Достоевский медленно покачал головой. — Даже если это правда, это всё равно только одна из причин. Дазай хмыкнул, но потом всё-таки ответил: — У меня есть старшая сестра, которая вышла замуж и сменила фамилию. Конечно, после гибели родителей всё перешло ко мне, а я передал всё ей. Но даже если бы все пропало, мне на тот момент было бы не жалко. Я учился в лицее тогда, но мне не разрешали идти дальше туда, куда я хочу. В какой-то степени я был даже рад их смерти, у нас были неважные отношения. Это был шанс начать жить для себя, вот и всё, — Дазай чуть пожал плечами, как будто говорил о каких-то бытовых вещах, ведь сейчас эта тема не трогала его. — Мне хотелось быть полезным, быть ближе к людям, а не вести жизнь аристократа, у которого есть всё, полученное просто так, по наследству... К тому же, находиться среди высокомерных мразей, которым плевать на всех, мне было неприятно. И стать таким же почему-то было страшно. — Это звучит очень... Травматично, — осторожно подбирая слова прокомментировал Фёдор, — в какой-то мере, я с вами согласен. К чему все эти деньги, если от них тебе не становится лучше? — Да, — Дазай кивнул, соглашаясь, — и когда ты богат, обычные люди смотрят на тебя с презрением, но и такие же богачи относятся не лучше. Я, например, был ужасным ребёнком, — на этих словах он улыбнулся, — и все думали, что я просто избалованный и капризный богатенький засранец, а я всего лишь пытался бунтовать и не хотел быть таковым. — Я рад, что в итоге вы добились своего. Пускай и не совсем так, как хотели бы, — улыбнулся Достоевский. В какой-то степени они с Дазаем были даже похожи. — По-другому я это и не представлял... Но если бы я сам убил своих родителей, было бы неприятно, — альфа хмыкнул, а потом встал из-за стола, потому что чайник закипел и выключился. — А вы бы могли? — заинтересовался Достоевский. Дазай замолчал, ища на полках чаи, а когда поставил перед Фёдором несколько баночек для того, чтобы тот выбрал, ответил: — Тогда мог. Но думаю, не отдавал себе отчёта в этом. Достоевский задумчиво посмотрел на них и протянул Дазаю одну, как бы размышляя вслух: — А как думаете, какой способ лучше выбрать для убийства? Дазай убрал остальной чай на место и засыпал выбранный в небольшой заварочный чайник, который достал с полки. — Я бы отравил их, — залил в чайник кипяток, — но пришлось бы повозиться с тем, чтобы выставить это за несчастный случай. У нас просто было много ядовитых растений в саду, не нужно было бы далеко ходить. — А что если просто бросить в баночку с подавителями одну таблетку яда? Или просто лекарства, на которое у пользователя сильная аллергия? Рано или поздно это сработает, — Фёдор играл с чайной ложкой. Альфа поставил на стол чашки и чайник, сам сел обратно напротив него. — Так тоже можно, но могут раскрыть, если всё хорошенько не продумать и не изучить влияние таблеток и ядов на организм как следует. Или можно подставить кого-нибудь другого и не переживать. — Как вариант, — кивнул Достоевский, задумчиво глядя куда-то в стену. — Только не вздумай никого травить, — немного строго, но скорее шутливо отозвался Дазай. — Почему? — серьёзно спросил Фёдор. — Вдруг тебя посадят или начнёт мучить совесть? — Ну посадят, и что? — То есть как, «и что»? — Дазай вздохнул и мягко ткнул его в нос пальцем. — Не нужно впадать в крайности. Если тебе кажется, что хуже, чем сейчас, уже не будет, это не значит, что ты потом не пожалеешь. Лучше стремиться к чему-нибудь хорошему. — Ну, это только на крайний случай, — вздохнул Фёдор, — хотя после сегодняшнего я не чувствую, что для меня есть какой-то другой путь. — Он просто подарил тебе кольцо и просто назначил приём, по сути, ты и до этого был его женихом точно так же, как и после сегодняшнего. Просто он решил немного повыёбываться для красоты. — Возможно, вы правы, — Фёдор рассматривал ранки на руках, — но разве вы сами не впадали в отчаяние когда были младше? — Впадал, конечно. Поэтому не хочу, чтобы тебе тоже пришлось переживать его последствия, — Дазай налил ему, наконец, чаю. — Они могут быть разными, конечно, но абсолютно точно неприятными. — А можно ещё вопрос? — спросил Достоевский, отпивая из чашки. — Спрашивай, — Дазай налил чай себе и поставил чайник на место. — Почему ты ко мне так хорошо относишься? — Потому что я вижу, что ты хороший, и не заслуживаешь всего этого, — ответил тот после недолгой паузы и отпил немного чая. Это была не вся, но всё-таки правда. Было немного жутко говорить о своей симпатии. — Вот как... — задумчиво протянул Достоевский, тоже отпивая чай. Всё стало капельку, но понятнее. — Я бы мог сказать, что это часть моей работы, но теперь уже не совсем уверен, — снова начал Дазай, уже не так уверенно, — просто... мы в чём-то похожи. Но я понимаю, что мешать личное и работу неправильно, и никогда до этого не делал ничего подобного. То есть, у меня есть мотивация выполнять свою работу хорошо, и я получаю удовольствие, если мне удается спасти кому-то жизнь. Но это всё просто отточенные действия, которые не подразумевают под собой... заботу и какие-то личные взаимоотношения, люди просто благодарят меня и навсегда уходят. А с тобой мне бы искренне хотелось подружиться. Дазаю казалось, что его мысли выходили какими-то слишком спутанными, но ему не хотелось, чтобы между ними возникло недопонимание в подобном вопросе. Фёдор задумчиво крутил в руках чашку. Он понимал, что хотел донести Дазай, но не знал что нужно отвечать на это. Они вроде бы решили, что они друзья, почему Дазай снова говорит об этом? Хотя, возможно, у Фёдора просто никогда не было друзей и он не знает, как себя нужно вести с ними? — Разве мы не друзья? — поинтересовался он, наконец переставая мучить чашку. — Не знаю, — Дазай пожал плечами, — ты мне толком и не ответил, будешь ли дружить со мной... — Оу... — Фёдор приподнял брови, — я забыл дать чёткий ответ? — Возможно, я просто не так тебя понял. — Дазай немного виновато улыбнулся, а потом просиял: — Ты что, правда хочешь дружить со мной? — Хочу, — кивнул тот, — ты мне кажешься хорошим человеком. — Спасибо, — чуть кивнул головой альфа и улыбнулся снова. — Тогда, раз мы друзья, давай окончательно перейдём на «ты», чтобы прекратить эту путаницу в обращениях? — Да, но я всё равно не смогу так всегда обращаться к тебе. — Ну, хоть наедине, — улыбнулся Достоевский, — кстати, спасибо за чай. — Пожалуйста... — Дазай подпёр голову рукой. Спать идти не хотелось, хотя завтра нужно было рано вставать. Достоевский молча допил чай, ещё немного побеседовал с Дазаем на отвлечённые темы и отправился баиньки. Теперь, хотя бы, со спокойной душой. Дазай убрался на кухне после их посиделок и даже помыл посуду. Возвращаться к себе уже было как-то спокойнее, даже в сон немного клонило. Последующие дни были оживлёнными, особенно ближе к знаменательной дате. Прислуга суетилась, стремясь вылизать весь особняк дочиста. Дазай и не стремился мешаться у них под ногами, а просто молча выполнял свою работу, иногда всё-таки не упуская возможности подколоть какую-нибудь горничную за слишком усердное натирание ваз. Однако, он иногда попадался на глаза Киёхару, и это портило всё настроение. Теперь у последнего не было поводов прикопаться к Дазаю, но они всё равно мерили друг друга неприятными взглядами.